Потерпевший как признак состава преступления в средневековом уголовном законодательстве России

Улитин Илья Николаевич ORCID: 0000-0001-8907-840X кандидат юридических наук преподаватель, кафедра "Уголовное право и криминологии", Кубанский государственный университет 350040, Россия, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, оф. 1 Ulitin Ilya Nikolaevich PhD in Law Lecturer, Department of Criminal Law and Criminology, KubSU 350040, Russia, Krasnodar Territory, Krasnodar, Stavropol str., 149, office 1 ilia.ulitin@gmail.com

Учение о потерпевшем в рамках уголовного права накопило прочный запас теорий, воспринимаемых современной наукой в качестве традиции. Обрело классический характер рассмотрение потерпевшего в «криминальном» законодательстве в двух плоскостях – уголовно-правовой ^{[3, 4]} и уголовно-процессуальной ^{[9, 11]}. Безусловно, обе они взаимосвязаны, но, вместе с тем, имеют разное правовое содержание. В уголовно-правовом поле потерпевший рассматривается в качестве института ^[17]; участника правоотношений ^{[1, с. 138-141]}. Но ключевое значение для отечественного уголовного права названный феномен обретает тогда, когда выступает в роли признака состава преступления.

Традиционно потерпевший признается факультативным признаком объекта преступного посягательства. Как отмечает С.В. Анощенкова, он рассматривается в качестве субъекта, обладающего социальным благом, на которое посягает лицо, совершающее преступление ^{[3, с. 18]}. Таким образом, указанный субъект входит в конфигурацию общественных отношений, охраняемых уголовным законом.

Следует обратить внимание, что формирование учений о составе преступления, трансформация уголовного законодательства не могли не повлиять на становление подхода к потерпевшему как к признаку состава преступления, к его сущности, а также правовой охране. Данная констатация подтверждается тезисом М.С. Сирик, которая пишет, что история развития законодательства свидетельствует о том, что признаки, характеризующие потерпевшего, всегда учитывались законодателем при конструировании норм уголовного права, что позволяет считать категорию «потерпевший» уголовно-правовой ^{[17, с. 22]}.

Учению о потерпевшем посвящено значительное количество исследований ^{[16, 18, 21, 22 и т.д.]}, что позволяет говорить о достаточной разработанности понятийного аппарата, а также о наличии системы научных взглядов, которые можно инкорпорировать в научную школу.

В доктрине уголовного права существует немало подходов к периодизации истории его развития. По традиции смену этапов эволюции уголовного права связывают с изменением уголовно-правовой политики государства и с принятием новых норм. Одним из первых таких периодов является средневековье, для которого характерно формирование «зачатков» законодательного регулирования, связанное с принятием таких значимых памятников права, как Русская Правда в трех редакциях (Краткая, Пространная и Сокращённая); Псковская судная грамота; Судебники.

Данный период интересен тем, что он отличается казуальным изложением норм, устанавливающих ответственность за посягательства на потерпевшего; выраженным неравенством субъектов правоотношений; отсутствием сформировавшегося понимания подхода к потерпевшему как признаку состава преступления. Кроме того, думается, что становление его в означенный период в указанном статусе позволяет определить детерминанты формирования устоявшегося современного его понимания, а также закрепления в рамках УК РФ.

В контексте сказанного заметим, что в отечественном уголовном законодательстве уже в Русской Правде было уделено внимание потерпевшему от преступления. По утверждению И.Р. Шикула, в 18 (41,86 %) из 43 статей Краткой редакции Русской Правды в составах преступлений признаки личности потерпевшего (физические ^{[8, с. 132]} и социальные ^{[15, с. 14]}) характеризовали объект посягательства, при этом объем уголовно-правовой охраны личности зависел от ее положения в обществе^{[22, с. 118]}.

Обращаясь к тексту упомянутого памятника уголовного права ^[14], отметим некоторые признаки потерпевшего. Например, к социальным признакам потерпевшего относились: семейное положение (муж, брат, сын, отец, племянник); профессия (гридин, купец, ябедник, мечник, огнищанин, старший конюх при стаде, княжеский сельский староста, княжеский рядович, рабыня-кормилица); национальность либо народная принадлежность (русин, словенин, варяг, колбяг); положение в обществе (господин, хозяин, лицо княжеского тиуна, смерд). Физические характеристики сводились к беспомощному состоянию. Например, в ст. 2 говорилось о наложении штрафа на субъекта преступления вследствие отсутствия возможности у потерпевшего из-за физического состояния применить к нему месть.

В Пространной редакции Русской Правды также учитывались различные характеристики потерпевшего. К социальным можно отнести положение в обществе (свободный человек), семейное положение, профессию (княжий муж, княжеский слуга, княжеский конюх, княжеский повар, княжеский приказчик, конюшный, ремесленник, дядька, кормилица), негативные характеристики (разбойник, вор), социальное положение (господин). К физическим характеристикам был отнесен пол. Например, в ст. 88 в качестве потерпевшей была названа женщина.

Следует обратить внимание, что Русская Правда в качестве потерпевших не рассматривала челядина, холопа и раба, так как они выступали в роли имущества определенного господина.

Примечательно, что Пространная редакция Русской Правды содержала указание на более значительное число признаков потерпевшего, при этом государственные интересы признавались доминирующими, а интересы потерпевшего физического лица – второстепенными ^{[10, с. 272]}. Подобный подход указывает на построение иерархии ценностей, тем самым позволяя распределить объект по вертикали.

Кроме того, важным обстоятельством выступает то, что в названном источнике права неправомерное поведение потерпевшего признавалось обстоятельством, влияющим на ответственность виновного, а следовательно, выступало критерием индивидуализации наказания ^{[22, с. 120]}. Например, ст. 88 Русской правды указывала на такое обстоятельство, как провокационное поведение жены по отношению к мужу, вызывающее насилие по отношению к ней. В данном памятнике права была также понижена ответственность за причинение вреда преступникам (разбойникам и ворам).

Трудно согласиться с позицией авторов, утверждающих, что в Русской Правде отсутствовал термин «потерпевший» ^{[5, с. 36]}. Представленные ранее положения свидетельствует об активном внедрении рассматриваемого признака преступления, а также о его однозначном понимании.

Псковская судная грамота, в отличие от Русской Правды, консолидировала в себе преимущественно нормы процессуального права, а также положения гражданско-правового характера. Вместе с тем она содержала и указание на различные характеристики потерпевшего. В частности, особым видом потерпевших признавались отец, брат (ст. 97) ^[12].

Последующая модернизация уголовного права прослеживается в Судебнике Ивана III 1497 г. (далее – Судебник 1497 г.) и Судебнике 1550 г. Статья 9 Судебника 1497 г. и ст. 61 Судебника 1550 г. предусматривали ответственность за убийство господина (крестьянина, убившего своего владельца) ^{[19, 20]}. Остальные же положения означенных документов упоминали потерпевшего и его признаки в рамках уголовного процесса, что исключало его значение для материального права.

Стоит обратить внимание, что в Судебнике 1497 г. для обозначения потерпевшего от совершения противоправных деяний лица использовалось понятие «жалобник», в Соборном уложении 1649 г. – «челобитчик» ^{[7, с. 37]}.

И.Р. Шикула, анализируя правовой статус потерпевшего в Судебниках, установила три особые характеристики, которые заключаются в следующем: в них предусмотрена незаконная торговля людьми и обращение свободных людей в холопство; регламентирован вопрос о возможности лица, не способного в силу физических свойств, защищать свои интересы в суде путем выставления вместо себя наймита; дифференцированы имущественные наказания за оскорбление и бесчестье не только с учетом социального положения, но и пола потерпевшего^{[22, с. 121]}. Статус указанных признаков разный. Первый признак относится к признаку преступления, второй характеризует процессуальный аспект, а третий указывает на уголовно-правовое значение, имея отношение к вопросам назначения наказания.

В литературе бытует мнение, что упоминание о потерпевшем в рамках уголовного права начало прослеживаться только в Уставе уголовного судопроизводства от 24 ноября 1864 г. Так, И.М. Ибрагимов ^{[6, с. 77]} и С.В. Анощенкова ^{[2, с. 95]} указывают, что термин «потерпевший» законодательно впервые появился в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. и обозначал «потерпевших от преступления лиц», «потерпевших вред и убытки», одним словом, «обиженных» преступниками людей. Существует также позиция, что данный термин появился только в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., при этом слово «потерпевший» всегда сопровождается уточнением, от чего или что лицо потерпело ^{[13, с. 137]}.

С представленными позициями, на наш взгляд, трудно согласиться. Возможно, авторы, поддерживающие данную точку зрения, подразумевают закрепление соответствующей дефиниции. Однако отсутствие нормативного понятия не говорит об отсутствии того или иного признака в структуре определенных общественных отношений. Законодатель средневекового периода подменял термин потерпевшего указанием на его характеристики, что позволяет говорить о непосредственном участии названного признака в конструировании состава преступного деяния.

Подводя итог анализу потерпевшего как признака состава преступления в средневековом законодательстве, можно сделать ряд выводов:

1. Понимание правового статуса потерпевшего в средневековом законодательстве в большей части сводится к уголовно-процессуальному. Вместе с тем имеются положения, свидетельствующие о материально-правовом закреплении потерпевшего как признака состава преступления.

2. Уже в первых нормах отечественного уголовного права признак потерпевшего участвовал в конструировании состава преступления. Вместе с тем казуальное изложение норм в средневековом отечественном уголовном праве демонстрирует разнородный подход к определению характеристик потерпевшего.

3. Потерпевших, указываемых в нормах средневекового законодательства в качестве признаков состава преступления, можно разделить по двум признакам – социальному и физическому и классифицировать на группы, как это реализовано в современном уголовном праве, но применительно к субъекту преступления. В частности, комплекс социальных признаков включает семейное положение, профессию, национальность либо народную принадлежность, положение в обществе, а физических – беспомощность и пол.

4. Сопоставляя современную регламентацию признака потерпевшего в составах преступлений в рамках УК РФ с положениями средневекового законодательства, можно констатировать их несомненную преемственность. Подобное наблюдается, в частности, при регламентации квалифицированных и привилегированных составов преступлений.