Спонтанно-бессознательные формы мыслительных процессов: философско-психологические аспекты исследования

Габдуллин Ильдар Рустамович кандидат философских наук доцент; кафедра философии, культурологии и социологии; Оренбургский государственный университет 460018, Россия, Оренбургская область, г. Оренбург, ул. Просп. Победы, 13, оф. 20806 Gabdullin Il'dar Rustamovich PhD in Philosophy Associate Professor; Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology; Orenburg State University 460018, Russia, Orenburg region, Orenburg, ave. Victory, 13, of. 20806 i.gabd@yandex.ru

Орлова Елена Валентиновна кандидат философских наук доцент, кафедра философии, культрологии и социологии, Оренбургский государственный университет 460022, Россия, Оренбургская область, г. Оренбург, ул. Вишневая, 14, кв. 2 Orlova Elena Valentinovna PhD in Philosophy Department of Philosophy, Culturology and Sociology; Orenburg State University 460022, Russia, Orenburg region, Orenburg, Vishnevaya str., 14, sq. 2 orle-@mail.ru

Введение

В современной философской и психологической науках понятие «сознание» предстаёт настолько сложным явлением, что это стало предметом специальных междисциплинарных исследований, объединяемых названием когнитивных наук. Эти исследования проводятся в самых разных сферах научно-познавательной деятельности ^_ от эпистемологии до нейробиологии и компьютерных наук ^[1]. При объяснении высших когнитивных процессов стали применяться модели переработки информации, задействованные в исследованиях области искусственного интеллекта ^{[2, с. 171]}. В этой связи достаточно продуктивными оказываются объективно те подходы и методы, которые охватывают большее количество областей исследования, а также те, которые показывают определённую методологическую преемственность. Одним из таких подходов, например, описывается термином «систематический эклектизм», разъясняемый его авторами как идея или принцип, которые связаны с поиском такой теоретической системы, которая будет «принимать правду, где бы ее не обнаружили» и которая полагает «тотальность человеческого опыта», позволяющющую полностью и по достоинству оценивать природу человека ^{[3; 4]}.

Мышление осуществляет рационально-осознанную когнитивную функцию психики, и это действительно очевидная данность. Но не менее важным для любой онтологической данности является выяснение причин, истоков её появления, поскольку это позволяет понять конкретные формы настоящего состояния и возможные направления изменения в будущем. В этой связи открываются возможности нового прочтения известных философских концепций относительно происхождения мышления. Мышление должно быть рассмотрено хоть и как важнейшая из всех когнитивных функций, но все же и как часть более общего целого, охватываемого таким широким понятиями, как сознание, душа, психика. Последнее положение выражает приверженность авторов определенным методологическим установкам, в частности, принципам диалектической взаимосвязи чувственного и рациональнгого в познании, единства целого и части.

Хотя вышеназванный комплекс когнитивных наук изучает в первую очередь человеческий разум, мышление, как правило, это подразумевает также и охват всей психической сферы. Мышление, как высшая когнитивная способность, проявляет не только собственно психологические, но и философские аспекты его исследования. В соответствии с поставленными задачами, выбраны два взаимодополняющих друг друга способа осуществления единого познавательного процесса в мыслительной деятельности. Это, с одной стороны, так называемое автоматическое мышление, соотносимое с неосознаваемой и непроизвольной формой его проявления, а с другой стороны - сознательно-рефлексивная, осознанная мыслительная деятельность, получившая название управляемого мышления ^{[5, с. 80-81]}. Этот выбор обусловлен тем обстоятельством, что здесь сочетаются как научно-психологические, так философские подходы. В соответствии с выбранной темой, предметом рассмотрения настоящей статьи является первая из обозначенных сторон, а именно неосознаваемые формы мышления.

Концепция бессознательных умозаключений Г. фон Гельмгольца.

В трудах Г. фон Гельмгольца, выдающегося физиолога и психолога, основателя перцептивной психологии были введены термины "бессознательное умозаключение" и "неосознанный вывод" (нем . unbewusster Schluss) ^[6]. Хотя эти понятия первоначально были использованы для описания непроизвольного, пред-рационального перцептивного механизма при формировании зрительных впечатлений, в последующих психологических исследованиях, вплоть до настоящего времени, эти понятия в различных, но близких интерпретациях получили плодотворное в научном плане развитие.

Формирование зрительных впечатлений, как описал их Гельмгольц, достигается прежде всего так называемыми «бессознательными суждениями», результаты которых «никогда ни разу не могут быть возведены в плоскость сознательных суждений» и, таким образом, «лишены очищающей и исследующей работы сознательного мышления». Несмотря на это, замечал Гельмгольц, они «будут, так сказать, подтаскиваться к нашему сознанию, как если бы нас сковывала внешняя сила, над которой наша воля не властна». И он обратил внимание на тот поразительный факт, что однажды сформировавшись, результаты бессознательных суждений настолько неподвластны сознательному контролю, настолько устойчивы к противоречию, что от них «невозможно избавиться» и «действие их невозможно преодолеть». Итак, к каким бы впечатлениям ни приводил этот бессознательный процесс умозаключения, они поражают «наше сознание как чуждую и непреодолимую силу природы». Можно добавить, что именно поэтому «увидеть - значит поверить» и почему, когда в повседневном языке мы ссылаемся на выражение, демонстрируемое другим человеком, мы на самом деле описываем свое собственное впечатление о нем.

Исследуя зрительный феномен локализации корреспондирующих изображений, Гельмгольц использует понятие глазомера, под которым понимается именно добытое путём опыта суждение о расстояниях, благодаря чему интерпретируются значения локальных знаков. На том основании, что «одно знание добытое путем опыта, борется с другим, также добытом путем опыта», делается вывод, что «представление, по которому два зрительных изображения принадлежат одному объекту, влияет путем глазомера на суждение об их взаимном положении» ^{[7, с. 133]}.

Подводя итоги длительным экспериментальным исследованиям, первоначально «возникающие таким образом сочетания представления» были названы «бессознательными умозаключениями». Бессознательными они были названы «по стольку, по скольку в них большая посылка составлена из ряда частных опытов, из которых каждый в отдельности давно исчез из памяти и проник в наше сознание только в форме чувственных наблюдений, хотя бы даже не в форме предложений». Хотя в дальнейшем, по собственному признанию Гельмгольц отказался от термина «бессознательные умозаключения», чтобы избежать не совсем правильным интерпретаций у других авторов, все же сохранился тезис о том, что «мы имеем здесь дело с элементарным процессом, который собственно лежит в основе всякого так называемого мышления, хотя ещё при этом недостаёт того критического исследования и того пополнения каждого отдельного, шага, какие мы встречаем в научном образовании понятий и умозаключений» ^{[7, с. 160-161]}.

Современные интерпретации и развитие теории бессознательных умозаключений.

Некоторые исследователи отмечают, что в области информатики использованы идеи о бессознательном умозаключении для выдвижения гипотезы о том, что кора головного мозга содержит так называемую генеративную модель мира. Следуя Гельмгольцу, они рассмотрели систему восприятия человека как механизм статистического вывода, функция которого состоит в том, чтобы делать выводы о вероятных причинах сенсорного ввода. Проведённые эксперименты в этом направлении показали, что устройство (механизм) такого типа может научиться делать эти выводы, не требуя от учителя маркировки каждого сенсорного входного вектора его основными причинами. В этой связи даже был предложен статистический метод для обнаружения структуры, присущей набору закономерностей ^[8].

Дальнейшее применение концепция получила и в специальных социально-психологических исследованиях. В частности, отмечена способность к так называемому спонтанному выводу о признаках. Такого рода мыслительные операции люди иногда применяют непроизвольно (спонтанно) когда судят о чертах других людей из их поведения, первоначально не намереваясь этого делать. В этой связи предполагается, что выводы о признаках не обязательно должны быть результатом осознанного, рефлексивного каузального мышления, а как признаки, так и причины могут быть встроены в структуры неявного знания. Это проявляется, активируется как предрасположенности, которые проявляются только при определённых условиях и находят выражение в таких феноменах как самореализующиеся пророчества в социальном взаимодействии и закрепляются в социальных стереотипах ^[9].

Схематизация познавательного процесса как исходная предпосылка формирования понятийной структуры мышления

Не смотря на то, что сами термины - автоматическое и управляемое мышление - преимущественно приняты в научно-психологическом дискурсе, они имеют прочную философскую укорененность. Дело в том, что здесь задействовано одно из основных свойств психики, ведущее к формированию мышления как высшей познавательной (когнитивной) способности - абстрагированию. Если выделять прежде всего конкретные когнитивные механизмы реализации этой способности, то это, так называемый, схематизм в мышлении и сопровождающий его процесс рационализации. При этом термины «схема» и «схематизм» могут различаться по смыслу в зависимости от философского или психологического аспектов рассмотрения ^[10].

Философский смысл изучаемого процесса, связанного с абстрагирующей деятельностью мышления, был впервые теоретически разработан в «схематизме чистого рассудка» трансцендентальной философии И. Канта. Анализируя истоки формирования априорного знания и столкнувшись с необходимостью снять или сгладить противопоставление рационализма и эмпиризма, Кант приходит к пониманию того, что в целом познавательный процесс не может быть сведён только лишь к рациональному или только лишь к чувственному уровням сознания. Понятия «схемы» и «схематизация» понадобились для решения «истинной задачи чистого разума» при ответе на фундаментальный вопрос «Как возможны синтетические суждения a priori?» ^{[11, с. 52]}. Представления о схемах и схематизации, сыграли одну из ключевых ролей при определении взаимосвязи чувственного и рассудочного уровней познавательной активности субъекта познания. М. Хайдеггер, при изучении соответствующего раздела «Критики чистого разума («Схематизм чистых рассудочных понятий»), особо выделяет эту часть трансцендентальной философии И. Канта ^{[12, с. 55-56]}.

Понятие схемы может быть рассмотрено в семиотическом дискурсе. С этих позиций мышление выражается, прежде всего, в знаковой форме и направляется отношениями, что «всякому знаку должна соответствовать некоторая организованность содержания мышления, всякий объект может иметь своего референта в мире знаков» ^[13]. Эти отношения взаимонаправлены, но не взаимообратимы, то есть делают возможным не только адекватное отображение действительности (истина), но также и искажение (заблуждение).

Если же применять описанную выше теоретико-методологическую трактовку на практике человеческого общения, то здесь схема выражает особую форму фиксации и сохранения знаний об окружающем мире ^{[5, с. 81]}. Особенно это важно для демаркации «нормального" и "отклоняющегося" поведения индивида. Одним из примеров дивиантного поведения является неспособность различать ранее сложившиеся схемы поведения (социальные стереотипы) от вновь возникающих ориентиров поведения, вследствие чего "изобретаются" воображаемые сценарии. Это может быть обусловлено целенаправленным воздействием средствами психологической обработки сознания. Конечно, на индивидуальном уровне это может означать особую психопатологию, у которой даже есть специальное название - синдром Корсакова ^[14], которое выражается в утрате способности запоминать новые события и, как следствие, возникает дезориентировка во времени, пространстве и окружающей действительности.

Механизм категоризации как фундаментальный процесс формирования и функционирования мышления

В процессе когнитивной эволюции человеческая психика выработала различные способы организации и оптимизации адаптивного поведения человека к окружающему миру, одним из которых явилась категоризация мышления. Здесь также можно выделить как психологическую, так и философскую интерпретацию самого термина «категоризация», поскольку рассматриваемый когнитивный процесс, описываемый этим термином, охватывает самый широкий спектр приложения, включая совокупный общественный опыт ^[15].

Проблема категорий издревле интересовала философов, заявляя о себе «как как необходимость мыслить сознательно-системно, во всеоружии категориального аппарата мышления» ^[16]. В понимании Аристотеля, категория первоначально предстаёт прежде всего как всеобщая характеристика Бытия, Универсума ^[17], но в ходе дальнейшего теоретического анализа превращается также и в функцию, которая обеспечивает правильно выбранную стратегию аргументации и доказательства, предостерегая от подмены одних смыслов другими ^{[18, с. 229]}.

В психологии категоризация рассматривается, главным образом, в контексте теории восприятия (Дж. Брунер) как базовый акт, тесно связанный с языком, а "кaтeгоpизaцию предмета или события – отнесение его к какому-то классу или идентификацию его – можно уподобить тому, что в теории множеств называется отнесением элемента некоего множества к некоторому его подмножеству на основе таких упорядоченных пар, троек или п признаков, как мужчина — женщина, мезоморф — эндоморф— эктоморф или, скажем, высота предмета с точностью до сантиметра» ^{[19, с. 15]}.

И. Кант определял процесс образования категорий как результат дедукции рассудочных понятий, а "все возможные восприятия как осознанные, т.е. относящиеся к Я, созерцания необходимо подчинены категориям" ^[20], где осуществляется акт соединения «интуитивного» (по терминологии И.Канта соотносимого с «чувственным», «созерцательным») и «дискурсивного» уровней познавательной активности субъекта ^{[21, с. 101;]}. В этой связи отмечается, что «мы не можем мыслить ни одного предмета иначе как с помощью категорий; мы не можем познать ни одного мыслимого предмета иначе как с помощью созерцаний, соответствующих категориям» ^{[21, с. 149]}.

Опираясь на результаты исследований в когнитивной психологии, где проводится различие между образно-пространственной (перцептивной) и знаково-символической (логико-вербальной) формами мышления, можно более широко интерпретировать сам принцип дедукции. В рамках когнитивно-эволюционного подхода к пониманию познания ^[2], понятие дедуктивного вывода применимо не только к процессам логико-вербального мышления. Явной формой последнего является умозаключение, определяемого активностью левого полушария мозга. Было установлено, что правополушарная активность зачастую "сопровождает" и аналитическую, знаково-символическую левополушарную активность. Это оказалось фундаментальной чертой осуществления познавательной деятельности «в силу сформировавшейся у людей в процессе эволюции межполушарной кооперации, сознательно управляемая активность левого полушария (вербальная, логико-аналитическая т. п.) координируется интенциональностью правого полушария». При этом, сама так называемая «правоплушарная активность» зачастую остаётся в «тени», вне фокуса сознания ^{[2, с. 221]}.

Заключение

Таким образом, в качестве основных выводов в предпринятой попытке исследования неосознаваемых процессов ментальной активности являются: 1) положение о неразрывной связи, взаимообусловленности осознанных и бессознательных актов психики. Такая связь в большей степени связана на уровне перцептивного мышления при формировании идеальных пространственно-образных конструкций; 2) спонтанно-бессознательная форма обусловлена взаимодополнительностью различных ментальных структур психики, закреплённой соответствующим биологическим механизмом – право- левополушарными структурами головного мозга; 3) понятия «сознание» и «мышление» не являются универсальными в научном и философском дискурсе, а обуславливаются определенным методологическим контекстом рассмотрения. В данной работе такими контекстами выступают специальные философские и психологические исследовательские подходы. В качестве возможного пути дальнейших исследований, по мнению авторов, представляется перспективным в эпистемологических исследованиях когнитивно-эволюционный подход, разработанный в российском философском дискурсе.