Российские предприниматели в эмиграции: Маньчжурия, 1920-е гг.

Нечаева Анжелика Сергеевна аспирант, кафедра Исторические науки и археология, Дальневосточный Институт Управления РАНХиГС 680000, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск,, ул. Муравьева-Амурского, 33 Nechaeva Anzhelika Sergeevna Postgraduate student, Department of Historical Sciences and Archeology, Far Eastern Institute of Management, RANEPA 680000, Russia, Khabarovsk Krai, Khabarovsk,, Muravyov-Amursky str., 33 nechaeva-angelica@yandex.ru

Повышенный интерес к теме маньчжурской ветви российской эмиграции в отечественной историографии появился в 1990-х гг. благодаря полученному доступу к ранее засекреченным архивам. Обширный спектр проблем истории российской диаспоры в Северо-Восточном Китае исследован в работах Г. В. Мелихова, Е. П. Таскиной, Е. Е. Аурилене, С. И. Лазаревой, Н. А. Василенко, М. В. Кротовой, С. В. Смирнова, Т. Г. Мамаевой. и др. Несмотря на внушительное количество монографий в отечественной историографии, в теме остаются вопросы, которые пока недостаточно хорошо изучены. К таковым относится деловая активность российских эмигрантов в Маньчжурии.

Анализ опыта развития предпринимательства в условиях эмиграции необходим для понимания процесса адаптации российской диаспоры в Китае. В какой-то мере исследование данной проблематики мотивировано 100-летием окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке, 125-летним юбилеем КВЖД, а также современным развитием российско-китайского торгово-экономическим сотрудничества.

После выхода России из Первой мировой войны (1914-1918) и начала революционного процесса многие дальневосточные предприниматели предпочли уехать в Северную Маньчжурию и перенести туда свой бизнес, однако на новом месте не обошлось без трудностей, одной из которых являлся кризис валютного рынка. Если до 1917 г. основными денежными единицами были местный доллар - даян и русский рубль, то после Октября массовое распространение получили деньги белых правительств Сибири и Дальнего Востока («сибирские», «керенки», «хорватки и т. д.), неплатежеспособные из-за некачественного исполнения ^{[10, с. 69-70]}.

Это обстоятельство отрицательно сказывалось на предпринимательской деятельности, в особенности на работе Китайско-Восточной железной дороги: грузовые и пассажирские перевозки оплачивались быстро теряющей актуальность валютой. В октябре 1919 г. приказом №212 по КВЖД было установлено исчисление потока русской денежной массы в эквиваленте золотого рубля. Данная мера была необходима, чтобы придать денежному курсу хоть какую-то стабильность, но в итоге это оказалось неэффективно из-за быстроты обесценивания русских денег. В апреле 1920 г. китайские власти решили принимать ветхую имперскую валюту, которая на деле мало где использовалась, что повлекло за собой очередной виток спекуляций. В мае был опубликован приказ №170, ограничивавший объем поступлений русской валюты. В то же время курс продолжали устанавливать, как и прежде. Помимо этого, в качестве оплаты принимали золотые и серебряные рубли. Прием серебра был ограничен в ноябре 1924 г. ^{[10, с. 74]}.

С началом революции на территории бывшей Российской империи в Маньчжурию стали прибывать военные интервенты, за которыми следовали зарубежные предприниматели, коммерсанты, банкиры и т. д. Как следствие, появилось много конкурентоспособных филиалов зарубежных банков, страховых компаний международного уровня. Например, американское общество «Международная страховая корпорация», «Английский Ллойд», англо-голландская компания «Веритас», «Коммершиал Юнион», «Россия» - датское страховое общество, «Ниппонская морская страховая компания». С 1924 г. в Харбине работала советская компания Госстрах ^{[3, с. 255-256]}.

Европейский и североамериканский бизнес оказывал существенное влияние на развитие экономики Маньчжурии и составлял серьезную конкуренцию для предпринимателей из российской диаспоры. В сфере интересов США были скупка земельных участков, торговля автомобилями и запчастями, электротехникой, бензином, табаком, проектированием железных дорог, строительством радио и телефонных коммуникаций, добычей горных пород, лесозаготовками. Великобритания предоставляла продукты питания и занималась машиностроением, где делила рынок с Германией. Франция поставляла парфюмерию и алкоголь, конкуренцию которой составляли харбинские производители, такие как: Кавказский погреб «Алазан», «Грот», «Татос» и т. д. Швейцария славилась производством часов. В начале 1920-х гг. начало приобретать широкое распространение автомобилестроение, вследствие чего возникла необходимость в гаражах, автомастерских, многие из которых были открыты чехами. Специальные курсы для шоферов («Славия», «Ф. Фукса и Ко», «Прага») также приобрели популярность. Зачастую транспорт сдавался в прокат ^{[10, с. 82-83]}. В большом количестве открывались экспортно-импортные компании, которых насчитывалось более пятидесяти. Например, англо-китайская восточная торговая компания, импортная техническая контора «Германия», «Андерсен, Майер и Ко», «Баттерфильд и Суайр», «Христиан Хольстейн и Ко», «Виллерс, Энгель и Ко», «Раветта Ж. Э.» и т. д. ^{[10, с. 190-194]}.

Такое разнообразие позволяло насыщать внутренний рынок Маньчжурии различными иностранными промышленными новинками, а также импортировать в зарубежные страны товары местного производства. С одной стороны, это создавало новые технологические возможности для российских предпринимателей, с другой, снижало конкурентоспособность товаров на рынке. Из-за разразившегося экономического кризиса после Первой мировой и гражданской войн многие предприятия бывших подданных Российской империи несли убытки. Среди пострадавших оказался знаменитый торговый дом «Чурин и Ко», оставшийся без главного руководителя А. В. Касьянова, который смог покинуть Москву только в 1922 г. По прибытию в Харбин он был вынужден сократить штат сотрудников, уменьшить зарплату, отменить получение процентов с продаж, сократить объем продаж и производства за пределами Маньчжурии. Восстановление торговых связей и дополнительные капиталы помогли обеспечить регулярные поставки качественных товаров ^{[9, с. 95]}.

После завершения Гражданской войны в России в Маньчжурию стали прибывать новые эмигранты. Состав переселенцев был весьма разнообразен как в национальном составе (русские, евреи, поляки, грузины, немцы и т. д.), так и в социальном (промышленники, купцы, крестьяне, рабочие, казаки, военные, представители интеллигенции – учителя, врачи, инженеры и т. д.) Население разделилось на «старожилов» и «новичков», представлявших собой довольно разнообразную массу по политическим воззрениям и материальному положению. Новоприбывшим приходилось прикладывать много усилий, чтобы начать свое дело или найти подходящее рабочее место в силу высокой конкуренции, которую составляли «старожилы» ^{[2, с. 377]}.

Из-за притока беженцев Харбин активно застраивался, открывались новые торговые точки, общепит, мастерские. Увеличение числа приезжих неминуемо влекло за собой усложнение ситуации на рынке недвижимости. Стоимость одной комнаты соответствовала размеру оклада служащего КВЖД. Строительство домов зачастую осуществлялось из дешевых и легкодоступных материалов: зачастую использовался саман, для утепления между внешней и внутренней стенами засыпались опилки ^{[6, с. 120]}. Вопросом строительства занималось Харбинское Общество землевладельцев и домовладельцев. В 1924 г. Общество подало ходатайство в Городское управление Харбина о пересмотре фискальной политики в виде отмены санитарно-больничного сбора, пересмотр взысканий оценочного сбора в местных долларах при нестабильном курсе иены и отказа от участия полиции во взимании налогов ^{[10, с. 79]}. Для помощи русским беженцам в 1923 г. был организован Харбинский комитет, ставший впоследствии одной из самых крупных благотворительных организаций в 1920-1930-х гг. Он помогал не только в регистрации и получении документов, но и в дальнейшем устройстве на новом месте – поиск жилья, работы и т. д. ^{[8, с. 14]}.

Численность российской диаспоры в 1918 г. составляла 60 200 человек. К 1923 г. российское население Харбина увеличилось до 165 857, общее количество населения в полосе отчуждения составляло 300-350 тыс. ^{[16, c. 82]}. Большое значение имел многонациональный состав диаспоры, что оказывало влияние на специфику предпринимательской деятельности.

Еврейская община, например, традиционно занималась коммерческой деятельностью: разработкой приисков, строительством, поставками необходимых материалов, банковским делом. По инициативе золотопромышленника Я. Д. Фризера в 1921 г. было принято решение открыть «Дальневосточный еврейский коммерческий банк», который позволил бы распределить акции среди купцов и ремесленников общины. В 1923 г. свою деятельность начал «Еврейский народный банк», представители которого находились во многих европейских столицах. Например, в Берлине, Париже, Лондоне ^{[9, с. 74]}. Его открытие было необходимо для оказания поддержки нуждавшимся в финансовом обеспечении еврейским коммерсантам, численность которых к 1926 г. составляла 489 человек. О значительной роли еврейских предпринимателей в экономической жизни Харбина можно судить по следующим данным: в торговой сфере присутствовало 31,6% евреев, в промышленности – 46,5% ^{[1, с. 100]}. В качестве примеров можно назвать компанию «Гальберг Г. А. и Ко», предпринимателей братьев Вигдорчик, Л. Ш. Казарновского. Одним из выгодных товаров на продажу были ювелирные изделия. Крупнейшие магазины принадлежали Б. Вейлю, И. А. Каспе, фирме «Полонский и Ко» и т. д.

Конкуренцию евреям составляли грузины, образовавшие в 1920 г. Грузинское акционерное общество, целью которого было установление торговых связей Маньчжурии и Грузии и создание монополии на поставки табака, коньяка, кахетинских вин. Выходцам с Кавказа принадлежали популярные предприятия общепита: ресторан «Биржа» М. Н. Гидуляна, заведения Л. Ф. Абашидзе - «Басилашвили» и «Вокзальный», кафе «Иверия» ^{[9, с. 51]}.

С развитием предпринимательской активности у населения стал расти спрос на бытовые товары, такие как постельное белье, скатерти, шторы, галантерейные предметы. В Харбине были налажены производство и торговля одежды, зачастую проводились распродажи. В газете «Русское слово» можно найти объявления портных (например, М. И. Дрязгов), обувных мастерских (товарищество «Скороход»), крупных магазинов, торговавших оптом и в розницу, среди которых были «Чурин и Ко», «Надежда», «Мачура и Ко», «Восходящее солнце», «Бр. Эскины» ^{[12, 1926, №249]}. Особым спросом пользовалась предприятия братьев Агишевых, братьев Деушевых. В 1929 г. появился парфюмерный магазин Г. А. Ованесяна. Большим спросом пользовалась канцелярия. В этой сфере стал популярным торговый дом «Сорокин и Ко», владевший книжным и канцелярским магазинами ^{[9, с. 53-54]}.

В 1920-х гг. стало активно развиваться книжное дело, появилось много типографий, издательств, среди которых можно выделить «Зарю», основанную М. С. Лембичем, «Русское дело», Общество русских ориенталистов («Вестник Азии»), типолитографию «Коммерческая пресса», товарищество «Просвещение», товарищество «Печатное дело» ^{[10, с. 224-227]}. Крупнейшим издателем являлось управление КВЖД. Так, в номере газеты «Русское слово» от 16 февраля 1926 г. говорится о первом выпуске «Вестника железнодорожников» по 15 копеек за один экземпляр ^{[12, 1926, №243]}. Книжные новинки можно было приобрести у «Чурина и Ко», товарищества М. И. Борисова и Е. М. Перова, В. И. Вахрушева, «Культуры» Я. М. Славучича, Я. Аракина, «Русско-Маньчжурской книготорговли» и т. д. ^{[10, с. 231]}.

По мере адаптации к условиям существования в мультикультурной среде Северо-Восточного Китая российские предприниматели осваивали сферу развлечений. Популярной формой досуга среди жителей Харбина стало посещение кинотеатров. В декабре 1926 г. в харбинских кинотеатрах «Палас», «Модерн» и «Ориант» при поддержке товарищества «Алексеев, Донателло и Ко» демонстрировался американский фильм «Черный пират», в котором главные роли были исполнены Дугласом Фэрбенксом и Билли Дав ^{[12, 1926, №259]}. В этот же период был открыт самый большой кинотеатр на Дальнем Востоке «Атлантик», вмещавший в себя до 2 тыс. человек ^{[12, 1926, №272]}. Большим спросом начала пользоваться художественная фотография. В связи с этим стали открываться студии: «Арт-Лайт», «Светопись» М. Ф. Кузиной и др. Для привлечения новых клиентов фотографы рекламировали своих услуги при помощи газет. Так, например, одно из объявлений сообщало, что Я. М. Лифшиц осуществляет групповую съемку, ландшафтную и прочих предметов на большом расстоянии ^{[12, 1926, №10]}.

Важную часть экономических взаимоотношений составляли традиционные для российских производителей предприятия, многие из которых начали свою деятельность до массовой эмиграции. Среди успешно развивавшихся направлений следует отметить производство чая, главным поставщиком которого являлась фирма «Чурин и Ко». Ассортимент чайной продукции был представлен Китаем, Индией, Явой и Цейлоном. Чаи продавались под марками «Первосборный», «Любительский», «Букетный», «Экономический» и т. д. Одним из конкурентов торгового дома явилась фирма И. Ф. Чистякова ^{[9, с. 66]}.

В Маньчжурии из-за отсутствия удовлетворительного качества производимой муки россияне активно строили мельницы. Первая из них была построена в 1900 г. «Первым маньчжурским мукомольным товариществом» с капиталом 384 тыс. рублей. Вторая, начавшая работать в 1902 г., вошла в Сунгарийское мукомольное товарищество, ставшее частью «Акционерного общества сунгарийских мельниц». В том же году начала работу мельница И. В. Кулаева. Постепенное распространение харбинской муки по провинциям Маньчжурии позволила вытеснить с рынка американских и канадских конкурентов – к середине 1920-х гг. функционировало около 50 предприятий ^{[9, с. 59]}. По утверждению Н. Старосельской, основу мукомольной промышленности заложил М. А. Бородин, ранее занимавшийся транспортировкой леса в Порт-Артур и Харбин ^[15].

Вторым важным по производству товаром являлись соевые бобы. Известным предпринимателем в данной области был Р. М. Кабалкин, основавший фирму «Натансон и Ко». С обесцениванием российской валюты ему пришлось привлекать иностранный капитал, чтобы не потерять бизнес. Однако уже в 1922 г. бизнес развивался достаточно успешно за счет увеличения экспортных товаров. Особым спросом продукция пользовалась в Великобритании из-за неурожайного года.

Российские предприниматели были заинтересованы в развитии традиционных отраслей производства, приносящих большой доход, а именно в заготовке и продаже зерна, сливового масла, виных и пивных изделий. Одними из самых известных предприятий по производству алкогольной продукции являлись винно-водочный Г. Д. Антипаса и ликероводочный Е. Н. Никитиной; завод, созданный Акционерной компанией «Бородин и Таката» под руководством М. А. Бородина. Достаточно высоки были объемы отправляемого заграницу зерна. Например, в 1920-1922 гг. компания С. Соскина экспортировала более 40 млн. пудов хлеба ^[15].

Российские предприниматели также занимались производством сахара. В частности, еще до Первой мировой войны свеклосахарные заводы строили Л. Цыкман и Б. Броновский. С улучшением качества жизни населения возрастала потребность в разнообразии продуктов питания, что стимулировало увеличение количества производств в соответствии с запросами. В мясной сфере лидировал «Чурин и Ко», основавший в 1918 г. колбасную фабрику. Основным поставщиком минеральной воды являлся Р. Б. Рабинович. Компании «Чурин и Ко», «Лопато С-вей», «А. Н. Насташевский и Ко» предлагали покупателям широкий ассортимент табачных изделий ^{[9, с. 69]}.

В первой половине 1920-х гг. братья М. М. и Д. М. Воронцовы создали молочное хозяйство, разводили овец и, рысаков Орловской породы, построили винокуренный и водочный заводы. Под их руководством был проведен опыт скрещивания монгольской овцы с бараном новозеландской породы «Ромней Марш». В 1926 г. братья построили мельницу на станции Якэши, а в 1929 г. – электрическую станцию ^{[2, с. 382]}.

Существенную долю российского бизнеса в Маньчжурии составлял лесопромышленный комплекс, в распоряжении которого были значительные ресурсы, т. к. лесной массив занимал 40% площади Северной Маньчжурии. Больше всего запасов находилось в регионах таежной зоны, а именно в Хейлунцзянской и Гиринской провинциях, где по сей день произрастают около 100 видов деревьев, из которых пригодных для производства около 30. Известно, что лесной склад Гуревича предлагал покупателям сырье из лиственницы и березы ^{[12, 1926, №13]}.

Реализацией лесного массива занимались несколько концессионных предприятий на основе договоров с китайским правительством. В 1920-х гг. наиболее крупные участки принадлежали наследникам Л. Ш. Скидельского (6030 км²), В. Ф. Ковальскому (5455 км²) и КВЖД (1045 км²) ^{[13, с. 77]}. «Русское Торгово-промышленное Товарищество братьев Поповых», основанное ещё в 1896 г., поставляло товар на корейские и японские рынки.

Деревообработкой занимались братья Воронцовы. В 1920-х гг. их фирмой были приобретены Хингана-Уркичикихнская и Ядорская концессии, работавшие преимущественно с лиственницей. В 1925 г. Воронцовы основали «Хайминское лесопромышленное товарищество», в работе которого принимали участие представители КВЖД и Цицикарского Провинциального Управления ^{[2, с. 381]}.

Важную роль в развитии экономики региона занимала добыча каменного угля, который являлся эргономическим топливом, необходимым для предприятий и КВЖД. Из угольных месторождений следует отметить Чжалайнорские копи, разработкой которых занимался торговый дом «Наследники Л. С. Скидельского», однако с 1924 г. контроль над предприятием перешёл к советским представителям правления КВЖД.

Следует упомянуть Мулинское месторождение каменного угля, исследованием которого занимался С. Л. Скидельский. После получения удовлетворительного результата свою работу начали 4 угольные шахты. Под началом Скидельского в 1925 г. было образовано русско-китайское «Мулинское углепромышленное товарищество», ставшим крупнейшим предприятием по добыче угля в Северной Маньчжурии ^{[13, с. 79]}.

В экономической жизни эмигрантов были проблемы, обусловленные динамикой внутриполитического режима. Деятельность российских предпринимателей ограничивалась местными властями, что было связано с ростом китайского национализма. В 1924 г. российским судам был запрещен сплав по Сунгари. От российских коммерсантов требовали размещать у своих магазинов вывески на китайском и русском языках. При невыполнении требования городская управа имела право обратиться в полицию ^{[12, 1926, №256]}. Китайские власти осуществляли регулярные рейды по игорным заведениям. Был подготовлен приказ, запрещавший подобные места под предлогом проникновения нежелательных элементов ^[5].

Другим фактором, усложнявшим предпринимательскую деятельность эмигрантов, было советско-китайское противостояние из-за КВЖД. Несмотря на то, что после подписания обеих сторон конфликта «Соглашения о временном управлении Китайско-Восточной железной дорогой», по которому КВЖД рассматривалась как совместное предприятие, в силу чего предполагался равный состав Правления из 10 человек, реального равенства не было. Управление дорогой возлагалось на представителя от СССР, который принимал все основные решения, не считаясь с мнением китайской стороны ^{[4, с. 343]}.

Сложившаяся ситуация держала белоэмигрантов в постоянном напряжении, т. к. КВЖД не только приносила регулярный доход, но и предоставляла много рабочих мест. В газете «Русское слово» от 21 февраля 1926 г. выражалось беспокойство о возможных увольнениях китайских подданных и о перестановке кадров среди старших агентов. Так «инженер Блюмберг перемещен из Манчжурии на место начальника 9 участка. В Маньчжурию перемещен инженер Бочаров. Инженер Шимкин из Хайлара переведен в Ханьдаохецзы. На его место назначен инженер Вертепов» ^{[11, 1924, №41]}.

Из-за регулярных проблем с передвижением российские предприниматели были заинтересованы в строительстве железнодорожной линии Таонань-Анганчи. В газете «Новости жизни» высказывалось мнение, что новая дорога в перспективе станет основным конкурентом КВЖД ^{[11, 1924, №18]}.

Большую опасность для российского населения представляли хунхузы и различные бандитские группировки, которые контролировали производство опиума, следили за проводимыми торговыми операциями, организовывали регулярные нападения и похищения с целью легкой наживы. Из-за слабой охраны северо-восточных окраин россиянам нередко приходилось самостоятельно защищаться от разбойников или же откупаться ^{[14, с. 219]}. В своих мемуарах предприниматель И. В. Кулаев упоминает о первом удачном похищении пушнинника Тонконогова. Для его освобождения потребовалось выплатить выкуп в размере 250 тыс. иен. Сам Кулаев также подвергся нападению: бандиты знали привычный промышленнику летний маршрут передвижений, в рамках которого он сначала посещал свой парфюмерно-мыловаренный завод, а после мукомольные предприятия. Был спасен в ходе полицейской операции. Еще одним громким делом было похищение в марте 1926 г. совладельца магазина обуви «Конрос» братьев Тисменицких – Л. А. Тисменицкого ^[7].

События, происходившие внутри стран-партнеров, также оказывали влияние на экономическую жизнь Маньчжурии в целом и на бизнес российской диаспоры в частности. Всеобщая стачка, произошедшая в Великобритании в мае 1926 г.: шахтеры, несмотря на признание забастовки незаконной, протестовали почти 7 месяцев. В связи с этим маньчжурские белоэмигранты выражали беспокойство по поводу депрессии экспортной торговли. Отмечалось, что кризис будет иметь затяжной характер из-за отсутствия поставок угля на Дальний Восток. «В прошлые годы в это время экспортеры закупали миллионы пудов зерна и производили погрузку экспорта в Европу. Затишье на хлебно-зерновом рынке вызывает общее затишье» ^{[12, 1926, №249]}. Подобная ситуация коснулась не только зерновых, но и сырьевого рынка. «Кожи, волос и щетина – в слабом требовании, т. к. нынешние цены не соответствуют странам потребительницам» ^{[12, 1926, №249]}. С пушниной ситуация была лучше в связи с поднятием интереса к мехам на американских и европейских аукционах, однако упадочное состояние пушной торговли в Северной Маньчжурии не позволяло выйти на более высокий уровень торговли. Импортная торговля испытывала трудности из-за снижения цен ^{[12, 1926, №249]}. Однако уже в декабре в Харбин поступила партия мануфактуры из Великобритании, вследствие чего был открыт временный магазин «Ликвидатор» ^{[12, 1926, №256]}.

Таким образом, покинувшим Родину российским предпринимателям приходилось приспосабливаться к различным сложностям: нестабильному финансовому рынку, социально-политическим ограничениям, наличию конкуренции в лице европейцев, регулярным нападениям бандитов. Несмотря на существовавшие проблемы, российская диаспора в 1920-х гг. внесла весомый вклад в экономику региона, занимаясь торговлей, развитием новых производств, созданием банковской системы, участием в благотворительных мероприятиях. Деловая активность эмигрантов способствовала модернизации Маньчжурии, что позволило Харбину стать центром экономического развития региона.