Варяжская гвардия как инструмент сохранения внутриполитической стабильности в период правления Пафлагонской династии (1034 – 1042 гг.)

Суходольский Дмитрий Николаевич аспирант, кафедра Истории древнего мира и средних веков имени В.Ф. Семёнова, Московский Педагогический Государственный Университет 119991, Россия, г. Москва, ул. Малая Пироговская, 1 строение 1 Sukhodolskiy Dmitriy Nikolaevich Postgraduate, Department of Ancient and Medieval History named after Professor V. F. Semyonov, Moscow State Pedagogical University 119991, Russia, Moscow, Malaya Pirogovskaya str., 1 building 1 dsukhodolsky@gmail.com Другие публикации этого автора

Особое внимание в исторической науке всегда занимали вопросы, связанные с политическим развитием государств, с особенностью становления тех или иных политических режимов, а также их внутренняя эволюция и трансформация в различные кризисные периоды истории. Внутриполитическое развитие государств в периоды перемен и кризисов не только обостряет противоречия между различными политическими силами, претендующими на власть, но и обнажает различные политические, социальные, религиозные и иные особенности того или иного государства в рассматриваемый период.

В условиях развития новой исторической науки и роста интереса к частным вопросам истории в русле таких направлений, как микроистория, интеллектуальная история, новая политическая история, особое внимание в отечественной исторической науки было обращено к истории Византийской империи – государства, просуществовавшего почти тысячу лет и пережившего, наверное, в своей истории наибольшее количество внутриполитических смут, которые, с одной стороны, приводили к ослаблению государства, а с другой – приводили к изменению системы управления, ее адаптации к новым непростым реалиям, что и позволило империи просуществовать столь долгий срок. Наиболее тяжелый период внутренних смут и последующий военный разгром империи приходится на XI век и неразрывно связан с упадком и пресечением могущественной Македонской династии, правившей империей со с второй половины IX века. На фоне угасания Македонской династии внутри империи разгорелась внутриполитическая борьба между различными силами, которые традиционно сводят к двум группам – столичному гражданскому чиновничеству и земельной аристократии.

Целью данной статьи является выявление роли Варяжской гвардии во внутриполитической борьбе в Византии в период правления Пафлагонской династии (1034 – 1042 гг.).

Предметом статьи выступает внутренняя политика Пафлагонской династии в условиях внутриполитической борьбы (1034 – 1042 гг.).

Объектом исследования выступает Варяжская гвардия как внутриполитическая сила в условиях борьбы за власть.

В отечественной историографии исследований, посвященных изучению как Пафлагонской династии, так и роли Варяжской гвардии во внутренней политике Пафлагонской династии не так много. Среди наиболее важных исследований можно отметить несколько работ, которые прямо или косвенно затрагивают данную проблематику. Так одним из наиболее ценных исследований, проливающее свет на причины падения Пафлагонской династии в апреле 1042 года, стала статья Г.Г. Литаврина «Восстание в Константинополе в апреле 1042 года» ^[1]. Еще одна работа – статья современного византиниста А.С. Мохова «Военная политика императоров-Пафлагонцев (1034 – 1042 гг.) ^[2]. Помимо чисто военных аспектов в статье также затрагиваются особенности прихода к власти Пафлагонской династии, а также их политика, направленная на контроль над военной аристократией империи.

Источниковую базу исследования можно разделить на две основные группы:

1. Византийские источники конца X – начала XII вв.;

2. Скандинавские королевские саги первой половины XIII века.

Первая группа источников является наиболее важной и представлена четырьмя главными и рядом вторичных источников. Среди наиболее важных исторических источников можно выделить следующие: «Хронография» Михаила Пселла ^[3], «Обозрение истории» Иоанна Скилицы ^[4], «История» Михаила Атталиата ^[5] и «Советы и рассказы византийского полководца» Катакалона Кекавмена ^[6]. Наиболее ценным источником из четырех византийских трудов можно считать «Хронографию» Михаила Пселла, который был современником и непосредственным свидетелем возвышения и падения Пафлагонской династии.

Вторая группа источников представлена в первую очередь тремя сборниками королевских саг – «Гнилая кожа»^[7], «Красивая кожа» ^[8] и «Круг земной» Снорри Стурлусона ^[9]. Все три произведения, созданные в первой половине XIII века во многом передают схожие сведения о периоде пребывания норвежского конунга Харальда III Сурового на византийской службе в 1030 – начале 1040-ых гг.

Новизна исследования заключается как в комплексном анализе византийских и скандинавских источниках о деятельности Варяжской гвардии в 1034 – 1042 гг., так и в рассмотрении Варяжской гвардии как инструмента удержания власти Пафлагонской династией.

Методологической основной исследования является сравнительный анализ скандинавских и византийских источников, что позволило сделать наиболее полные выводы о роли Варяжской гвардии во внутриполитической борьбе в Византии в 1034 – 1042 гг.

Географические рамки исследования охватывают территорию Византийской империи в 1034 – 1042 гг., а также те территории, где византийцы вели военные кампании в рассматриваемый период.

Нижняя хронологическая граница исследования – 1034 год. Данная граница обусловлена приходом к власти Пафлагонской династии в лице Михаила IV Пафлагона.

Верхняя хронологическая граница исследования – апрель 1042 года. В это время в Константинополе произошло восстание, в ходе которого был свергнут император Михаил V Калафат, что привело к падению Пафлагонской династии.

Начало внутриполитического кризиса в Византийской империи традиционно связывается со смертью императора Василия II (972 – 1025 гг.). Скорее по инерции при первых двух его приемниках – Константине VIII (1025 – 1028 гг.) и Романе III Аргире (1028 – 1034 гг.) сохранялась видимая стабильность, которая не нарушалась ни большими войнами на границах, ни крупными мятежами внутри империи. Приход к власти Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.) приводит к усугублению внутриполитического кризиса, в связи с тем, что у власти оказываются представители семьи, которая до этого момента не имела ни связей со столичным гражданским чиновничеством ^[1], ни связей с военной аристократией ^[2]. Благодаря скорости и продуманности захвата власти, Пафлагонцам удалось на первых порах избежать серьезного недовольства со стороны столичного чиновничества и военной аристократии и занять ключевые должности в гражданском управлении ^[3].

Тем не менее, на наш взгляд сохранение Пафлагонской династии не могло рассматриваться византийскими элитами в долгосрочной перспективе, а сам приход к власти представителей этой семьи воспринимался как временный. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, как отмечалось выше, Пафлагонцы не имели прочных связей внутри различных групп элиты, а потому не могли рассчитывать ни на лояльность этих групп, ни на поддержку с их стороны в условиях внутриполитического кризиса. Во-вторых, внутри групп элиты и до прихода Пафлагонцев к власти существовали свои противоречия и шла собственная борьба за власть. Соответственно, захват власти Пафлагонцами в империи лишал определенные группы возможности эту власть получить. Говоря о 1034 году, можно отметить как минимум две таких группы: первая – земельная аристократия Малой Азии, которая еще в царствование императора Константина VIII пыталась сделать его преемником патриция Константина Далассина. Вторая группа – те представители столичного чиновничества, которые опирались на императрицу Зою. О них пишет Иоанн Скилица, когда говорит, о том, что Иоанн Орфанатроф изгнал из дворца евнухов императрицы Зои. В-третьих, с приходом к власти Пафлагонцев, представители их семьи заняли в государстве ключевые должности [Приложение №1], которые не только помогали Пафлагонцам удержать власть, но и присваивать себе огромные богатства, тем самым лишая византийские элиты части дохода. Четвертая причина заключалась в самих Пафлагонцах, которые по физиологическим причинам не имели возможности удерживать власть дольше одного поколения. Так на момент воцарения императора Михаила IV Пафлагона среди основных представителей династии были в основном евнухи – Иоанн Орфанатроф и его браться Константин и Георгий [Приложение №1]. Сам же император Михаил IV Пафлагон, с одной стороны, был женат на престарелой императрице Зое, с другой – был тяжело болен, о чем не могли не знать при дворе. Безусловно, Пафлагонская династия не ограничивалась этими лицами, однако только они занимали высшие должности в государстве и обеспечивали сохранность власти династии над империей.

По всем вышеуказанным причинам правление Пафлагонцев должно было восприниматься элитой империи как нечто не нормальное, а мириться с этим было возможно по той причине, что все понимали временный характер пребывания Пафлагонцев у власти, которое должно было завершиться со смертью либо императрицы Зои, либо Михаила IV Пафлагона. В тоже самое время риски, связанные с открытым восстанием были слишком высоки, а потому большая часть элиты предпочитала просто ждать или готовить дворцовый переворот. В пользу данной версии свидетельствует также и то, что восстание против Пафлагонцев, в котором приняли участие как представители гражданской знати, так и военной аристократии началось тогда, когда Пафлагонцы после смерти Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.) попытались сохранить собственную власть, передав ее Михаилу V Калафату (1041 – 1042 гг.)

С другой стороны, главная цель Пафлагонцев заключалась в том, чтобы власть не только сохранить, но и суметь ее передать следующим поколениям и так или иначе, но закрепить за своим родом, пусть и по побочной линии, как это вышло в случае с Михаилом V Калафатом, который был представителем Пафлагонской династии по женской линии. Для Пафлагонцев потеря власти означала бы и потерю приобретенной за всех их правление собственности, так как в Византийской империи, собственность появлялась с появлением власти, а не наоборот, так как это было, например, в Западной Европе ^[1].

Оказавшись на вершинах власти в окружении пусть молчаливой, но серьезной оппозиции, Пафлагонцы в первую очередь опирались на семейные и социальные связи, которых, однако, было недостаточно для сохранения власти и собственной безопасности. На наш одним из важнейших инструментов сохранения власти для Пафлагонцев стала Варяжская гвардия, большинство упоминаний которой в византийских источниках в рассматриваемый период связано как раз с правлением Пафлагонской династии. Соответственно, Варяжскую гвардию в первую очередь необходимо рассматривать не как военную силу, а как внутриполитический инструмент.

Начало первого – скрытого – этапа внутриполитической борьбы в Византии приходится на начало царствования императора Константина VIII (1025 – 1028 гг.) и Романа III Аргира (1028 – 1034 гг.), но применительно к этому периоду мы практически не встречаем упоминаний деятельности Варяжской гвардии в империи у тех же хронистов, которые описывая царствование Пафлагонцев, прямо или косвенно, но упоминают гвардию. Однако нет оснований предполагать, что Варяжская гвардия прекратила свое существование в период после смерти Василия II (972 – 1025 гг.) и до воцарения Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.) Скорее всего Варяжская гвардия продолжала существовать и нести службу по охране императоров как во время их пребывания в столице, так и во время военных походов.

С воцарения же Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.) упоминания о Варяжской гвардии возрастают. Первая группа упоминаний связана не столько с деятельностью гвардии, сколько с ростом численности гвардии. Так автор «Советов и рассказов» сообщает о прибытии большого отряда варангов во главе с будущим конунгом Норвегии Харальдом Суровым: «Аральт же, будучи юношей, пожелал отправиться преклонить колена пред блаженным василевсом Михаилом Пафлагонянином и увидеть ромейские порядки. Привел он с собой и войско, пятьсот отважных воинов» ^[6] Прибытие Харальда Сурового с отрядом в царствование Михала IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.) подтверждают и скандинавские источники: «Харальд пробыл там [на Руси] долгое время и сражался во многих битвах. Ярицлейв [князь Ярослав Мудрый] относился к нему очень хорошо. Тогда Харальду захотелось отправиться в путешествие в Миклгард [Константинополь]. В то время в Миклгарде правила королева Зоя Могучая [императрица Зоя], правившая королевством Миклгард при семи императорах, и с нею в то время правил человек, которого звали Микаэль Каталактус [император Михаил IV Пафлагон]. Тогда Харальд обратился с просьбой к императору и королеве, сказав, что хотел бы поступить на службу со всеми своими людьми. Это было даровано ему, и им было сказано, что все они должны плавать на галерах» ^[8].

Скандинавские источники тем самым подтверждают прибытие отряда наемников в Византию именно в царствование императора Михаила IV Калафата. Однако прибытие Харальда с отрядом – не единственный случай массового пополнения гвардии в период правления Пафлагонцев. Так «Хронография» сообщает нам о том, что в Михаил V Калафат (1041 – 1042 гг.) набрал себе телохранителей: «Охрану своей персоны он купленным им раньше скифским юношам – все это были евнухи, знавшие, чего ему от них надо, и пригодные к службе, которую он от них требовал; он смело мог положиться на их преданность, особенно после того, как удостоил их высоких титулов. Одни из них его охраняли, другие исполняли иные приказы» ^[3]. Несмотря на то, что Михаил Пселл называет наемников «скифскими юношами», под ними скорее всего понимаются выходцы с Руси, которые могут быть как славянами, так и русами. Тавроскифами и скифами, следуя еще античной традиции, византийские хронисты – Михаил Пселл, Лев Диакон и другие – называют выходцев из Древней Руси ^[10]. Более того, за функциями, которые выполняют «скифские юноши», можно увидеть традиционные для Варяжской гвардии занятия – охрану императорского дворца и самого императора и выполнение специальных поручений императора, которые нельзя доверить византийцам.

Два вышеописанных упоминания Варяжской гвардии свидетельствуют о том, что Пафлагонцы уделяли внимание росту численности гвардии и наполнению ее теми наемниками, которые будут лично преданы им. Так «Красивая кожа» упоминает, что Михаил IV Пафлагон (1034 – 1042 гг.) лично принял Харальда с отрядом на службу, а в «Хронографии» говорится о том, что новые наемники попадали в гвардию по личной инициативе императора Михаила V Калафата (1041 – 1042 гг.). Причем важно отметить тот факт, что наемники скорее всего были набраны Михаилом Калафатом еще в царствование его дяди – императора Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.), когда Калафат уже имел титул цезаря и был объявлен потенциальным преемником Михаила IV ^[11]. Невозможность же набора наемников в царствование Михаила V Калафата (1041 – 1042 гг.) можно объяснить следующим образом. Михаил V Калафат вступил на престол в декабре 1041 года, а был свергнут уже в конце апреля 1042 года. Соответственно, русские наемники не могли попасть в Варяжскую стражу в период правления этого императора, во-первых, потому что в зимне-весеннее время торговля и контакты между Византией и Русью прекращались, а возобновлялись они по торговому пути «из варяг в греки» только в летнее-осеннее время. Во-вторых, согласно русско-византийскому договору 944 года, приводимому в Лаврентьевской летописи, русским было запрещено оставаться на зимовку в Константинополе – договор предписывал им вернуться обратно до наступления зимы. Соответственно, в период правления императора Михаила V Калафата в Константинополе просто не могло быть наемников из Руси, которых можно было бы нанять в Варяжскую гвардию.

Таким образом рост численности Варяжской гвардии должен был обеспечить сохранность власти Пафлагонцев над империей в условиях внутриполитической нестабильности в империи и опасений Пафлагонцев по поводу возможных заговоров и восстаний.

Определенную дискуссию вызывает положение Харальда Сурового в Варяжской гвардии. Так саги, всячески приукрашивая поступки своего героя – Харальда Сурового – отмечают, что он сразу же стал предводителем всех варангов в империи: «Харальд пробыл в войске недолгое время, как веринги крепко с ним подружились и всегда были вместе с ним в битвах. Вскоре Харальд сделался предводителем всех верингов» ^[9]. Однако это утверждение автора саги вряд ли можно принять на веру по ряду причин. Во-первых, как указывалось выше, Варяжская гвардия делилась на две не равные по своему положению части. Первая часть, которая, собственно и именовалась Варяжской гвардией служила в столице и охраняла императора. Она же была наиболее привилегированной частью гвардии. Вторая часть – наемники, которые несли службу за пределами столицы и выполняли в том числе и военные функции. Как сообщает «Красивая кожа», Харальд сразу по прибытии был отправлен «плавать на галерах», т.е. заниматься патрульной службой в море. Во – вторых, по прибытии в Византию Харальд был молод и не имел еще достаточного опыта командования большими войсками и должен был этот опыт получить. В-третьих, важен также вопрос доверия Харальду Суровому и его отряду со стороны императорской власти. Сложно предположить, что Харальд по прибытии в Византию практически сразу стал командовать личной императорской гвардией прежде никак себя не зарекомендовав.

Куда как вероятнее, что Харальд, неся службу за пределами столицы, постепенно зарабатывал себе имя в Византии и получал новые возможности для «карьерного» роста при Пафлагонцах. Так один из центральных сюжетов саг повествует о взаимоотношениях между Харальдом Суровым и Георгием Маниаком во время подготовки и проведения сицилийской экспедиции 1038 – 1040 гг.

Еще император Василий II (972 – 1025 гг.) готовил экспедицию с целью отвоевать Сицилию у арабов, но его смерть нарушила эти планы. К идее возвращения острова в состав империи византийцы вернулись в царствование императора Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.). Во главе военной экспедиции был поставлен талантливый военачальник армянского происхождения родом из Фракии по имени Георгий Маниак. К тому моменту Маниак отличился в восточных войнах Византии с арабами в царствование Романа III Аргира (1028 – 1034 гг.) и имел статус лучшего полководца в империи. Именно ему было доверено отвоевание острова для Византии. Однако, вручая войско и звание стратига-автократора Георгию Маниаку, Пафлагонцы подвергали себя большому риску –в случае восстания Маниака у них бы не было достаточных сил для того, чтобы отразить атаку.

Понимая эту опасность, Пафлагонцы стремились максимально обезопасить себя от возможного мятежа, а потому предприняли ряд шагов, которые бы позволили сохранить контроль над армией в отдаленной от столицы экспедиции. Так, во-первых, контроль над флотом, перевозившим войска на Сицилию получил выходец из Пафлагонской династии Стефан Калафат – отец будущего императора Михаила V Калафата (1041 – 1042 гг.). Находясь в формальном подчинении у Георгия Маниака, он мог продолжать наблюдать за полководцем, и в случае опасности доложить об этом в столицу.

Вторым важнейшим инструментом контроля за Георгием Маниаком, на наш взгляд, стала Варяжская гвардия. Как отмечалась выше, скандинавские саги уделяют большое внимание взаимоотношением между варангами под предводительством Харальда и Георгием Маниаком. В рамках их взаимоотношений можно выделить несколько сюжетов. Первый из них повествует о конфликте Харальда и варангов с Маниаком из-за места для стоянки лагеря: «Однажды, когда они шли походом по суше и собирались расположиться на ночлег близ какого-то леса, веринги первыми достигли места, где нужно было разбить шатры, и они хотели поставить их там, где было выше и удобнее всего, потому что земля оказалась болотистая, и когда шел дождь, плохо приходилось тем, кто устроился в низине. В это время подошел Гюргир, предводитель войска, и когда увидел, где поставили шатры веринги, приказал им удалиться и разбить лагерь в другом месте, сказав, что здесь он сам намерен поставить шатры» ^[9]. Конфликт, возникший из-за места для стоянки лагеря, между стратигом и наемниками, едва не перерос в вооруженной столкновение, но в конечном итоге привел к тому, что Георгию Маниаку пришлось уступить.

Эта ситуация, однако, может вызвать некоторые подозрения в ее достоверности. Во-первых, Георгий Маниак во время экспедиции занимал должность стратига-автократора ^[12]. Должность стратига-автократора давала человеку, получившему ее, фактически неограниченную власть во время экспедиции ^[13]. Соответственно, во время экспедиции Харальд и веринги также должны были находиться под властью Георгия Маниака и выполнять его приказы, в том числе и приказы, которые относятся к расположению на ночлег. Во-вторых, ситуация, в которой оказались варанги во главе с Харальдом и Георгий Маниак нарушала не только субординацию, но и существующие в империи порядки ведения войны. Так византийский военный трактат X века «Об устройстве лагеря» четко предписывал, какой отряд и где должен располагаться на ночлег, причем место в центре лагеря – в самой его удобной части – отводилось либо для императора, либо для полководца. В тоже время солдатам было запрещено самовольно занимать какие-то места по собственному желанию: «Не следует допускать, чтобы люди из одной тагмы или фемы, банды или турмы располагались на стоянку в другой феме или тагме, турме или банде; но каждый должен быть вместе со своим командиром, чтобы каждая часть, когда внезапно доходит до нее (та или иная служба), была в своем полном составе» ^[14].

Таким образом при анализе данной ситуации мы должны исходить из двух предположений: либо вся эта ситуация не имела места в действительности и была позднее приписана Харальду, чтобы показать его значимость, либо эта ситуация была в реальности и Георгий Маниак действительно пошел на какое-то соглашение с варангами. Если принимать рассказ автора саги за реальность, то возникает вопрос о том, как и по какой причине иностранные наемники на византийской службе отказались выполнять приказ стратига-автократора во время военного похода? На наш взгляд ответ может заключаться в том, что изначально части Варяжской гвардии находились вне контроля Георгия Маниака, а, соответственно, цель их пребывания на Сицилии сводилась не только к военной стороне, но и к наблюдению и контролю Георгия Маниака, т.е. отряды варангов во время экспедиции следили за тем, чтобы Георгий Маниак не вышел за рамки дозволенного и не поднял восстание против Пафлагонцев.

Подтверждением этого тезиса служит еще несколько фактов. Так в «Круге земном» рассказывается, что конфликт по поводу ночлега не был единственным конфликтом между Георгием Маниаком и варангами: ««Много раз возникало несогласие между ними, и всегда дело кончалось тем, что Харальд добивался своего» ^[9]». Кроме того, во время сражений, в которых принимали участие византийские войска под командованием Георгия Маниака, варанги оставались в стороне: ««Когда все войско было вместе, Харальд приказывал своим людям не участвовать в битве или находиться там, где меньше опасности для жизни. Он говорил, что хочет уберечь свою дружину от потерь. Когда же он был один со своими людьми, то бросался в битву с такой яростью, что должен был либо победить, либо погибнуть» ^[9]». То есть не только во время похода, но и во время сражений варанги во главе с Харальдом имели возможность не вступать в битву, если им не грозила опасность в то время, когда они оставались одни или же в то время, когда появлялась возможность захватить какой-то город и разграбить его: «Харальд всякий раз одерживал победу и брал добычу…» ^[9].

Опасения Пафлагонцев по поводу возможного восстания Георгия Маниака подтверждаются и византийскими источниками. Так Скилица и Пселл приводят сведения о конфликте, возникшем между Георгием Маниаком и Стефаном Калафатом – представителем Пафлагонской династии, командующим флотом на Сицилии и находящимся под командованием Маниака. Согласно Скилице, Маниак поручил Стефану Калафату следить за безопасностью побережья, чтобы не позволить сицилийским арабам уйти с острова или же получить подкрепление из Африки, но Стефан Калафат провалил эту задачу: «Началось сражение, и враг был жестоко разбит, множество африканцев (около пяти тысяч человек) пало, а вождь их, спасаясь от опасности, сел на быстрый корабль, который не был известен телохранителям Стефана [Калафата] и удалился. Маниак пришел в ярость, когда узнал об этом» ^[4].

На этом примере мы видим, что представитель Пафлагонской династии, несмотря на факт родства с императором, все же стремиться выполнять приказы Георгия Маниака, а после провала, то есть после бегства арабского предводителя с Сицилии, предстает перед полководцем, чтобы отчитаться о причинах такого провала. Однако здесь важен и еще один факт, на который также обращал внимание Сигфус Блендаль: Стефан Калафат, командуя флотом, должен был иметь более прочные связи с Варяжской гвардией, чем Георгий Маниак по двум причинам. Во-первых, он был родственником императора Михаила IV Пафлагона (1034 – 1041 гг.), который принимал на службу Харальда с отрядом. Во-вторых, Стефан Калафат, начиная свою карьеру как ответственный за спуск кораблей на воду, к моменту экспедиции был командующим византийским флотом на Сицилии, а до начала экспедиции, как известно, Харальд с отрядом занимался патрулированием «Греческого» моря и боролся с плававшими там корсарами ^[9]. На основе этих сведений можно предположить, что варанги, охраняя морское побережье, находились под контролем или в тесной связи с друнгарием (командующим) флота Стефаном Калафатом. Соответственно, эта связь, если предположить, что она была взаимовыгодной, могла сыграть важную роль и во время конфликта Стефана Калафата с Маниаком.

В дальшейм, как сообщает Иоанн Скилица, Стефан Калафат отправил письмо Иоанну Орфанатрофу, в котором обвинял Георгия Маниака в подготовке мятежа, после чего Георгий Маниак был арестован и отправлен в Константинополь, где его бросили в тюрьму. Исходя из всего вышеописанного, мы можем предположить, что в аресте и отправке в столицу фактически всесильного и обладавшего огромной популярностью в войске стратега-автократора Георгия Маниака, принимали участие варанги во главе с Харальдом – другой силы для ареста полководца на острове просто не было. О популярности полководца свидетельствует тот факт, что во время его восстания в 1043 году против Константина IX Мономаха (1042 – 1055 гг.) на сторону мятежника перешли многие солдаты, о чем подробно сообщается в «Хронографии» Михаила Пселла ^[9]. Кроме того, отряды Варяжской гвардии во главе с Харальдом покидают Сицилию примерно в том же время, в которое арестовывают Георгия Маниака, т.е. в 1040 году, потому что уже в 1041 году они принимают участие в подавлении восстания Петра Деляна в Болгарии. Важно отметить и то, что по возвращении из экспедиции, Харальд получает титул манглавита – титул, который получали члены императорской Этерии, охраняющие императора. Получение этого титула означало как признание заслуг Харальда, так и повышение его статуса – из «внешних» варангов он переходил в статус личных императорских телохранителей.

В этом качестве Харальд Суровый принял участие в подавлении восстания в Болгарии. Михаил Атталиат сообщает, что несмотря на болезнь, император Михаил IV Пафлагон (1034 – 1041 гг.) принял решение сам возглавить поход. Соответственно, можно предположить, что вместе с ним отправилась в поход и Варяжская гвардия вместе с Харальдом, вернувшимся с Сицилии. Об этом свидетельствует одни из вис исландского скальда Тьодольва XI века, который называет Харальда «бичом болгар» ^[9]. После успешного подавления восстания, в котором активную роль сыграла и Варяжская гвардия, Харальд Суровый получает титул спафарокандидата ^[6]. Получение этого титула вводило Харальда Сурового в число постоянных телохранителей императора и вводило его на нижний уровень высшей гражданской и военной иерархии, позволяя, при необходимости, командовать тагмой – одним из подразделений византийской гвардии.

Анализ византийских и скандинавских источников позволяет сделать предположение об особой роли Варяжской гвардии в период правления Пафлагонской династии. С момента прихода к власти императора Михаила IV Пафлагона мы наблюдаем рост количества упоминаний варангов в византийских источниках, чего не случается ни применительно к периоду предшествующих императоров – Константина VIII (1025 – 1027 гг.) и Романа III Аргира (1028 – 1034 гг.), ни применительно к последующим императорам – Константину IX Мономаху (1042 – 1055 гг.) и Михаилу VI Стратиотику (1056 – 1057 гг.). Помимо количества упоминаний варангов в византийских источниках, важен и исторический контекст. Так дважды упоминаются крупные пополнения Варяжской гвардии в период с 1034 по 1042 год. Первый раз – прибытие Харальда Сурового с отрядом в Константинополь в 1034 году. Второй – набор Михаилом V Калафатом «скифов» еще в тот период, когда он был командующим Варяжской гвардии при Михаиле IV Пафлагон, т.е. до его воцарения ^[15]. В этот же период Варяжская гвардия принимает участие в походах византийской армии на Ближний Восток, патрулирует в составе византийского флота Эгейское море, находится на Сицилии во время кампании 1038 – 1040 гг. под предводительством Георгия Маниака, активно действует при подавлении восстания Петра Деляна в Болгарии в 1041 году. Наконец, играет решающую роль в восстании 1042 года в Константинополе в 1042 году.

На основе анализа византийских и скандинавских источников можно прийти к выводу, что в период 1034 – 1042 гг. Варяжская гвардия в первую очередь выступала не как военная сила, а как сила внутриполитическая, призванная сохранить власть Пафлагонской династии над империей. Именно этим может объясняться как рост численности гвардии, так и количество упоминаний гвардейцев в источниках: представители Пафлагонской династии, не связанные родственными связями ни с провинциальной аристократией, ни со столичным гражданским чиновничеством, были в среде византийского господствующего класса чужеродным элементом. С точки зрения, как столичной бюрократии, так и земельной аристократии, Пафлагонцы оказались выскочками, которые лишь по счастливой случайности оказались у власти и удержали ее. В период правления императора Михаила IV Пафлагона (1034 – 1042 гг.) Пафлагонцев спасала как дальновидная политика Иоанна Орфанатрофа, так и сплоченность Пафлагонцев перед лицом внешней угрозы. Как только эти два столпа рухнули, Пафлагонская династия лишилась власти. Однако для обеспечения собственной безопасности и контроля за византийскими элитами этих двух столпов было недостаточно – Пафлагонцы не могли быть уверены ни в армии, ни в чиновничестве, особенно тогда, когда речь шла об отдаленных провинциях. Именно поэтому в ключевые города – Фессалоники и Антиохия – они назначали ближайших членов семьи. Находясь в постоянно опасности, Пафлагонцы должны были стремиться обеспечить собственную безопасность и обеспечить эффективный контроль за элитами. В 1034 – 1042 гг. Варяжская гвардия, значительно пополнившись, стала эффективным инструментом для достижения этих целей – до апреля 1042 года, когда произошел раскол в Пафлагонском клане, оппозиции ни с одной из сторон не удалось пошатнуть положение династии, а все политические противники были нейтрализованы еще до того, как они были готовы действовать. С другой стороны, важно отметить и тот факт, что служба при Пафлагонцах в Варяжской гвардии была выгодна и варангам: когда Харальд Суровый вернулся из Византии в Скандинавию, то на деньги, заработанные за время службы, он смог приобрести популярность среди норвежских бондов и разделить страну со своим племянником конунгом Магнусом Добрым.

Приложение 1. Родственники Иоанна Орфанатрофа на высших гражданских и военных должностях империи в 1034 – 1041 гг. ^[3,4]