Национальная идея и глобальные процессы: безопасность, устойчивое развитие, ноосферогенез

Национальная идея, способная выразить наиболее фундаментальные интересы и потребности российского государства и общества XXI века, может заполнить «идеологический вакуум» и концептуальные поиски в области мировоззренческих ориентиров будущего развития России в составе мирового сообщества. Не претендуя на системно-целостную характеристику обсуждаемой идеи, в статье предпринимается попытка выявить роль концепции перехода России к устойчивому развитию и стратегии обеспечения национальной безопасности страны в становлении будущей национальной идеи.

Национальная идея как междисциплинарно-концептуальный феномен, на мой взгляд, должна не столько выражать прошлое и даже настоящее, сколько призвана выразить главные стратегические ориентиры России в наступившем столетии. Это своего рода цивилизационная парадигма, которая способствует объединению российского общества ^[1]. В национальную идею в обобщенно-трансформированном виде могут войти основные целевые ориентации начала третьего тысячелетия, характерные как для российского общества, так и для российского государства. Вряд ли национальная идея будет идти от государства, «спущена» сверху, как это имело место в отношении идеологии в советское время. Её формирование, скорее всего, будет происходить стихийно, в результате общероссийской дискуссии, которая так или иначе уже не первый год идет в печати.

Учитывая изменившуюся роль государства в жизни общества в последнее время в России, не может идти речи о возрождении новой официальной идеологии. Однако новые идейные ориентации нужны как некоторый «духовный аттрактор», «центр притяжения» системно-концептуальных исканий, отражающих интересы и жизненно важные потребности, интересы и взгляды на будущее страны в составе мирового сообщества и даже в окружающей природной среде. Отсутствие пусть даже не общепризнанной национальной идеи означает, что «духовное пространство» будет заполняться иными, зачастую устаревшими либо патологическими мировоззренческими стереотипами, что у нас и произошло после краха раннее господствовавших официальных идеологических установок.

При формировании национальной идеи российского общества (и тем самым в какой-то степени и российского государства) важно определить заранее, как соединить в ней содержание (идеи, ценности, интересы, потребности, надежды и т.п.), которое выражало бы лишь специфику российской духовности и менталитета, евразийские и иные особенности движения нашей страны в будущее, и было бы связано с включением России в мировое сообщество, с развертыванием глобальных процессов.

При формировании национальной идеи российского общества (и тем самым и российского государства) важно определить заранее, как соединить в ней содержание (идеи, ценности, интересы, потребности, надежды и т.п.), которое выражало бы как специфику российской духовности и менталитета, евразийские и иные особенности движения нашей страны в будущее, так и было бы связано с включением России в мировое сообщество, процессом глобализации, включая ее «устойчивую перспективу».

Понятно, что такая постановка проблемы схематизирует и провоцирует упрощенный взгляд на формирование национальной идеи вплоть до признания ее бессмысленности. Ведь, если мы акцентируем внимание на глобализации, то вряд ли тогда можно назвать в полной мере искомый концептуальный продукт национальной идеей. С этой «суперглобальной» точки зрения национальная идея выглядит едва ли не реликтом прошлого и предстоит создавать лишь «глобальные» идеи, оказываясь от национальных, или не акцентируя на них внимание.

Но если мы сосредоточим внимание на своеобразии России и ее развитии в XXI веке, то в этом случае, если не реально (это уже не удастся), а теоретически зафиксируем «отделение» страны от мирового сообщества, от процессов глобализации и перехода к устойчивому развитию (который также имеет принципиально планетарный характер и масштаб). Остается признать, что наиболее адекватным должно быть некоторое компромиссное решение. Национальная идея должна содержать в себе не только специфику российского пути в третье тысячелетие, но и отражать тенденции развертывания грядущего глобального цивилизационного процесса в позитивном (устойчивом) направлении. Тем более, что существуют и чисто национальные концепции нашего и мирового движения в будущее – идея ноосферы В.И. Вернадского. Короче говоря, национальная идея, выражая специфику российского государства и общества должна быть вписана в мировой процесс развития, или как сейчас все чаще говорят – глобального развития.

В этом будет существенное отличие от национальных идей прошлого, скажем, «триединства» периода самодержавия. Предложенная еще в 1833 г. президентом Петербургской академии наук С.С. Уваровым триада «православие-самодержавие-народность», считалась длительное время основой русской национальной идеи. Не отрицая возможности включения ряда идей прошлого, мы обратим здесь внимание лишь на некоторые стержневые концепции, могущие войти в будущую национальную идею, которая, конечно же, не должна оказаться одномерным (либо двумерным) образованием, а принципиально новой системной концепцией. Одна из ее составляющих, на наш взгляд, может быть связана с проблемой национальных интересов и, соответственно, национальной безопасности, что больше отражает современную целостность и специфику российского общества и государства. Другая составляющая больше отражает тенденцию будущего, т.е. общемировую направленность к устойчивому развитию, на путь которого должен быть нацелен и пока стихийно развертывающейся процесс глобализации. В перспективе же речь должна идти о становлении сферы разума через переход к устойчивому развитию (УР).

Особо стоит обратить внимание на то, что предлагаемый в статье вариант национальной идеи (пусть лишь в фрагментарном виде) ориентирован на будущее, а не просто отображает какие-то черты современного состояния российского государства и общества в субьективно-ценностном восприятии автора. Полагаю, что национальная идея должна объединять российское общество с российским же государством на реализацию фундаментальных стратегических целей выживания и дальнейшего развития как нашей страны, так и всего мирового сообщества.

Однако перед тем как изложить содержательную часть предлагаемой версии национальной идеи (а точнее – некоторых соображений о ее формировании), важно уяснить, что же собой может представлять эта идея в условиях глобализации и действия иных глобальных процессов в XXI веке?

В отличие от предыдущего тысячелетия сейчас в мире все больше набирают силу глобальные процессы, влияющие на смысл национальной идеи, и прежде всего это процессы глобализации и обострение глобальных проблем.

Кстати сказать, многие происходящие в России реформы по модернизационной стратегии также можно рассматривать как одно из следствий процесса глобализации в основном в варианте вестернизации. Глобализация представляется процессом формирования единого человечества, целостного мирового сообщества в рамках той формы (или, как чаще говорят – модели) развития, которую после Конференции ООН по окружающей среде и развитию (ЮНСЕД, Рио-де-Жанейро, 1992 г.), назвали моделью неустойчивого развития. Так именуется современный тип цивилизационного социально-экономического развития, который чреват опасностями и катастрофами, угрожая даже всемирным катаклизмом уже в текущем столетии. Короче говоря, модель неустойчивого развития как общества потребления ведет к антропоэкологическим и другим глобальным противоречиям, не обеспечивая ни выживание цивилизации, ни сохранение её природного фундамента – биосферы и должна смениться новой моделью – устойчивого развития. Тем самым национальная идея не может уже изолироваться от общей судьбы всей цивилизации, в том числе и от проблемы участия каждого государства в обеспечении сохранения (безопасности) человечества.

Стихийно развертывающийся процесс глобализации, устанавливает и усиливает взаимосвязи между компонентами и структурами мирового сообщества, между государствами и т.п. При этом речь идет об определенной универсализации и транснационализации ряда фрагментов и направлений человеческой жизнедеятельности, экономики и социокультурной сферы. С этой точки зрения, происходящие в России реформы, движение к рыночным отношениям, демократии, информатизации и т.п. представляют собой конкретные формы и проявления процесса глобализации в основном по западному образцу. Однако вряд ли имеет смысл видеть в процессе глобализации исключительно «евроатлантический» акцент, это всемирный и объективный процесс и если он будет идти только в русле вестернизации, то это может привести к столкновению цивилизации западной и восточной, чего, естественно, допустить нельзя.

Развертываясь в модели неустойчивого развития, глобализация оказалась сопряженной как с позитивными, так и с негативными процессам. Вот почему Всемирный саммит по устойчивому развитию в Йоханнесбурге в 2002 г. поставил задачу переориентировать процессы глобализации на цели устойчивого развития (УР), т.е. на сохранение цивилизации и биосферы и эта цель в какой-то мере начала и будет реализовываться, согласно Плану выполнения решений этого саммита, уже с декады 2005-2014 годов. Примерно через два года мы узнаем, удалось ли реализовать эту рекомендацию ООН и в какой степени.

В ходе дальнейшего развертывания глобализации и решения глобальных проблем необходимо усилить позитивные и одновременно снизить ее негативные последствия. Среди негативных последствий речь идет прежде всего об угрозе международного терроризма, который приобрел транснациональный характер и является примером наиболее негативных последствий интегративных процессов в международном сообществе. Среди качественно новых угроз глобального характера, кроме терроризма, коррупция, отмывание "грязных" денег, наркомания, незаконная миграция и другие, деструктивные для человека и общества явления ^[2]. К сожалению, глобализация преступности, терроризма и других негативных феноменов зачастую носит опережающий и массовый характер, оттеняя на второе место позитивные эффекты стремления человечества к своей планетарной целостности.

Некоторые из тенденций глобализации и почти каждая из уже известных и исследованных глобальных проблем несут угрозу гибели человечества либо сами по себе, либо через всю взаимосвязанную систему этих проблем и других общепланетарных процессов. Вот почему предотвращение или снижение влияния негативных глобальных процессов, опасностей и угроз глобальных катастроф, выживание человечества мыслится как первостепенная общечеловеческая потребность, осознание которой составляет ядро не просто нового, а именно глобального (в перспективе – ноосферного) мышления.

Опасности, связанные с большинством глобальных проблем, а также с негативно ориентированными глобальными процессами, как правило, несут в себе угрозу гибели цивилизации и всего живого на планете. Так, прогнозы экологов в отношении негативных последствий надвигающихся глобально-экологических катастроф свидетельствуют о возможной гибели всего человеческого рода уже в течение первых веков 3-го тысячелетия. С точки зрения приоритетности (ранжирования) опасностей можно считать, что чем масштабнее опасность (либо угроза как более конкретная и непосредственная форма опасности), тем она приоритетнее для человечества. Если опасность имеет глобальный характер, то она относится ко всему живому и разумному, обитающему в биосфере, для которого она в этом смысле может иметь приоритетный характер.

Глобальное развитие обостряет противоречия социальной и социоприродной динамики, которые для своего разрешения требуют кардинального изменения традиционных форм и способов жизнедеятельности людей и их взаимодействия с природой. Сейчас стало понятно, что путь развития человечества, включая смену общественно-экономических формаций путем революционных изменений, вряд ли можно оценивать однозначно только как прогресс. Традиционное понимание прогресса уходит в прошлое вместе с современной моделью развития цивилизации, что позволяет говорить о кризисе идеи прогресса. Более того, утверждается мнение, что революции и шоковые реформы менее приемлемы как субъективно, так и объективно для социального развития, чем более медленные, постепенные изменения (эволюция в узком смысле слова).

Поскольку здесь рассматриваются глобальные процессы, выходя за пределы их наиболее исследованных глобальных форм развития (глобализации и глобальных проблем), то будет уместно выделить ряд таких процессов, которые имеют преимущественно негативное и преимущественно позитивное содержание. Именно эти процессы либо ускоряют ход истории, либо тормозят поступательное развитие мирового сообщества и даже ведут его к глобальной катастрофе.

Исследование глобальных проблем выявило, что их обострение связано в основном с усилением отрицательных сторон глобальных процессов, в том числе и негативов глобализации. Хотя можно считать, что не только глобализация привела к глобальным проблемам, но в их появление и обострение внесли свой вклад и другие процессы мирового социально-экономического развития, прежде всего, имеющие негативное и угрожающее человечеству содержание.

При исследовании процессов глобализации внимание акцентировалось в основном на ее позитивных эффектах, прежде всего, на том, что завершение этого процесса приведет к обретению единства и целостности человечества. Вместе с тем постоянно растущий разрыв между бедными и богатыми (от людей до стран и регионов) создает серьезную угрозу для стабильности и безопасности мирового сообщества. К этому добавляется разрушение глобальной окружающей среды. Быстрыми темпами идут потеря биологического разнообразия и истощение рыбных запасов, опустынивание поглощает все больше плодородных земель. Пагубные последствия изменения климата уже очевидны, стихийные бедствия становятся все более частыми и разрушительными, развивающиеся страны становятся все более уязвимыми, а загрязнение воздуха, воды и морской среды продолжает лишать миллионы людей достойной жизни.

Идет обострение глобальных проблем как комплекса взаимосвязанных общечеловеческих проблем современности, концентрирующих многие негативы, проявляющихся как на глобальном, так и региональном и национальном уровнях (предотвращение мировой ядерной войны и разоружение; поиск путей и средств борьбы с экономической отсталостью и социальной несправедливостью, особенно нищетой, голодом и бедностью; решение экологических проблем и рациональное использование природных ресурсов; продовольственный кризис, демографическая проблема, урбанизация, мировой кризис образования, здравоохранения, использования информации, освоения космоса, Мирового океана, других научно-технических достижений и т.д.).

В последнее время особое внимание акцентируется на экологической опасности как факторе, угрожающем жизненно важным интересам личности, обществу, государству, мировому сообществу в целом и окружающей природной среде в результате антропогенных и природных воздействий на нее. Экологически опасные ситуации характеризуются наличием или возможностью разрушения либо негативного изменения состояния окружающей природной среды под влиянием антропогенных и стихийных природных воздействий на нее, в том числе обусловленных бедствиями и катастрофами, и в связи с этим угрожающих человеку и обществу, всей цивилизации.

Появляются и новые глобальные проблемы и негативно ориентированные глобальные процессы, которые либо вызваны глобализацией, либо сопряжены с этим глобальным процессом. Так, уже начало третьего тысячелетия ознаменовалось глобализацией международного терроризма, наркоугрозы, новых вирусных эпидемий и т.д. Уже по своему наименованию многие глобальные проблемы фиксируют либо какие-либо негативные, либо опасные феномены, которые необходимо устранить (преодолеть) в ходе дальнейшего развития

На мой взгляд, кроме глобальных проблем, существуют глобальные (общепланетарные) процессы в совокупной социальной деятельности и в природе, которые не оказываются ни глобализацией, ни глобальными проблемами, но имеют в основном негативное содержание. У многих негативных (деструктивных) тенденций и процессов социального либо социоприродного характера и глобального масштаба общее с глобализацией то, что они расширяют свою пространственную сферу по планете, но отнюдь не направлены на обретение целостности и планетарной общности человечества. Более того, они всем своим существованием и действиями разрушают это еще не установившееся социальное единство цивилизации и уменьшают шансы на ее выживание. Негативные глобальные процессы также участвуют в глобальном развитии, но со знаком "минус", т.е. они являются регрессивными процессами развития с эволюционной точки зрения. Поэтому важно их существенно уменьшить, увеличивая в ходе планетарного управления позитивы глобального развития, на что и нацелена концепция и стратегия устойчивого развития. Возникает необходимость воздействия на глобальные процессы, чтобы они развивались не так как до сих пор, т.е. стихийно, а через управляемое устойчивое развитие как наиболее перспективный глобальный процесс, обеспечивающий выживание цивилизации.

Это вызвано тем, что негативные эффекты и последствия нарастают быстрее, чем позитивные результаты глобальной деятельности и тем самым эта деятельность в целом обретает кризисно-катастрофический характер. Поэтому цивилизация будет адекватно реагировать на глобальные вызовы, противостоять им либо адаптироваться к ним, если научится эффективно управлять своим поступательным движением к планетарному устойчивому развитию. Важно обратить внимание на то, что глобальное управление должно будет также акцентировать внимание на процессах обеспечения глобальной безопасности.

Борьба с международным терроризмом и обеспечение безопасности в плане противодействия другим негативным явлениям глобализации не может быть решена в рамках отдельного государства. В этом видится определенная аналогия этих процессов с обеспечением экологической безопасности, которая также может быть обеспечена только в глобально-международном масштабе в силу целостности биосферы планеты. Именно поэтому для обеспечения экологической безопасности и противодействия глобальному терроризму и другим аналогичным новым угрозам планетарного характера необходим перевод глобальных процессов на магистраль УР. В силу системного характера перехода к этому безопасному типу развития в «устойчивую» стратегию перехода "вписываются" все возможные направления и области деятельности, появление новых опасностей и угроз, деструктивных тенденций и негативных последствий.

Переход к УР, который носит глобальный характер, отвечает в долговременной перспективе государственным и шире – национальным интересам любой страны и Россия в этом не является исключением. Разумеется, переход к УР – это процесс, который еще должен развернуться в полной мере в наступившем веке, но, скорее всего, не завершится. Именно от начала и дальнейшей интенсивности движения к устойчивому будущему зависит, станет ли XXI столетие (а в перспективе и третье тысячелетие) веком УР, или человечество и далее, как это происходило в ХХ веке, будет стремиться к глобальной антропоэкокатастрофе. Каждая страна должна активно участвовать в переходе к УР, внося свою лепту в этот глобальный процесс, разрешая противоречие между моделью неустойчивого развития (в которой все мировое сообщество существует) и будущей глобальной моделью сбалансированного и безопасного развития.

Формирование национальной идеи теперь уже не может изолироваться от глобализации и других глобальных процессов, о которых далее пойдет речь. Важно выделить наиболее главные из них, которые должны будут иметь свою специфику в «российском исполнении».

В модели неустойчивого развития национальные интересы каждой страны определяются несколько по иному, чем в модели устойчивого развития, где просматривается превалирование глобальных и общечеловеческих ценностей и целей ноосферной ориентации. Важно определить национальные интересы государства с учетом вопросов обеспечения безопасности как в современной модели социально-экономического развития, так и в связи с перспективами перехода мирового сообщества к УР, все более делая акцент на это последнее.

Каждое суверенное государство, в том числе и Россия, защищает и будет обеспечивать свои национальные интересы, в том числе и в процессе перехода к устойчивому развитию. Согласно принятой в мае 2009 г. «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года», национальные интересы Российской Федерации представляют собой совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства.

В Стратегии отмечается, что в условиях глобализации процессов мирового развития, международных политических и экономических отношений, формирующих новые угрозы и риски для развития личности, общества и государства, Россия в качестве гаранта благополучного национального развития переходит к новой государственной политике в области национальной безопасности, которая содержится в упомянутой Стратегии. В стране в настоящее время реализуется государственная политика в области национальной обороны, государственной и общественной безопасности, устойчивого развития России, адекватная внутренним и внешним условиям.

Понятие "национальная безопасность" в Стратегии определяется как состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства.

Совершенно очевидно, что обеспечение национальной безопасности и национальных интересов государств мирового сообщества должно все больше реализоваться через совместный переход к устойчивому развитию и все меньше – через силовые средства, защиту и оборону, что вынуждает найти консенсус между концепцией УР и мировоззрением, до сих пор лежавшим в основе обеспечения безопасности любого государства.

В сфере международной безопасности Россия, как сказано в Стратегии, сохранит приверженность использованию политических, правовых, внешнеэкономических, военных и иных инструментов защиты государственного суверенитета и национальных интересов. Проведение предсказуемой и открытой внешней политики неразрывно связано с реализацией задач устойчивого развития России. Успешную интеграцию России в глобальное экономическое пространство и международную систему разделения труда затрудняют низкие темпы перевода национальной экономики на инновационный путь развития.

Инновационные процессы включаются в процесс глобализации, формируется глобальная инновационная система, в которую включается и российская национальная инновационная система. Согласно «Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» ^[3], принятой в ноябре 2008 г., особенность перехода к инновационному социально ориентированному типу экономического развития состоит в том, что России предстоит одновременно решать задачи и догоняющего, и опережающего развития. В условиях глобальной конкуренции и открытой экономики невозможно достичь уровня развитых стран по показателям благосостояния и эффективности, не обеспечивая опережающее развитие тех секторов российской экономики, которые определяют ее специализацию в мировой системе хозяйствования и позволяют в максимальной степени реализовать национальные конкурентные преимущества.

Поэтому инновационный прорыв экономики России вместе с тем означает национальное ускорение движения к УР, вписывание в процесс движения к «глобальной устойчивости». Как только на уровне международных отношений, а также государств планеты начнут приниматься решения по обеспечению безопасности одновременно с решениями по основным видам деятельности (развития), тогда и начнется реальный переход к УР. Устойчивое развитие – это не только системное единство экономических, социальных и экологических видов и аспектов деятельности, но и имманентная взаимосвязь развития и безопасности, это обеспечение безопасности через УР и развития через обеспечение безопасности.

Учитывая, что глобализация (и начинающийся глобальный процесс УР) превратилась в ведущую устойчивую тенденцию цивилизационного развития, а ее основными агентами выступают не столько государства, сколько наднациональные акторы – глобальные города, транснациональные корпорации, банки, всемирные и международные организации, то это существенно влияет на формирование того духовно-концептуального феномена, который может именоваться национальной идеей. Пожалуй, есть лишь одно государство – США, которое распространяет свои национальные интересы на всю планету (и даже на космос) и здесь глобализация выступает в качестве утверждения интересов (прежде всего потребностей в ресурсах и рынках) этой и фактически других стран «золотого миллиарда».

Составные части предполагаемой национальной идеи имеют свою концептуальную основу в ряде государственных прогнозных документов, утвержденных соответствующими указами Президента Российской Федерации. Речь идет, прежде всего, о «Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию», которая была утверждена Указом Президента РФ от 1 апреля 1996 г № 440. В Концепции (так кратко она далее будет именоваться) сказано, что «следуя рекомендациям и принципам, изложенным в документах Конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992 г.), руководствуясь ими, представляется необходимым и возможным осуществить в Российской Федерации последовательный переход к устойчивому развитию, обеспечивающий сбалансированное решение социально-экономических задач и проблем сохранения благоприятной окружающей среды и природно-ресурсного потенциала в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений людей» ^{[4, с. 5]}.

Концепция была разработана по рекомендации ЮНСЕД, в документах которой предлагалось правительству каждой страны утвердить свои соответствующие прогнозные национальные документы по переходу на стратегию УР. Концепция стала важным шагом на этом пути. Упомянутым Указом Президента РФ в адрес Правительства РФ были сформулированы два важных поручения: 1) при разработке прогнозов и программ социально-экономического развития, подготовке нормативных правовых актов, принятия хозяйственных и иных решений учитывать положения Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию; 2) разработать и внести в 1996 г. на рассмотрение Президента Российской Федерации проект государственной стратегии УР Российской Федерации. Об этом последнем поручении еще пойдет речь далее.

Специфика перехода России к устойчивому развитию, помимо прочего, связана с тем, что этот переход по историческим масштабам времени совпадает с переходом к рынку и демократии (именно поэтому нашей стране приходится одновременно использовать и догоняющую и инновационно-опережающую стратегии развития). Важно, чтобы дальнейшие реформы и государственные решения ориентировались сейчас на Стратегию национальной безопасности и одновременно – на Концепцию перехода РФ к устойчивому развитию, а не только на модернизационные рецепты сторонников инерционного движения по модели неустойчивого развития, упускающих из поля зрения стратегическую цивилизационную перспективу, а тем более – сторонников автаркии.

Нужно также иметь в виду, что концептуальные положения упомянутой Стратегии (как сказано в статье 3) базируются на фундаментальной взаимосвязи и взаимозависимости Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года и Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года. Совершенно очевидно, что в этой «связке» государственных прогнозных документов необходим еще один прогнозно-нормативный документ, который интегрировал бы все названные три документа и об этом пойдет речь дальше (но он предварительно требует дальнейшей исследовательской работы).

Если обобщенные концептуальные положения Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года и Концепции перехода РФ к устойчивому развитию окажутся в фокусе формируемой сейчас национальной идеи, наша страна обретает духовный стимул ухода от доминирующих сейчас модернизационно-догоняющих преобразований, которые, как оказалось, все более уводят страну на периферию не оправдавшей себя модели мирового развития. Страна сможет перейти к инновационно-опережающему и устойчиво-сбалансированному развитию путем принятия комплексно-стратегических решений в духе новой цивилизационной «устойчивой парадигмы».

Модернизация – это путь и способ развития ряда стран в модели неустойчивого развития, которое одновременно является развитием неравномерным, асимметричным, где произошел раскол мира на развитые и развивающиеся, бедные и богатые страны, лидеров постиндустриализма и аутсайдеров и маргиналов мирового цивилизационного процесса. Отсюда и появляется необходимость для менее развитых стран приблизиться к развитым странам, к их уровню благосостояния и качества жизни населения, т.е. развиваться по подобию последних. С помощью модернизации как вестернизационной формы глобализации в модели неустойчивого развития нельзя вступить в устойчивое общество, поскольку ни в одной стране (если угодно даже «супермодернизированной») сейчас такого общества сейчас не существует. В этом смысле, т.е. по отношению к будущему образу этого общества, абсолютно все страны оказываются «развивающимися», если можно так сказать, – «транзитарными», или «УР-транзитарными» (УР – сокращение термина «устойчивое развитие»). Страны-лидеры в модели неустойчивого развития не обязательно окажутся в авангарде мирового движения в сторону «устойчивости».

Как полагал В.И. Данилов-Данильян: «для России переход к УР может быть осуществлен даже менее болезненно, чем для многих других стран. Весьма вероятно, что слом стереотипа перепотребления (для развитых стран) или преодоление установки на многодетную семью (для развивающихся) еще труднее, чем реконструкция хозяйства, воспитание деловой активности и рачительности (хотя, конечно, как и у соседей по планете, наши проблемы не сводятся к одной или двум). Переход к УР может рассматриваться как общенациональная идея, которая способна сплотить все слои общества во имя возрождения России» ^{[5, с. 6-7]}.

Особенность развития Росси в будущем связана с тем, что необходимо и далее «вписываться» в мировой процесс, который в своем поступательном движении вынужден «раздваиваться». Это раздвоение связано, во-первых, с тем, что имеет место дальнейшая «инерция» в рамках традиционной модели (неустойчивого) развития, и, во-вторых, должен осуществляться переход к новой цивилизационной стратегии. Поэтому, как отмечалось, в ходе реформирования в России и далее будут проявляться как модернизационная (догоняющая развитые страны) стратегия, так и все более активно развертываться «инновационный переход» к опережающему устойчивому развитию. Однако пока в концепциях, доктринах и других прогнозных официальных документах речь чаще всего идет в основном о модернизации и социально-экономическом развитии в старой модели развития, о чем свидетельствует принятая Концепция долгосрочного социально-экономического развития РФ на период до 2020 года. Нашей стране важно более четко определить свою позицию в отношении активного участия в процессе перехода к устойчивому развитию с тем, чтобы опять не оказаться на периферии мирового развития, начинающего пусть медленно и неохотно, но все же отходить от формы развития, ведущей цивилизацию к катастрофе. Развитые страны, особенно европейские, уже осуществили свой достаточно уверенный выбор в пользу устойчивого будущего, хотя это движение и замедляет мировой экономический кризис. Учитывая упомянутую реально-виртуальную «раздвоенность» развития в нашей стране, важно в качестве стратегически-приоритетной выбрать траекторию устойчивого развития. Именно на этом пути Россия сможет вначале замедлить, а затем и остановить «сползание» на периферию неустойчивого развития и войти лидирующую группу государств в новой стратегии цивилизационного развития.

Вряд ли национальную идею можно свести только к вопросам обеспечения национальной безопасности, хотя это один из целевых ориентиров. Вот почему лишь частично можно согласиться с мнением, что «главной национальной целью России должна быть безопасность нации – сохранение ее целостности (культурных, экономических, личностных и родственных связей) и здоровья» ^{[6, с. 3]}. В свете сказанного выше становится понятным, что национальная идея не может быть сведена лишь к обеспечению безопасности, сюда должен быть включен и сам процесс эволюционного реформирования по стратегии устойчивого развития. Лишь это двуединство – безопасность плюс устойчивое развитие – составляют основу национальных целей любого государства и общества, включая российское. Кстати, также как и Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года представляет собой пример для других стран по обеспечению своей безопасности и вместе с тем выхода на магистраль УР, так и обсуждаемый здесь общий «алгоритм» формирования национальной идеи (идеологии) может представлять интерес и для иных государств и народов, озабоченных своим выживанием и вместе с тем – всей цивилизации.

Поэтому проблемы безопасности и устойчивого (прежде всего социально-экономического) развития должны интегрироваться в единую концептуально-мировоззренческую систему. Ведь в новой модели безопасность будет обеспечиваться через устойчивое развитие, его приоритеты, а устойчивое развитие страны органически включит в себя обеспечение национальной безопасности. Это не будут два самостоятельных, отделенных друг от друга вида деятельности – основная – социально-экономическое развитие и дополнительная (обеспечение безопасности), как это сейчас имеет место в современной модели развития. Тем более, что вопросы безопасности в современной модели существования человечества, которая с точки зрения кибернетики характеризуется положительной (разрушающей систему) обратной связью в системе «общество–природа», все больше становятся основной деятельностью, оттесняя проблему развития на периферию. В модели устойчивого развития безопасность будет обеспечиваться главным образом не через защиту, а преимущественно через нерегрессивное развитие, причем это будет самоподдерживающееся сбалансированное развитие, которое не будет порождать (а, тем более, существенно умножать) опасности, угрозы, негативные последствия и т.п. В новой модели реализуются иные принципы и самого развития, и обеспечения безопасности государства, общества и личности, составляющие целостную и все более гармоничную систему, способствующую сохранению цивилизации и природы.

В рамках только начавшейся формироваться глобалистики вначале предполагалось, что необходимо создавать специфические средства обеспечения безопасности для каждой опасности (угрозы), для каждой глобальной проблемы в отдельности. Однако, поскольку количество глобальных проблем только увеличивалось, как и число негативных последствий развертывающегося процесса глобализации, от подобного подхода пришлось отказаться. Создание отдельных защитных средств и систем обеспечения безопасности привело бы к тому, что фактически все усилия человечества сводились бы к созданию этих средств (например, экологи подсчитали, что для целей обеспечения устойчивости экосистем и обеспечения стабильности биосферы человечеству пришлось бы тратить 99% всех своих финансовых и иных средств).

Подобная ситуация в сфере обеспечения безопасности в модели неустойчивого развития (не говоря уже о собственно процессе развития, которое должно быть прогрессивным) свидетельствует в пользу бесперспективности современной (а фактически продолжающейся много тысячелетий) модели (формы) человеческого развития. Однако для того, чтобы цивилизация существовала и нормально функционировала, необходимо обеспечивать ее безопасность в любой форме (модели) развития, ибо безопасность выступает инвариантно-фундаментальной жизненной потребностью как всего человечества, так и каждого человека (в принципе – всего живого на Земле). И это одно из обстоятельств включения проблемы безопасности в национальную идею.

Безопасность жизнедеятельности человека и социума – это первичная и наиболее фундаментальная потребность всего живого, она столь же важна как удовлетворение потребностей в дыхании, воде, пище, жилище, одежде, энергии, информации и т.п. При этом проблема безопасности существенно расширилась и стала проникать почти во все сферы деятельности людей. В последнее время в исследовании проблемы безопасности, на мой взгляд, отчетливо прослеживаются две весьма существенные расширительные тенденции, которые можно условно назвать экстраполяцией и глобализацией. Экстраполяция характеризует распространение понятия безопасности на те сферы и компоненты деятельности человека, которые еще несколько десятков лет тому назад не входили в предметную область изучения безопасности ^{[7, 8]}. Глобализация проблемы безопасности свидетельствует о том, это расширение идет и в глобальном измерении, когда исследовательская мысль переключается от локально-государственных и национально-региональных проблем на глобальные масштабы и проблемы безопасности. Обе тенденции существенно расширяют понятие безопасности, фактически сформировали его в качестве междисциплинарно-общенаучной, а, возможно, даже философской категории.

При таком расширении объема понятия безопасности также происходит концептуальный и даже парадигмальный переворот в самом понимании обсуждаемой проблемы. Умножение опасностей и угроз, особенно появление глобальных их форм, привело к тому, что обеспечение безопасности в модели неустойчивого развития вышло на приоритетное место по сравнению с процессом развития (социально-экономического прежде всего). Но теперь безопасность не только в национальном, но уже и в глобальном масштабе необходимо обеспечивать не только защитными, но и иными средствами, совершенно другими механизмами, когда сам процесс развития уже не отделялся бы от обеспечения безопасности.

Сейчас требуется более широкий и, по сути дела, национально-глобальный подход к проблемам безопасности и ее обеспечению. Какие бы ни были приняты меры по обеспечению национальной безопасности каждой страны в отдельности, ни один народ, ни одно государство не окажется в состоянии обеспечить глобальную безопасность во многих аспектах (экологическом, ядерном, биологическом, химическом и т.п.). И не случайно сейчас активно обсуждается проблема роли современного государства в обеспечении не только своей национальной, но и глобальной безопасности.

Обратим внимание также на то, что смена цивилизационных моделей развития в начале XXI века в значительной степени определяется именно проблемой обеспечения безопасности. Модель неустойчивого развития в социотехнологическом ряду развития связана в основном с периодом человеческой истории, характеризующимся развертыванием и экстенсивным ростом производящей хозяйственной деятельности. Это, по сути, период индустриального и в значительной степени даже становления постиндустриального общества. Поэтому появляющиеся иногда мнения о том, что переход от индустриального к постиндустриальному обществу можно считать переходом к устойчивому развитию, является безосновательным. Показано, что переход к устойчивому развитию отнюдь не тождественен переходному процессу к фазе постиндустриализма, ведь именно в этом последнем проблемы обеспечения безопасности оказываются наиболее острыми по сравнению со всеми этапами и периодами социально-экономического и социально-технологического развития ^{[9, 10]}.

Переход к постиндустриальному обществу – это перспектива развития далеко не всех стран мирового сообщества в силу известной ограниченности природных ресурсов и существенного ухудшения природных (экологических) условий на планете. Между тем переход к устойчивому развитию – это реальная возможность выживания цивилизации, объективная необходимость для всех стран и народов Земли, независимо от того, на какой стадии развития они находятся – аграрной, индустриальной, постиндустриальной либо иной. К устойчивому развитию необходимо переходить в глобальном масштабе и по историческим масштабам времени фактически одновременно, что принципиально отличает этот переход от предыдущей, растянувшейся на тысячелетия планетарно-социоприродной трансформации в форме неолитической революции. Переход от постиндустриального общества (т.е. от цивилизации с неустойчивым развитием) – не менее сложный процесс, чем переход от иных общественно-экономических формаций и социально-технологических этапов, где есть свои особенности, сложности и проблемы. И на приоритетное место здесь выступают проблемы безопасности, ведь те страны и другие объекты обеспечения безопасности, которые более активно будут переходить на новую цивилизационную модель, окажутся в лучших условиях с точки зрения предотвращения негативных изменений: они будут развиваться более гармонично как в смысле обеспечения многих видов безопасности, так и связанных с ними направлений социально-экономического развития.

С позиций социально-технологического подхода переходным этапом от «неустойчивого» к «устойчивому» обществу окажется информационная цивилизация, которая на данной фазе своего развития находится еще в старой модели развития. Однако без достаточно развитого информационного общества в условиях глобализации вхождение в «эру устойчивого развития» в принципе нереально, и поэтому информатизация общества является предпосылкой дальнейшего поступательного движения по пути устойчивого развития (тем более при его ноосферной ориентации).

В условиях глобального перехода к устойчивому развитию формируется ряд противоречий, причем наиболее важное – это противоречие между новой и старой моделями развития и, соответственно, между новыми и старыми методами обеспечения национальной и других видов безопасности и реализации социально-экономического развития. Упомянутое противоречие уже сказывается на мировоззрении, ориентации сознания людей, в частности, на принятии или неприятии идей устойчивого развития, выдвижении на приоритетное место силовых или ненасильственно-консенсусных механизмов обеспечения безопасности, защите традиционных интересов либо их рационально-оптимальные трансформации в духе новой цивилизационной парадигмы. В зависимости от разрешения этого противоречия, которое, несомненно, станет трансформировать все области человеческой деятельности, зависит, окажется ли XXI век веком перехода к выживанию цивилизации и становлению общества устойчивого развития (ноосферы в зрелой фазе последнего) либо человечество и дальше стремительно будет сползать к глобальной катастрофе.

Если говорить о современном состоянии перехода к УР, то приверженность курсу на устойчивое развитие и на обеспечение построения экономически, социально и экологически устойчивого будущего для нашей планеты и для нынешних и будущих поколений продемонстрировала и очередная состоявшаяся в июне 2012 г. Конференция ООН по УР (Рио+20) опять в Рио-де-Жанейро. Подготовительный комитет Конференции ООН по устойчивому развитию Рио+20 на своей первой сессии, состоявшейся еще в мае 2010 г. распространил доклад Генерального секретаря ООН, в котором отмечается, что достигнутый на сегодняшний день прогресс в осуществлении решений крупных конференций на высшем уровне по устойчивому развитию оказался под угрозой в результате целого ряда кризисов, которые поразили глобальную экономику в 2008 году. Эта же мысль неоднократно повторялась на самом саммите Рио+20 и даже служила главным аргументом и объяснением весьма скромных результатов, достигнутых в его ходе даже по сравнению с предыдущими аналогичными встречами на высшем уровне под эгидой ООН. Мировой финансово-экономический кризис существенно повлиял на принятие (а также на непринятие) конкретных решений по увеличению финансовой помощи на цели УР. Причем становится очевидным, что последствия мировых финансово-экономических кризисов могут стать сопоставимыми по совокупному ущербу с масштабным применением военной силы.

В условиях мирового финансово-экономического кризиса, появились негативные тенденции, которые можно квалифицировать как опасности и угрозы на пути дальнейшего системного продвижения по пути устойчивого развития России, о чем идет речь в принятой в 2009 г. Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года ^[11]. Появляются новые стратегические риски и негативные тенденции в условиях глобального экономического кризиса, нарушающего стабильное поступательное развитие страны.

Тем самым становится очевидным, что достаточно существенное негативное воздействие нынешнего неустойчивого развития на процесс перехода к УР становится серьезным препятствием реализации принципов глобальной устойчивости. Неопределенность и непоследовательность поведения многих стран, в том числе и нашей в отношении перехода к УР, на мой взгляд, имеет еще одну важную причину, о которой практически мало кто говорит. Стоит назвать и рассмотреть эту, возможно, даже главную причину (кроме уже упомянутой неготовности большинства населения планеты и руководства стран принимать стратегию УР в ее современном виде).

Эта причина – в весьма слабой разработанности теоретических аспектов стратегии УР и видения глубинной природы глобальной устойчивости. В этом сказался традиционный подход к науке в рыночной стихии, когда идет принижение фундаментальной науки и главенствует сиюминутный прагматический подход. На суд общественности была представлена весьма упрощенная и односторонняя концепция УР, которая не является достаточно адекватной, поскольку выделяет в основном экологический аспект и его связь с экономикой и социальной сферой. Безусловно, это делать необходимо, но этого недостаточно, важно расширить предметное поле исследования проблемы устойчивости, сделать концепцию УР более целостной и тем самым более адекватной. А это также означает, что итоги Рио+20, наверное, будут основанием для модификации взглядов и более целостного представления этой проблемы в контексте совокупности (уже принятых) решений, – заявил советник Президента РФ А.И. Бедрицкий ^[12].

В российском докладе также констатируется, что страна движется в направлении устойчивого развития ^{[13, с. 8]}. Медленное движение в правильном направлении – фраза из подготовленного к саммиту Рио+20 Доклада о реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации Межведомственной рабочей группы экспертов по обеспечению участия России в Конференции ООН по устойчивому развитию («Рио + 20») под руководством советника Президента РФ А.И. Бедрицкого.

Уместно обратить внимание, что упомянутая Стратегия национальной безопасности представляет собой не только важнейший официальный документ по проблеме национальной безопасности страны, но и новое понимание российской концепции перехода к УР (по крайней мере, специалистов, занимающихся проблемами безопасности). Новое видение этого социоприродного типа развития с позиции обеспечения безопасности как нашей страны, так и всего мирового сообщества представляет важный мировоззренческий и концептуально-методологический поворот в области проблем безопасности и одновременно в сфере УР, их объединения в важное и единое научно-поисковое и практическо-деятельностное направления.(В этой связи отметим, что эта проблема почему-то даже не упоминается и не обсуждается в «Докладе о реализации принципов устойчивого развития в Российской Федерации. Российский взгляд на новую парадигму устойчивого развития. Подготовка к «Рио+20». М. 2012, в котором подводятся итоги и приводится информация о реализации принципов устойчивого развития в России за последние 20 лет в нашей стране). Ведь две главные цели перехода к УР мирового сообщества заключаются, прежде всего, в обеспечении безопасности (во всех аспектах, а не только экологической) общества и сохранения биосферы, формирования их коэволюционных отношений.

При переходе к устойчивому развитию безопасность перестает быть одним из условий развития как в модели НУР, и становится его необходимой составной частью. Впрочем, и наоборот: развитие, в данном случае нерегрессивное, оказывается неотъемлемым компонентом обеспечения безопасности, что и получает свое выражение в форме словосочетания «безопасность через устойчивое развитие» ^{[14, 15]}, выступающего в качестве основной концептуальной идеи национальной безопасности страны, причем не только до 2020 года, но и на всю обозримую перспективу, и не только нашего государства, сделавшего важный шаг на пути в безопасно-устойчивое будущее.

Наше медленное движение в правильном направлении к УР, безусловно, имеет свою специфику и может отличаться от подходов других стран в ходе реализации целей и принципов УР. Однако все страны находятся в разном социально-экономическом и экологическом положении. Поэтому в общемировом переходе к УР добавляется та или иная особенность такого перехода. Так, в России в стратегической перспективе речь идет о совмещении общецивилизационного перехода к УР и модернизационно-инновационного развития, отражающего специфику современного этапа развития страны (включая демократические преобразования и дальнейший переход к рыночным отношениям, что продемонстрировало, например, вступление нашей страны в ВТО).

За последние 20 лет концепция устойчивого развития в России и мире рассматривалась в основном в природоохранной плоскости. Между тем, окружающая среда и развитие являются не двумя отдельными областями, а двумя аспектами одной и той же повестки дня. Требуется существенно более комплексный и целостный подход к формированию стратегий устойчивого развития, обеспечивающий учет не только экологических и социальных издержек экономического роста, на чем сейчас акцентируют внимание.

Разумеется, необходимо новое экономическое развитие, способное обеспечить рост благосостояния общества без дополнительной нагрузки на природную систему – называемой экспертами «экологономикой» или зеленой экономикой ^[16]. Однако устойчивое развитие как новая форма эволюции цивилизации, как выше отмечалось, в принципе должно быть направлено против всех кризисных явлений и катастроф (а не только экологического характера), в том числе и кризисов в глобальной экономике. Появление же кризисных явлений такого рода, оказавших негативное влияние не только на экономику, но и на сам процесс перехода к УР, свидетельствует о том, что принятая концепция и стратегия УР оказалась пока недостаточно системно-целостной и, тем самым, недостаточно адекватной.

Экологический акцент в этой концепции явился правильным, но лишь первым шагом, ориентированным на длительную, стратегическую перспективу. Устойчивое развитие в этом понимании предполагает выживание цивилизации и даже повышение качества жизни всего населения планеты без роста масштабов использования природных ресурсов и без деградации окружающей среды до таких пределов, что это не привело бы к превышению несущей емкости Земли как целостной экосистемы. Несмотря на то, что переход к УР может потребовать принятия разных мер в каждом из государств, сейчас усилия по формированию устойчивого будущего предполагают комплексный подход к деятельности в основном в трех ключевых областях – экономике, социальной сфере и экологии.

С этой «триединой» точки зрения формирование новой стратегии развития означает постепенное соединение в единую самоорганизующую систему экономической, экологической и социальной сфер деятельности. В этом смысле устойчивое развитие должно характеризоваться (как минимум) экономической эффективностью, биосферосовместимостью и социальной справедливостью при общем снижении антропогенного пресса на биосферу.

Но теперь ясно, что этого явно недостаточно и устойчивой перспективы можно и не достигнуть, если не учитывать различного рода вызовы и угрозы УР со стороны современной рыночной экономики. И не только экономики, экологии и социальной сферы, но и политики, да и ряда других существенных сторон реальной жизнедеятельности человечества. В этом сказалось противоречие между провозглашенной новой формой развития цивилизации и нынешней формой неустойчивого развития. Новая модель развития цивилизации оказалась, с одной стороны, более перспективной, поскольку именно с ее помощью цивилизация обретает надежду на выживание. Но, с другой стороны, созданная пока на теоретическом уровне, эта модель оказывается гораздо менее системной и не учитывает еще многие составляющие в плане развития и безопасности, которые характеризуют современную модель развития, часто именуемую моделью неустойчивого развития (НУР). Именно эти составляющие «тянут назад» движение в правильном, но недостаточно системном, весьма урезанном направлении. Устойчивому будущему противостоят угрозы со стороны пока не включенных областей деятельности (они-то продолжают развиваться в рамках модели НУР) и они существенно тормозят прогресс на пути к УР экологической ориентации, что и продемонстрировал упомянутый финансово-экономический кризис.

Нужно также иметь в виду, «экологическое измерение» движения по пути УР оказывается лишь началом осознания смысла нового пути в глобальное устойчивое будущее. Экологическая проблема в ее глобальном видении оказывается лишь частью того общего процесса, который требует решения всех глобальных проблем, на что я уже обратил внимание, как только была принята эта концепция и стратегия ^[17]. Не следует представлять (и тем самым зауживать), что главное в переходе к УР – это решение экологических проблем, ставших теперь уже глобальными. Речь должна идти о всех глобальных проблемах и негативных общепланетарных процессах, которые должны решаться на пути перехода к УР.

Глобальные проблемы, другие глобальные феномены, тесно связанные с космическими процессами, возникли именно благодаря пространственной шарообразности и тем самым замкнутости нашей планеты как небесного тела, глобальной ограниченности земного шара и его биосферы, в которой развертывается антропогенная деятельность. Глобализация и ряд других социоприродных глобальных процессов уже были «запрограммированы» природными особенностями земного шара. Глобализация оказалось обусловленной природными характеристиками и особенностями биосферы и даже космическими свойствами планеты как небесного тела. В этом пространственно-природная специфика всех глобальных процессов, включая глобализацию и глобальные проблемы.

Эта особенность глобализма как особого системного миропонимания не всегда осознается и очень часто внимание акцентируется лишь на расширительных и связующих фрагменты социума тенденциях, хотя появляющиеся при этом ограничения и пределы оказываются имманентно связанными с этим пространственно-темпоральным расширением. Пространственный аспект глобализма начал осознаваться в первую очередь.

Однако кроме пространственного, весьма важен и темпоральный аспект глобального мышления. Вряд ли в понятии глобализма можно ограничиться только пространственным аспектом, что фактически и имело место по «умолчанию». Такое «пространственное» миропонимание глобализма разрывает реальную взаимосвязь пространства и времени (против чего всегда выступал В.И. Вернадский) в мышлении и деятельности. Важно выявить особенности глобального мировоззрения и. кроме того, о чем уже шла речь, в темпоральном ракурсе его можно видеть в том, что будет существенно расширяться временной диапазон, горизонт видения глобальных процессов (как в прошлое, так и в будущее), а также учитываться нелинейное течение и системная взаимосвязь периодов (модусов) времени. Расширение горизонта видения касается как прошлого, так и будущего, не говоря уже о настоящем, но вместе с тем особо стоит сделать акцент на процессе футуризации, который генерирует появление опережающих механизмов во всех сферах деятельности.

Глобализация (и футуризация) времени проявляется не столь очевидно как в пространственных измерениях, но, следуя за ними, в силу сущностной взаимосвязи пространства и времени, это последнее наполняется новыми характеристиками, которые не столь существенны для «доглобального» миропонимания. Глобальный подход позволяет видеть будущее человечества вовсе не как простое и все продолжающееся расширение Ойкумены, а вносит принципиально новые нелинейные коррективы в перспективы эволюционных процессов с участием человека.

В предметную область создаваемой теории УР должна будет войти вся антикризисная и «циклическая» проблематика. Ведь глобализация человеческой деятельности сопряжена в силу сказанного с усилением кризисно-циклических явлений во всех сферах активности людей из-за появления ограничений и пределов. Если взять циклические явления, которые стали изучаться в экономике, то, вопрос серьезно не ставился о возможности и необходимости их устранения или снижения (по крайней мере понижательных фаз). Речь шла в основном о признании их объективности и понимания того, как они развиваются. Между тем, в условиях усиления действия глобальных ограничений будут расти и отрицательные последствия кризисно-циклических феноменов во всех сферах деятельности человека. Поэтому важно изучение этих процессов связать с проблемой перехода к УР. Ведь если этого не произойдет, то переход к УР не будет происходить достаточно эффективно и опять придется констатировать, что надежды не только экологов, но и других сторонников такого перехода опять окажутся не реализованными. Поэтому становится понятным, что будущая теория УР должна оказаться гораздо шире, чем это представляет большинство ученых, которые занимаются «устойчивой» проблематикой.

Следует также отметить, что понятие устойчивого развития не совпадает ни с одной из выявленных в философии основных форм понятия развития, к которым обычно относят понятия прогресса, регресса, нейтрального (или одноплоскостного развития). Специфика этого типа развития заключается в том, что оно носит "сохраняющий" характер, т.е. допускает в себе лишь те изменения объекта (системы), которые не изменяют его природу как достаточно общую качественную определенность. Понятие устойчивого развития выражает инновационный и в тоже время безопасный характер дальнейшего существования человечества. УР в этом смысле объединяет в одно системное целое все формы развития, которые исключают регрессивную ветвь. Именно нерегрессивное во всех отношениях развитие позволяет сохранять материальную систему и более всего соответствует наиболее общему пониманию УР в переносе его на все эволюционирующие системы.

Наряду с известными в философской теории развития основными типами развития – прогресса, регресса и одноплоскостного развития, можно выделить принципиально новый тип развития – устойчивое развитие. Особенность устойчивого развития (не только в социальном аспекте) как типа развития такого класса материальных систем как кибернетические системы заключается в том, что оно может сочетать в себе на различных этапах все нерегрессивные типы развития (прогресс и нейтрально-одноплоскостное развитие), образуя специфическую темпорально-пространственную сбалансированную систему. Общим условием бытия этой целостной системы развития является обеспечение безопасности как сохранение качественной определенности, природы конкретной системы во времени и в пространстве ее существования. В этом понимании устойчивое развитие в ряде случаев (но очень кратковременно) может реализоваться и на регрессивном направлении, если оно обеспечивает некоторое время безопасность и целостность существующей системы даже при определенной потере ее сложности и разнообразия (в основном в количественно-экстенсивном аспекте). Особый интерес на социальном уровне представляет устойчивое развитие, обеспечивающее прогресс общества и одновременно его безопасность, включая и сферу взаимодействия с окружающей средой.

На мой взгляд, философия должна более активно отнестись как к проблеме безопасности, так и устойчивого развития. Ведь, если основные идеи философии адресованы не столько прошлому, сколько будущему, то этим нормативно-желаемым будущим как раз и может уже в этом столетии, тем более тысячелетии, оказаться устойчиво эволюционирующее общество, а в дальнейшем и ноосфера, формируемая через УР.

Национальная идея в какой-то мере может обрести и свое официальное выражение в форме такого прогнозного документа как государственная стратегия устойчивого развития Российской Федерации. Выше упоминалось, что в Указе Президента РФ № 440, которым была утверждена «Концепция перехода РФ к устойчивому развитию» сформулирована задача разработать проект государственной стратегии устойчивого развития Российской Федерации. До сих пор эта задача не реализована, хотя и предпринимались определенные попытки ее разработки и обсуждения ^{[18, с. 3-10]}.

Задача создания такой стратегии не снята с повестки дня, но стала еще более актуальной в связи с кризисными явлениями в мировой и российской экономике и ростом техногенных катастроф в стране. Кроме того, необходимость дальнейшей работы над этой стратегией связана с тем, что за эти годы существенно изменилось понимание устойчивого развития. В упомянутой «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию» был сделан вполне объяснимый в то время экологический акцент. Обращалось внимание, прежде всего, на обострение противоречий между потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти растущие потребности. Было установлено, что рост экономики и улучшение качества жизни должно обеспечиваться в пределах хозяйственной, или несущей емкости экосистем биосферы. По сути дела, шла речь об обеспечении экологической безопасности, т.е. безопасности людей и окружающей их природной среды в конкретно взятой экосистеме.

Экологические и природоресурсные приоритеты в первоначальном понимании устойчивого развития стали, если не сменяться, то существенно дополняться приоритетами, связанными с другими видами безопасности и безопасностью в самом широком смысле слова. В итоге было сформулировано уже упомянутое важное положение о взаимосвязи безопасности и развития ^[19].

Устойчивое развитие с этой широкой точки зрения представляется как гораздо более справедливое и тем самым более безопасное прогрессивное развитие страны (и цивилизации) в целом. Одним из главных принципов обеспечения безопасности и устойчивого развития выступает принцип справедливости в широком смысле слова. Справедливость до недавнего времени мыслилась как соответствие между действиями людей и их общественным признанием. Однако императивы устойчивого развития требуют реализации равных возможностей в удовлетворении своих жизненно важных потребностей (в том числе в экологических условиях, природных и других ресурсах) для нынешних и будущих поколений. А это означает, что принцип равенства возможностей развития нынешних и будущих поколений, на котором основано наиболее распространенное определение понятия устойчивого развития, предполагает расширение идеи справедливости и на пока еще несуществующие поколения. Но и это темпорально-социальное продолжение принципа справедливости требует дальнейшего уже социоприродного расширения. А именно – некоторые черты справедливости должны быть перенесены на многие, если даже не на все живые существа, которые человек не может и не должен безнаказанно использовать в своих целях и даже уничтожать.

Упомянутые выше концептуальные инновации в понимании устойчивого развития и наличие Стратегии и Концепции позволяют по новому подойти к формированию государственной стратегии устойчивого развития России. Новое видение разработки этого прогнозного документа должно опираться прежде всего на упомянутые концепции (и стратегию) и системно-органически воплотить их взаимосвязь в долговременной перспективе. В этом будет отличие нового этапа разработки государственной стратегии устойчивого развития РФ от тех разработок, которые ранее уже проводились. В основу этой стратегии должна быть положена идея взаимосвязи безопасности и развития, а точнее – взаимосвязи национальной безопасности и социально-экономического развития на стратегическую перспективу. Но не только это: выше уже говорилось о необходимости более широкого понимания УР.

Определенную «двойственность» современному этапу перехода к устойчивому будущему создает противоречие между старой и новой моделями развития в государственном и международном аспектах. Поэтому и Россия, и любая другая страна, двигаясь к устойчивому будущему, должна обеспечивать свои национальные интересы, обеспечивать национальную безопасность. Однако национальные интересы и цели должны оцениваться уже не только в рамках старой «системы координат» и ценностей стратегии неустойчивого развития, что, как правило, имеет место. Для того чтобы принять новую стратегию в национальных масштабах и следовать ей в грядущих ноосферных преобразованиях, необходимо, чтобы ее приняли и другие страны, которые также не предпринимали бы действий в духе старой стратегии. Делая шаг вперед к устойчивому развитию, Россия вправе ставить вопрос, чтобы такой же шаг был сделан и со стороны других стран, особенно претендующих на главенство в мире по переходу на путь устойчивого развития.

Упомянутая «двойственность» диктует и двойственность оценок любого действия любой страны, любого субъекта мировой политики, глобальной экономики и вообще любой сферы деятельности. Эта двойственность заключается в том, что необходимо оценивать каждое мероприятие в двух «системах координат», или в двух моделях развития - модели неустойчивого развития (НУР) и устойчивого развития (УР) и сравнивать эти оценки, поскольку именно только так можно определить продвижение по пути к новой цивилизационной парадигме. Это потребует формирования для эффективного управления переходом к устойчивому развитию страны специальную межведомственную экспертизу (назову её ноосферной, или УР-экспертизой, т.е. экспертизой на соответствие стратегии устойчивого развития), в компетенцию которой входило бы сопоставление принимаемых государственной властью решений с желаемой нормативной моделью устойчивого развития. Без такой экспертизы нет достаточных оснований считать принимаемое решение, способствующими переходу к устойчивому развитию. Любые конкретные действия в масштабе организации, компании, ведомства, территории, государства и т.п. должны ориентироваться на модель устойчивого развития, причем в конечном счете, – на глобальный масштаб ее реализации в ноосферной ориентации.

Только в таком официальном документе как государственная стратегия устойчивого развития РФ можно будет в полной мере на единой системной основе объединить в одно целое обеспечение безопасности через устойчивое развитие и это развитие – в социально-экономическом ракурсе. В будущую стратегию войдут и экологические проблемы, которые уже нашли свое отражение как в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию», так и в «Экологической доктрине РФ» (2002 г.), утвержденной Правительством РФ, а также «Основах государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 года», утвержденных в 2012 г. Президентом РФ незадолго до конференции Рио+20. Государственная стратегия устойчивого развития РФ может и должна оказаться наиболее целостным документом, которому необходимо будет придать соответствующий нормативно-правовой статус Указом Президента РФ. Это прогнозный документ, если он будет разработан и получит официальное одобрение, будет более всего соответствовать предлагаемому здесь варианту национальной идеи.

Уместно обратить внимание на то, что этот вариант построения национальной идеи демонстрирует, что именно концепция ноосферы интегрирует все те идеи, о которых выше шла речь, выводя представление о национальной идее на более высокий уровень ее осознания.

В нашей стране В.И. Вернадский выдвинул идею становления ноосферы в качестве главного направления дальнейшего развития человечества, которое должно рационализировать цивилизационный процесс. Последователи ученого в СССР и, особенно в последние годы в России, существенно развили его идеи и показали, что эпоха становления ноосферы – это будущее человечества на пути его выживания. Бескризисно-безопасное развитие цивилизации как коэволюции (соразвития, взаимной адаптации) человека и биосферы означает вместе с тем и продвижение человечества к сфере разума, в которой будет обеспечено глобальное рациональное управление взаимодействием общества и природы. Сфера разума сейчас в основном мыслится как будущий наиболее совершенный из результатов эволюции социокультурных и социоприродных процессов, в котором приоритетное место будет занимать человеческий разум в форме ноосферного интеллекта, направляющий социоприродную эволюцию в поступательном направлении.

Именно роль и место разумного начала в социальной деятельности определяет становление ноосферной идеи, начиная с античности, а тем более, когда стали применяться такие термины как «царство разума» (просветители), «мир разума» (мондиалисты), информационное общество, общество знания или же более принятый в России термин «ноосфера». Поэтому ноосферные исследования оказываются более широкими, чем те исследования, которые используют ставший уже традиционным термин «ноосфера».

Важной особенностью ноосферной идеи В.И. Вернадского является выяснение роли разума не только в жизни общества, но и через него в эволюции биосферы (особенно геологической эволюции). В принципе идея ноосферогенеза как становления сферы разума отличается от идеи ноогенеза (которая была предложена П.Тейяром де Шарденом) тем, что в первом случае ноогенез рассматривается совместно с окружающей его средой. Это напоминает идею биосферы (теория которой была существенно развита Вернадским), когда биота включается в сферу взаимодействующего с ней косного вещества. И такая идея оказывается в эволюционном плане более адекватной, поскольку развитие, тем более прогрессивное, в силу синергетических соображений следует рассматривать как коэволюцию системы совместно со средой, за счет которой оно и происходит. При рассмотрении с глобальной окружающей средой, мы вступаем в область глобальной ноосферологии или ноосферной глобалистики как взаимосвязанных форм ноосферных исследований, которые не только тесно связаны с концепцией устойчивого развития, но, по сути, сформировалась вместе с ними.

Стратегия устойчивого развития принуждает человеческую деятельность «вписываться» в эволюцию биосферы и планеты в целом. Когда были осознаны глобальные проблемы, угрожающие гибелью цивилизации, стало ясным, что невозможно стихийное становление ноосферы, что ее приближение возможно только благодаря социально-технологическому проектированию будущего с помощью человеческого разума и, прежде всего, науки в ее ноосферной ориентации. И опять-таки важно подчеркнуть, что ноосферное будущее мыслится в его глобально-планетарной форме: социальная ступень эволюции, выходя в космос, будет в первую очередь искать и осваивать планеты, подобные нашей Земле, где и предполагается продолжение ее развития. Здесь в явном виде действует принцип нооглобализма – социальная ступень, вступая в сферу разума, казалось бы, выходя за пределы планеты, тем не менее, ищет иные планеты для своего дальнейшего существования и развития.

В процессе реального прогресса на пути в ноосферу наука будет, как и предполагал В.И. Вернадский ^[20], играть доминирующую роль, как и сопряженные с ней интеллектуально-духовные и нравственно-культурные формы деятельности. В будущей глобальной ноосфере социально-информационные факторы окажутся более важными и определяющими развитие по сравнению с материально-энергетическими составляющими, формируя сферу разума через УР. Ноосферогенез, зарождаясь в отдельных местах, странах и регионах планеты, – обретает глобальное измерение и все больше будет становиться общепланетарным процессом. Созидание сферы разума должно активно влиять на глобализацию и другие глобальные процессы, рационализируя их нравственно-справедливым началом и способствуя гармонизации отношений в системе «человек–общество–природа».

Становление сферы разума с самого начала оказывается глобальным процессом: об этом говорил еще В.И. Вернадский, полагая, что биосфера преобразуется в ноосферу. Характерной чертой будущей ноосферы окажется ее глобальный характер, т.е. можно говорить о принципе-идее нооглобализма как планетарного становления и развертывания сферы разума, который наиболее полно может реализоваться в формирующейся нооглобалистике ^[21]. Это неявно подразумевалось и в учении о ноосфере классического периода (т.е. в работах основоположников этого учения), хотя четко не формулировалось и, тем более, достаточно полно не аргументировалось. Включение концептуальных идей УР как уже разворачивающегося глобального процесса позволяет достаточно обоснованно говорить о том, что созидание ноосферы возможно лишь в общепланетарном масштабе (а в перспективе и в космическом) Невозможно перейти к УР, а тем более к зрелой форме наиболее безопасного развития – ноосферогенезу – в отдельно взятой стране, в то время как другие государства и народы будут созидать нечто иное.

Планетарный характер становления сферы разума (нооглобализм) определяется не только глобализацией и биосферно-экологическими соображениями, а фактически всеми составляющими системы глобальной деятельности как глобального развития. Развернувшиеся в настоящее время процессы глобализации как в основном стихийные процессы движения цивилизации к постиндустриальному обществу и единому человечеству важно направить в русло реализации целей УР ноосферной ориентации. Императивы глобально-экологические должны быть дополнены экономическими и социальными требованиями, вытекающими не из стихийного их развертывания в рамках модели неустойчивого развития, а исходя из ориентиров УР в планетарном масштабе, в перспективе дополненными специфически ноосферными целями и принципами. Эти принципы и цели должна будет со временем сформулировать формирующаяся нооглобалистика.

Между тем в настоящее время все более утверждается точка зрения, что для оптимального ноосферогенеза как пока планетарного (а в перспективе и космического) процесса необходимо сохранение биосферы и обеспечение максимально возможной ее естественной эволюции. Именно биосфера является тем фундаментом существования всей жизни на планете и дальнейшего развития разума, при условии создания механизмов существенного снижения антропогенного давления на природную среду.

Не биосфера на нашей планете должна превращаться в ноосферу, а в основном социосфера, причем в глобальном масштабе ^{[22, с. 12-48, 251-258]}. Биосфера же должна сохраняться насколько это возможно и необходимо для существования и устойчивого развития человечества. И не просто потому, что В.И. Вернадский отмечал, что человек от биосферы неотделим. Это, разумеется, так, но эта неотделимость – залог дальнейшей эволюции как биосферы, так и человечества, которое в весьма отдаленной перспективе может продолжить свое существование и развитие и за пределами планеты. Биосфера в самом прямом смысле жизненно необходима как человечеству, так другим формам жизни на нашей планете.

Возникает вопрос: почему ученый говорил о превращении именно биосферы, а не социосферы в ноосферу? Назову два обстоятельства, которые могли на него повлиять, в силу которых Вернадский мог рассуждать именно таким образом. Во-первых, он целиком, как и большинство ученых первой половины XX века, придерживался преобразовательной парадигмы, тем более, что экологическая и другие глобальные проблемы не только не были осознаны, но и не заявили о себе в планетарном масштабе. Идеи о становлении ноосферы, высказанные всеми основоположниками обсуждаемого учения, также находились в преобразовательном ракурсе.

Во-вторых, когда ученый говорит о преобразовании биосферы в ноосферу, то он видел в этом случае ноосферу как нечто уже существующее, появившееся стихийно (хотя и становящееся) в результате совместной эволюции геологических и биологических процессов. Когда же ноосфера мыслится как будущее состояние цивилизации и предполагается сохранение биосферы, то формирование сферы разума однозначно требует преобразования социосферы (антропосферы).

Если признать в учении о ноосфере это положение, то оно логически ведет к установлению тесной связи учения о ноосфере и глобальной концепции устойчивого развития, но на «условиях» этой последней. Сам же переход к УР представляет собой начальный этап движения от социосферы к ноосфере. Ноосфера должна формироваться в основном не за счет превращения в нее биосферы, а в результате установления коэволюционных отношений социосферы с биосферой, которую важно сохранить в ее естественном виде. Далее она будет эволюционировать по своим природным законам, если прогресс общества будет реализовываться в пределах несущей емкости биосферы.

Переход мирового сообщества на путь УР потребует отказа от старой модели (формы) цивилизационного развития, которое неумолимо ведет к глобальной антропогенной катастрофе и формированию вначале в теории, а затем и на практике новой – в перспективе ноосферной модели развития, которое должно стать рационально управляемым в планетарном масштабе. Собственно говоря, речь не идет о подавлении или даже устранении всех стихийно-естественных процессов, а лишь тех из них, которые ведут к гибели человечества и окружающей его природы. Глобальное управление, которое будет обретать ноосферные очертания, также окажется связанным с формированием новых черт будущей реальности, т.е. с эволюционным творчеством, социально-технологическим проектированием, созданием той новой формы рациональности, которую требует глобальная модель ноосферы и вместе с тем еще по силам и средствам человечеству XXI в.

Ноосферу можно охарактеризовать как гипотетическое будущее состояние общества и его взаимодействия с природой, которое сформируется через переход УР и в котором приоритетное место будет занимать разум ^{[23, с. 702]} (причем в основном в форме коллективного ноосферного интеллекта). В идеале ноосфера будет представлять собой глобальную и даже космическую систему коэволюции общества и природы, в которой наивысшего развития достигнет нравственный интеллект человека и всего человечества, приоритетными окажутся принципы гуманизма и будет обеспечено устойчивое безопасное во всех отношениях развитие на планете и за ее пределами ^[17].

Именно в ноосфере как устойчивом мире существования и доминирования разума в различных формах и как наиболее широкой системе социоприродного развития будет в наиболее полной мере обеспечиваться безопасность во всех направлениях социальной деятельности, что не ставит цивилизационному развитию каких-то экзистенциально-временных и пространственных пределов ^{[24, 25]}. Так современные ноосферные поиски, являющиеся одним из направлений исследований будущего, дают новые «виртуально-футурологические» аргументы–гипотезы в пользу выдвинутой еще К.Э.Циолковским идеи о возможном бессмертии человеческого рода (как одним из первых – космическом варианте идеи УР).

Будущее общество, которое будет создано при эффективной реализации УР вполне уместно именовать сферой разума, поскольку все уже известные определения этого типа развития, принципы, средства, пути воплощения и т.п., основаны на научно-рациональной и нравственно-справедливой основе. Это действительно свободный научный поиск, творчество, стимулируемое потребностью глобального выживания цивилизации. Иного средства, кроме человеческого разума и научной мысли, для создания новой цивилизационной модели развития просто неизвестно. Да и главным механизмом опережающего воплощения модели УР также окажется коллективный человеческий разум, который может существенно трансформироваться в ходе планетарного ноосферогенеза, превратившись в так называемый ноосферный интеллект человечества как новую планетарную форму общественного сознания, соединенную с возможностями новых информационных технологий. УР – это процесс, который будет иметь ряд этапов, конечной же его целью и ступенью эволюции должно оказаться то общество, которое сейчас довольно часто именуют устойчивым обществом (sustainable society), обществом с устойчивым развитием, а в России теперь все чаще именуют ноосферой даже в официальных документах.

Если не обращать внимание на упомянутые идейно-исторические предпосылки, и считать, что учение о ноосфере берет свое начало с XX в., то сейчас, в начале XXI в. можно говорить о новом этапе развития учения о сфере разума, благодаря установлению связи концепции УР и учения о ноосфере. Этот новый – уже современный этап формируется под влиянием концепции УР на учение о ноосфере, а также других глобальных процессов.

Вполне естественно, что основной характерной чертой нового этапа учения о ноосфере (назовем его неклассическим) становится его связь (взаимосвязь) с концепцией устойчивого развития, которая находится в стадии очень интенсивных разработок. Эта взаимосвязь влияет (но пока это достаточно слабое влияние) на научный поиск по проблемам УР, если брать работы в этой области в мировом масштабе (в российской литературе ситуация уже иная). Пока еще даже в России не реализован научный потенциал учения о ноосфере в разработках по проблемам УР.

Включение идей УР в учение о ноосфере существенно повлияло на это последнее. Уместно выделить эти основные отличия нового видения ноосферогенеза как глобально-эволюционного процесса через УР от трактовки этого же процесса, когда его не связывали с УР. Первый этап зарождения и развития учения о ноосфере можно считать классическим, а второй этап, учитывающий связь ноосферогенеза и УР – неклассическим этапом. Неклассический этап развития знаний о становлении ноосферы от классического отличается тем, что ноосферогенез представляется как процесс, который начинается с глобального перехода к УР и разворачивается через этот же тип социоприродной эволюции, все больше приближая его к супермагистрали глобальной эволюции ^{[26, 27]}.

Переход к УР означает соблюдение принципа сохранения биосф­еры и становление сферы разума в основном вначале за счет УР-транформаций, а затем ноосферных преобразований социосферы. Одна из стратегических целей перехода к УР (наряду с выживанием цивилизации и ее неопределенно долгим развитием) заключается в сохранении биосферы как естественного фундамента любой жизни, в том числе и разумной. Это – одна из самых глубинных, сущностных черт стратегии УР и в этом – одно из важнейших отличий в учении о ноосфере в его классической форме (основоположники и комментаторы их идей) и неклассической, связанной с включением идей УР в становящуюся ноосферную теорию.

Сам же переход к УР в значительной степени представляет собой инновационный процесс трансформации социосферы в ноосферу, способствующий выживанию и сохранению цивилизации. Человечество обязано уменьшить свое воздействие на биосферу до приемлемых значений, т.е. до примерно нескольких процентов изъятия биопродукции биосферы. Это означает уменьшение антропогенного давления на эту последнюю примерно на порядок. Впрочем, речь может идти о преобразовании не только биосферы, но и других геосфер, это преобразование не должно выходить за пределы их «коэволюционного коридора». В будущем глобальном переходе к УР адаптирующую "долю" в совокупной человеческой деятельности придется существенно снизить, чтобы не выходить за пределы несущей (экологической) емкости эко- и геосистем (эволюционно-синергетического коридора), включая и глобальную экосистему – биосферу.

Сохранение биосферы при переходе к УР одновременно означает реализацию принципа коэволюции общества и природы, т.е. их совместного сохранения и развития, когда теоретически человечество может неопределенно долго существовать на планете, а биосфера, благодаря существенному снижению антропогенного давления, сохранит свою стабильность и будет эволюционировать по своим естественным законам. Принцип коэволюции реализуется в том случае, если антропогенная деятельность войдет в эволюционный коридор преобразовательной деятельности, определяемый, исходя из несущей (экологической) емкости экосистем и сохранения биосферы в целом.

Это вытекает из всего сказанного выше, но особенно – из экологических соображений, наиболее существенно влияющих на целостность и устойчивость биосферы, представляющей собой земную оболочку, где все компоненты связаны между собой различными видами взаимодействия – сильными либо слабыми, в ней действуют круговороты и циклы, носящие системный планетарный характер. Сам процесс глобального перехода к УР в экологическом ракурсе имеет цель снижения антропогенного пресса на биосферу до уровня, позволяющего "устойчивой цивилизации" вписаться в стабильную биосферу, адаптируясь к ее циклам, круговоротам и другим естественным процессам и используя только сотые доли ее биопродукции, причем в основном возобновляемых ресурсов, без утери биоразнообразия. Это своего рода антропогеологический эволюционный процесс, направленный на становление глобальной социоприродной системы УР ноосферной ориентации.

Развертывание ноосферогенеза через УР уже будет включать в этот процесс принцип все более полного обеспечения безопасности, содействуя формированию существенно более обширной безопасной среды (в планетарном и даже космическом масштабе), чем это имеет место в любых доноосферных формах социоприродной эволюции. Императивно-приоритетную роль будут играть глобальные характеристики этого процесса, которые станут воздействовать и на другие виды и формы обеспечения безопасности в формирующейся сфере разума. Можно считать, что всеобщая, системно-целостная безопасность ноосферы будет обеспечиваться в дальнейшем через прогрессивное либо устойчивое развитие и реализоваться в процессе прохождения определенных стадий ноосферогенеза, на которых разрешаются основные назревающие социальные и социоприродные глобальные противоречия.

В отличие от ранее бытующих представлений о стихийном превращении биосферы в ноосферу в неклассическом варианте учения о ноосфере (ноосферологии) считается, что сфера разума не может появиться стихийно, она будет опережающе моделироваться и формироваться вначале теоретически с помощью науки, а затем целесообразно воплощаться в социальной и социоприродной сферах. Это не просто отход от стихийности, а опережающее проектирование и конструирование, реализация идеи глобального управления.

Выше были приведены некоторые аргументы, свидетельствующие о том, что проблемы безопасности, устойчивого развития и ноосферогенеза могут войти в формируемую национальную идею. Могут ли они претендовать на то, чтобы войти во «всемирную идеологию» XXI века?

Если исходить из того, что задача идеологии, как считает А.А. Зиновьев, приучить какое-то множество людей сходным образом думать о каких-то явлениях, совершать какие-то поступки сходным образом ^[28] то в стратегии устойчивого развития содержатся мировоззренческие основания для подобного рода мышления и действий людей. Но поскольку это не отражение, пусть даже извращенное, реальности, а нормативный прогноз (сценарий), то пока это не идеология в ее традиционном понимании. Однако в случае мировоззренческой установки на УР ноосферной ориентации и включении ее в национальную идею, идеология обретает опережающе-целевой характер. И если такая идеология окажется необходимой для выживания человечества, то ее придется создавать, чтобы действия подавляющего большинства человечества было ориентированы на собственное выживание. Нужно также иметь в виду, что идея устойчивого развития наукой пока не обоснована в той степени, в которой это необходимо для применения всех критериев научности (несмотря на имеющиеся попытки научной аргументации обсуждаемой идеи) ^{[18, 29, 30]}.

Уместно обратить внимание на то, что в предлагаемом варианте построения национальной идеи одной из ее особенностей (которая могла бы составить основу идеологии) является ее совпадение с передовой мировой идеологией. До сих пор мировой идеологии (или, лучше сказать, идеи, чтобы не упоминать мировые религии) не было и можно было «обходиться» национальной идеей, которая была характерна для конкретной страны, но уже оказывалась неприемлемой для других стран или их групп (коалиций). Теперь же после ЮНСЕД в 1992 г., Всемирного саммита по устойчивому развитию в Йоханнесбурге (ВСУР) в 2002 г. и Рио+20 в 2012 г. ситуация существенно изменилась. Можно сказать, что концепция устойчивого развития как совместного выживания всего человечества положила конец «идеологической автаркии» любого государства (их коалиций), если, конечно, оно не претендует навеки оставаться в модели неустойчивого развития.

И хотя в ряде стран (в том числе и России) нет официальной (государственной) идеологии (точнее, провозглашена идеология «отсутствия идеологии»), тем не менее, вряд ли идеологию можно связывать лишь тоталитаризмом и близкими к нему режимами. Государство и раньше и сейчас «приучает» множество людей действовать и думать сходным образом и в этом смысле любое государство, даже отрицая на словах идеологию, тем не менее, заботится о создании условий для позитивной целенаправленной деятельности своих граждан. Постидеологический этап так и не наступил, более того – с помощью ООН формируется новая глобальная идеология, связанная с реализацией идеи устойчивого развития как нового нарождающегося глобального процесса. Эта идея носит планетарный характер, в ее «компетенцию» входит осмысление всех глобальных процессов, включая и глобализацию, и глобальные проблемы, решать которые необходимо через переход к устойчивому развитию. Это конкретизация в известной степени идеи В.И. Вернадского о том, что научная мысль (в данном случае научная концепция устойчивого развития) стала планетарным феноменом (или, как он говорил, "планетным явлением") ^[20].

В статье, конечно, изложено не все предполагаемое содержание национальной идеи, которая, несмотря на российскую специфику, имеет «вселенскую» направленность (впрочем, такая цель и не преследовалась). Руководствуясь предложенными «инвариантными» содержательными компонентами каждая страна может создать свою национальную идею, и можно считать, что такого рода «знаниево-нормативные формы» окажутся средствами, способствующими интеграции мирового сообщества. Здесь специфика отдельного фрагмента глобального социума – национального государства и общества сопряжена с глобализацией духовной сферы, создавая интеллектуальный аттрактор-ориентир формирования целостности и выживаемости человечества.

Стратегическая цель перехода к УР – формирование совершенно новой более безопасной модели дальнейшего существования и развития человечества, которая, благодаря формирующемуся глобальному управлению обеспечила бы выживание и дальнейшее поступательное движение цивилизации, не разрушая окружающую природную среду, находилась бы в гармоничных (коэволюционных) отношениях с биосферой. Если в результате глобально-скоординированных действий удастся сохранить биосферу, то тем самым появится естественный фундамент выживания цивилизации и ее перманентного развития не только в течение ближайших веков, но и на последующие неопределенно долгие времена.

Глобальная сущность устойчивого развития диктует не только необходимость в течение XXI в. перехода суверенных государств к новой цивилизационной стратегии, но и существенное усиление интегративных тенденций в мировом сообществе. Можно даже сказать, что с переходом к УР наступает эпоха планетарной конвергенции стран и других субъектов мирового процесса, находящихся на различных уровнях своего развития. Несмотря на различия в уровнях социально-экономического развития, политические, этнические, культурные и прочие особенности, все государства планеты должны будут по историческим масштабам времени одновременно включиться в глобальный процесс, обеспечивающий в текущем тысячелетии выживание всему человечеству и сохранение биосферы. Общее выживание всего мирового сообщества становится все важнее достижения и удержания преимуществ каждой отдельной страны либо тех или иных коалиций государств.

Постиндустриальное общество может оказаться завершающей стадией модели неустойчивого развития (своего рода «концом истории»), поскольку следующая за ним эпоха стихийного развития либо не реализуется вообще (в связи с переходом к новой цивилизационной стратегии), либо ввергнет человечество в пучину глобальной катастрофы. Поэтому XXI в. может стать переломным в истории цивилизации в обоих упомянутых вариантах развития человечества. В начале III тысячелетия разрешится противоречие между старой и новой моделями развития, как можно надеяться, в пользу этой последней. У человечества есть значительная вероятность разрешения упомянутого противоречия в пользу выживания и созидания сферы разума как качественно новой формы цивилизационного процесса, открывающей путь к социальному бессмертию.

Уместно обратить внимание на то, что инициаторами и активными участниками разработки этих национальных и вместе с тем глобальных идей оказались российские ученые. В широком контексте это касается не только основателя ноосферной идеи в России В.И. Вернадского, но и многих российских антропокосмистов (особенно К.Э. Циолковского, которого я считаю одним из провозвестников идеи устойчивого развития в его космическом варианте) ^{[31, 32]}. Это относится и к проблемам обеспечения безопасности через устойчивое развитие, где в концептуально-теоретическом плане Россия явно опережает мировой уровень исследования в этой области. Тем самым рассмотренные в статье предполагаемые составляющие национальной идеи, имея в основном российское происхождение в целом ориентированы не только на национальные интересы и выживание нашей страны, но и всего человечества. В этом можно видеть особенность российского эволюционно-исторического предназначения нашего государства и общества в общемировом развитии.

Критерием уровня развития и качества жизни в сфере разума станут нравственно-гуманистические ценности и знания человека, живущего в гармонии с окружающей социальной и природной средой в условиях обеспечения всеобщей безопасности. В нашей стране это отражено в официальном документе, принятом еще в 1996 г., Указом Президента РФ, «Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию» ^[4]. Тем самым начало сбываться предвидение В.И.Вернадского о том, что созидание ноосферы рано или поздно «станет целью государственной политики…» ^{[20, с. 86]}.