Дмитрий Боровков Слуга многих господ – Шарль Морис Талейран. Часть I

Аннотация: «…Я никогда его не видел даже на портрете. Бронзовое лицо, мраморная доска, на которой железными буквами написана необходимость. Я никогда не мог понять, почему люди всех времен так не понимали этого человека! Что они порицали его, это хорошо, но слабо; добродетельно, но неразумно; эти порицания делают честь человечеству, но не людям. Талейрана упрекали за то, что он последовательно предавал все партии, все правительства. Это правда: он от Людовика XVI перешел к Республике, от нее – к Директории, от последней – к Консульству, от Консульства – к Наполеону, от него – к Бурбонам, от них – к Орлеанам, и, может быть, до своей смерти от ЛуиФилиппа снова перейдет к Республике. Но он вовсе не предавал их всех: он только покидал их, когда они умирали. Он сидел у одра болезни каждого времени, каждого правительства, всегда щупал их пульс и прежде всех замечал, когда их сердце прекращало свое биение. Тогда он спешил от покойника к наследнику, другие же продолжали еще короткое время служить трупу. Разве это измена?» – таким вопросом в 1831 г. задавался немецкий публицист Карл Людвиг Берне, пытаясь охарактеризовать противоречивую деятельность одного из крупнейших дипломатов своего времени – Шарля Мориса Талейрана-Перигора. Шарль Морис Талейран родился 2 февраля 1754 г. в Париже в древней аристократической семье – его отец Шарль Даниэль носил несколько феодальных титулов, но был не богат, поэтому он, как его жена Александрина Дама’-Антиньи и его мать, был поглощен службой при королевском дворе. До четырехлетнего возраста Шарль Морис находился на воспитании в семье кормилицы, где с ним произошел несчастный случай: однажды он упал с комода и повредил ногу, однако кормилица не обратила на эту травму внимания и когда через несколько месяцев родители приехали забрать сына от кормилицы, оказалось, что конечность деформировалась, а травма негативно отразилась даже на здоровой ноге; оставшись хромым на всю жизнь, он был вынужден при ходьбе опираться на трость и носить специальные ортопедические сапоги. В мемуарах Талейран вспоминал: «Случай этот оказал влияние на всю мою жизнь. Благодаря ему мои родители, считая, что я не могу сделаться военным без ущерба для своей карьеры, решили подготовить меня к другой деятельности. Дело в том, что в знатных семьях любили гораздо больше род, чем отдельных лиц, особенно молодых, которые были еще неизвестны» – пояснял Талейран своим читателям, добавляя: «Мне неприятно останавливаться на этой мысли… я оставляю ее». Однако он все-таки еще вернется к этому, больному для него вопросу, и напишет: «…мое воспитание было в некоторой степени предоставлено случаю; это происходило не от равнодушия, но от того направления ума, которое позволяет думать, что прежде всего надо поступать и быть как все».