Вопросы международно-правового регулирования применения наземного минного оружия в отечественной и зарубежной литературе

Ибрагимов Ахмед Муслимович кандидат юридических наук доцент, кафедра конституционного и международного права, Дагестанский государственный университет 367000, Россия, республика Дагестан, г. Махачкала, ул. Коркмасова, 8 Ibragimov Akhmed Muslimovich PhD in Law Associate Professor of the Department of Constitutional and International Law, Dagestan State University 367000, Russia, Republic of Dagestan, Makhachkala, Korkmasova str., 8 ahmed63@yandex.ru Другие публикации этого автора

Примов Магомедрасул Нариманович ORCID: 0009-0003-6216-2734 старший государственный таможенный инспектор Дагестанской таможни 367013, Россия, республика Дагестан, г. Махачкала, ул. Юсупова, 3 Primov Magomedrasul Narimanovich Senior State Customs Inspector of Dagestan Customs 367013, Russia, Republic of Dagestan, Makhachkala, Yusupova str., 3 pmn-05@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение

Технический прогресс не изменил природу человека, изменилось лишь оружие, с помощью которого Homo sapiens обеспечивал свое право на жизнь и господство над окружающими. Вооруженные конфликты сопутствовали всему развитию человечества, более того, это развитие сопровождалось нарастанием масштаба и ожесточенности противоборства, увеличением потерь вследствие применения все более совершенных видов оружия. Вместе с тем, именно периодически возникающие вооруженные конфликты предопределили необходимость формирования и развития международного гуманитарного права (МГП), которое является социальным механизмом подавления деструктивности, присущей взаимодействию между людьми. При этом право вооруженных конфликтов (войны) как отрасль международного права имеет своим назначением определение особенностей взаимоотношений государств, иных социальных образований, находящихся в состоянии войны. Соответственно, предметом его регулирования являются ограничение средств и методов ведения боевых действий, а также защита жертв войны. Представляется заслуживающим внимания вывод, согласно которому даже фрагментарное, непоследовательное соблюдение норм МГП непременно оказывает реальное положительное влияние на военные конфликты, способствует минимизации их негативных последствий ^{[1, с.33]}. Рассмотрение права войны как исторически сложившегося социального механизма, обусловленного потребностью человечества в препятствовании протеканию деструктивных процессов соответствующего рода, качественной и количественной минимизации их негативных последствий, приводит к логичному выводу о том, что отказ от права войны является противоестественным актом, поскольку человечеству необходим социальный механизм, препятствующий реализации его собственного деструктивного потенциала. При этом гибридные войны в значительной степени нейтрализуют эффективность данного социального механизма ^{[1, с.36]}. Со своей стороны, полагаем, что деструктивный потенциал человечества является, преимущественно, следствием деструктивного влияния коллективного Запада и связанных с ним глобальных структур.

Наиболее кровопролитные и масштабные войны были начаты в двадцатом веке, вошли в мировую историю как Первая и Вторая мировые войны. Формальные поводы для этих войн не отменяли главной их причины – стремления агрессора паразитировать на своей жертве, ее ресурсах. История царской России, СССР, а также современная история, - это объективное подтверждение постоянного антагонизма между нашей страной и коллективным Западом. Ликвидации СССР, - крупнейшего государства мира, - не сопутствовало его поражение в вооруженном конфликте, напротив, даже на закате его существования не нашлось государств, которые бы решились вступить с ним в открытое вооруженное противоборство. Тем не менее, Союз ССР был побежден в результате объявленной против него холодной войны, последствия которой оказались для нашего государства более разрушительными, чем последствия Второй мировой войны.

При исследовании вопроса о современных войнах и антивоенной борьбе, мирно-военном ходе общественной истории, справедливо утверждается о недооценке роли холодной войны в разрушении СССР, ведении против современной России аналогичной войны, которая может быть проиграна без изучения причин прежнего проигрыша. Более того, географическое расположение России делает войну против нее практически неизбежной. Военно-политическая логика правящих кругов США выражается в представляющих опасность для всего мира доктринах абсолютной военной безопасности США, которые обеспечиваются посредством локальных войн, обескровливающих противников США и не влекущих в отношении последних ответных действий, наносящих США неприемлемый ущерб. Современное состояние и тенденции мирно-военного развития характеризуются неустойчивостью, являющейся источником различных по причинам и поводам конфликтов, войн, основным генератором которых являются США. Мирно-военный ход общественной истории, по мере развития последней, приобретает все большую социальную инерцию, поэтому актуализируется проблема антивоенной борьбы, отказ от решения которой является исторической безответственностью перед нынешним и будущими поколениями ^{[2, с.80-82]}.

Наличие на территории РФ значительных запасов различных природных ресурсов, само по себе, является причиной непрерывных посягательств на данную территорию вне зависимости от политических приоритетов правящего на ней режима. При этом зависимость от внешних глобальных структур, ориентированность на них, встраивание в их проекты, финансовые схемы, практически неизбежно влечет полную потерю правосубъектности и территориальной целостности государства.

Суровая реальность не оставила «камня на камне» от елейных пацифистских декламаций радикал-реформаторов, указывавших в Постановлении Верховного Совета РСФСР «О Концепции судебной реформы в РСФСР» от 24 октября 1991 №1801-1 на тоталитарность СССР, необходимость возврата «в лоно мировой цивилизации», к «общечеловеческим ценностям» (URL: https://apkrfkod.ru/zakonodatelstvo/postanovlenie-vs-rsfsr-ot-24101991-n-1801-1/ (дата обращения: 19.10.2023)). В условиях нарастания глобальной нестабильности, локальных конфликтов, возрастает значение необходимой для обеспечения безопасности государства военной силы, которая по-прежнему является одним из основных факторов мировой политики (Медяник И. А. Военная безопасность современной России в условиях новой информационной реальности: автореф. дис. ... канд. филос. наук. - Новочеркасск, 2023. URL: https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100072013(дата обращения 19.10.2023)).

Стремление оставшейся единственной сверхдержавы укрепить мировую гегемонию, расширить сферы влияния, вызвало обострение международной обстановки, связанное с чередой инициированных США войн. По данному поводу исследователями отмечается масштабность, тотальный характер противоречий, конфликтов, войн, взаимного страха и недоверия, обретших в современных условиях беспрецедентные масштабы и необратимый характер ^[3].

Устранение с политической карты мира сверхдержавы, противостоящей США и их сателлитам, способствовало расширению гегемонии США, что не могло не повлиять на состояние современного МГП, поскольку полностью изменилось функционирование системы международных отношений, лишенной существовавшего ранее баланса интересов сверхдержав. Теория захвата жизненного пространства, которую не смог реализовать вождь германского Рейха, отнюдь не исчезла из арсенала «цивилизованных» стран с давними колониальными корнями и после завершения Второй мировой войны. Эта теория трансформировалась в повсеместно продвигаемые глобалистами, не совместимые с гуманизмом, мантры о «новой реальности», «новом мировом порядке», «устойчивом развитии», наглядные очертания которых проявляются все более явственно. Упомянутые планы, как это становится очевидным, не согласуются ни с идеями гуманизма ни с МГП в целом, поскольку его основным содержанием как раз и является гуманизм. Желание, необходимость «обеспечить хоть немного гуманности в войне», является идеей, послужившей толчком к возникновению МГП ^{[4, с.37]}. Люди всегда стремились ограничить насилие, войны, поскольку ограничение насилия является сутью человеческой цивилизации, соответственно, никакие соображения, связанные с причиной возникшего конфликта, не являются основанием для отказа от обязательств, налагаемых МГП ^{[5, с.125]}.

Не оспаривая приведенных выводов, вместе с тем полагаем, что основной причиной возникновения и развития как гуманизма в целом, так и МГП в качестве его проявления, является наличие у человека основного инстинкта – инстинкта самосохранения и сопутствующего ему страха за свою жизнь и здоровье, за жизнь и здоровье близких людей. Именно наличие у подавляющей части Homo sapiens данного инстинкта побуждает их к установлению правил, подлежащих применению в процессе вооруженных конфликтов. Значительная часть людей осознает, что наличие соответствующих правил будет служить определенной, пусть даже призрачной гарантией применения данных правил к ним самим, близким им людям. Что касается морали и нравственности, то они – удел немногих, убежденных носителей высоких моральных принципов, следование которым не зависит от оценки окружающих.

Таким образом, в современный период МГП находится в состоянии переходящего в фазу вооруженного противостояния глубокого кризиса, вызванного, прежде всего, ликвидацией СССР, возглавляемой им системы социалистических государств, соответственно, утраты пути развития мира, альтернативного человеконенавистническим долгосрочным планам глобалистских структур по установлению нового мирового порядка. При этом, в условиях глобализации происходит трансформация войн, в связи с чем у военного и политического руководства всех уровней возникают трудности с адекватным восприятием непрерывного военного противостояния (Герасимов Н. Н. Философский анализ образа войны в эпоху глобализации: автореф. дис. ... канд. филос. наук. - Волгоград, 2019. URL: https://vak.minobrnauki.gov.ru/advert/100043197 (дата обращения 19.10.2023)).

Отмеченное выше подтверждает факт наличия причин и условий, обусловливающих возникновение вооруженных конфликтов с участием Российской Федерации. Данное обстоятельство, несмотря на сомнения в эффективности реализации международных договоров, напротив, актуализирует решение проблем современного МГП, в том числе, связанных с оборотом наземного минного оружия.

1. Минная проблема

Минная проблема не может рассматриваться вне контекста от современного МГП, его кризиса. Самым уязвимым местом МГП, его ахиллесовой пятой назвал Г.П. Гессер слишком частые нарушения МГП, о которых постоянно сообщают СМИ во время вооруженных конфликтов, происходящих в мире ^{[6, с.53]}.

Инспирированный США конфликт между Российской Федерацией и Украиной перешел в открытое вооруженное противостояние, в ходе которого обе стороны, в числе прочего, активно используют наземное минное оружие. В связи с этим возник вопрос о практическом значении международных соглашений об ограничениях и запретах на применение данного оружия, их эффективности, способности государств-участников соответствующих международных договоров исполнять взятые на себя обязательства.

Заключительная фаза многолетнего геноцида населения Палестины, заблокированного в секторе Газа, поддержка сионистского режима в ООН, также свидетельствуют о демонстративном игнорировании коллективным Западом и поддерживаемым им режимом элементарных требований МГП.

Однако, несмотря на разочарование в действенности МГП в условиях периодически возникающих вооруженных конфликтов, подавляющая часть исследователей сходится во мнении об отсутствии альтернатив дальнейшему развитию МГП, гуманитарно-правовому регулированию ^{[7, с.79]}.

Вместе с тем, рассматривая в качестве вызова, возникающие в XXI веке вооруженные конфликты международного и немеждународного характера, некоторые исследователи прогнозируют усиление тенденции к оправдываемому некими высшими ценностями несоблюдению норм МГП ^{[8, с.18]}.

Следует отметить тот факт, что непрерывные ракетно-бомбовые удары по сектору Газа и заблокированному в нем населению, а также специфическая реакция на это западных стран и их сателлитов, полностью подтвердили данный прогноз. При таких обстоятельствах, справедливым является вывод о нерешенности главной проблемы МГП – проблемы обеспечения соблюдения действующих правовых установлений, что обесценивает введение каких-либо новых правил ^{[8, с.26]}. Препятствиями для развития МГП являются также настойчиво инициируемые в течение длительного времени, с целью подмены реальных проблем, глобальные законодательные инициативы, которые дезавуируют действующее законодательство ^{[8, с.29]}.

В другом исследовании отмечается необходимость адекватных решений как в МГП и международном праве прав человека, так и в международном праве в целом, указывается на возникшие перед МГП сложные задачи, вместе с тем, - отсутствие инициативы каких-либо государств вносить изменения в МГП. Фактически, речь идет о кризисе МГП, который рассматривается исследователем как временная неспособность МГП справиться с возникающими проблемами, а также об уклонении от принятия необходимых решений, что влечет негативно оцениваемую автором постановку вопроса об обновлении МГП, его фундаментальной основы. Последнее, как считает автор, способно негативно повлиять на дальнейшее развитие МГП ^{[9, с.400]}. В связи с этим отмечаются, во-первых, факт непрерывного развития МГП, отсутствие необходимости пересмотра его основных принципов, во-вторых, возможность проведения необходимых изменений путем изменений в международном обычном праве, в-третьих, трансформация в МГП при сохранении его основы в обозримом будущем ^{[9, с.407]}.

Действительно, кризис МГП, отсутствие возможности позитивной трансформации МГП связаны с доминированием коллективного Запада, который не только повсеместно провоцирует локальные вооруженные конфликты, но и игнорирует право войны, обязанность ООН адекватно реагировать на очевидные нарушения МГП. Необходимо при этом учитывать специфику МГП, применение которого предполагает необходимость согласия сторон конфликта, исключает внешнее вмешательство в конфликт. Вместе с тем, МГП является составной частью международного права, которое, в числе прочего, содержит положения о возможности применения принудительных мер, не требующих согласия сторон конфликта ^{[10, с.128-129]}. Собственно гуманитарная деятельность осуществляется безотносительно от причин конфликта, поскольку не должна выступать в качестве политического инструмента ^{[10, с.144]}.

В числе факторов, влияющих на соблюдение норм МГП во время вооруженного конфликта, некоторые исследователи выделяют «материальную заинтересованность», «ожидание взаимности», «взаимного доверия и уважения», «общественное мнение», «криминализацию в качестве сдерживающего фактора», полагая, что их соблюдение позволит достичь политического решения любого конфликта ^{[11, с.45]}. Кроме того, по мнению этих исследователей, минимизация масштабов негативных последствий войны, с последующей утратой смысла в открытых вооруженных конфликтах, обеспечивается посредством точного соблюдения воюющими сторонами положений международных конвенций, а также сотрудничества с гуманитарными организациями ^{[11, с.46]}. Как нам представляется, основным фактором обеспечения соблюдения норм МГП является наличие у сторон вооруженного конфликта реальной возможности нанести противнику неприемлемый для него ущерб. Речь в данном случае идет об ущербе, который стороны вооруженного конфликта сами для себя определяют как неприемлемый. Говоря иначе, способность и решимость адекватно реагировать на военную угрозу, противостоять противнику, является, как мы полагаем, главным сдерживающим возникновение вооруженного конфликта фактором и, одновременно, решающим фактором соблюдения норм МГП, безотносительно от сферы их применения.

В другом исследовании отмечается, что лишь добросовестное соблюдение действующих норм МГП способно предотвратить многие разногласия, потенциальные гуманитарные риски. Это бесспорно. Вместе с тем, одновременно указывается на существенный недостаток протоколов к Конвенции о «негуманном» оружии - отсутствие механизма контроля за соблюдением установленных ими запретов ^{[12, с.68]}. При таких обстоятельствах, предполагается, что основной гарантией соблюдения норм МГП является лишь добрая воля сторон договора, что неприемлемо, когда речь идет о соблюдении норм права. Так, поскольку участие в соответствующих договорах возлагает на государства-участники обязательство предусмотреть ответственность за военные преступления, частью 1 статьи 356 УК РФ установлена ответственность за применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором РФ, которое наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет.

Собственно минная проблема решается посредством гуманитарного разминирования и реализации установленных международными договорами ограничений и запретов.

2. Гуманитарное разминирование

Тема гуманитарного разминирования широко представлена как в зарубежных, так и в отечественных исследованиях. Так, в частности, технические аспекты решения данной проблемы рассматривались в исследованиях Ф. Абуджарада (Abujarad F. Ground penetrating radar signal processing for landmine detection: degree candidate of technical sciences: 00000 / Abujarad F.; [Place defense: Otto von Guericke University]. - Magdeburg, 2007. - 135 p. Retrieved from https://opendata.uni-halle.de/bitstream/1981185920/10797/1/fawabujarad.pdf ), О. В. Валецкого (Валецкий О.В. - Применение самодельных взрывных устройств и методы борьбы против них. Аналитический доклад, 2013. – М: АНО «ЦСОиП». - 57 с. URL: http://csef.ru/media/articles/4944/4944.pdf), М. И. Гольцовой ^[13], С. И. Ивашова ^[14], коллектива авторов в составе А. И. Карева, В. Г. Раевского, Ю. А. Коняева, А. С. Румянцева, А. М. Аверченко и Р. Р. Илющенко ^[15], Б. П. Маатхейса ^[16].

В мирное время минная опасность является причиной большого количества жертв и увечий не только гражданского населения, но и животных, особенно, в сельской местности. Актуальность решения проблемы разминирования обусловлена также необходимостью возврата в хозяйственный оборот заминированных территорий, решение данной проблемы влечет необходимость значительных материальных затрат и времени. В 2012 году опубликован аналитический доклад «Глобальная минная опасность мирного времени», авторы которого провели анализ ситуации, связанной с наличием в шестидесяти государствах мира больших территорий с установленными на них минами, возможностью решения проблем, связанных с очисткой территорий от взрывоопасных предметов и их утилизации. В докладе отмечалось, что связанный с глобальной минной опасностью кризис усиливается, поскольку в современных военных конфликтах, несмотря на понимание сопутствующих этому угроз, массово используются мины, количество которых кратно превышает количество обезвреженных мин. Указано также на необходимость должного внимания к проблемам применения минного оружия, а также финансового, технического участия мирового сообщества в нейтрализации минной опасности и надлежащего контроля за уничтожением боеприпасов. Для повсеместного устранения минной опасности авторы доклада предложили провести работу по ликвидации имеющихся минных полей; внести в международное право новеллы, предусматривающие полную ликвидацию и запрет обычного оружия, не обладающего избирательным действием; обеспечить необходимое финансирование НИОКР по рассматриваемой тематике. При этом, основным направлением решения проблемы минной опасности авторы доклада указали работу по созданию альтернативных средств защиты важных объектов, позволяющих выполнить требования Конвенции о «негуманном» оружии, отказ от применения мин без уменьшения обороноспособности государства (Богданович В. Ю., Ворович Б. А., Тимошенко Р. И. - Глобальная минная опасность мирного времени. Аналитический доклад, 2012. – М: АНО «ЦСОИП». 20 с. URL: https://www.csef.ru/storage/articles/2899/2899.pdf (дата обращения: 12.10.2023))

Луиза Кристофер считает единственным реальным режимом контроля, в полной мере соответствующим как правовым, так и гуманитарным нормам, полное и безусловное устранение наземных мин с территории, охваченной конфликтом. Одновременно, что касается прекращения страданий, связанных с уже установленными наземными минами, то единственным решением данной проблемы является масштабное разминирование. Последнее требует от мирового сообщества долгосрочных финансовых обязательств ^{[17, с.22]}.

Таким образом, существует объективная потребность в решении минной проблемы как посредством гуманитарного разминирования, так и с помощью нормативного регулирования производства, применения и распространения минного оружия.

В сугубо пропагандистском стиле рассматривается проблема гуманитарного разминирования в опубликованном в январе 2004 года электронном журнале Госдепартамента США «Внешняя политика США», в котором под общим заголовком: «Защищая жизнь людей, восстанавливая условия существования: американская программа по удалению наземных мин» опубликованы материалы соответствующей тематики. Очевидно, что содержащиеся в данном журнале публикации отражают официальную точку зрения США. Более поздних публикаций по рассматриваемой тематике данное издание не содержит. Основное содержание рассматриваемого журнала составляют размещенные в нем тематические (противоминные) статьи и комментарии. Журнал включает в себя также доклады по странам: «Афганистан: образец гуманитарного разминирования» ^{[18, с.28-30]}, «Камбоджа: сокращение числа жертв, возвращение земли к продуктивному использованию» ^{[18, с.31-32]}, «Мозамбик: восстановление коммуникаций и инфраструктуры» ^{[18, с.33-34]}, подготовленные сотрудником Государственного департамента США. Решение проблемы использования противопехотных мин в Афганистане рассматривается в докладах исключительно в контексте помощи США в преодолении последствий беспорядочного применения мин, засоренности территорий минами. Обвинение в создании данной проблемы в адрес Советского Союза, не названного автором прямо, очевидно. Вместе с тем, вторжение войск США в Афганистан, в котором они находились с 2001 года по 2021 год, а также последствия данного вторжения являются лучшим ответом на менторские нравоучения спикеров из правительственных и около-правительственных структур США, игнорирующих роль своей страны в усугублении минной проблемы.

Публикации журнала предваряет пафосное введение государственного секретаря США того периода, который, предлагая вниманию рассматриваемый выпуск журнала «Внешняя политика США» по проблемам разминирования, подчеркнул, что в нем освещается «богатый американский опыт сотрудничества, укрепления консенсуса и лидерства в международном сообществе в стремлении положить конец минной трагедии ^{[18, с.2]}. Обоснование столь безапелляционно заявленного лидерства США требует пояснений.

Так, в публикации «Усилия США по гуманитарному разминированию: сделать мир более безопасным» ^{[18, с.6-9]}, - специальный представитель президента США и государственного секретаря по разминированию, он же - помощник государственного секретаря по военно-политическим вопросам, справедливо отмечает, что «минное загрязнение» является гуманитарной катастрофой, которая ведет к бедности, отчаянию и региональной нестабильности. Вместе с тем, содержание данной публикации, обобщенное в тематических подразделах, - «США сохраняют свое лидерство», «Оценка эффективности», «Расширение концепции», «Ключевая роль сотрудничества», «Государственно-частные партнерства», «Перспективы», - содержит доводы об исключительно позитивной и главенствующей роли США в процессе гуманитарного разминирования, представляющего собой финансируемые, в значительной степени самими США, программы. При этом, в качестве достижений США представлены: - создание основы «для всемирного движения, которое всколыхнуло общественное мнение и мобилизовало значительные финансовые ресурсы на преодоление катастроф, порождаемых неразборчивым применением мин с неограниченным сроком действия»; - американские программы, работающие «в координации с многонациональными и межправительственными организациями, стимулируя создание противоминного потенциала на местах, чтобы страдающие от мин страны могли самостоятельно осуществлять собственные программы»; - участие США в Протоколе о запрещении или ограничении применения мин, мин-ловушек и других устройств (Протокол II) 1980 года, с поправками, внесенными 3 мая 1996 года (Протокол II с поправками) к Конвенции о «негуманном» оружии.

Какой-либо конкретики, подтверждающей реальность заявленных достижений США в гуманитарном разминировании, приведенные утверждения не содержат. Напротив, реальностью является огромный «вклад» США, в частности, в минирование Камбоджи: «Шесть миллионов американских мин продолжают убивать людей в Камбодже, в этом году погибло 40 человек в результате взрывов боеприпасов, оставшихся после войны», с 1979 года по август 2022 года взрывы наземных мин и взрывоопасных пережитков войны унесли жизни 19818 человек, еще 45186 человек были ранены или потеряли конечности, - сообщалось 17 октября 2022 года на сайте «pattayapeople.ru» со ссылкой на доклад Камбоджийского управления по противоминной деятельности и помощи жертвам (URL: https://pattayapeople.ru/news/miny-v-kambodzhe-pattaya-thailand (дата обращения: 12.10.2023)). Именно США первыми в мире массово применили систему авиационного дистанционного противопехотного минирования. Миллионы противопехотных мин BLU43/B были сброшены с самолетов США на территорию Камбоджи, Лаоса и Вьетнама, чтобы пресечь перемещение людей и грузов по «Тропе Хо Ши Мина» ^[19].

Что касается участия США в Конвенции о «негуманном» оружии (URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conv1980.shtml (дата обращения: 15.10.2023)), то она является одним из важнейших документов международного гуманитарного права, основным международным механизмом контроля над обычными вооружениями, включая минное оружие. Данная Конвенция, вместе с ее первыми тремя протоколами, была одобрена 10 октября 1980 на конференции, созванной в соответствии с резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН 32/152 от 19 декабря 1977 года и 33/70 от 14 декабря 1978 года, открыта к подписанию 10 апреля 1981 года. США подписали данную Конвенцию (с прилагаемыми к ней протоколами I, II, III) 8 апреля 1981 года, а ратифицировали лишь 24 марта 1995 года, то есть, через четырнадцать лет после ее подписания. Участие США в данной Конвенции, само по себе, не свидетельствует о лидерстве этого государства, его главенствующей роли в процессе гуманитарного разминирования. Кроме того, участие в Конвенции и ее исполнение – это не одно и то же. Между тем, США не являются государством, обладающим хорошей репутацией в международных отношениях.

Утверждение о лидерстве США в гуманитарном разминировании, - устранении гуманитарной катастрофы на территории многих стран в виде «минного загрязнения», сопутствовавшего вооруженным конфликтам, - сопровождается безапелляционным утверждением: «Почти все обезвреженные по этой программе мины были изготовлены и заложены иностранными правительствами и режимами, некоторые из которых уже не существуют, а также негосударственными структурами, в том числе партизанскими группами, втянутым в распри гражданским населением, бандитами и террористами» ^{[18, с.6]}.

Между тем, рассуждения о непричастности самих США к «минному загрязнению», а также о решении ими исключительно гуманитарных задач, не имеют ничего общего с реальностью. Роль этой «демократической и цивилизованной» страны в организации подавляющего количества локальных вооруженных конфликтов в различных районах мира, ее непосредственное участие в них, а также в возникновении «глобальной проблемы мин», общеизвестны, в доказательствах не нуждаются. 23 февраля 2023 года официальный представитель МИД КНР Ван Вэньбинь на брифинге в Пекине заявил: «США являются крупнейшим разжигателем войны. За свою более чем 240-летнюю историю США не воевали в течение всего 16 лет». Он также подчеркнул, что после завершения Второй мировой войны США инициировали около 80% вооруженных конфликтов, пытались свергнуть более 50 иностранных правительств, вмешивались в выборы как минимум в 30 странах и пытались ликвидировать более 50 иностранных лидеров (URL: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/17126497 (дата обращения: 27.10.2023).

Колин Кинг, в своем комментарии «Мифы и реальность разминирования», рассматривая проблемы разминирования, реалии минной угрозы в районах, где велись боевые действия, осталось огромное количество различных мин и неразорвавшихся снарядов (НРС), делает вывод о невозможности найти единое универсальное решение в отсутствие одной универсальной проблемы ^{[18, с.23-27]}. Однако, как следует из публикаций в СМИ, уже существуют передовые разработки, обеспечивающие дистанционное обнаружение мин, что значительно повышает эффективность разминирования. В частности, разработан и апробирован метод разведки минного поля, получения изображения мин в почве, с использованием многочастотного георадара (GPR), объединенного с металлоискателем. Данный метод позволяет получать изображения мин в почве в диапазоне действия датчиков миноискателя. Речь идет об установке-миноискателе с дистанционным управлением и сканирующими датчиками, который может использоваться в миротворческих и гуманитарных операциях ^[20]. Дистанционное обнаружение минных полей с помощью метода дистанционного зондирования является предметом одноименного исследования Б. Х. Маатхейса ^[16]. Кроме того, необходимо отметить программу сухопутных войск США по обнаружению минных полей с воздуха (WAAMD). Речь идет о гиперспектральном зондировании, которое, в числе прочего, позволяет идентифицировать минные поля: «Использование гиперспектральных датчиков COMPASS и AHI обеспечивает надежное обнаружение как наземных, так и заглубленных минных полей с очень низким уровнем ложных срабатываний» (Электрооптический МАSINТ. URL: https://en.wikipedia.org/w/index.php?title=Electro-optical_MASINT&oldid=1186859375 (дата обращения: 27.10.2023)).

Тем самым, основным способом повышения эффективности гуманитарного разминирования является финансирование работ по разработке и производству передовых систем разминирования, их использование по назначению.

3. Ограничения и запреты на оборот наземного минного оружия

Равным образом, минная проблема решается установлением запретов и ограничений на оборот мин, поскольку разминирование, само по себе, не решает данную проблему. При исследовании проблем, связанных с установленными ограничениями и запретами на оборот наземного минного оружия, основное внимание, закономерно, уделяется рассмотрению положений Конвенции об «обычном» оружии, Протокола II к ней (Протокол II с поправками), а также Конвенции о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных наземных мин и их уничтожении (Оттавская конвенция).

Исследователи, комментируя основные нормы международного гуманитарного права, подлежащие применению в ходе военных действий, особо подчеркивают ограничение сторон в конфликте и военнослужащих, в праве выбора методов и средств ведения войны. То есть, - запрет использовать оружие и методы ведения военных действий, которые способны причинить излишние повреждения и чрезмерные страдания. При этом отмечается, что данная норма, источником которой является Санкт-Петербургская декларация 1868 года, является не только нормой обычного права, но и отражена в конкретных требованиях Конвенции о «негуманном» оружии ^{[4, с.34]}

Рассматривая вопросы правового регулирования вооруженного конфликта как международного, так и немеждународного характера, практически все исследователи обращают внимание на требование Протокола II к Конвенции о «негуманном» оружии, о недопустимости использования мин против гражданского населения и невоенных объектов. Кроме того, применительно к вооруженным конфликтам немеждународного характера, отдельными авторами отмечается необходимость проведения расследования, с привлечением международных экспертов, по каждому выявленному факту применения запрещенного оружия для установления производителя оружия, виновных в его применения лиц. При этом спецслужбы и правоохранительные органы должны, согласно компетенции, обеспечивать выявление, предупреждение, пресечение незаконного провоза запрещенных средств в зону боевых действий ^{[21, с.138]}.

В другом исследовании, на основе анализа правовых последствий начала и окончания вооруженных конфликтов немеждународного характера, указывается на отсутствие единой позиции в вопросе о научном обосновании возможных участников вооруженных конфликтов немеждународного характера, правовых последствий начала и окончания такого конфликта, основных направлений их международного и национального правового регулирования. При этом отмечается, что Конвенция о «негуманном» оружии и протоколы к ней, применительно к государствам-участникам, в полной мере распространяют свое действие на ситуации вооруженного конфликта немеждународного характера. Соответственно, стороны конфликта, в силу п. 3 ст. 1 Конвенции, обязаны соблюдать запреты и ограничения данной Конвенции и прилагаемых к ней Протоколов ^{[22, с.93]}.

Заслуживает внимания вывод о том, что использование сторонами вооруженного конфликта на юго-востоке Украины видов обычного оружия, запрещенных или ограниченных в применении Конвенцией 1980 г. и прилагаемыми к ней Протоколами, является нарушением норм права вооруженных конфликтов со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями ^{[22, с.94]}.

Обзор положений Конвенции о «негуманном» оружии и протоколов I-III к ней содержится в книге Ф. Кальсховена «Ограничения методов и средств ведения войны». Подробно характеризуя процесс заключения Конвенции о «негуманном» оружии, автор отмечает содействие ему со стороны ООН, а также тесную взаимосвязь данного документа с другими договорами по гуманитарному праву ^{[23, с.196]}. Применительно к Протоколу II к Конвенции автор указывает, что основной его задачей является минимизация опасности минного оружия для гражданского населения, особенно, после завершения активных военных действий ^{[23, с.203]} . Фактически, в книге приведен постатейный комментарий ко всем статьям Протокола II ^{[23, с.203-207]}.

Содержание Протокола II к Конвенции о «негуманном» оружии, Оттавской конвенции рассматривается также в исследованиях Дж. Борри и В. М. Рэндин ^[24], Ч. Онвуатуэгву ^[25], А. Н. Смирновой ^[26], Д. Сюзева и И. Новикова ^[27], Дж. Х. Маккола-младшего ^[28], Р. Д. Матьюза ^[29], Дж. Мэтьюза и Тимоти Л. Х. Маккормака ^[30], П. Херби и А. Р. Нюйтен ^[31], других исследователей. Представляется обоснованным вывод авторов, считающих невозможным в обозримой перспективе полный отказ от использования противопехотных мин.

Наличие оснований для такого вывода очевидно. Прежде всего, речь идет о значительном превышении количества вновь поступающих противопехотных мин (более двух миллионов штук ежегодно) над обезвреживаемыми (в последние десятилетия порядка 200-300 тысяч ежегодно) ^{[32, с.129]}. Кроме того, Конвенция о «негуманном оружии» и прилагаемый к ней Протокол II с поправками содержат строгие ограничения на использование противопехотных мин и устанавливают запрет на отдельные типы мин. При таких обстоятельствах, в современных условиях, для РФ неприемлема Оттавская конвенция, устанавливающая запрет применения, накопления, производства и передачи противопехотных мин (ППМ), а в итоге – их полное уничтожение. Позиция РФ по Оттавской конвенции и Протоколу II с поправками объективно обусловлена большой протяженностью государственной границы РФ. Кроме того, необходима компенсация вывода из строя и ликвидации ППМ другими, «альтернативными» видами оружия, обладающими сходными с ними показателями боевой эффективности, возможностью промышленного производства. В связи с этим, реальное решение проблемы ППМ возможно лишь при принятии и выполнении мировым сообществом обязательных для всех решений по предотвращению распространения и накопления минного оружия, несущего, в силу своей специфики, прямую угрозу не задействованным в вооруженных конфликтах мирным гражданам ^{[32, с.130-133]}.

Для кардинального решения минной проблемы имеется и иной столь же радикальный способ. Это - минимизация локальных войн, с перспективой их полного предотвращения. Применительно к отмеченному выше, исследователями отмечается резкое снижение роли минного оружия в масштабных войнах, тогда как в локальных войнах на первый план выходят стрелковое оружие, артиллерия, бронетехника и мины. При этом особое значение минное оружие имеет в локальных войнах, учитывая, что его профессиональное применение способно нейтрализовать превосходство противника в живой силе и технике ^{[33, с.253]}. Данный вывод полностью подтвержден вооруженным конфликтом на Украине, в ходе которого обеими сторонами масштабно используется минное оружие. Таким образом, для реального ограничения и запрета применения минного оружия необходимо максимально минимизировать, а в идеале, – полностью исключить, возможность возникновения и развития локальных вооруженных конфликтов.

Что касается предпочтений при выборе одного из двух имеющихся ныне вариантов правового регулирования минной проблемы: ограничений на применение наземного минного оружия, вкупе с соответствующими запретами либо полного запрета противопехотных мин, то представляется неоправданным рассмотрение Оттавской конвенции в качестве документа, который более эффективно, нежели чем Протокол II, решает минную проблему.

Так, справедливо отмечая тот факт, что Протокол II с поправками представляет собой систему регулирования мин, основывающуюся на комплексе сложных технических решений, подкрепленных нормами, содействующими эффективному выполнению данного документа, ряд исследователей, вместе с тем, делает вывод, что Протокол II с поправками не содержит эффективного решения гуманитарного кризиса, поскольку не устанавливает полный запрет на применение мин. По этой причине, произошли серьезные изменения в политике многих государств, обусловившие принятие Оттавской конвенции. С другой стороны, для государств, не ставших участниками последней, Протокол II с поправками, в минимальной степени регулирующий применение всех наземных мин, включая противопехотные, сохраняет свое значение в качестве важнейшего документа в этой сфере ^{[34, с.144-145]}.

Со своей стороны полагаем, что Протокол II с поправками имеет несколько иной предмет правового регулирования, нежели Оттавская конвенция, поскольку определения минного оружия в этих двух основных документах не вполне совпадают ^[35]. Разделяя точку зрения о взаимодополняющем характере обоих документов ^{[29, с.214]}, вместе с тем, считаем, что данная характеристика предполагает использование в них тождественных определений наземного минного оружия.

Преимущественно завышенные оценки Оттавской конвенции и предшествующей ей, совместно с неправительственными организациями стран коллективного Запада, деятельности МККК, известной как Оттавский процесс, содержатся в работах К. Адачи ^[36], А. Бауэра ^[37], П. Бонгарда ^[38], Дж. Борри и В. М. Рэндин ^[24], С. Брема и К. Резерфорда ^[39], Ю. Коробовского ^[34], С. Кури и В. Л. Перси ^[40], И. С. Малахова ^[41], С. Маслена и П. Херби ^[42], Р. Дж. Мэтьюза и Т. Л. Х. Маккормака ^[30]. Полагаем, что речь идет о сугубо оценочных суждениях, основанных, на противопоставлении Оттавской конвенции «неэффективным» Конвенции о «негуманном» оружии и Протоколу II к ней.

Так, Оттавская конвенция характеризуется в качестве уникального примера бескомпромиссного и комплексного подхода к проблеме ограничения вооружений, как первое в истории МГП, имеющее обязательную силу, соглашение между государствами, предметом которого является полное запрещение и уничтожение широко распространенного смертоносного оружия неизбирательного действия, способного причинить чрезмерные повреждения и излишние страдания ^{[34, с.147]}.

Утверждается также, что до Оттавской конвенции, предусматривающей полный запрет противопехотных мин, право и военные доктрины руководствовались некими правилами, которые вещали об «ответственности» за использование ^{[41, с.130]}.

Наконец, Оттавская конвенция рассматривается как первый документ, устанавливающий запрет на целую категорию оружия, заключение которого было обусловлено преимущественно гуманитарными соображениями, при том, что международно-правовое регулирование применения противопехотных мин не достигло своих целей по защите от страданий гражданского населения. Этих целей может достичь лишь полный запрет на применение противопехотных мин ^{[30, с.347]}

Не разделяя приведенных выше превосходных оценок Оттавской конвенции, полагаем, что имеются основания для критического рассмотрения как самого этого документа, так и предшествующего его принятию процесса. Ряд исследователей отрицательно оценивают МККК, который, вкупе с неправительственными организациями коллективного Запада, не только возглавил Оттавский процесс, но и сделал одной из его движущих сил дискредитацию деятельности государств-участников Протокола II к Конвенции о «негуманном» оружии по внесению новелл в данный Протокол ^{[43, с.179]}.

Имеющиеся критические замечания по поводу эффективности Оттавского договора обусловлены также конкретным примером участвующей в нем Анголы, ситуация в которой показала наличие очевидных расхождений между благородными побудительными мотивами, обусловившими принятие данного договора, его теоретическими постулатами и соответствующей правоприменительной деятельностью ^[44].

Кеннет Андерсон также не разделяет оптимистических оценок Оттавского процесса и Оттавской конвенции, поскольку считает их проявлением развития глобальных транснациональных элит, соответственно, - ущербом для по-настоящему демократических процессов, и предлагает эту точку зрения для рассмотрения в качестве альтернативной ^[45].

Данный вывод подтверждается содержанием ряда публикаций иных авторов. Так, в одной из них рассматривается использование информационно-коммуникационных технологий для создания транснациональной сети активистов Оттавского процесса ^[46]. В другой публикации конкретно указывается на роль сетевой структуры в продвижении идеи полного запрета противопехотных мин ^[47]. Более того, в некоторых исследованиях утверждается о гениальности международной кампании по запрещению наземных мин, поскольку она объединила разных политиков и создала на основе этой идеи пространство, позволяющее формировать космополитические и гуманные социальные нормы ^[48].

О непоследовательности США, которые заявили в 2014 году о готовности практически в полном объеме участвовать в глобальном запрете мин, вместе с тем, наличии в их позиции по данному вопросу изменений исключительно вербального характера, свидетельствует содержание исследования А. Бауэра. В нем же затрагивается тема поиска новых технологий, которые позволяют самим США отказываться от применения одних видов оружия (противотанковых мин) в пользу иного, альтернативного им вооружения ^[49].

В другом исследовании отказ США от присоединения к Оттавскому договору рассматривается как худшее проявление американской исключительности ^{[50, с.228]}. Более того, имеет место прямое обвинение США в нарушении МГП, игнорировании его основных принципов, ввиду отказа подписать Договор о запрете мин ^[51].

Отмеченное выше свидетельствует о наличии широкого разброса мнений в вопросах оценки Протокола II к Конвенции о «негуманном» оружии и Оттавской конвенции. Вместе с тем, важность обоих договоров для решения минной проблемы, за некоторыми оговорками, практически не оспаривается исследователями, ввиду отсутствия иной альтернативы.

Заключение

Проведенные обобщение и анализ показали наличие общей основы для решения вопросов, связанных с минной проблемой, проблемой оборота наземного минного оружия. Речь идет как о гуманитарном разминировании, эффективность которого значительно увеличится при внедрении уже имеющихся новейших разработок и их совершенствовании, так и о дальнейшем развитии международно-правового регулирования оборота наземного минного оружия. Вместе с тем, в настоящее время проблема гуманитарного разминирования не нашла должного решения в международных договорах, регулирующих оборот наземного минного оружия. Взаимодополняющий характер данных договоров также представляет собой перспективную для исследования тему, для рассмотрения которой предварительным условием является унификация используемой в настоящее время классификации наземного минного оружия. Отсутствие таковой в настоящее время, не позволяет решить проблему установления единообразных ограничений и запретов на оборот наземного минного оружия, соответственно, обеспечить действенный контроль за их соблюдением. Мотивированные предложения на этот счет, позволяющие продемонстрировать пока еще не реализованный потенциал законодательства, ограничивающего оборот наземного минного оружия, могут быть сформулированы в инициативном порядке Российской Федерацией, на основе обобщения практики исполнения требований Наставления по МГП для Вооруженных сил Российской Федерации. Таким образом, очевидным является наличие перспектив как для повышения эффективности гуманитарного разминирования, так и для дальнейшего развития собственно правового регулирования оборота наземного минного оружия. Вместе с тем, необходимым условием для решения данных и иных вопросов в сфере международного права в целом и, в частности, международного гуманитарного права, является наполнение реальным содержанием положения Конституции Российской Федерации, согласно которому наша страна является правопродолжателем СССР. События, последующие за ликвидацией СССР, показали, что в ином качестве РФ не является участником международных отношений, равноценным коллективному Западу. Последний открыто инициирует локальные вооруженные конфликты, направленные непосредственно, либо опосредованно, против РФ. Между тем, минимизация локальных войн является первоочередным необходимым условием эффективного решения минной проблемы. Очевидно, что при сохранении доминирующей роли коллективного Запада, у последнего окончательно отпадет необходимость в учете интересов, в том числе в сфере МГП, зависимых, встроенных в глобальную повестку государств. Кроме того, в настоящее время, в условиях практически полного контроля со стороны коллективного Запада за ООН и ее специализированными учреждениями, являющимися самостоятельными международными организациями, для Российской Федерации возрастает роль международных организаций регионального уровня, не аффилированных с коллективным Западом, способных осуществлять на региональном уровне решение актуальных вопросов, в том числе, связанных с международно-правовым регулированием минной проблемы. Представляется, что имеет смысл рассмотрение вопроса о заключении по инициативе Российской Федерации региональных соглашений, включающих вопросы, связанные с оборотом минного оружия, о взаимном неприменении либо об ограничениях применения наземного минного оружия. Региональная активность такого рода, вкупе с потенциалом государств-участников соответствующих соглашений, способна стимулировать ООН для решения аналогичных вопросов на уровне данной организации.