Избыточное неравенство доходов как угроза национальной безопасности России

Социально-психологическая опосредованность последствий избыточного неравенства в свою очередь результируется в тех сферах, которые, не будучи напрямую связаны с экономикой, находятся в большой зависимости от социально-психологических процессов. Например, А. Ю. Шевяков констатирует, что «Связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями людей и вытекающими из этих реакций поведенческими установками» ^{[1, с. 308]}. При этом «Отношение к собственному здоровью и здоровью других людей, к браку и семье, репродуктивное поведение и просто желание жить определяются не уровнем обеспеченности человека, а тем, какое положение в обществе он занимает, в том числе в распределении общественного богатства, как он оценивает возможности это положение изменить или удержать»^{[1, с. 308]}. Отсюда проистекает выявленная А. Ю. Шевяковым вроде бы парадоксальная связь чрезмерного неравенства доходов с депопуляцией нашей страны, в свою очередь, являющейся одной из ее главных проблем: «Анализ статистики за годы реформ свидетельствует, что изменения тенденций рождаемости и смертности в России на 85-90% обусловлены избыточным неравенством и высокой относительной бедностью населения»^{[1, с. 305]}, а «вытеснение избыточного неравенства за счет нормального неравенства ведет к росту рождаемости»^{[2, с. 201]}.

Приводятся данные и о том, что с 1994 по 2007 гг. уровень рождаемости тесно коррелировал (R=0,792) с уровнем удовлетворенности жизнью^[12]. При этом ведущим фактором общей удовлетворенности жизнью является субъективное экономическое благополучие (коэффициент влияния, по данным В.А. Хащенко, – 31%) ^[13].

Ухудшение здоровья населения, произошедшее в первое пореформенное десятилетие, связывалось исследователями с рядом причин, важнейшие среди которых – существенное понижение жизненных стандартов большей части российских граждан в кризисные годы, которое отразилось, в частности, на качестве питания; рост стрессовых нагрузок вследствие высоких темпов общественных изменений; заметно возросшее потребление алкоголя; неудовлетворительное состояние системы здравоохранения; утрата представителями депривированных, наиболее уязвимых слоев общества, контроля над обстоятельствами своей жизни и осознание ограниченности жизненных перспектив ^[14]. При этом «Согласно полученным результатам, в середине – второй половине 1990-х гг. состояние здоровья многих россиян стало неудовлетворительным, причем этот процесс затронул в первую очередь тех, кто оказался на нижних уровнях социально-экономической стратификации, тогда как в верхних ее слоях показатели здоровья были существенно лучше»^{[14, с. 29]}. В дальнейшем тоже проявилась большая связь между здоровьем и уровнем доходов, причем у женщин она оказалась выше, чем у мужчин, а в условиях улучшения экономической ситуации в стране в плане здоровья «Наиболее отчетливые перемены к лучшему происходили в страте с относительно высокими доходами (при прочих равных условиях и у женщин 26-40 лет)»^{[14, с. 38]}.

По убеждению многих отечественных демографов, «при сохранении современного уровня неравенства в обществе преодолеть негативную динамику смертности не удастся»^{[15, с. 34]}. То же самое относится и к негативной динамике рождаемости: «В настоящее время более 60 % населения не могут реализовать свои репродуктивные намерения именно в силу социально-экономических ограничений»^{[1, с. 311]}, а количество семей, желающих стать многодетными, в 5 раз больше их фактического числа ^{[1, с. 311]}. Отмечается, что «малодетность сегодня становится жизненной нормой: половина российских семей воспитывает только одного ребенка, при этом родители (в том числе и матери) не стремятся к рождению последующих детей, ссылаясь на недостаточность средств, времени и сил»^{[16, с.101]}, причем более образованные женщины рожают первенца в среднем на 5 лет позже, чем женщины с менее высокой квалификацией, а у женщин с учеными степенями вероятность бездетности вдвое выше, чем у домохозяек ^{[16, с. 101]}. Имеется и прямая корреляция между уровнем бедности, с одной стороны, наличием и количеством детей в семье - с другой. Среди бедных домохозяйств семьи с детьми составляют 61%, а в общем числе домохозяйств таких семей почти вдвое меньше – 37% ^[17]. При этом 50% бедных у нас составляют многодетные семьи с тремя и более детьми, 30% - семьи с двумя детьми, и лишь 15,7% - семьи, где всего один ребенок, а исследователи констатируют, что «у российской бедности, скорее, детское лицо» ^{[17, с.691]}.

В подобных условиях именно относительная бедность, порождаемая чрезмерным социальным неравенством, служит одной из главных причин снижения рождаемости, а ключевым фактором отказа иметь детей или рожать более одного ребенка является представление родителей о невозможности обеспечить им достойное существование. Этот фактор способен влиять и на смертность, создавая у человека пессимистическое видение своего места в обществе, чреватое стрессами, психосоматическими заболеваниями и суицидами.

Относительная бедность, определяемая на основе самочувствия населения, почти в два раза превышает официально исчисляемый уровень бедности (бедными себя считают около 40 % граждан России) и обнаруживает непосредственную связь с уровнем неравенства ^[18]. В результате «Бедность во многих регионах страны – это проблема чрезмерно высокого неравенства, и ее масштабы не могут быть радикально снижены в короткий срок без радикального снижения масштабов неравенства» ^{[18, с. 596]}, причем «размеры этой группы достаточны для того, чтобы вызвать серьезные социальные потрясения в стране»^{[19, с. 169]}. А субъективное экономическое благополучие человека определяется относительно субъективно переживаемого уровня бедности, который выступает в качестве критерия, своеобразной «точки отсчета» в оценке материального благосостояния ^[13].

С конца 1990-х гг. к середине 2000-х в нашей стране существенно ухудшилась статистика заболеваний, в этиологии которых большую роль играют стрессогенные факторы, таких как заболевания системы кровообращения и органов пищеварения, в то время как количество заболеваний инфекционными и паразитарными болезнями, напротив, снизилось ^[20].

Статистика психогенных заболеваний, в частности, порождаемых социальными сравнениями, дополняется крайне тревожной статистикой самоубийств, алкоголизма, употребления психоактивных веществ и т.п. ^[21]. Причины подобных разрушительных для общества явлений, естественно, очень разнообразны. Но, как постоянно подчеркивают изучающие их исследователи, они относимы к «социальным болезням», выражающим общее состояние современного российского общества и далеко не в последнюю роль характерное для него распределение доходов. К пьянству, самоубийствам и другим формам самоуничтожения человека подталкивает и бедность как таковая, и переживание своей несостоятельности в обществе, где основным мерилом того, насколько человек состоялся в жизни, являются деньги, и убежденность в невозможности улучшить свой материальный статус в условиях несправедливости распределения доходов, и другие подобные факторы. Соответствующие «социальные болезни», вносящие большой вклад в депопуляцию России и ухудшение качества жизни ее населения, тоже во многом производны от чрезмерного социального неравенства и его социально-психологических последствий. Показательна выявленная Г. Л. Ворониным высокая отрицательная корреляция (R=-0,714) между количеством самоубийств и восприятием людьми уважения к ним в обществе, а также их востребованности в нем ^[12], одним из основных показателей которых в современной России также является уровень доходов.

Характерно для нее и огромное количество убийств, по количеству которых на 100000 жителей Россия сейчас занимает одно из первых мест в мире, примерно в 10 раз превосходя большинство европейских стран и в 4 раза – США, тоже очень неблагополучные в данном отношении. По уровню смертности от убийств наша страна уступает только некоторым латиноамериканским государствам, таким, как Колумбия, и ряду раздираемых постоянными войнами стран Африки, находящимся к Югу от Сахары ^[22]. Количество убийств традиционно служит одним из главных индикаторов агрессивности общества, которая в современной России и по других показателям является чрезвычайно высокой. Эта агрессивность, особенно характерная для нашей молодежной среды ^[23] аккумулирует в себе влияние разных факторов, например, СМИ, прежде всего, нашего телевидения и кинематографа, создающих культ «крутых парней» и «хороших бандитов». Но большую роль играет и массовая фрустрация, как в описанных выше случаях, производная от чрезмерного неравенства доходов, установления завышенных ориентиров благополучия и невозможности их достижения.

Следует отметить и то, что крайне высокий уровень бытовой агрессии в современной России во многом служит компенсаторной производной от описанной общей ситуации. Раздражение значительных слоев населения своей бедностью, существующей на фоне цинично демонстрируемого богатства, и невозможностью что-либо изменить легальными путями (например, путем выборов), находит выражение в агрессии, которая в условиях невозможности ее обращения на власть имущих, направляется на рядовых граждан. Это подтверждается наиболее высоким уровнем бытовой агрессивности бедных слоев населения. Как свидетельствует статистика МВД, основная часть бытовых убийств совершается именно в этих слоях, из которых являются выходцами и, например, большинство футбольных фанатов, известных своим агрессивным поведением. Показательно и то, что в нашей стране ежегодно более 10000 женщин гибнут от рук своих мужей и сожителей, а физическое насилие фиксируется в каждой пятой семье ^[22].

Разумеется, чрезмерное неравенство доходов имеет и важнейшие социально-политические последствия. Как показывают социологические опросы, для нашего общества характерна базовая несправедливость: «Для россиян абсолютно не легитимна частная собственность на природные ресурсы» ^{[24, с. 399]}, признать которую готовы лишь 2% наших сограждан ^{[24, 399]}. В результате, «важнейшим фактором социальной напряженности может стать распространение в обществе представления о нелегитимности существующего положения вещей, ситуация, когда богатство или, напротив, бедность воспринимаются населением как несправедливые, незаслуженные» ^{[25, с. 83]}, а в качестве несправедливого, в первую очередь в плане распределения собственности, наше общество расценивают около 80% населения ^{[25, с. 83]}.

Некоторая амортизация в общественном сознании итогов приватизации 1990-х, которые с начала реформ и по сей день считает несправедливыми подавляющее большинство населения ^[19], была бы возможной только в том случае, если бы предопредленное в основном ею неравенство доходов обнаруживало тенденцию к сокращению. Лишь при постепенном выравнивании уровня доходов тема их первоисточников могла бы отойти в прошлое как малоактуальная для сегодняшнего дня. Однако в современной России неравенство доходов не сокращается, а постоянно возрастает, что лишь еще более обостряет восприятие несправедливого распределения их источников. Это лишает легитимности в глазах значительной части населения не только частную собственность на природные ресурсы, но и другие формы собственности на источники обогащения (тем более, что других источников в нашей стране намного меньше), а также сложившуюся в ней экономическую систему в целом. «Население, 15 лет живущее в условиях рынка, считает рыночные отношения нелегитимными и аморальными» ^{[26, с. 80]}, «По мнению общества, власть и собственность сосредоточились в руках бюрократов, богатых и криминала» ^{[19, с. 283]}, и т.п. Ее воспринимаемая нелигитимность распространяется и на политическую систему, что порождает протестные настроения и другие подобные явления, делая шаткой всю нашу общественно-политическую структуру, что, в свою очередь, порождает негативные экономические последствия (утечка капитала в результате неуверенности его обладателей в завтрашнем дне и т. д.).

Выравнивание уровня доходов содействовало бы развитию среднего класса, все еще достаточно дефицитного для нашего общества и другим улучшениям его социальной структуры. В данной связи О. И. Шкаратан отмечает «очевидное несовпадение политики правящих кругов с заявленными приоритетами по формированию среднего класса»[27. с. 126], плохо реализуемыми в условиях столь вопиющего неравенства доходов. Как подчеркивает французский лауреат Нобелевской премии по экономике М. Алле, справедливость в распределении доходов одновременно противодействует росту незаработанных доходов, и образованию монополистических элит, обеспечивает возвышение наиболее способных, стабильность и безопасность ^[28].

Достаточно часто отмечается и то, что одна из главных «болезней» современного российского общества – коррупция, по уровню которой мы занимаем 154 позицию в мире из 178 возможных ^[29], соседствуя с такими государствами, как Кения, Конго, Новая Гвинея и Папуа, тоже тесно связана с неравномерным распределением доходов. Значительная часть избыточных доходов образует «коррупционный фонд», который используется в разрушительных для общества целях ^[30]. Кроме того, когорту «новых богатых» обильно пополняют коррумпированные чиновники – за счет своих коррупционных доходов, что еще больше ухудшает отношение населения и к богатым, и к сложившемуся у нас способу распределения доходов.

Характерное для современной России распределение расходов чревато возрождением того, что мы очень хотели бы забыть – классовой борьбы и ее хорошо известных из нашей истории последствий. Парадокс, правда, состоит в том, что в советские годы, когда никакой классовой борьбы в нашем обществе не было, на всех уровнях отечественной образовательной системы нас заставляли штудировать учение о классовой борьбе. В современной же России, которая буквально трещит от противоречий, вполне подходящих под характеристику классовых, это учение предано забвению. Объяснение данного парадокса, впрочем, может быть достаточно простым – предание забвению марксистского учения происходит именно потому, что оно сейчас слишком актуально для нашей страны, будучи прямо-таки списанной с нее, и, в случае широкого внедрения в умы, может иметь такие же глобальные последствия, как и в начале прошлого века. Как хорошо известно из истории, от воплощения классовых противоречий, таких как интересы богатых сохранить status quo, а бедных – его радикально изменить, в классовую борьбу всего один шаг, и он легко может быть сделать при определенных обстоятельствах. А попытка предать забвению концепцию, слишком точно описывающую реальную ситуацию, ни в коей мере не может заменить изменение самой ситуации. В результате, по мнению большинства наших сограждан, в современном российском обществе становятся все более заметными противоречия между бедными и богатыми (в 2006 г. их отметили 84 % опрошенных), между низшими и высшими классами (76%), между работодателями и работниками (53%) ^[19], причем постоянно нарастает доля россиян, которые считают, что наше государство выражает интересы богатых граждан и государственной бюрократии ^[19]. Не выглядит чрезмерно алармистской такая констатация: «Социально-классовый разлом общества на две явно неравные части: богатое и сверхбогатое меньшинство (5%) и нищее, бедное и едва накормленное большинство (до 60%), - объективно удерживают Россию в зоне повышенных рисков, в зоне предкризисного состояния, вероятных классовых конфликтов»^{[19, с. 88]}.

Таким образом, избыточное неравенство доходов создает реальную угрозу национальной безопасности России и имеет проявления, выходящие далеко за пределы экономики, затрагиваящие самые разнообразные стороны жизни общества, такие как здоровье граждан, демографические процессы, убийства и самоубийства, коррупция, социально-политические процессы и др.

В сложившихся условиях, как считают многие аналитики, сокращение неравенства доходов оказало бы на российское общество многостороннее позитивное воздействие. В частности, как пишет Н.П. Попов, «Резкое снижение этого разрыва (в уровне доходов – А. Ж., А. Ю., М. Ю.) до 7-9 раз уменьшит широко распространенное сейчас чувство социальной несправедливости, отчуждения, бессилия что-либо изменить в своей жизни, протеста против существующего порядка»^{[17, с. 691]}. Однако несмотря на многообразие и очевидность негативных экономических, социальных и психологических последствий чрезмерного неравенства предпринимаются – в основном нашими неолибералами – и попытки его оправдать, что неудивительно, ведь оно выгодно получающим сверхдоходы, готовым оплачивать идеологический заказ на это оправдание. Попытки изменить отношение массового сознания россиян к чрезмерному неравенству доходов и к предлагаемым способам его уменьшения, таким как введение прогрессивной шкалы налогообложения и налога на роскошь, предпринимаются с помощью внедрения в него таких формул, как «бороться надо не с богатством, а с бедностью», что означает некий вариант социально-экономического развития, при котором бедные становятся богаче, но не за счет богатых, отдающих им часть своих доходов. Такой вариант, очевидно, предполагает рост «общего пирога», который потенциально обогащает все слои населения.

Но «ситуация в стране парадоксальная – экономический рост в условиях существующих распределительных отношений только усиливает неравенство», «не способствует смягчению проблемы бедности»^{[18, с. 597]}. Подсчитано, что помимо положительной и статистически значимой (коэффициент корреляции Пирсона 0,8472) связи между уровнем экономического развития и неравенством, в регионах России наблюдается также положительная, хотя и не такая значимая (коэффициент корреляции Пирсона 0,4774), связь между темпами прироста доходов на душу населения и изменениями в неравенстве распределения доходов^{[18, с. 597]}. В частности, в период экономического роста 2000-2008 гг. неравенство росло почти во всех регионах^{[18, с. 597]}, различия между укладами жизни разных слоев населения продолжали углубляться ^[31]. Таким образом экономический рост – увеличение «общего пирога» - в наших условиях приводит не к сокращению, а к возрастанию неравенства доходов, а, значит, как минимум, к росту относительной бедности.

Сторонники прогрессивного налогообложения резонно подчеркивают, что «Мы много копируем у западных стран – стоило бы перенять их методы регулирования неравенства доходов» ^{[2, с. 203]}, «единый социальный налог с его регрессивной шкалой – антисоциален» ^{[2, с. 203]}, для нашей страны характерна «очевидная абсурдность плоского налогообложения доходов, которое тем не менее никак не удается изменить»^{[15, с. 316]}. Отсутствие подобных изменений, необходимость которых и очевидна для нашей страны, и соответствует международной практике, могут иметь только одну очевидную причину – сложившийся в нашем обществе баланс интересов, который пока противоречит и здравому смыслу, и интересам основной части нашего общества.