Развитие гидрогенерации как фактор современных трансформаций международных отношений

Сизов Андрей Андреевич кандидат технических наук Глава совета директоров, АО "ЛОЭСК" 142074, Россия, Московская область, г. Домодедово, деревня Акулинино, 77б Sizov Andrei Andreevich PhD in Technical Science Head of the Board of Directors, JSC "LOESK" 142074, Russia, Moscow region, Domodedovo, Akulinino village, 77b lohnagar24@yandex.ru Другие публикации этого автора

В современных условиях международные отношения испытывают влияние ряда факторов, один из которых связан с развитием гидрогенерации. Изменение баланса сил и экономической мощи межу Западом и Востоком, становление полицентричного миропорядка в значительной степени определяются энергетическим потенциалом противоборствующих сторон, их способностью в условиях обостряющейся конкуренции эффективно задействовать возможности возобновляемых источников энергии (ВИЭ) ^[1]. В связи с этим возобновляемую энергетику, в особенности гидроэнергетику, целесообразно рассматривать как наиболее экологически приемлемый и экономически целесообразный способ обеспечения энергетической безопасности многих стран мира. Например, значение гидроэнергетики в обеспечении энергетической безопасности Российской Федерации иллюстрируется тем, что доля ГЭС в резерве регулировочной мощности ЕЭС России превышает 90%. Гидроэлектростанции в нашей стране играют решающую роль в увеличении выработки электроэнергии, покрывающей пиковые нагрузки ^[2].

С начала 2000-х гг. гидрогенерация становится одним из основных источников роста производства ВИЭ. По данным Международной ассоциации гидроэнергетики на 2022 год в общей глобальной структуре доля гидрогенерации достигла 17%. Совокупная установленная мощность гидрогенерации в мире составляет 1360 ГВт – это существенно превышает установленную мощность АЭС (380 ГВт) и уступает лишь установленной мощности ТЭС (2700 ГВт). С начала XXI века гидрогенерация стабильно мигрирует из развитых в развивающиеся страны. Активный ввод мощностей ГЭС происходит преимущественно в странах Азиатско-Тихоокеанского региона с выраженным доминированием КНР. Установленная гидроэлектрическая мощность КНР в 2021 году составила 390,9 ГВт, включая 36,4 ГВт гидроаккумулирующих мощностей, по сравнению с 233 ГВт в 2011 году ^[3].

В 2022 году в Китае завершился ввод ГЭС «Байхэтань» на реке Цзиньша. ГЭС «Байхэтань» занимает первое место в мире по удельной мощности энергоблоков и второе – по общей установленной мощности (16 ГВт), уступая по этому показателю только ГЭС «Три ущелья» на реке Янцзы (22,5 ГВт). Для сравнения, выработка российской Саяно-Шушенской ГЭС до аварии в 2009 году составляла 6,4 ГВт. Китай испытывает разрыв между собственным производством и потреблением энергоресурсов, что обусловлено увеличивающимися потребностями растущей экономики. «Байхэтань» должна продолжить каскад из станций, построенных группой компаний Three Gorges Group. Это крупный инвестпроект для обеспечения электроэнергией сотен населенных пунктов, в том числе в труднодоступных районах страны. Китай можно рассматривать в качестве примера того, как государство, акцентировало развитие энергобезопасности в качестве приоритета социально-экономического развития. Например, председатель КПК КНР Си Цзиньпин на церемонии по запуску блоков гидростанции 28 июня 2021 года отметил: «Байхэтань – крупнейший национальный проект, который будет содействовать переброске электроэнергии с запада на восток Китая». Это крупнейший из строящихся в мире и сложнейший с технической точки зрения проект в сфере гидроэнергетики. Все задействованные в работе гидроэлектростанции сотрудники будут и дальше координировать и продвигать работу ГЭС в целях «зеленой» трансформации социально-экономического развития страны» ^[4].

Пример Китая свидетельствует, что развитие гидрогенерации позволяет увеличить производство электричества и снизить зависимость страны от ископаемого топлива. И хотя доля ГЭС (18%) в распределении генерирующих мощностей по типам электростанций невелика в сравнении с тепловыми (на ТЭС приходится 62%), КНР подтверждает стремление к разнообразию источников энергии. Для страны, которая год от года наращивает промышленное производство, доступ к энергоресурсам и возможность диверсификации источников имеет стратегическую цель. Это не только жизненная необходимость, но и фактор, определяющий возможности роста.

В то же время есть регионы и даже целые континенты, которые самостоятельно не могут решить вопросы своей энергобезопасности. По данным ООН, Африка остаётся наименее электрифицированной в мире: 568 миллионов жителей континента не имеют доступа к электричеству. Доля нуждающегося населения в регионах южнее Сахары увеличилась до 77% в 2020-м году. По прогнозам, дефицит электроэнергии и его влияние на экономику и социальное развитие континента останутся важнейшей проблемой до 2030 г. Доступность электроэнергии варьируется в широких пределах: от Нигера, где в 2011 году электрификация составляла всего 9%, до Кабо-Верде, где электричество доступно почти повсеместно. В таких странах, как Гвинея или Сьерра-Леоне, примерная доля сельского населения, имеющего доступ к электричеству, может составлять не более 1 % ^[5].

Такое положение на африканском континенте складывается вопреки наличию значительных запасов полезных ископаемых. Также очень высок гидропотенциал Африки, что позволяет строить крупные ГЭС значительной мощности. Это в свою очередь стимулирует развитие инфраструктуры: строятся дороги, мосты и энергосети. Такой сценарий улучшает доступность и качество жизни на континенте, помогает привлечь инвестиции в другие отрасли экономики.

В докладе Международного энергетического агентства «Гидроэнергетика. Глубокое погружение в технологии» утверждается, что наибольший неиспользованный потенциал гидроэнергетики находится именно в развивающихся странах Африки и Латинской Америки, в которых гидроэнергетические установки являются экономически эффективным вариантом не только для электрогенерации, но и для расширения доступа к электроэнергии, содействия экономическому развитию и обеспечения водой для орошения, хозяйственно-бытовых и питьевых нужд. Однако возможности финансирования крупномасштабных гидроэнергетических проектов по-прежнему ограничены макроэкономическими рисками и неопределенностью политики правительств развивающихся странах ^[6].

В разработке различных программ развития гидрогенерации принимают участие десятки фондов, правительственных и наднациональных структур. Среди них можно выделить следующие.

1. Глобальный альянс по гидроэнергетике (Global Hydropower Alliance) – международная инициатива, которая объединяет правительства, международные организации, инвесторов и других заинтересованных сторон для поддержки развития гидроэнергетики в мире.

2. Международный союз по охране природы (IUCN) – работает над оценкой и управлением воздействия гидроэнергетики на природу и биоразнообразие.

3. Международное агентство по возобновляемым источникам энергии (IRENA) – организация, которая поддерживает развитие гидроэнергетики и других возобновляемых источников энергии через проведение исследований, разработку политики и техническую поддержку.

5. Всемирный банк – предоставляет финансирование для гидроэнергетических проектов в разных странах мира, в том числе через программы, такие как «Механизм чистого развития» (CDM).

Современная европейская энергетическая повестка возводит отсутствие энергетического суверенитета Европы в ранг экзистенциальной угрозы. Процесс начался в 2000-е годы, когда Еврокомиссия признала небезопасной зависимость от российского импорта нефти и газа и провозгласила курс на диверсификацию источников энергетического импорта, либерализацию и интеграцию внутреннего энергетического рынка, а также содействие экологической устойчивости. С этой целью была принята концепция «Энергетической политики для Европы» (An Energy policy for Europe) ^[7], а также разработана модель «безуглеродной» энергетики ^[8]. При этом Европа поставила перед собой задачу придать своим принципам работы на энергетических рынках трансграничный характер, распространив новые требования на контрагентов. Что касается состояния гидрогенерации, то она в настоящее время занимает в регионе 33% энергобаланса, уступая производству электричества на ветровых станциях (36%). ЗА ГЭС следует солнечная генерация 14% ^[9].

Согласно отчёту Международной гидроэнергетической ассоциации, на долю ЕС приходится около 260 ГВт из 860-950 ГВт в мире гидроэнергетики. Однако встаёт вопрос расширения возможности гидрогенерации. Такие страны, как Норвегия, Исландия, Швеция, задействовали свой гидропотенциал на 80-95%. ЕС активно поддерживает развитие гидроэнергетики в Европе через различные программы и инициативы, такие, например, как «Гидроэнергия на местах» (Hydropower on Places). При этом в Европе существует потенциал для обновления и модернизации старых ГЭС, чтобы улучшить их эффективность и уменьшить негативное воздействие на окружающую среду. Это включает установку нового оборудования, улучшение экологических характеристик и внедрение новых технологий. Большинство рек в Европе уже используются для производства электроэнергии, и нет возможности для расширения производства. Но в регионе развивается сектор малых гидроэнергетических установок. Это позволяет использовать потенциал небольших водотоков, что способствует децентрализации энергетической системы и развитию местных сообществ. Еще одной темой модернизации энергобаланса стало производство водорода. Концепцией предлагается генерировать водород электролизом воды (зелёный водород), на базе АЭС и ГЭС.

Формирование современной повестки устойчивого развития и политики декарбонизации главным образом основано на утверждении о том, что антропогенные факторы – главная угроза для климата и экологии. Специалисты напрямую связывают хозяйственную деятельность человечества с рисками для безопасности планеты. Таким образом сформулировано качественно новое определение энергоперехода. Если в период промышленных революций так характеризовалось появление новых видов энергии в условиях растущего спроса, то к ХХI веку речь зашла о принудительном сокращении спроса на ресурсы. Это происходи путем введения ограничений на выбросы углекислого газа в условиях избытка предложений по углеводородам и, как следствие, дискриминацией основных игроков на рынке.

Появилось понятия ESG – Environmental, Social and Governance (экологические, социальные и управленческие стандарты для корпоративного и государственного менеджмента). Авторство ESG приписывается бывшему генеральному секретарю ООН Кофи Аннану. Изначально его предложение сводилось к внедрению в крупные компании мер для борьбы с изменением климата, а позднее стало стратегией устойчивого развития.

Широко ESG начали внедрять в западном бизнесе и госуправлении в 2000-е гг. В 2005 г. Организация Объединенных Наций признала ESG-факторы как ключевые аспекты устойчивого развития и занялась продвижением их использования. Сегодня принципы ESG широко используются в инвестиционной деятельности, и многие компании и фонды инвестируют только в те проекты, которые соответствуют этим принципам.

Основу ESG-повестки составило использование возобновляемых источников энергии (VIA), приверженность снижению выбросов углекислого газа в атмосферу минимизация парникового эффекта. Однако ключевым остаётся вопрос оценки углеродного следа. Какие стадии цикла производства товара включать в оценку. Отсюда можно сделать вывод, что параметры ESG становятся корпоративным инструментом для конкуренции на рынке.

12 декабря 2015 года участники Климатического саммита в Париже подписали Соглашение по климату. В настоящее время к этому соглашению присоединились 194 страны. Документ декларирует стремление участников существенно сократить выбросы парниковых газов и ограничить повышение температуры в этом столетии до 2 градусов Цельсия при одновременном поиске средств для еще большего ограничения этого повышения до 1,5 градуса. Соглашение вступило в силу 4 ноября 2016 года. Документ предусматривает принятие всеми странами на себя обязательств по сокращению своих выбросов и осуществление совместной работы по адаптации к последствиям изменения климата. Соглашение открывает для развивающихся стран возможность получить помощь от развитых государств в целях смягчения последствий изменения климата и адаптации к ним. В 2018 году делегаты Климатического саммита приняли свод правил, конкретизирующих порядок выполнения Парижского соглашения. К 2050 году вполовину снизить глобальные выбросы по отношению к уровню 1990 года, а к концу XXI века — сократить до нуля. Выбросы только СО2 (основного парникового газа) в 2018 году во всем мире составили почти 33,9 млрд т. Больше всего приходится на Китай (9,4 млрд т), США (5,1 млрд т), Индию (около 2,5 млрд т), Россию (около 1,6 млрд т) и Японию (более 1,1 млрд т).

В формировании «зеленой повестки» важную роль стали играть экологические организации. Их аргументы и действия не всегда рациональны и зачастую продиктованы политическими, лоббистскими интересами.

В Европе в 2020 году начался масштабный энергетический кризис. Он был вызван отказом ЕС от длинных контрактов на поставку газа из России и решением покупать газ на бирже с привязкой к мировым ценам. При этом для поставщиков газа и нефти премиальным стал азиатский рынок, где после пандемии COVID-19 произошел рост промышленного производства. Ситуация усугубилась тем, что европейские ВИЭ не могли компенсировать дефицит ресурсов в условиях сочетания ряда факторов: стояла безветренная погода и ветровые станции не вырабатывали нужный объём электричества. В 2022 году, когда Евросоюз начал масштабную санкционную кампанию против России за проведение СВО на Украине, поставки углеводородов практически прекратились. Цены для домохозяйств выросли на 200-300%. В условиях кризиса власти Европейского союза решили смягчить требования к чистоте энергии. Европейская комиссия в начале 2022 года приняла Дополнительный делегированный акт (CDA*), который определил, что газ и атом – чистая энергия и отвечает принципам устойчивого развития.

В ответ ClientEarth, Европейское политическое бюро WWF* (признана в России нежелательной организацией), организация Transport & Environment (T&E) и BUND (Ассоциация охраны окружающей среды и природы) в сентябре 2022 года запустили судебный процесс, чтобы предотвратить включение ядерной энергии и ископаемого газа в Таксономию устойчивого финансирования ЕС. Их не остановили доводы, что АЭС имеют нулевой выброс СО2.

Экологи утверждали, что CDA противоречит другим законами ЕС, в частности, с самим Положением о таксономии и Европейским климатическим законом. Германская партия «Зeлёные» добилась полного отказа страны от собственной атомной энергетики. В апреле 2023 года власти отключили от сети три последние работающие АЭС. При этом в Германии были расконсервированы старые угольные шахты с открытой добычей, которая считается наиболее грязной и вредящей атмосфере. Этот шаг был сделан из-за острой нехватки энергии для промышленности и домохозяйств.

На этом фоне наиболее устойчивой к энергетическим шокам оказалась Норвегия, где 98% энергии вырабатывают ГЭС. Королевство способно и экспортировать энергию, на что рассчитывали европейские соседи в условиях сознательного отказа от углеводородов. Однако летом 2022 года в Осло заявили, что планируют ограничить продажу электричества ради стабильности внутренних поставок. Правительство Норвегии объяснило это ростом внутренних цен на электроэнергию и снижением уровня воды в водохранилищах, на которых построены ГЭС. Такой шаг вызвал бурю негодования в европейских политических кругах. Осло обвинили в отказе от принципов евросолидарности. Со страниц британской газеты Financial Times обратился исполнительный директор финской электросетевой компании Fingrid Юкка Руусунен: «Это будет первая страна в Европе, которая пойдет на подобное в сфере электричества. Это стало бы очень опасным и националистическим шагом. Это очень эгоистичное поведение». «В подобных ситуациях любые меры, принимаемые на национальном уровне, опасны — они заразны. Люди могут сказать, что если Норвегия может это делать, то и мы сможем», — дополнил возмущение финского коллеги директор по рынку электроэнергии датской Energinet Йоханнес Бруун ^[10].

В повестке декарбонизации и защиты климата отношение к гидрогенерации претерпевает изменения. Долгое время ГЭС однозначно относили к категории производителей чистой энергии, так как станции не выбрасывают прямых парниковых газов во время работы. Но как только гидрологическая отрасль начала развиваться в контексте ESG, то требований к экологичности стало больше. Почти 50 государств с середины 2020 года участвуют в новой инициативе агентства IRENA, – Collaborative Framework on Hydropower, – по продвижению скоординированных действий по развитию гидроэнергетики и расширению диалога о ее роли в переходе к чистой энергии.

Было признано, что климатические изменения тоже влекут за собой повышенные риски для отрасли, которая работает над уменьшением как воздействия процесса изменения климата на выработку гидроэнергетики, так и потенциального воздействия дальнейшего развития гидроэнергетики на мировой климат. В частности, организация искусственных водохранилищ для функционирования ГЭС становятся мощным эмитентом парниковых газов в отличие от естественных. Глобальные выбросы углекислого газа (CO2)/год составляют около 301,3 Тг углерода и 18,7 Тг метана (CH4)/год. Это значительно превышает данные последних наблюдений. Сумма понижения уровня воды и выбросов в нижнем течении, которые обычно упускаются из виду, составляет 42 % CO2 и 67 % CH4 от общего объёма выбросов от водохранилищ гидроэлектростанций. Соответственно, среднемировые выбросы от гидроэнергетики оцениваются в 92 г CO2/кВтч и 5,7 г CH4/кВтч. При этом в настоящее время глобальная гидроэнергетика может сократить примерно 2 351 Тг CO2eq/год по сравнению с электростанциями работающими на ископаемом топливе. Стоит отметить, что оценки основаны на эмпирических взаимосвязях между выбросами и потенциальными факторами, и не обеспечивают понимания основных факторов и путей производства и выбросов CH 4 из водохранилища ^[11].

Новые результаты свидетельствуют о существенном пересмотре выбросов углерода от больших водохранилищ. Для этого был разработан инструмент GHG Reservoir Tool (G-RES), призванный помочь менеджерам водохранилищ оценить потенциальные выбросы CH 4 (Prairie et al., 2017). Инструмент G-RES включает широкий спектр переменных для оценки выбросов парниковых газов в водохранилищах. Несмотря на то, что значительные выбросы парниковых газов из водохранилищ ГЭС вызывают большую озабоченность экологического сообщества, значительные эмитенты углерода – зона понижения уровня воды и водохранилище ниже по течению (включая водосбросы и турбины, а также участки реки ниже плотин) – не были включены в глобальный углеродный ^[12].

В некоторых странах уже проводится анализ уровня эмиссии парниковых газов от гидрогенерации. В России энергетики обязаны этим заниматься по требованию Министерства экономического развития, которое курирует «озеленение» экономики. Участники рынка считали предъявляемые требования избыточными, но в конечном итоге расчет делается на то, что результаты могут пригодиться для подтверждения экологичности продукции. Исследования, которые проводила компания En+ на Братской и Усть-Илимской ГЭС в 2021 году показали, что объём выбросов парниковых газов сильно зависит от площади водохранилища. Для первой станции, площадь водохранилища которой превышает 5,4 тыс. кв. км, значение составило 8,37 г CO2-эквивалента на 1 кВт*ч, для второй (1,9 тыс. кв. км) – 2,11 г, что сопоставимо с показателями ГЭС Канады и Норвегии ^[13].

Экологи, пытаясь сформулировать своё отношение к гидрогенераци, указывают и на то, что строительство ГЭС провоцирует нарушение экосистем озер и рек. Затопление больших территорий для организации водохранилищ влечет негативные последствия для флоры и фауны данного региона. Вместе с тем водохранилища обеспечивают регулирование стоков рек и защищают территории от наводнений. Естественные и искусственные резервуары могут служить как регулятор, позволяя управлять водными ресурсами и адаптироваться к изменениям в осадках и температуре. Вместе с тем, экологические организации, призывая из всех видов энергии оставить только ветровую и солнечную, не упоминают, что технологическое обеспечение этой «чистой» энергии влечет за собой куда больший вред. Для производства новых ВИЭ требуется кратное наращивание добычи токсичных редкоземельных металлов, не решен вопрос с утилизацией отработанных генераторов и других составляющих инфраструктуры новых ВИЭ.

ГЭС относится к одному из самых выгодных видов генерации энергии. В соответствии с данными Годового отчета по развитию ВИЭ в мире в 2020 году нормированная стоимость электроэнергии (Levelised Cost of Energy (LCOE)), произведенной на ГЭС составляет $0,044 США на кВт·ч., на СЭС – 0,057-0,108 доллара США за кВт ч, на ВЭС – 0.041-0.084 доллара США за кВт·ч ^[14]. В условиях глобального энергоперехода и возрастающей конкуренции это становится существенным преимуществом для стран, обладающим значительным гидропотенциалом.

При этом возведение инфраструктуры гидростанций отличается капиталоёмкостью и значительными сроками окупаемости. Строительство, эксплуатация и модернизация объектов создают нагрузку на государственные бюджеты, особенно бедных стран и не всегда представляют интерес для инвесторов. Стабильное развитие отрасли зависит от политических подходов, гарантий реализации проектов и сохранения рыночной структуры. Связано это с длительными сроками реализации проектов и высокими первоначальными капитальными затратами на проекты.

Фактор ESG, а затем и Парижского соглашения по климату значительно изменили ресурсный аспект развития гидрогенерации. Портфельные инвесторы и фондовый рынок всё больше внедряют «зелёные» положения в системе критериев ESG. Они сравнивают и оценивают не только производительность предприятия, но и воздействие на окружающую среду и общество. В Индии с 2013 года действуют требования к компаниям по раскрытию отчетов об ответственности бизнеса. Китай в 2015 году стал первым государством, установившим критерии зеленых проектов. Одни из крупнейших в мире бирж — Шанхайская, Шэньчжэньская, Гонконгская и Бомбейская (с суммарной капитализацией более $20 трлн) — предъявляют к компаниям, в том числе генерирующим, собственные требования в области ESG.

Одна из наиболее актуальных задач последних лет – кратное увеличение вложений в возобновляемые источники энергии. Чтобы мир вышел на нулевые выбросы к 2050 году, в 2022-2030 годах гидрогенерация должна расти на 3% в год, утверждается в «Сценарии нулевых выбросов к 2050 году». В Международном энергетическом агентстве отмечают крайне низкое участие государственных финансов в развитии гидроэнергетики. Солнечная и ветровая генерации испытали стремительный взлет за последние два десятилетия именно благодаря вниманию правительств, прямым и косвенным субсидиям. Эти отрасли получали налоговые льготы, государства заключали с операторами ветровых и солнечных парков долгосрочные контракты на закупку выработанной на них энергии.

На гидроэнергетику могут быть распространены следующие меры поддержки.

1. Квотирование мощностей.

2. Налоговые кредиты, субсидии и гранты.

3. Приоритетное подключение к сетям энергоснабжения и гарантированный выкуп электроэнергии по выгодным ценам.

4. Предоставление земельных участков для строительства ГЭС.

5. Упрощенные процедуры получения разрешения на эксплуатацию станций.

Схема поддержки строительства и эксплуатации ГЭС, утвержденная МЭА (Source: IEA/IRENA Renewables Policies Database), определена в следующих параметрах:

период поддержки в течение десяти лет с момента выдачи разрешения на ввод в эксплуатацию и производство ГЭС, в течение 8 месяцев в год;

премиальный тариф в размере USD 0,015/кВт·ч, выплачиваемый в качестве дополнения к оптовой цене, установленной для соответствующего часа. Если разница между оптовой ценой и $0,055 США меньше $0,015 США, то премиальный тариф будет рассчитываться по указанной разнице.

Одним из крупнейших аукционных рынков возобновляемых источников энергии в мире стала Индия, которая взяла на себя ведущую роль из числа стран – членов БРИКС в продвижении энергоэффективности и энергосбережения для решения глобальной проблемы изменения климата. Правительство Индии предприняло двухсторонний подход к удовлетворению энергетического спроса своих граждан, обеспечивая при этом минимальный рост выбросов углекислого газа. С точки зрения производства энергии, правительство поощряет более широкое использование возобновляемых источников энергии в энергобалансе. Также предпринимаются усилия по эффективному использованию энергии с помощью различных инновационных политических мер в рамках Закона об энергосбережении от 2001 года. Ежегодный прирост возобновляемых источников энергии с 2017 года опережает прирост использования угля, что помогло разработчикам привлечь частные инвестиции ^[15].

На долю гидроэнергетики приходится почти половина всего объёма производства электроэнергии с низким уровнем выбросов углерода. По данным МЭА, как при базовом, так и при ускоренном сценарии развития возобновляемой энергетики по имеющемуся потенциалу для расширения, на первом месте находится солнечная генерация, за ней следуют ветровая, а затем гидрогенерация. Так, при базовом сценарии мощность гидрогенерации увеличится на 121 ГВт (или на 9%) до 2024 гг. При ускоренном сценарии развития мощность увеличится на 158 ГВт. Большая часть прироста ВИЭ-генерации придётся на солнечную генерацию (почти 60% от общего ожидаемого объема новых вводов). На долю ветровой генерации – четверть прогнозируемого прироста. Вместе с тем, инвестиции в гидроэнергетику помогают создавать дополнительные рабочие места и стимулировать экономический рост в регионах, где проекты реализуются. Это включает в себя само строительство и эксплуатацию объектов гидроэнергетики, а также развитие смежных отраслей, например, энергоемких отраслей промышленности или сельского хозяйства.

В докладе «Гидроэнергетика России и зарубежных стран» отмечается, что строительство крупных ГЭС может создать значительный долгосрочный положительный эффект для ВВП России и ВРП регионов: объём инвестиций в гидроэнергетику в размере 1 % ВВП в год приводит к мультипликативному эффекту в экономике 2,5–2,6 % ВВП (для сравнения – среднее значение мультипликатора по энергетической отрасли составляет 2,2 % ВВП). Максимальный эффект от сооружения ГЭС приходится на период строительства ^[16].

Развитие гидрогенерации требует международного сотрудничества и координации. Страны работают над созданием совместных инициатив и программ для развития этой отрасли. В июне 2023 года Фонд ОПЕК подписал соглашение с Международным агентством по возобновляемой энергии (IRENA) о присоединении к платформе Energy Transition Accelerator Financing (ETAF) – глобальной инициативе, направленной на мобилизацию средств для инвестиций в возобновляемую энергетику. Фонд ОПЕК планирует поддержать платформу финансированием в размере до $250 млн США до 2030 года для финансирования решений в области возобновляемой энергетики в странах-партнерах.

Генеральный директор IRENA Франческо Ла Камера и Генеральный директор Фонда ОПЕК Абдулхамид Альхалифа подписали соглашение в Вене во время Форума по развитию Фонда ОПЕК. Генеральный директор Ла Камера отметил: «Ускорение энергетического перехода на основе возобновляемых источников энергии является императивом в борьбе с изменением климата, поскольку это позволяет нам одновременно решать насущные энергетические проблемы и смягчать сохраняющееся социальное неравенство. Мы с гордостью объявляем о решении Фонда ОПЕК присоединиться к Платформе ETAF IRENA, что значительно усилит роль Платформы как эффективного и быстрого мобилизатора капитала для наиболее уязвимых экономик». Генеральный директор Фонда ОПЕК заявил: «Это сотрудничество знаменует собой важную веху в наших совместных усилиях по решению двойных проблем – изменения климата и энергетической бедности – благодаря этой инновационной платформе. Она поможет продвижению инклюзивного и справедливого энергетического перехода, который никого не оставит позади благодаря инвестициям, новым технологиям и обмену знаниями».

Только государственных инвестиций будет недостаточно для обеспечения всеобщего доступа к энергии и решения проблемы изменения климата, утверждается в докладе «Увеличение объемов частного финансирования чистой энергетики в странах с формирующейся и развивающейся экономикой» опубликованном Международным энергетическим агентством и Международной финансовой корпорацией. Ежегодные инвестиции в чистую энергию в странах с формирующейся и развивающейся экономикой должны увеличиться более чем в три раза – с $770 миллиардов в 2022 году до $2,8 триллиона долларов к началу 2030-х годов, чтобы удовлетворить растущие потребности в энергии и соответствовать климатическим целям, поставленным в Парижском соглашении, говорится в докладе ^[17].

Генеральный директор Международного агентства по возобновляемой энергии (IRENA) Франческо Ла Камера на презентации книги «Перспективы перехода к мировой энергетике (WETO) 2023» в июне 2023 года заявил: «Мы столкнулись с суровой реальностью: мы не успеваем выполнить Парижское соглашение. Наш единственный выход – следовать наиболее перспективным, научно обоснованным путем, который ставит возобновляемые источники энергии в центр решения проблемы и ведет страны к энергетической безопасности, снижению стоимости энергии и перспективному промышленному развитию. Энергетический переход должен стать стратегическим инструментом для создания более справедливого и инклюзивного мира».

На глобальную гидроэнергетику оказывают серьёзное давление несколько взаимосвязанных аспектов, в том числе необходимость модернизации старых электростанций, изменение структуры рынка, воздействие на климат и устойчивость гидроэнергетических объектов, а также управление водными ресурсами. Реконструкция и модернизация, включая также цифровизацию, изношенных гидроэнергетических станций, особенно в Европе и Северной Америке, повышает эффективность их эксплуатации и технического обслуживания, а также планирования и управления ресурсами. В свою очередь, такие усилия помогают гидроэнергетической инфраструктуре поддерживать системы на основе возобновляемой энергетики. Увеличение спроса требует не только принятия технологических решений, но и нуждается в участии всех заинтересованных сторон в цепочке создания стоимости энергии как в энергетическом секторе, так и в конечных потребителях (Power-to-X). Лицам, принимающим решения, необходимо применять системный подход, сочетая инновации в области технологий и инфраструктуры с инновациями в области рыночного проектирования и регулирования, планирования и эксплуатации систем, а также бизнес-моделей ^[18].

В 2022 году в странах с формирующимся рынком и развивающейся экономикой введено в эксплуатацию около 30 ГВт гидроэлектростанций (крупные гидроэлектростанции и насосно-аккумулирующие установки). В то же время, добавление гидроэнергетических и других диспетчеризируемых мощностей с низким уровнем выбросов имеет решающее значение для обеспечения надежной работы энергосистемы, поскольку солнечная, ветровая энергетика лидирующие по объёму инвестиций не позволяют столь оперативно реагировать на изменяющиеся потребности энергосистемы.

Важна косвенная роль строительства водохранилищ для решения проблем водоснабжения и орошения. Так 11% мировых мощностей гидроэлектростанций расположены в районах с дефицитом воды. 26% существующих и 23% проектируемых плотин и ГЭС находятся в бассейнах рек, где риск нехватки воды варьируется от среднего до высокого. Всемирная метеорологическая организация в своих докладах неоднократно настаивала на том, что ежедневные и сезонные прогнозы осадков и стоков увеличивают выработку электроэнергии на основных плотинах ГЭС на реке Колумбия в США на 5,5 ТВтч/год. Это обеспечивает рост годового дохода на $150 млн ежегодно. Такая же выгода от использования прогнозов для управления гидрогенерацией в Эфиопии составляет до $6,5 млрд. Такого рода опосредованные вложения в энергоотрасль могут способствовать как адаптации к процессам в окружающей среде, так и смягчению последствий природных изменений.

В целях формирования инвестиционной привлекательности проектов строительства ГЭС важно отметить ряд параметров, которые делают эти вложения перспективными.

1. Потенциал гидроэнергетики. Высокий гидроэнергопотенциал целого ряда областей Северной Америки, Латинской Америки, Европы, Азии и Африки предоставляет объективные условия для роста гидрогенерации.

2. Технологии. Новейшие технологии, такие как модернизированные турбины, технологии хранения энергии и управляемые системы, увеличивают эффективность гидрогенерации и способствуют ее развитию.

3. Экономические выгоды. Гидроэнергетика стимулирует рынки труда. Способствует комплексному развитию регионов. Кроме того, низкая стоимость производства электроэнергии и относительно низкие эксплуатационные расходы делают гидроэнергетику привлекательным с экономической точки зрения.

4. Развитие инфраструктуры. Развитие инфраструктуры для гидрогенерации включает в себя строительство гидроэлектростанций, сооружение дамб и каналов, установку труб, управляющих плотин и других элементов, необходимых для функционирования этих станций.

5. Поддержка правительства. Поддержка в виде финансовых пособий, налоговых льгот и других мер помогает реализовывать проекты в области гидрогенерации и стимулирует рост этой отрасли.

6. Долгосрочность и долговечность. ГЭС имеют долгий срок эксплуатации, что делает их инвестиции в энергетическую инфраструктуру долгосрочно устойчивыми. Это помогает обеспечить стабильное энергоснабжение на протяжении многих лет.

Обобщая изложенное, целесообразно сделать вывод о том, гидрогенерация играет значительную роль в трансформации международных отношений, способствуя достижению целей устойчивого развития, борьбе с изменением климата и обеспечению энергостабильности и экономическому развитию многих стран и регионов мира. ГЭС позволяют государствам повышать свою независимость и смягчать последствие ценовых шоков на энергоресурсы. Крупные производители способны занимать значительные ниши на внешних рынках, экспортируя мощности и тем самым укреплять международное сотрудничество.

В условиях современного энергоперехода гидрогенерация может рассматриваться как оптимальное решение двух взаимосвязанных проблем: обеспечения возможности повышения уровня жизни за счет развития экономики и снижения антропогенного воздействия на окружающую среду. Наиболее важным развитие гидроэнергетики видится для стран Глобального Юга, пребывающих в условиях перманентного энергодефицита. Развитие данного направления электрогенерации создаст долговременную устойчивую базу для экономического и социального развития, реальной экономической деколонизации, сглаживанию мировых диспропорций неравенства возможностей. Особо хочется подчеркнуть мультипликативный экономический эффект, гидроэнергопроектов как на этапе строительства, так и эксплуатации объектов, а также инвестиционную привлекательность гидроэлектроэнергии как одновременно наиболее дешевого, относительно предсказуемого и экологически щадящего источника энергии, соответствующего сертификатам ESG.

Указанные факторы указывают на то, что создание новых и улучшение технологий эксплуатации и управления функционирующими объектами гидроэнергетики может рассматриваться как наиболее целесообразный вариант четвертого энергоперехода как для России, так и ряда других стран, гидроэнергопотенциал которых еще не в полной мере не задействован. В их числе необходимо отметить страны – участницы ШОС, включая Китай, на долю которого приходится более 30 % от мировой выработки электроэнергии на ГЭС, Россия – 5 %, Индия – 3,8 %, Пакистан – 0,6 %, Иран – 0,3 %, Казахстан – 0,2 % и Узбекистан – 0,1 % ^[19].

В контексте современных трансформаций международных отношений ШОС претендует на роль самостоятельного макрорегионального блока, обладающего достаточным потенциалом для разработки и реализации энергетических проектов, включая гидроэнергетические, глобальной значимости.

Одним из таких проектов, по нашему мнению, может стать формирование Евразийской электроэнергетической системы, в которой ведущую роль призвана сыграть Россия. Первый этап создания Евразийской электроэнергетической системы предполагает объединение энергосистем России, Беларуси и Казахстана. На втором этапе могут быть подсоединены энергосистемы Монголии и Китая. Третий этап позволит включить в Евразийскую электроэнергетическую систему другие дружественные страны Евразии. В ходе реализации проекта Евразийской электроэнергетической системы важно обеспечить также интеграцию отраслевых энергетических систем дружественных государств, включая гидроэнергетику.

В интеграции энергетических систем дружественных государств Евразиимогут быть эффективно задействованыгидроэнергетическиересурсы Сибири и Дальнего Востока.

Для наращивания энергоэкспорта в перспективе возможно задействовать еще неиспользованный гидроэнергетический потенциал Сибири, сосредоточенный на реках бассейна Енисея: Нижней Тунгуске, Ангаре и Витиме, а также на реке Мамакан (бассейн Лены) и р. Шилка (Бассейн Амура). Из проектируемых гидроэнергетических объектов определенный интерес в будущем представляет Эвенкийская (Туруханская) ГЭС, для строительства которой существуют благоприятные условия в нижнем и среднем течении Нижней Тунгуски. Расчетная мощность Эвенкийской ГЭС составляет от 8200 до 12000 МВт при годовой выработке электроэнергии 47 млрд кВт·ч. Интегрирование Эвенкийской ГЭС планируется осуществить по двум линиям электропередачи 750 кВ, общей протяженностью 3600 км.

В числе гидроэнергетических ресурсов Дальнего Востока, представляющих интерес для интеграции энергетических систем дружественных государств Евразии, необходимо отметить реки Учур, Тимптон, Алдан и Олёкму, на которых проектируется строительство ряда ГЭС, образующих Южно-Якутский гидроэнергетический комплекс (ЮЯГЭК). Предполагаемая мощность ЮЯГЭК составляет 5 000 МВт, годовая выработка электроэнергии – 23 500 млрд кВт·ч. Из функционирующих гидроэнергетических объектов особого внимания заслуживает Бурейский комплексный гидроузел, в состав которого входят Бурейская и Нижне-Бурейская ГЭС. Мощность Бурейской ГЭС, крупнейшей на Дальнем Востоке, – 2 010 МВт, среднегодовая выработка электроэнергии – 7,1 млрд кВт·ч. Нижне-Бурейская ГЭС (единственная в России гибридная гидросолнечная электростанция) обладает установленной мощностью 320 МВт; проектная среднегодовая выработка – 1,67 млрд кВт·ч ^[20].

В союзе с дружественными странами Евразии Россия обладает достаточными возможностями для конструктивного воздействия на характер и результаты современных трансформаций международных отношений, снижая издержки неизбежных военно-политических конфликтов и обострения экономической конкуренции в ходе становления полицентричного миропорядка.