СИСТЕМА ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В РОССИИ: ФОРМИРОВАНИЕ, РАЗВИТИЕ, СТАНОВЛЕНИЕ (IX – начало XX вв.)

Кодан Сергей Владимирович доктор юридических наук профессор, Заслуженный юрист Российской Федерации, главный научный сотрудник управления научных исследований, профессор кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета 620137, Россия, Свердлвская область, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21, оф. 210 Kodan Sergei Vladimirovich Doctor of Law Honored Lawyer of the Russian Federation; Chief Scientific Associate, Department of Scientific Research Governance; Professor, Department of Theory of State and Law, Ural State Law University 620137, Russia, Sverdlvskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21, of. 210 svk2005@yandex.ru Другие публикации этого автора

Формирование древнерусского права было связано с возникновением Древнерусского государства, для деятельности которого требовалось облечь государственную волю в новые социальные нормы. Дошедшие до нас достаточно отрывочные сведения о древнерусском праве дают представление о зарождении процессов образования права, позволяют реконструировать определить особенности зарождения системы древнерусских узаконений – позитивного права.

Формирование древнерусского права и зарождение системности в законодательстве

Древнерусские властно-правовые предписания опирались на обычаи славянских племен, которые как признаваемые властью положения обычаев и традиций формировали обычное право - первоначальный источник права. Особенность правообразования на этом этапе подчеркивает Н.П. Загоскин, который указывает, что «на первых порах своего существования законодательная деятельность является средством создания права лишь вспомогательным, дополнительным по отношению к обычному праву и обыкновенно сводится, главным образом, к формулированию на письме и к санкции существующего обычного права» ^[1]. При этом подчеркнем, что системность в формирующемся праве минимальна, она отражает лишь зарождение средств правового регулирования и подчеркивает их естественную неразвитость, но и в обычном праве уже просматриваются некие зачатки направлений воздействия на общественные отношения и, соответственно, некая его «протосистемность» Вместе с тем именно в этот период определяются основные детерминанты формирования и развития российской системы законодательства в будущем. Выделим основные тенденции развития права и зарождения его системы.

Развитие нормативно-регулирующей деятельности государства, связанной с усложнением общественных отношений, повлекло рост числа правовых актов, а также усложнение их содержания. «Государство, - как указывает русский историк права М.Ф. Владимирский-Буданов, - постепенно овладевает своею будущею функцией творчества и защиты права» ^[2]. В то же время происходит развитие приемов изложение текста правовых актов - формируются основы юридической техники. В связи с наращиванием правового массива возникает необходимость его упорядочивания для обеспечения формирующегося аппарата государства и судебной деятельности правовым материалом - зарождается систематизация законодательства. Но при этом необходимо учитывать, как подчеркивает русский юрист Ф.В. Тарановский, что «расположение правового в древних записях юридических обычаев и в старинных законодательных сборниках соответствует общему характеру конкретного мышления и образного выражения мыслей в старое время. Оно не исходит из отвлеченной логической системы, построенной на расчленении общих юридических понятий или сложных юридических отношений на их составные элементы, а следует какому либо конкретному порядку, в котором реальная жизнь и в след за ней и непривычное к абстракции мышление сочетают правовые явления, хотя бы и разнородные, однако связанные единством будь то субъекта, будь то объекта юридического отношения. Но и этот порядок часто нарушается и идет, так сказать, зиг­загами вследствие нередких отступлений в сторону, делаемых под влиянием внешней ассоциации, всецело господ­ствующей над конкретным мышлением. Вследствие этого расположение материала в древних и старинных памятни­ках права существенно разнится от систематики законодательных сборников нового и новейшего времени» ^[3]. Все это способствует постепенному приданию праву как внутренней, так и внешней системности как качественного состояния правового массива. Поэтому развитие юридической техники, систематизация права и формирование системы законодательства начинают выступать как неразрывно связанные между собой явления формирующейся юридической сферы жизнедеятельности российского общества и предметов особого внимания верховной власти и государства.

Правовой партикуляризм формируются как характерная черта складывающегося позитивного права, влияющая на ее системность. Партикуляризм был, как отмечает русский историк права П.И. Числов, «свойственен был обычному праву славянских племен на Руси и обуславливался различием географических, климатических, общественных и экономических условий их жизни. Этот партикуляризм не остался без влияния и на последующее право: им объясняется различие в законодательных памятниках Новгорода, Пскова, Москвы и других русских земель XIII – XV столетий» ^[4]. Данное явление отразилось на выделении норм относительно отдельных групп населения и территорий, что особенно актуализировалось в последующие периоды с формированием правового устройства Русского централизованного государства, а затем и Российской империи.

Следует учитывать как фактор развития права и развивающееся взаимодействие формирующейся российской системы с зарубежными системами права также влияет на формирование национального права в России и формирование направлений правового регулирования. Так, договоры руссов с греками 907, 911, 945 и 971 гг. вполне можно проанализировать с позиций взаимодействия и согласования нормативных предписаний различных правовых систем, а также выделения норм, относящихся к государственному, гражданскому, уголовному и судебному праву в формирующейся национальной системе права ^[5]. При этом возникает внимание к зарубежному праву - зарождение практической рецепции европейского права, а также основы процессов имплементации появляющихся норм международного права в древнерусское право.

Важным фактором развития права и его системы права в России явилась рецепция норм византийского церковного права, что связано с принятием христианства и формированием первоначально духовенства из представителей греческого клира. Последнее привнесло в российскую правовую систему положений канонического права Византии и появление в системе русского права в качестве его источника номоканонов (кормчих книг). При этом, подчеркивает П.И. Числов, «внедрение это было связано и с тем, что русское обычное право настолько противоречило христианской морали, что во многих отношениях требовало изменения в духе тех начал, на которых покоилось византийское право и которые со всей точностью развитого правосознания, унаследованного от эпохи классической римской юриспруденции, были сформулированы в памятниках византийского законодательства» ^[6]. Славянский переводы компиляций положений византийского права (Эклога, Прохирон, Закон судный людем, Книги законные и др.) способствовали трансляции положений светского и церковного права в российскую среду и правовое регулирование ^[7]. В формирующихся системе права начинается обособление церковного права как направления в формирующейся системе права, которым, как подчеркивал профессор протоиерей М.И. Горчаков, определяется «юридическая сторона церкви» ^[8].

Одновременно формируется и правовой консерватизм, который, по справедливому мнению П.И. Числова, связан с общественным сознанием и отражал «взгляд, что у каждого народа существует свое национальное право, приводит к убеждению, что это право составляет прирожденное достояние, приобретенное от предков, за которое надо держаться и сохранять как старину» ^[9]. Правовой консерватизм также следует учитывать при оценке правового развития и заимствований иностранного права в более поздние периоды российской юридической истории.

Систематизация правовых предписаний складывается и выступает как важнейшая предпосылка формирования и развития системы законодательства. В данном плане показательно создание и использование в юрисдикционной деятельности Русского государства в XI-XII вв. первого сводного акта древнерусского права кодифицированного характера - Русской Правды, которая выступает как к «руководство для суда» и «в ее древнейшем составе обращена в доисторическую глубину народной жизни» ^[10]. Известные списки Русской Правды показывают эволюцию и систематизацию древнерусского права. Краткая Русская Правда состоит из 43 статей без наименования статей, а Пространная Русская Правда включает 135 статей и содержит особые заглавия к отдельным статьям или их группам. Эти редакции, как подчеркивает М.Ф. Владимирский-Буданов, «стоят между собой в тесной связи… Третья правда включает в статьи двух Правд; иногда перерабатывает их содержание, а иногда и прямо и буквально выписывает текст первой Правды, хотя бы данное постановление было уже отменено и рядом ставит другое, отменяющее» ^[11]. При этом формирование правового регулирования и системы русского права шло в русле подобных процессов в европейских государствах, что было связано с тем, что, как подчеркивает историк российского права А.Н. Филиппов, «все народы, на известных одинаковых ступенях их культуры, имеют сходственные юридические нормы и учреждения, соответствующие общим условиям их религиозной, экономической и политической жизни» ^[12].

Не вдаваясь в детальную характеристику Русской Правды и исходя из доктринальных подходов делению ее текста на статьи и толкования содержания отметим, что уже это памятник права определяет правовые предписания по четырем основным направлениям правового регулирования: нормы относительно верховной власти – государственное право; нормы по поводу имущества, обязательств и некоторых семейных отношений – гражданское право; нормы о преступлениях и наказаниях – уголовное право; нормы по поводу судоустройства и судопроизводства – процессуальное право. Такое выделение правовых положений достаточно условно и представляет определенную реконструкцию текста Русской Правды, как отмечает российский историк права Д.Я. Самоквасов, ней «почти нет постановлений, специально посвященных определению институтов государственного права, но в статьях, определяющих процессуальные, процессуальные гражданские правоотношения, встречаются отрывочные указания на территориальное деление, юридическое определение границ земельных владений, виды общественных поселений, разграничение государственного населения на классы по гражданскому и политическому состоянию, органы государственной власти и средства содержания должностных лиц» ^[13]. Зарождающаяся в Русской Правде система правовых предписаний оказала влияние на создание более поздних правовых кодифицированных актов Псковской и Новгородской Судных грамот, Двинской и Белозерской уставных грамот, а также Судебника Казимира ^[14].

Судебники 1497 и 1550 гг. в формировании системы общерусского права

Процесс поиска путей определения направлений развития русского права продолжился изданием Судебника1497 г., который в условиях происходившего объединения русских земель вокруг Москвы представлял первую, но при этом достаточно несовершенную попытку создания общерусского акта кодифицированного характера. Судебник базировались на указанных выше актах, но пока еще не имел четкой внутренней системы – при выделении положений о суде центральном и провинциальном не были разделены в статьях нормы материального и процессуального права. Развитием данного акта стал Судебник 1550 г., в котором были учтены прежние недостатки и проводится, хотя и не выдержанное последовательно, разграничение нормативно-правовых положений материального и процессуального характера – правовые нормы уголовного материального и процессуального были выделены в первый раздел, а гражданского материального права во второй. Дополнения Судебника 1550 г. продолжалось все следующее столетие и было связано с созданием и деятельностью различных приказов, по делам которых издавались указы и фиксировавшихся в указных книгах приказов (издано почти 450 указов). В 1589 г. была предпринята попытка издания нового судебника как кодификации положений прежнего акта и дополнительных указов, но она не получила официального признания и не применялась на практике.

Особое значение в формировании системы российского права имело и принятие церковным собором в 1551 г. в Москве Стоглава – своеобоазного продолжения развития правового регулирования уже в конфессиональной сфере. Созданный и принятый по инициативе Ивана IV власти он должен был подчеркнуть главную мысль царя - «власть государственная имеет вместе с тем и духовные цели» и «главная задача государственной власти есть религиозное воспитание граждан», - указывает российский историк права А.Я. Шпаков. Он также отмечает, что «Стоглав – реальное, конкретное осуществление этой мысли, санкционированной и освещенной собором русского духовенства. Кульминационный пункт теократического характера Московского государства, когда государство и церковь, слитые в единый организм, осуществляют совместную также единую программу» ^[15]. Стоглав базировался на прежних источника церковного права, но уже выступал как его кодифицированный акта, содержащий в обобщенном виде положения об отношениях духовенства внутри церкви, его взаимоотношениях с обществом и государством, а также ряд норм семейного права ^[16].

В это же период на развитие положений судебников и указных книг активное влияние оказывает, как указывает М.Ф. Владимирский-Буданов «практическая рецепция чужого права», которая выражалась в том, что приказные служители сами создавали «субсидиарные источники права из постановлений Литовского статут», для чего из него «делались выписки … дьяками, переводились (весьма неискусно) на московское наречие, расчленялись на статьи, приписывались в Указные книги… и несомненно применялись на практике» ^[17]. Данный аспект развития формирующейся системы права весьма важен и будущем – при формировании системы права уже в условия образования Российской империи, когда новые присоединенные народы несли вмести с территорией их проживания сложившиеся правовые регуляции и местное законодательство.

В начале XVII в. начали складываться предпосылки для перехода к следующему этапу в формировании системы российского законодательства. В России в понимании законодательной власти и приказном законоведении выработалось понимание направлений правового регулирования, необходимости определения системы законодательства и проведения систематизации узаконений, был накоплен опыт создания крупных правовых актов. Но при этом были исчерпаны возможности издания законодательных актов кодифицированного характера, преимущественно ориентированных на разрешение возникших ситуаций и реализацию деятельности государства в отдельных сферах правового регулирования (преимущественно судоустройства и судопроизводства). В условиях завершившегося объединения русских земель и создания централизованного Московского государства требовался переход к отвечающему уровню развития общественных отношений, систематизировано согласованному и внутренне единому акту общегосударственного характера, в котором бы законодательные предписания выстраивались по определенной системе по сферам правового регулирования. По этому поводу российский историк права Д.Я. Самоквасов весьма красноречиво подчеркивал: «Вывести Русь эпохи смутного нестроения к законному и прочному порядку государственной жизни можно было только посредством изда­ния общеизвестного, общепризнанного и общеобязательного законода­тельства, перевоспитания исполнителей закона, в направлении предан­ности интересам царя и отечества, и повсеместного царского контроля государственной службы. Таким законом было Уложение царя Але­ксея Михайловича 1649 года» ^[18]. Именно Соборное уложение 1649 г. подвело итог данному периоду и составило базу для дальнейшего развития системы российского законодательства.

Соборное уложение 1649 г. и определение сфер правового регулирования

Соборное уложение 1649 г., как отмечает Н.П. Загоскин, «является рубежом, отграничивающим древнее и новое законодательство» и «продолжало лежать краеугольным камнем в основе русского законодательства до самого издания Свода законов» ^[19]. Его издание было вызвано комплексом со­циально-экономических и политических факторов - анти­правительственными выступле­ниями, коррумпированностью приказных и притеснениями с их сто­роны населения, расстройством управления и суда. Еще в 1637 г. служи­лые люди в челобитной Земского собора просили судить «по своей государевой уложен­ной книге» и дали совет, следуя примеру Юсти­ниана, на­вести порядок в законах. На Земском соборе 19 июля 1648 г. было подано челобитие о составлении сводного, ком­плексного законо­дательного акта, который бы заменил раз­розненные акты. Создание нового закона имело четко определенную задачу — обеспечить дея­тель­ность государства необходи­мой законодательной базой — «чтоб вперед по той Уложенной книге вся­кие дела делати и вершить». При этом в создании проекта уложения ярко просматривается достаточно четкая и высококвалифицированная для своего времени организация систематизационных работ. Для выработки текста Уложения была создана специальная комиссия (приказ) во главе с князем Н.И. Одоевским. Проект базировался на Судебниках 1497 и 1550 г., Кормчей книге, Стоглаве, царских указах и судебных приговорах. На его содержание с точки зрения «кодификационного пособия» и выстраивания системы законодательных предписаний большое влияние оказал и Литовский Статут. В организации правового материала проявились подходы составителей к определению в общегосударственном акте основных подходов к системе права, отразились наработанные к тому времени приемы юридической техники, появились более четкие правовые термины, а в результате - появился хорошо структурированный текст с делением на озаглавленные главы. Затем проект был обсужден в сентябре 1848 г. – январе 1849 г. на заседаниях Земского собора и скреплен (утвержден) подписями его членов ^[20]. Соборное уложение представляло собой объем­ное уза­конение со сложной и достаточно строгой системой построения. Его 25 глав вклю­чали 967 статей. В уложении были предпри­няты попытки, хотя и не всегда последова­тельные, при­ведения зако­нодательного ма­териала по сферам правового регулирования. Соборное уложение 1649 г. стало первым печатным изданием зако­нодатель­ного акта общего характера, которое систематизировало ста­рые и ввело новые законоположения. Его издание впер­вые делало доступным законодательство для населения. Следует учиты­вать, что сущест­вовавшая ранее практика оглашения наиболее важ­ных узаконений на торговых площадях бирючами и в храмах не давала возможности ориентироваться в законодательстве и де­лала единст­венными сведущими в законах людьми и толкователями законов дья­ков, которые ши­роко использовали свои познания в корыстных целях. Опубликование уложения для возможности оз­накомления с ним не могло противостоять злоупотреблениям, но способствовало по­сте­пенному обеспечению вне­дрения и закрепления принципа обнародования издавае­мых властью узаконений. В XVIII – первой четверти XIX вв. Соборное уложение 1649 г. (до включения в Полное собрание законов Российской империи) выдержало 13 изданий. Соборное уложение вызвало ин­терес еще в процессе обсуждения его проекта не только среди столичной русской аристократии, но и в Европе. Так, швед­скому королю из Москвы доносили, что царь «ежедневно работает сам со своими сотруд­никами, чтобы устроить хорошие порядки…, чтобы простолю­дины и прочие были удовлетворены хо­рошими законами и свобо­дою…». Текст уложения пе­ревел в 1663 г. барон Майерберг на латинский язык, в 1688 г. в г. Лейдене увидел свет перевод на фран­цузский язык, в 1722 г. под на­званием «Allgemeines Russisches Landrecht» вышло немецкое из­дание, в первой четверти XVIII в. появился перевод на датском языке ^[21].

Соборное уложение явилось первым кодексом в истории российского права. Заметим, что в России данного периода правовой термин «уложение» выступал как русский синоним понятия «кодекс» ^[22]. Позднее М.М. Сперанский дал определение: «Уложение (code) есть систематическое изложение законов по их предметам» ^[23]. Соборное уложение вполне соответствовало этому определению и отличалось значительно более высоким уровнем систематики правовых предписаний, в своей основе заимствованной по образцу восьмой редакции Литовского статута (1588 г.).

Сферы правового регулирования в Соборном уложении получают свое определенную, хотя и не всегда выдержанную с точки зрения содержания глав, предметную направленность и содержательную полноту объема регулирующих отношения норм, которые с достаточной мерой условности можно сгруппировать по следующим формирующимся отраслям права: (1) церковное право – ответственность за преступления против религии и церкви (гл. 1, 9 статей); (2) государственное право – гл. 2-9 определяли составы государственных преступлений (гл. 2, 22 статьи), охрану порядка на царском дворе (гл. 3, 9 статей), преследование за преступления против порядка управления (гл. 4, 4 статьи) и фальшивомонетничество (гл. 5, 2 статьи), порядок выезда за пределы Московского государства (гл. 6. 6 статей), вопросы организации вооруженных сил (гл. 7, 32 статьи) и выкупа пленных (гл. 8, 7 статей), положения относительно финансовых и административных правоотношений (гл. 9, 20 статей); (3) судебное право – общие положения о судоустройстве и судопроизводстве (гл. 10, 287 статей), о суде по искам между крестьянами и о беглых крестьянах (гл. 11, 34 статьи), церковном суде (гл. 12, 3 статьи) и подсудности духовенства (гл. 13, 7 статей), регламентации присяги (гл 14, 10 статей), завершенных в судах делах и третейском суде (гл. 15, 5 статей); (4) гражданское право – положения относительно поместного (гл. 16, 69 статей) и вотчинного (гл. 17, 55 статей) землевладения, пошлинам за удостоверение печатью актов правительственных учреждений (гл. 18, 71 статья), положении, имущественных и земельных отношениях «посадских людей» (гл. 19, 40 статей) и холопов (гл. 20, 119 статей); (5) уголовное и уголовно-процессуальное право - определение подсудности, функций полицейских инстанций по уголовным делам и составов преимущественно имущественных преступлений (гл. 21, 104 статьи) и преступлений против личности (гл. 22, 26 статья) и борьбе с незаконным производством и продажей спиртных напитков и запрета на продажу и курение табака (гл. 25, 21 статья) ^[24].

Соборное уложение 1649 г. стало своеобразный чертой, с которой начался отсчет действовавшего в России законодательства, и отдельные его нормы действовали до начала XX столетия. Сохраняя преемственность и объединив положения прежних узаконений, Соборное уложение оформило и закрепило присущие своему времени нормы права и стало значи­тельным шагом вперед в продвижении к системе права и законодательства, определив на этом этапе сферы правового регулирования как прообразы будущих отраслей права.

* * *

Итак, к середине XVII в. российская система права прошла свой первый период формирования и развития, в который через определение направлений правового регулирования сложились крупные правовые акты кодифицированного характера и по мере развития права первый общегосударственный кодекс – Соборное уложение 1649 г. Данный этап формирования системы права, во многом связанный с конкретными ситуациями, требующими нормативно-правового регулирования и конкретным мышлением законодателя, отражает процессы зарождения системности в праве и законодательстве, ход их систематизации узаконений. Это, в конечном счете, способствует, выделению сфер правового регулирования, обособление которых в дальнейшем приведет к созданию отраслей права и их внутриотраслевой институционализации.

Новый, второй период развития системы права в середине XVII – XVIII вв. был связан с усилением роли закона и законности в управлении страной. Что отразилось интенсивности законодательной деятельности и резком росте числа узаконений. В свою очередь это потребовало упорядочения узаконений с большей четкостью в определении сфер правового регулирования, а также их выстраивания в систему. В руссе этих тенденций и проходил данный этап определения системы российского права.

Развитие законодательной и проблема определения системы законодательства

В конце XVII – начале XVIII вв. законодательство становится главным средством трансляции царской воли в общество и основным инструментом преобразований, значительно усиливается и нарастает общая интенсивность законодательной деятельности, определяются виды узаконений, их содержательная направленность, восполняются пробелы в различных сферах правового регулирования. Одновременно закон и законодательство становится средством реформирования государства и различных сфер жизнедеятельности российского общества. «Единственным источником права, - подчеркивает российский историк права В.Н. Латкин, - становится закон. … Главная причина, обуславливающая господство закона в качестве источника права и, вследствие этого, видоизменившая самый характер законодательства, состояла в том, что … единственным субъектом законодательной власти стал самодержавный государь, воля которого творила закон» ^[25]. Он также отмечает, что «характер законодательства имперского периода не имеет ничего общего с характером законодательства Московского государства. В то время, как законодательные памятники московского периода, будучи ничем иным, как сводами предшествующего законодательного материала, главный источник которого составляло обычное право, отличалось в силу этого, вполне консервативным характером, законодательство имперского периода, порвав всякую связь с обычаем и являясь плодом, так сказать, чисто теоретических соображений или же будучи сколком с иностранного законодательства, усвоило себе вполне реформаторский характер» ]26].

В правление Петра I его реформы в государственно-правовой сфере обозначили новую эпоху в осознании верховной властью роли законодательства и законности в государственной политике и управлении. На расширение использования в социальном управлении закона играл и идеологический фактор, который был связан необходимостью обоснования и легитимации в обществе орга­низации государственной власти и правительственного курса, должен был обеспечить внедрение в него особо значимых для власти идей и политических ориентиров. Становясь основным средством трансляции в общество идеологических установок и воли носителя верховной государственной власти, закон в условиях укрепления абсолютизма рассматривался как связующее звено между главой государства и его подданными, как находящимися на государственной службе, так и не находящимися вне служебных отношений.

Одновременно закон и законодательство становится важным средством трансляции в общество политико-идеологических установок власти. На это обращает внимание историк права О.А. Омельченко, отмечая, что узаконения «…становятся не только естественной фор­мой при­сутствия официальной идеологии (главным образом, в вопросах го­сударственной политики и государст­венного строительства), но и особой формой ее возникновения вообще. К исходу первой половины XVIII в. при­сутствие таких официально-идеологических построений определенного тео­ретического единства и доктринальной наполненно­сти стало, пожалуй, пока­зательной чертой содержания законодательных актов – как правило, важней­ших пра­вовых видов: манифестов и именных указов» ^[27].

Возрастание роли закона и законности в управлении страной, значение узаконений в трансляции воли государя и государственной идеологии в общество требовало обеспечение адекватного восприятия правовых предписаний подданными, их информационной доступности. Одновременно, в связи с усложнением сфер государственного управления, системы отношений между государством и подданными (как и среди последних) более четко определяются и сферы правового регулирования, оформляемые узаконениями. Поэтому без системно выстроенного, веденного в систему и официально оформленного законодательства эффективное использование закона как средства управления социальными процессами было просто невозможно. Это осознавалось верховной властью и способствовало становлению системы законодательства. Все это отразилось в интенсивности законодательной деятельности и нарастании массива узаконений. К началу XIX в. в стране, даже не было достоверных сведений о действующем количестве узаконений. Только с подготовкой Полного собрания законов российской империи в 1830 г. выяснилось, что практически каждое второй считавшийся имеющим юридическую силу акт был копией или выпиской из законодательных актов, а коллизионность и пробельность законодательства в целом были основой произвола в системе государственного управления и суда. К концу правления Павла I (12 марта 1801 г.) массив российского законодательства (вошедшее в первое Полное собрание законов) составлял 19,8 тыс. законодательных актов ^[28]. Верховная власть, следуя традиции, стремилась дополнить Соборное уложения, а затем и издать новое уложение для все России. Преимущественно следовали называемые «сепаратные узаконения» - «именные указы, инструкции, наказы, манифесты и др. Вопросы государственного, гражданского, уголовного, процессуального, финансового права и др. разрешались, по большей части, в форме этих сепаратных узаконений. Этим и объясняется то громадное количество их», - подчеркивает П.И. Числов ^[29]. Одновременно издавались и крупные кодифицированные узаконения – последовало 433 уложений, уставов, учреждений и наказов, оказывающих существенное влияние на формирование системы законодательства.

Расширение территории Российского государства в XVI–XVII в. обозначило, а активная территориальная экспансия в XVIII в. в формировании системы российского права выделило еще один фактор - имперский, оказавший существенное значение на процессы определения структуры законодательства Российской империи. Прибавление новых территорий и включение новых этносов в состав российских подданных поставило перед верховной властью вопрос об отношении к управленческим и регулятивным системам, сложившимся ранее во вновь присоединенных национальных регионах. Российская верховная власть при соединении новых территорий для обеспечения политической стабильности гарантировала сохранение прежней религии, обычаев и законодательства на присоединенных территориях, а каждый российский император подтверждал действие этих гарантий. Такое положение повлекло формирование двух уровней законодательства в Российской империи - деление его на общегосударственное и местное ^[30].

Не менее важна была система законодательства и для подготовки государственных служащих. В XVIII в. начинается движение в сторону создания в России системы профессионального юридического образования, направленного преимущественно на подготовку чиновников, что требовало приведения в систему узаконений. Генеральный регламент от 28 февраля 1720 г. предписал организовать набор юнкеров и их практическое обучение при коллегиях. Табель о рангах от 24 января 1722 г. – первый закон о порядке государственной службы – определил учредить краткосрочную школу для учебы тому, «что касается до правого суда» и «что коллежским правлениям подлежит». 10 ноября 1721 г. был издан указ об учреждении школы для обучения подьячих. Петр I 22 января 1724 г. принял решение создать как научное и учебное учреждение Академию наук, при которой в конце 1725 г. начал работу Академический университет и в котором был в 1758 г. в академии был создан юридический факультет. Изучение законодательства вводится в общие школы, а также в созданный в 1743 г. Кадетский корпус, в программе обучения в котором предусматривалось «естественное и гражданское право», а с 1748 г. предписывалось изучать «подлежащие к знанию гражданских прав уставы, регламенты и указы». Важным этапом в формировании юридического образования явилось создание в 1755 г. Московского университета, имевшего в своем составе юридический факультет ^[31]. Обучение постоянно наталкивалось на отсутствие системы и проведенной систематизации законодательства.

На формирование системы законодательства, таким образом, оказывали в совокупности влияние три основные тенденции – (1) стремление опереться на систему расположения правового материала в Соборном уложении и создать новый общегосударственный кодифицированный акт; (2) обособление сфер правового регулирование через издание отдельных крупных кодифицированных актов - регламентов, учреждений и уставов; (3) взаимосвязь попыток систематизации законодательства и поиска оптимальной структуры законодательства Российской империи.

Попытки создать новые общегосударственное и формирование системы российского законодательства

На формирование системы законодательства прежде всего оказывала влияние сложившаяся традиция стремления к проведению общегосударственной кодификации и усовершенствованию единого кодифицированного акта, каковым и являлось Соборное уложение 1649 г. с закрепленной в нем структурой расположения законодательного материала. Соборное уложение как общегосударственный комплексный кодифицированный законодательный акт стало «рубежом, отграничивающим древнее и новое законодательство» ^[32]. С него начался отсчет российского законодательства, которое считалось действующим и все «законы и указы, прежде его состоявшиеся, признаются … недействительными» - подчеркивал при составлении Полного собрания законно Российской империи в 1826-1830 гг. М.М. Сперанский ^[33]. Но Соборное уложение, лишь обозначив основные сферы правового регулирования, было пока еще далеко от определения системы российского законодательства. При этом следует учитывать, как подчеркивал М.М. Сперанский, что в уложении «невозможно было каждую часть законодательства изложить во всем ее пространстве, то и принято было тогда же правилом дополнять его по мере возникающих случаев» и в «уложении общие начала законодательства были установлены, главные черты каждой части его означены, но окончательное их совершение предоставлено постепенному действию времени и опыта. Отсюда произошли разные постановления, под именем новоуказных статей, именных указов и боярских приговоров известные»^[34].

Более развернутую характеристику этой проблемы дал российский историк права В.М. Грибовский, который отмечал, что «Уложение, задававшееся целью, главным образом ис­править и упорядочить действовавшее до него законода­тельство, вместе с тем лишь отчасти личным творчеством заполнило имевшиеся в последнем пробелы» и в нем «не имеется вовсе многих важных частей права, … оно само по себе естественным образом не могло ответить на нараставшие запросы развивающиеся в жизни, которая требовала правового упорядочения. Следствием указанной причины явилось то об­стоятельство, что вскоре после выхода в свет Уложениеe начало пополняться как отдельными указами, изда­ваемыми по частным случаям, так и новыми самостоя­тельными юридическими памятниками: наказами, уставами в известной мере преобразовательного характера» ^[35].

Дополнений к Соборному уложению, получившие обобщенное обозначение «новоуказные статьи», до начала единоличного правления Петра I было издано 1,5 тыс. Среди них были такие крупные и значительные с точки зрения корректив правового регулирования законодательные акты как Наказ о градском благочинии 1649 г., Новоторговый устав 1667 г., Новоуказные статьи о поместьях 1676 г., Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах 1669 г., Соборное деяние об уничтожении местничества 1682 г., Сыщиков наказ 1683 г., Писцовый наказ 1684 г. и др. Новоуказные статьи преимущественно не издавались в печатном виде и хранились в списках, нередко в одном экземпляре. Информация о дополнениях уложения была известна преимущественно служащим канцелярий приказов, что не обеспечивало укреплению законности и в немалой степени способствовало произволу и злоупотреблениям ^[36].

Такой экстенсивный путь развития и усовершенствования Соборного уложения имел пределы и требовал новой общегосударственной кодификации. На это первоначально была и направлена деятельность Петра I, который указом от 6 июня 1695 г. повелел приказам выписать имеющиеся или подготовить новые статьи для восполнения пробелов в Соборном уложении, а эти выписки каждый приказ держать должен подготовленными до царского указа о подготовке нового уложения ^[37]. Такой царский указ последовал 18 февраля 1700 г. - об учреждении специального учреждения для создания нового общегосударственного кодекса - Палаты об Уложении (Уложенную палату), которая должна была подготовить новое обобщающее узаконение на основе Соборного уложения и последовавших после него узаконений ^[38]. С этого времени начались продолжавшиеся практически все XVIII столетие работы по созданию нового уложения, но ни петровская Уложенная плата, ни все девять подобных учреждений в XVIII в., успеха не имели, но, тем не менее эта деятельность все же оказывала существенное влияние на развитие российского законодательства и определение его структуры.

Итак, попытки создания нового общегосударственного кодифицированного акта – нового уложения – показательна с точки зрения несостоятельности попыток опереться на систему расположения законодательного материала Соборного уложения 1649 г. и обозначило проблему ее развития. Одновременно развитие и обособление предметных сфер правового регулирования сочеталось с нарастающей законодательной деятельностью и изданием кодифицированных актов.

Издание кодифицированных актов и локализация сфер правового регулирования

В XVIII столетии на определение системы законодательства большое влияние оказало издание крупных кодифицированных законодательных актов, которые начинают определять правовую базу более узких сфер правового регулирования и определяют тенденции формирования будущих институтов и отраслей законодательства. Прежде всего это было связано с увеличением и усложнением направлений политико-управленческой деятельности государства, что повлекло и объединение правовых предписаний и более объемных узаконениях, согласованно охватывающих близкий по предмету правового регулирования круг вопросов. В законодательной практике все более начала осознаваться проблема невозможности издания одного общегосударственного универсального закона, хотя попытки создания нового общероссийского уложения типа Соборного уложения, которая, как уже отмечалось, продолжались до второй половины XVIII в.

В XVIII в. наблюдается возрастание значения отдельных кодифицированных актов, охватывающих значительную сферу регулируемых общественных отношений и имеющих содержательную специфику, что способствовало локализации сфер правового регулирования и появлению в будущем отраслей и институтов права. Историк российского права В.Н. Латкин подчеркивает, что с правлением Петра I связано появление новых форм закона, бывших неизвестными Московскому государству, а именно уставов, регламентов и сепаратных уставов» ^[39]. В связи с этим следует обратить внимание на появление принципиально новых идеологическому обоснованию сфер правового регулирования, по форме, предметной сфере регулирования и внутренней структуре системообразующих для отдельных сфер правового регулирования узаконений. Статистика законодательной деятельности в этом отношении весьма показательна – с царствования Алексея Михайловича (29 января 1649 г.) до окончания правления Павла I (12 марта 1801 г.) было издано 433 крупных узаконения кодифицированного характера - уложений, уставов, учреждений и наказов ^[40].

Для формирования отраслей законодательство имело значение и закрепление в кодифицированных актах предметной сферы регулирования ими общественных отношений. Так, например, в Регламенте Главному Магистрату от 16 января 1721 г. Петр I определяет задачи полиции и тем самым отделяет сферу воздействия действия полицейских узаконений от других сфер правового регулирования: «Полиция особенное свое состояние имеет, а именно: оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, и принуждает каждого к трудам и к честному промыслу, чинить добрых досмотрителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно починяет, препятствует дороговизне, и приносит довольство во всем потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых расходах и все явные погрешения, призирает нищих, бедных, бальных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных по заповедям Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков, и фундаментальной подпор человеческой безопасности и удобности» ^[41].

В XVIII в. происходит определенная классификация узаконений, названия которых отражали общую направленность и круг регулируемых ими отношений. Одновременно сохраняется и старая тенденция дополнения законодательного массива отдельными узаконениями. Среди них выделялись виды кодифицированных актов регламенты, учреждения и уставы.

(1) Регламенты и учреждения, под которыми понимались, как указывает В.Н. Латкин, «учредительные акты, определяющие состав, компетенцию и делопроизводство отдельных органов управления». От также подчеркивает, что ничего подобного не знала Московская Русь… Регламенты были продуктом законодательных мероприятий новой России, именно петровской эпохи» ^[42]. Данный вид кодифицированных актов как совокупность правил, устанавливающих порядок работы государственных органов, учреждений, организаций достаточно широко использовался в определении правового регулирования в процессе институционалиции системы законодательства. К данной категории кодифицированных узаконений относились законодательные акты, относящиеся к сфере публичного (государственного) права - Генеральный регламент 1720 г. и регламенты коллегий 1711-1723 гг., Учреждения для управления губерний 1775 г., Учреждение об императорской фамилии 1797 г. и др. Данная форма использовалась и для регулирования весьма сложных форм взаимоотношений государства и церкви. Издание Духовного регламента, например, выступило как определение «органического закона, которым должен был руководствоваться новоучрежденный Синод в своей административной и судебной деятельности», и одновременно как «как опыт систематического изложения действующего права русской православной церкви» ^[43]. При этом подчеркнем, что Учреждения для управления губерний 1775 г. включало 412 достаточно объемных статей ^[44].

(2) Уставы, «под именем которых разумеется совокупность правил, касающихся управления какою-либо отдельною частью администрирования или определяющих какую-либо отрасль материального права ^[45]. Этот вид узаконений также способствовал, в сочетании с учреждениями и регламентами, определению сфер законодательного регулирования. Важнейшими узаконениями этого вида были Воинский устав 1716 г., Морской устав 1720 г., Устав о векселях 1729 г., Устав благочиния 1782 г., Устав о цензуре 1797 г. и др. Так, например, оОформившие военное право Воинский устав 1716 г. включал сам Воинский устав (68 глав и приложений: Артикул воинский с кратким толкованием - военно-уголовные законы кодекс (209 статей). Краткое изображение процессов или судебных тяжеб (3 части, 14 глав) и др. ^[46].

Итак, издание крупных кодифицированных актов способствовало на основе правового регулирования формированию отраслей законодательства. Регламенты, учреждения и уставы отразили крупнейшие вехи развития права и стали своеобразными базовыми узаконениями, от которых отталкивалось дальнейшее правовое регулирование и издавались развивающие их узаконения.

Попытки систематизации узаконений и поиски системы российского законодательства

Вопрос об упорядочении законодательства и определения в связи с эти системы законодательства в XVIII в. был связан, как уже отмечалось, с обеспечением законности посредством информированности государственного аппарата и подданных об изданных узаконениях. 18 февраля 1700 г. последовал указ Петра I об учреждении специального учреждения для создания нового общегосударственного кодекса - Палаты об Уложении (Уложенную палату), которая должна была подготовить новое обобщающее узаконение на основе Соборного уложения и последовавших после него узаконений. Данное учреждение, как и все девять подобных учреждений в XVIII в., успеха не имели ^[47]. Но именно Петр I четко обозначил намерение верховной власти обеспечить страну систематизированным и доступным для подданных и чиновничества законодательством.

При Петре I началась практика публикации узаконений в сводном виде. Царь указом 29 апреля 1720 г. предписал все изданные указы классифицировать, «разбирать на двое: которые временные (правоприменительные. – С.К.) в особливую книгу, а которые в постановление какого дела (нормативные, дополняющие прежде изданные узаконения. – С.К.) припечатывать, а именно: что надлежит до коллегии, то в регламент коллегии, а что к уставу или артикулам и прочим делам, в регламент, а не на время: оные припечатывать по все годы к оным книгам» ^[48]. Последнее также способствовало выделению сфер законодательного регулирования и формированию вокруг крупных кодифицированных законов дополняющих их узаконений.

Проводимые систематизационные работы способствовали поискам определения оптимальной структуры законодательства. Так, например в правление Елизаветы Петровны уже шестое с начала столетия систематизационное учреждение – Комиссия сочинения уложения (1754 г.) - должно было составить уложение, которое должно было включать четыре раздела - «1) по делам судным, 2) по делам уголовных, 3) по делам вотчинным, 4) о праве состояния людей в государстве», а также подготовка «уставов по делам правительственными, так, чтобы на каждый предмет быль один устав…» ^[49].

Особенно значимо в этом отношении правление Екатерины II, которая, как и предшественники, обратилась к созданию нового общегосударственного кодифицированного правового акта. Созданная ею в 1766 г. Комиссия о сочинении проекта нового Уложения (восьмое с начала века систематизационное учреждение) должна была с участием представителей от сословий создать новый общегосударственный кодекс. Многие отмеченные недостатки в законодательстве, отмеченные императрицей при создании комиссии были связаны с отсутствием системы законодательства, для преодоления которых ею был подготовлен для кодификаторов «Наказ Комиссии о составлении проекта Нового уложения». Екатерина II прежде всего выделяет и определяет политико-теоретические основы публичного (государственного) права, акцентируя внимание на вопросах организации государственной власти и управления, обосновывает самодержавный образ правления, порядок законодательной деятельности, требования законности, принципы общественного устройства и определения прав состояния, роли уголовного права, полицейских узаконений и судопроизводства в обеспечении правопорядка и др. Ряд положений относились к сфере гражданского права. Позднее Екатерина II дополнила и более четко выстроила свои подходы к определению сфер правового регулирования в «Начертании о приведении к окончанию Комиссии проекта нового уложения» от 8 апреля 1768 г. развивает положения изданного ранее Наказа и подчеркивает необходимость выделения в законодательстве «два великие предмета» - публичное и частное право – «jus publicum» и «jus privatum», которые определяли: «1. Положение государству. 2. Положение гражданину». Публичное право выделяется в положениях «О праве общем», которое «учреждается ради общей пользы народов в том рассуждении, что они составляют тело государства и должно включать в качестве сферы правового регулирования «установление и соблюдение обрядов общих, необходимо нужных для сохранения целостности, доброго порядка и тишины государства», из чего «происходит бытие власти верховной» – законодательные акты, относящиеся к государственному праву. Далее выделялись разделы публичного права: (1) о соотношении светского законодательства и предписаниями церковного права, обеспечении государством последних и делегировании церкви регулирования семейных отношений, (2) уголовное и судебное право, (3) военное право, (4) полицейское право, 4) управление нравов; 5) сфера образования, медицины, призрения, почт и постоялых дворов, устроение полезного, и 6) финансового права. Частное право предполагало распределить узаконения по трем основным направлениям и входящим в них сферам правового регулирования: 1) лица – общем правовом статусе сословий, семейному праву и опеке, 2) вещи – вещное права и 3) обязательства – обязательственное право. Работа комиссии в начале 1870-х гг. постепенно была свернута и проблема определения системы права так и не была решена ^[50]. Екатерининская комиссия не достигла успеха, но на базе ее работы последовали изданные императрицей важнейшие законы, определившие развитие системы права и на последующее столетие - Учреждения для управления губерний 1775 г., Устав благочиния 1782 г., Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства и Грамота на права и выгоды городам Российской империи 1785 г. и др. Не решила проблемы упорядочения узаконений и созданная Павлом I в 1797 г. Комиссия для составления законов, которой было поручено создать «три книги законов: 1) уголовных; 2) гражданских; 3) дел казенных» ^[51].

Итак, деятельность учреждений по систематизации узаконений в XVIII столетии имела решающее значение для оформления сфер правового регулирования и осознанию необходимости и сложности создания системы российского законодательства. К концу века был накоплен опыт деятельности в данном направлении. И хотя он не привел к ощутимым результатам, оно именно этом опыт стал базой для определения системы законодательства и и ее развития в XIX – начале XX вв.

* * *

XVIII столетие, таким образом, в генезисе системе законодательства России стали периодом определения основных сфер правового регулирования, что поставило необходимость определения системы законодательства. Этому способствовало накопление законодательного материала и издание крупных кодифицированных актов, охватывающих своими положениями крупные блоки отраслей позитивного права, а также проведение работ по систематизации законодательства. Именно это столетие определило проблему создания системы законодательства как одного из направлений законодательной политики Российского государства.

В правление Александра I работы по систематизации законодательства, активизировались. Комиссией составления законов в феврале 1804 г. были предложены принципы упорядочения узаконений – законы должны были быть «утверждены на непоколебимых основаниях права, … точно определять все части государственного управления, пределы государственных властей, права и обязанности подданных сообразно с духом правления, народным характером, политическим и естественным положением государства, … расположены в строгой системе и … содержать в себе непреложные правила для отправления правосудия». Одновременно были определен и план «книги законов», который определял сферы правового регулирования и состоял из 6 частей. Узаконения в сфере государственного права определяли две части - законы органические (коренные) И порядок законодательной деятельности. Третья часть – гражданское законодательство, четвертая - уголовное и полицейское, а пятая – местные узаконения. Большое значение для формирования права имели подготовленные проекты Гражданского, Торгового и Уголовного уложений и др.

Начало правления Николая I поставило перед власть старую проблему - обеспечить законность и ограничить произвол различного рода властей. Но юридическая практика неизменно сталкивалась с тем, что никто не мог назвать количество действующих узаконений, ручаться в достоверности того или иного правового акта, на основе которого решались дела в высших государственных учреждениях, не говоря уже о присутственных местах отдаленных губерний. Так, к 1830 г. при составлении Полного собрания законов Российской империи было собрано свыше 53 тыс. «действующих узаконений», хотя при дальнейшей проверке выяснилось, что их было около 30 тыс., т.е. «имеющими юридическую силу» считалось почти в два раза больше «узаконений». Проблема систематизации и четкого определения системы законодательства в начале второй четверти XIX в. обострилась и выделилась в число приоритетных направлений юридической политики Российского государства. Эту проблему и предстояло решить М.М. Сперанскому. Он в январе 1826 г. представил Николаю I в двух записках - «Краткое историческое обозрение комиссии со­ставления зако­нов» и «Предпо­ложения к окончательному составлению законов». По мнению Сперанского необходимо было разобрать весь накопившийся законодательный массив страны и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этого первого этапа должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать тематическая инкорпорация государством законодательства России на уровне Свода законов, отдельные части которого бы (на уровне тематической, отраслевой консолидации) объединили бы отраслевое законодательство ^[52]. При этом давалось общее понятие свода – «Свод есть соединение законов, существующих по какой-либо части, расположенное в известном порядке». Предложения были восприняты императором Николаем I положительно, который и «остановил свой выбор на Своде законов существующих с исключением всего недействующего, но без всяких изменений в существе их» ^[53].

Исходные положения определения системы законодательства дал М.М. Сперанский. Исходные положения определения системы законодательства Сперанский изложил во «Введении к Уложе­нию госу­дарственных законов» в 1809 г. ^[54]. Непо­средственно же к определению системы законодательства Сперан­ский обратился в процессе подготовки Свода законов и из­ложил основания ее построения во предисловии к Полному собранию законов Российской империи и в «Обо­зрении исторических сведе­ний о Своде законов» (1833 г.) ^[55]. Позднее (1834-1839 гг.) ряд теоретических положений, связанных с сис­темой российского законода­тель­ства, был представлен в лек­циях по законоведению наследнику престола Алек­сандру Ни­колаевичу и вошел в написанное им «Руководство к познанию законов» ^[56].

Сперанский отме­чал, что «в великой слож­но­сти сих отношений и законов, от них возни­кающих, необ­ходимо нужно поставить глав­ные их разделения» - «пред­меты законов». Сперан­ский видел в «отношении людей, в об­ще­стве живущих», их двоякий харак­тер: «каждое лицо имеет отно­шение ко всему госу­дар­ству, и все лица, в особен­ности, имеют от­ноше­ния меж­ду со­бою». Он подошел к «двум главным раз­де­ле­ниям зако­нов» - к делению права на публичное и частное, выделив при этом, что «за­коны государ­ст­вен­ные определяют отношения частных лиц к госу­дарству. За­коны граж­дан­ские учреждают отношения частных лиц между ними. Отсюда два по­рядка зако­нов: законы госу­дарственные и зако­ны гражданские». Спе­ран­ский также отделял на­циональное право от международного. Он оп­ределяет и «классификатор» законов, исходя из ука­зан­ных разделов системы за­конодательства, относящихся к сфере регулирова­ния публично-правовых и граж­данско-правовых отношений - «законы государ­ствен­ные» и «законы граж­дан­ские». Далее выделялись «разряды» как группы узаконе­ний по предмету регу­ли­рования и методу воздействия, а затем их виды, исходя из ре­гулятивной или ох­ранительной направленности узаконений государ­ственных и гражданских зако­нов. В первом порядке стоят «законы государственные», куда относились уза­ко­нения сферы публичного права, и среди которых Сперанский выделяет «два раз­ряда законов … по различию их предметов и начал, на коих они утвержда­ются», определяя регулятивные и охранительные законы. Исходя из того, что «за­коны первого разряда определяют существо союза госу­дарственного и прав, от него происходящих», он выделяет четыре предметных области регулируемых от­ноше­ний: во-первых, это «порядок, коим власть верховная образуется и дейст­вует в за­конодательстве и управлении»; во-вторых - «органы сего действия суть уста­нов­ления», в-третьих - «средства, силы госу­дарственные, нарочито для сего действия пред­назначенные», и в-четвертых, поскольку в публичных отноше­ниях «предпо­лагается известная степень участия подданных», определяется и их сословный статус - «состояние». Затем он выделяет «четыре вида за­конов государственных» регулятивного характера: 1) «Законы Основные»; 2) «Учреждения»; 3) «Законы сил государственных»; 4) «Законы о состояниях». Во второй разряд были выде­лены «все законы, коими союз государственный и гражданский и права, от них возникающие, охраня­ются в их действии ме­рами общего государственного по­рядка» - «законы предохранительные», т.е. охранительного характера - «Уставы Благо­чиния» и «Законы уголовные» ^[57].

Необходимо отметить, что Сперанский достаточно четко прорабатывает классификационные основы структуры каждого разряда и вида законов. Он исхо­дит из того, что на первое место необ­ходимо поставить «права и обязан­ности, возникающие из союза верховной власти и поддан­ства», и «в составе сих прав первое место занимает власть зако­нодатель­ная и власть верховного правления», а «порядок, коим действует сия власть на подданных», и «составляет первый разряд законов государственных - Законы Ос­новные». Сперанский во «второй разряд за­конов госу­дарственных» ставит «Учреждения мест и властей, или Законы органи­че­ские», поскольку «власть верховного правле­ния не может всем управлять непо­средст­венно, ей нужны органы». Соответст­венно третий определяет «разряд за­ко­нов го­сударствен­ных» - «законы правитель­ственных сил» и включает «за­коны … эко­номические, финансовые и военные». Для того, чтобы «верховное правление со­действовало расширению и преуспея­нию сил государственных», в «четвертый разряд законов государственных» включаются «Законы государст­венного благо­устройства» - «таковы суть законы об охранении нравст­венности и народном про­свещении, об охранении народного здравия, об умножении и распределении насе­ления, о про­мышленности, т.е. о наилучшем направлении сил народного труда и тому подобное». Завершали госу­дарственные законы ре­гулятивного характера «Законы о состояниях», необходи­мость которых выте­кала из того, что «в союзе государственном долг подданства лежит на всех под­данных вообще и для всех равно обязателен, но участие их в со­ставе учрежде­ний и в составе сил правитель­ст­венных, по различию способностей, не может быть для всех равным», что и оп­ределялось как «право состояний». Вторую группу составляли государст­венные законы материальные и про­цессу­альные законы охранительного характера, кото­рые обеспечивали требования «об­щего надзора за непременным исполнением за­конов» и «мер исправ­ления и нака­за­ния в случае их нарушения» - «Законы поли­ции и Законы суда как исправи­тельного, так и уголовного» - шес­той и седьмой разряды «зако­нов государственных». Схема законов пуб­лично-правовой сферы представлена «в следующем порядке: I. Законы Основные. II. Законы Учредительные. III. Законы Правительственных Сил. IV. Законы Бла­гоустрой­ства. V. Законы о Состояниях. VI. Законы Полиции. VII. За­коны Испра­витель­ные и Уголовные». «Законы гражданские», регулирующие сферу частно-правовых отношений, М.М. Сперанский относил ко второй группе законов, сохраняя и здесь прежний подход деления их по разрядам на регулятивные и охранительные. К первому разряду он причислял «все законы, коими опреде­ляются права гражданские, т.е., во-первых, законы, коими установляется порядок прав и обя­занностей се­мейст­венных; во-вторых, законы, коими установляется порядок приобрете­ния и укреп­ления прав в имуществах; в-третьих, порядок действия сих последних прав в осо­бенном отношении их к государственному и частному кредиту, к тор­говле, к про­мыш­ленности и проч.». Из этого определялись и «три вида граждан­ских законов: 1) Законы союзов семейственных. 2) Общие законы об имущест­вах», которые «означаются, по принятому обычаю, общим именем Законов гражданских», и «к ним присоединяются Законы межевые, коими определяется порядок развода гра­ниц владе­ния. 3) Особенные законы об имуществах, озна­чаемые по глав­ной цели их под именем Законов государственного благоуст­рой­ства или экономии». Ко второму разряду «гражданских законов», по мнению Сперанского, «принадлежат законы, коими ох­раняется действие прав мерами порядка гражданского, таковы суть: 1) Законы о порядке взысканий по делам бесспорным. 2) Законы судопроиз­водства общего гражданского и осо­бенных: межевого и торгового. 3) Законы о мерах гражданских взысканий» (гражданско-процессуального харак­тера), при этом «по тес­ной связи законов сего разряда с первым все они рас­пределяются по своим мес­там между законами первого разряда». Сперанский посчитал необходимым Свод законов построить на не­сколько иных основаниях, желая «соединить две цели: удоб­ство употребле­ния их при производстве дел и средства к систематическому их изучению, так чтоб те же за­конные книги, а не две системы разные, были основанием и в от­правлении дел, и в учебном образовании». Поэтому «порядок разделения за­конов, принятый в Своде, соображен в главных его началах с порядком учеб­ного их разделения. За­коны государственного пер­вого разряда представляются в книгах I, II, III и IV, и каждый их вид занимает то самое место, какое в теории ему предназначено: за Основными законами сле­дуют Законы установлений, за­тем Уставы управления государственных сил в двух книгах и потом Законы о состояниях», и лишь «неко­торые … части Учрежде­ний отделены от общего их состава в книге I и для прак­тического удобства раз­мещены в книге III вместе с Уставами». Далее Сперанский поясняет логику дальнейшего расположения узаконений и подчеркивает, что «за сим следовало бы приступить ко вто­рому разряду законов государственных, к Ус­тавам благочиния и Законам уго­ловным, но сии законы составляют общее охра­нение как союза государствен­ного, так и союза гражданского». Поэтому «надле­жало прежде изложить законы, опреде­ляющие союз гражданский, и, следова­тельно, после первого разряда за­конов государственных перейти к законам граж­данским - книги V и VI». Сперанский при этом отмечает, что, «хотя законы сии делятся также на два разряда, но вто­рой из них, содержащий в себе законы граж­данского прав охранения, столько связан с первым, что отделить их без важных затруднений в практике невоз­можно, посему и распределены они в Своде между законами первого разряда, им соответствующими». Завершалась предложенная система расположения за­конодательного материала «законами государственными второго разряда, Зако­нами Бла­гочиния и Уголовными в книгах VII и VIII» ^[58]. Та­ким образом, Сперан­ским была определена структура общегосударственного за­конодательства и построение Свода законов Российской империи.

Подготовленный изданный II отделением Собственной е.и.в. канцелярии в 1826-1832 гг. Свод законов Российской империи установил официальную систему обще­имперского законодательства. Он делился на восемь книг (разделов, составлен­ных исходя из определенных Сперанским восьми «главных разрядов законов»), по которым распределялись тома свода: книга первая - Основ­ные государствен­ные законы (ч. 1 т. I); книга вторая - учреж­дения: цен­траль­ные (ч. 2 т. I) и ме­ст­ные (т. II), а также уставы о службе го­судар­ственной (т. III); книга третья - за­коны правитель­ст­венных сил: уставы о повинно­стях (т. IV), о пода­тях и пошлинах (т. V), ус­тав таможенный (т. VI), ус­тавы монетный, горный, о соли (т. VII), уставы лесной, об­рочных статей, аренд­ных ста­ростинских имений (т. VIII); книга четвер­тая - за­коны о состоя­ниях (т. IX); книга пятая - за­коны граж­данские и межевые (т. X); книга шестая - законы госу­дарст­венного благоустрой­ства: уставы кредит­ный, торго­вый, про­мышленно­сти (т. XI), путей сообщения, строи­тельный, по­жар­ный, о городском и сельском хозяй­стве, о благоустройстве в ка­зенных селениях, о коло­ниях иностранцев в им­пе­рии (т. XII); книга седьмая - законы благо­чиния (поли­цейские): уставы о народ­ном продо­вольст­вии, об обществен­ном призре­нии и вра­чебный (т. XIII), о пас­пор­тах и бег­лых, о предупреж­дении и пресече­нии пре­ступ­лений, о содержа­щих­ся под стражей, о ссыльных (т. XIV); книга восьмая - за­коны уголовные и уголовно-про­цессуальные (кн. 1-2, т. XV) ^[59]. Заданная система за­конода­тельства с определенными коррективами сохранялась до 1917 г.

Закрепление общегосударственного и местного уровней системы законодательства Российской империи

При рассмотрении системы российского законодательства необходимо и учитывать и имперский характер организации государственно правового пространства. Развитие последнего с включением новых народов в состав подданных Российского государства и распространение на новые территории его юрисдикции определило своеобразие системы законодательства Российской империи. Российский историк права М.М. Михайлов подчеркивал, «если развитие всего государства шло ровно, если оно сложилось из одина­ковых элементов, то здесь не нужны местные законы; если же государство сложилось через соединение различных народов, из коих каждый имеет свою особую историю, то в развитии этих народов мы усматриваем различие и отсюда является необходимость в местных законах, преимущественно граж­данских» ^[60].

На закрепление деления законодательства Российской империи на два уровня было определено в манифесте Николая I от 31 января 1833 г. об утверждении Свода законов Российской империи как «общего свода» ^[61]. В Своде законов 1832 г. законода­тельно были достаточно четко опреде­лены и исходные параметры соотноше­ния общего­су­дарственных и местных зако­нов. «Империя Российская управляется на твердых основа­ниях положительных зако­нов, учреждений и уставов, от само­державной власти исхо­дящих», - гласила ста­тья 47 Ос­новных законов Свода законов Рос­сийской импе­рии. Статья 48 опреде­ляла: «Законы в империи действуют или единооб­разно в об­щей их силе, или с ме­стными в некоторых их частях из­менениями. Пространство сих изменений, места, где они до­пускаются, и связь их с законами общими опре­деляются в особенных законах, уставах и учреждениях» ^[62]. Именно поэтому и сам Свод законов Россий­ской империи рассматривался в качестве «общего» - обще­имперского, общегосу­дарственного свода, действовавшего в полном объеме в Центральной России - в так называемых «внутренних губер­ниях». Указанное отражало сложное правовое устройство российской империи, которое начало определяться с середины XVII в. и завершилось в XIX столетии.

В XIX в. определись территории, в пределах которых было лока­ли­зовано действие местных узаконений и «под местными законами разу­меются законы областей, присое­ди­ненных в различные вре­мена к российскому государству и живших до того вре­мени самостоятельной жизнью или в составе других государств – определяет Н.Н. Ко­рево ^[63].

Дей­ствие мест­ных узаконений было сохранено в том или ином объеме, который за­висел от ста­туса территории в семи регионах Россий­ской империи, в которых необходимо было учитывать в государ­ственной политике этнический фактор и где собственно и дей­ствовали шесть мест­ных локальных систем местных узаконений. К ним относи­лись последовательно включенные в состав Российской империи Малороссия (Украина) и Западный край (Белоруссия и Литва), Остзейские гу­бернии (Прибалтика), Великое княже­ство Финляндское, Бессарабская область, Царство Поль­ское ^[64].

Важной проблемой являлось и определение места обычаев, обычного права и определение нормативной силы традиционных регуляций в системе права. Харак­терной чертой было то, как подчеркивал Н.М. Коркунов, что «для объяснения обязатель­но­сти обычного права прибе­гали к учению о признании силы обы­чая за­конодате­лем. Утверждали, что обычай получает обязатель­ную силу лишь под ус­ловием со­гласия на то законодательной вла­сти…» ^[65]. Это был общий для России и Европы подход, на практику которого, сложившуюся в средневековой Западной Европе по по­воду сосуще­ствования обычаев и законов, обращает внимание В.Г. Граф­ский, указывая на то, что осуществлялось «признание и поощрение официаль­ной су­дебной и ад­министративной практикой использования местных правовых обы­чаев для вос­полнения недостающих установлений в законах стра­ны» ^[66]. В русле этих тенденций развивалось «сосуществование» законодательства и обычного права и в Россий­ской империи, но с учетом особенностей, связанных с наличием в сложившейся российской правовой системе двух уровней позитив­ного права и соответствую­щего им законодательства - общего и ме­стного, кото­рым и соответствовал над­лежащий подуровень обычного права. При этом следует учитывать и то, что тра­диционные регуляции имели непосредственную связь с населением, проживаю­щим на определенной территории, и, естественно, с соот­ветствующим уровнем законодательства. Обычное право, например в централь­ной России (внутренних губерниях), выступало в качестве нормативно-регулятив­ного подуровня, связан­ного с действием так называемого «общего законодатель­ства», действующего в отношении русского населения в их пределах, а в нацио­нальных регионах - мест­ных узаконений - и имело отношение к народам, находив­шимся и при­шедшим в состав российских подданных. Необходимо отме­тить, что в юридической поли­тике Российского государ­ства отводилось важное место как механизмам учета традиционных регуляций в юрисдикционной дея­тельности российской власти и ее учреждений на террито­риях с родовой органи­зацией жизнедеятельности ко­ренных народов, так и вне­дрению положений рос­сийского права в обычное право через взаимодействие об­щеимперского и тради­ционного права. При этом реша­лись задачи поддержа­ния единого политико-право­вого пространства и, в опреде­ленной мере, за­дачи выравнивания правового развития отдельных народов, кото­рые ранее не имели традиций государственной самостоя­тельности, через явление, получившее в юридической антропологии на­звание «правовой колонизации» («право­вой аккультурации»). Из предло­женных моделей правовой аккультурации российский ва­риант соот­ношения обычного и общегосу­дарственного права входит в схему, сочетающую сотрудничество и интеграцию ^[67]. Это достаточно четко просматривается в решении проблем соотношения зако­нодательства и обычного права, что было закреплено в Уставе о сибирских ино­род­цах от 22 июля 1822 г., проект которого подготовили в ходе Сибирской ре­формы 1819-1822 гг. М.М. Сперанский и Г.С. Батеньков. Определяя в главе «Об­щие права инородцев» основы право­вого статуса сибирских коренных народов, ус­тав оговаривал, что ино­родцы «кочующие управляются по степным законам и обычаям, каждому пле­мени свой­ст­венным». Изъятие составляли только тяжкие пре­ступления. «В уго­ловных только преступлениях кочующие судятся в при­сутст­вен­ных местах и по общим го­сударственным установлениям… Уголов­ными де­лами относительно инородцев почитать: 1) возмущение; 2) намеренное убийство; 3) грабеж и наси­лие; 4) дела­ние ложной монеты и вооб­ще похищение казенного и обществен­ного имущества. Все же прочие дела, не выключая и кражу, пока нравы их об­разованием не умяг­чатся, считать исковыми». И только «в проступках в рос­сийских городах и селе­ниях разбираются они местною по­лициею на основании об­щих положений». Во­про­сам соотношения законодатель­ства и обычного права была посвящена специ­аль­ная глава «О за­конах и обычаях». Ее положения опреде­ляли, что «все кочую­щие и бродячие инородцы … управляются по их собствен­ным степным законам и обычаям», и поэтому предполагалось собрать обычаи, про­работать их в специаль­ных коми­тетах и, после их санкционирования властью, издать сборники обычного права. Подчеркивалось и то, что «степные за­коны имеют быть на­печатаны на рос­сийском языке и, если можно, на языках тех са­мых племен, до коих оные отно­сятся, или на языке, с употребляемым ими сход­ствен­ном». Также ого­варивалось, что «за­коны сии и российскими присутствен­ными мес­тами при­ем­лются в ос­нование в суждениях о делах ко­чующих и бродя­чих ино­родцев» и «недостаток в степных законах при решении дел дополняется рос­сий­скими узако­нениями» ^[68].

Это общее санкциониро­вание применения обычаев в от­но­шении сибир­ских коренных на­родов было распространено и на другие на­роды нацио­наль­ных регионов Российской империи. Предпринимались и попытки коди­фикации обычного права. При этом заметим, что интегра­ция обыч­ного права в сис­тему права и законодательства Российской импе­рии не только спо­собствовала внутриполитической стабилизации в национальных регио­нах, но и в целом через его определенные коррективы и влияние общегосудар­ствен­ного права на традици­онные регуляции содействовала раз­ви­тию отдельных на­родов с родовой системой управления и традиционными регуля­циями.

Для обобщения традиционных регуляций сибирского коренного населения были учреждены генерал-губернатором Восточной Сибири и в Иркутске и Красноярске Временные комитеты, которые завершили работу в 1824 г. созданием двух проектов проекта степных законов - инородцев Иркутской, и Енисейской губернии. Проекты внесли на утверждение генерал-губернатора Восточной Сибири, который направил их на предварительное рассмотрения в Сибирский комитет. В Западной Сибири также были учреждены и действовали два комитета - Тобольский и Омский, завершившие к 1827 1825 г. подготовку соответствующих проектов. Эти проекты также были направлены в Сибирский комитет, которым в 1831 г. был подготовлен проект «Свода степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири» и внесен в Сибирский комитет. Свод включал 802 параграфа, разделенных на разделы, главы, отделения и рубрики, имеющие заглавия и к которым относились содержащиеся в них правила. Шесть разделов свода определяли положение инородцев: (1) о правах и обязанностях семейственных; (2) о праве инородцев на имущество; (3) об обязательствах по договорам, (4) о благочинии в инородческих стойбищах; (5) о взысканиях и наказаниях; (6) о судопроизводстве. С ликвидацией последнего в 1838 г. материалы передали во II отделение Собственной е.и.в. канцелярии для последующего внесения для рассмотрения в Государственный совет. И хотя свод не получил утверждения императором, он использовался для рассмотрения дел сибирской администрацией и судами по делам коренного населения Сибири ^[69].

* * *

Итак, основные подходы к изучению формирования и развития системы законодательства в России связаны с генезисом государственно-правовой системы в России. Развитие системы законодательства определяется взаимосвязанными процессами возникновения, развития и становления государственной организации общества и регулированием общественных отношений через узаконения. Это позволяет выделить основные этапы и определить основные черты формирования системы российского законодательства от его зарождения до его становления к началу XX в.