Determinants of corruption crime in the area of state (municipal) procurement

Volkova Margarita Andreevna Junior Scientific Associate, the Center for Corruption Prevention and Legal Examination; Assistant, the department of Tort Law and Criminology, Siberian Federal University 660075, Russia, Krasnoyarskii krai, g. Krasnoyarsk, ul. Maerchaka, 6, kab. 1-20 marvolkova@sfu-kras.ru Other publications by this author

Коррупция в сфере государственных (муниципальных) закупок наносит значительный вред интересам общества и государства, негативно влияет на экономическое, правовое, политическое и социальное развитие, угрожает национальной безопасности. При изучении финансово-экономического ущерба от коррупции в рассматриваемой сфере исследователи приходят к выводу, что данное явление наносит больший вред, чем сфера так называемой бытовой коррупции, о которой часто упоминают российские СМИ, подчеркивая ее преобладающий характер ^{[1, с. 9]}. В связи с распространением коррупционных проявлений в государственных (муниципальных) закупках общество и государство несут значительные потери из-за неэффективного расходования бюджетных средств, в связи с чем страдают и все остальные сферы жизни общества, поддерживаемые государственным (муниципальным) бюджетом (здравоохранение, образование, функционирование государственных и муниципальных органов, спорт, ЖКХ и другое).

В соответствии с Федеральным законом «О противодействии коррупции» (далее – Закон № 273-ФЗ) ^[2] деятельность по предупреждению коррупции включает выявление и последующее устранение причин данного явления (пп. «а» п. 1 ст. 1). В связи с этим одним из основных вопросов, требующих разрешения при построении системы предупреждения коррупции, является выявление причин, способствующих ее распространению в обществе, для последующего воздействия на них в целях устранения или минимизации. Анализируя данный вопрос, В. А. Номоконов приводит «известное ленинское положение о невозможности решить частные вопросы, не решив предварительно общих» ^{[3, с. 248]}. Общим в данном случае является вопрос о причинах коррупции. Именно поэтому проблема поиска причин преступности занимает центральное место в системе криминологического знания, от ее решения зависит эффективность предупредительного воздействия на преступность.

Согласно Конвенции ООН против коррупции ^[4] «каждое Государство-участник принимает, в соответствии с основополагающими принципами своей правовой системы, необходимые меры для создания надлежащих систем закупок, которые основываются на прозрачности, конкуренции и объективных критериях принятия решений и являются эффективными, среди прочего, с точки зрения предупреждения коррупции» (ч. 1 ст. 9).

В Национальном плане противодействия коррупции на 2018–2020 годы одной из задач запланированных мероприятий названо «совершенствование мер по противодействию коррупции в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд и в сфере закупок товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» ^[5]. Федеральный закон «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 44-ФЗ) ^[6] установил в качестве цели регулирования данной деятельности «предотвращение коррупции и других злоупотреблений в сфере таких закупок» (ст. 1). В связи с этим стоит согласиться с мнением, что всё законодательное регулирование системы государственных (муниципальных) закупок направлено на минимизацию коррупционных рисков в таких правоотношениях и по своей сути имеет антикоррупционный характер ^[7].

Для обеспечения реализации указанных выше нормативных положений и построения эффективной системы предупреждения коррупции в сфере государственных (муниципальных) закупок необходимо установить детерминанты, способствующие ее появлению в данных правоотношениях. Между тем на сегодняшний день и в науке, и в практике отсутствует система знаний о детерминации коррупционного поведения в указанной сфере.

На протяжении многих лет исследователи изучают проблему возникновения преступности. Как замечает В. Е. Эминов, ученые и практики задавались, например, следующими вопросами: «совершение преступления зависит от личности преступника или от окружающих условий, от жизненной среды? Если оно зависит от личности, то как объяснить тот факт, что преступления совершают люди самых разных характеров, темпераментов, возрастов и образов жизни? Если же преступления определяются жизненной средой, то почему зачастую люди, живущие в одинаковых условиях (например, в одной семье), ведут себя по-разному?» ^{[8, с. 7–8]}. Проблема возникновения преступности на сегодняшний день остается одним из основных направлений исследований криминологов.

Ученые при рассмотрении вопросов возникновения и существования преступности в обществе используют различные термины: причины и условия ^[10]; полная причина преступности, состоящая из собственно причины преступности и ее условий ^[11]; причины, условия и факторы преступности ^[12]; детерминанты ^[13] и др.

Причинами преступности называют «явления общественной жизни, которые порождают преступность, поддерживают ее существование, вызывают ее рост или снижение» ^{[14, с. 99]}. М. П. Клейменов отмечает, что причинами преступности могут быть только негативные социально-психологические явления, поскольку положительное не способно породить отрицательное ^{[15, с. 59]}.

Условиями преступности называют природные, социальные или технические факторы, не порождающие преступления, но помогающие их реализации ^{[14, с. 99]}. При этом в науке выделяют три разновидности условий: способствующие реализации преступных намерений; препятствующие реализации преступных намерений и нейтральные по отношению к криминальному поведению ^{[15, с. 59]}.

Факторы преступности, как отмечают Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер, не порождают и не обусловливают преступность, но их выделение необходимо для определения зависимости между преступностью и рядом социально значимых явлений (половозрастной структурой населения, алкоголизмом, миграцией, урбанизацией и т.д.) ^{[9, с. 144]}.

Детерминанты преступности представляют собой «явления криминогенного характера, порождающие преступления, повышающие вероятность массового криминального поведения, создающие благоприятные условия для реализации преступных намерений» ^{[15, с. 59]}.

В науке приводят различные классификации и типологизации детерминант преступности ^{[8; 9; 13; 16 и др.]}.

Традиционно в научной литературе по содержанию выделяются следующие детерминанты преступности: социально-психологические; социально-экономические; правовые; организационно-управленческие; воспитательные и др. ^{[13, с. 172]}.

В свою очередь, по природе происхождения детерминанты преступности подразделяются на субъективные и объективные ^{[15, с. 60]}. При этом отмечается, что к субъективным детерминантам в узком смысле относится все то, что находится внутри самой личности, совершившей преступление, а в широком смысле – то, что можно объяснить несовершенством работы органов, организаций и т. д. Объективными детерминантами называют все то, что существует вне человека ^{[16, с. 229]}.

Детерминанты коррупционной преступности стали предметом работ следующих авторов: С. А. Аверинская ^[17]; А. Г. Бондарь ^{[18; 19]}; Г. В. Дашков ^[20]; В. А. Номоконов ^{[3; 21]}; И. С. Паршин ^[22]; А. В. Петрянин, И. Ю. Антонов и О. А. Петрянина ^{[23; 24]}; И. С. Скифский ^[25]; И. А. Щербович и Р. Ш. Караев ^[26] и др.

Вопросы детерминации коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок исследовались следующими авторами: М. С.-М. Курбанов ^[27]; Г. С. Набиев ^[28]; Э. А. Прохоров ^{[29; 30]}; О. В. Синчурин ^[31]; Ю. В. Скосырская ^[32] и др.

Тем не менее на сегодняшний день детерминанты коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок в полной мере не изучены. В указанных работах авторы раскрывают лишь часть детерминант, способствующих появлению и распространению в обществе данного вида преступности. Верно отметил В. А. Номоконов: «Нынешняя беспомощность российского государства в противодействии коррупции опять-таки во многом объясняется отсутствием глубокого исследования либо неким игнорированием ее причин» ^{[3, с. 248]}. Сказанное определяет актуальность настоящего исследования и его значимость для построения системы предупреждения данного вида преступности.

Среди детерминант коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок, исходя из природы их происхождения, можно выделить субъективные и объективные детерминанты. Рассмотрим каждые из них в зависимости от содержания.

Субъективные (социально-психологические) детерминанты коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок – негативизмы, находящие свое отражение в психологической и нравственной сферах существования общества, оказывающие влияние на функционирование системы государственных (муниципальных) закупок и провоцирующие коррупционное криминальное поведение субъектов таких правоотношений.

К основным детерминантам данного вида можно отнести сложившиеся в сфере государственных (муниципальных) закупок коррупционные традиции. Как верно отметил Г. С. Набиев, на возникновение преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок оказывают влияние такие исторически сложившиеся обстоятельства, как «преемственность поколений, устойчивость социальной психологии по поводу частной собственности, традиции, связанные с отношением к чужому имуществу» ^[28].

Так, Россия с её многовековой историей мздоимства и лихоимства является государством с укоренившимися коррупционными традициями. Например, в рассматриваемой нами сфере находит своё отражение сложившаяся традиция взаимного предоставления каких-либо вознаграждений между партнерами, контрагентами и регулирующими органами ^[33] (подарков, взяток или «откатов», разграничение которых является сложной практической задачей, поскольку грань между ними достаточно тонкая и не всегда ощущается субъектами таких отношений).

В государственных (муниципальных) закупках также распространены традиции неформальных отношений: клиентизма (обмен услугами), семейственности или клановости, которые согласно международной терминологии объединены понятием «непотизм», а в нашей стране часто именуются протекционизмом или покровительством ^{[34, с. 50]}. Примерами проявления таких «традиций» являются нередкие случаи заключения заказчиками (их представителями) контрактов со «своими» участниками закупок, в которых они лично заинтересованны (семейные, дружеские, корпоративные и иные близкие отношения).

Детерминантами коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок являются коррупциогенные стереотипы, которые тесно связаны с названными выше коррупционными традициями. Под коррупциогенным стереотипом понимается «устойчивое бытовое представление о коррупции и мерах противодействия ей, в значительной степени способствующее совершению коррупционных правонарушений представителями некоторой социальной группы» ^{[35, с. 74]}. Складывающаяся на протяжении долгих лет в обществе модель коррупционного поведения субъектов таких отношений привела к формированию в сознании общества и психологии отдельных его граждан определённых стереотипов поведения, стереотипов отношения к власти и ее решениям. Широко распространившаяся в постсоветское время система «откатов» и различных коррупционных технологий в государственных (муниципальных) закупках привела к появлению в обществе такого коррупциогенного стереотипа, как устойчивое восприятие системы государственных (муниципальных) закупок как коррумпированной. В связи с этим в средствах массовой информации регулярно обсуждаются новые коррупционные технологии в закупках, а под подозрение попадают должностные лица самого высокого уровня. Так, некоторые организации делают публичные заявления, которые не имеют надлежащей юридической оценки и не могут лежать в основе правового исследования, но тем не менее формируют в обществе стереотип коррупционности всех проводимых государственных (муниципальных) закупок. Например, в 2019 году на официальном сайте АНО «Центр антикоррупционных исследований и инициатив “Трансперенси Интернешнл-Р”» появилась статья под заголовком «Закупки у единственного поставщика на 418 млрд рублей в год. “Трансперенси” изучил, как президент и правительство делают закупки неконкурентными» ^[36].

К еще одному коррупциогенному стереотипу в сфере государственных (муниципальных) закупок можно отнести то, что такие закупки зачастую воспринимаются организациями и предпринимателями как сфера экономических отношений, в которой при помощи коррупционных связей можно гарантированно заключить государственный (муниципальный) контракт и получить бюджетные средства, вкладывая минимальное количество своих ресурсов. Э. А. Прохоров отмечает, что «на ментальном уровне в сознании общества современной России закреплено, что коррупционная деятельность позволяет обеспечивать себя необходимыми жизненными благами, даже несмотря на ее противоправный характер» ^{[29, с. 380]}. Такое восприятие данных отношений, даже в условиях жесткого реформирования системы государственных (муниципальных) закупок, направленного на минимизацию и ликвидацию коррупционных рисков, способствует появлению и распространению новых коррупционных технологий.

К числу субъективных детерминантов коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок можно отнести деформацию правосознания отдельных граждан и общества в целом, которая также тесно связана с названными выше коррупционными традициями и коррупциогенными стереотипами. «К субъективным причинам, определяющим появление злоупотреблений в праве, могут быть отнесены низкий уровень правосознания и правовой культуры индивида, характеризуемый наличием собственных эгоистических убеждений, тягой к обогащению любыми средствами, неправильным пониманием правовых ценностей, неточным соблюдением правовых предписаний. Г. Ф. Шершеневич отмечал, что “необходимость эгоизма в поведении человека основывается на законе самосохранения... Особенно резко проявление эгоизма в области экономических отношений, где для него создается особенно благоприятная почва”», – пишет О. Н. Бармина ^[37].

Так, на коррупционную преступность в сфере государственных (муниципальных) закупок влияют следующие формы деформации правосознания: правовой дилетантизм; правовой инфантилизм; правовой нигилизм и правовая демагогия. Правовой дилетантизм (правовое невежество) представляет собой «небрежное отношение к юридическим ценностям, вольное обращение с текстом закона, оценкой юридической практики не в силу корыстных целей, а в силу незнания» ^{[38, с. 88]}. Правовым инфантилизмом называют «упрощенное правосознание, неглубокие, поверхностные представления о праве» ^[39]. Незнание и (или) недостаточное знание нормативного регулирования государственных (муниципальных) закупок ведет к большому количеству формальных нарушений, связанных с несоблюдением установленных сроков и процедур. В массиве таких неумышленных нарушений зачастую теряются действительно представляющие опасность умышленные коррупционные деяния. Проблемы правового дилетантизма и инфантилизма связаны также с ограниченностью возможностей заказчиков для проведения регулярного повышения квалификации своих работников в условиях постоянного совершенствования и изменения законодательства о государственных (муниципальных) закупках. Кроме того, в связи с недостаточной правовой грамотностью обычные граждане чувствуют себя отчужденными от процесса расходования бюджетных средств органами и организациями при проведении государственных (муниципальных) закупок. Например, граждане, как правило, не знают о возможности получить информацию о закупках органов и организаций с помощью системы ЕИС, а также о предоставленном в ст. 102 Закона № 44-ФЗ праве осуществлять общественный контроль в сфере закупок.

Правовой нигилизм представляет собой «отрицание социальной ценности права; осознанное игнорирование требований закона, та часть правосознания, которая резко критически относится к требованиям необходимости уважения и соблюдения права» ^[40]. «Криминогенному состоянию социально-экономических процессов способствуют правовой нигилизм не только самого населения, но и государственной и муниципальной власти», – отмечает Г. С. Набиев ^[28]. Представляется, что в основе такого отрицательного отношения к праву лежат укоренившиеся в сознании людей коррупционные традиции и коррупциогенные стереотипы. Зачастую субъекты государственных (муниципальных) закупок не желают подчиняться новым жестким требованиям к осуществлению данной деятельности, установленным для минимизации коррупционных рисков, поскольку попросту привыкли действовать иначе и получать дополнительные (незаконные) материальные выгоды за свою работу.

Проявлением правового нигилизма в рассматриваемой сфере является пренебрежение субъектами государственных (муниципальных) закупок установленными правилами осуществления такой деятельности (приоритет личных интересов участников правоотношений над публичными интересами).

Нужно также отметить, что на формирование правового нигилизма представителей заказчика влияют неразрешенные на сегодняшний день кадровые проблемы. «Кадровая проблема заключается не только в низкой мотивации и высокой текучести квалифицированных кадров, но и в отсутствии должностей контрактного управляющего, специалиста контрактной службы в нормативных документах Минтруда России, в том числе в Едином квалификационном справочнике должностей руководителей, специалистов и служащих, что приводит к вынужденному совмещению данной деятельности с занятием других штатных должностей, и это не позволяет должным образом регулировать деятельность таких работников заказчика», – отмечает А. С. Чулков ^[41].

Правовой демагогией называют «намеренно-обманное, конфликтное, внешне эффектное воздействие отдельного лица либо различных объединений субъектов на чувства, знания, действия доверяющих им людей, посредством различных форм ложного одностороннего либо грубо извращенного представления правовой действительности для достижения собственных порочных корыстных целей, обычно скрываемых под видом пользы народу и благосостояния государства» ^{[38, с. 88]}. В современном информационном обществе проблема правовой демагогии стоит достаточно остро. Так, в СМИ появляются различные публикации, интервью, видеоролики и прочее, в которых известные люди (политологи, общественные деятели, артисты, спортсмены и др.) делают громкие заявления о продажности каких-либо чиновников или о коррупционных нарушениях в закупках органов и организаций. При этом зачастую подобные заявления не имеют никакого юридического обоснования. Подобное безответственное распространение информации приводит к формированию в обществе устойчивого недоверия к власти в целом, а также к формированию негативного общественного восприятия государственных (муниципальных) закупок как источника незаконного обогащения субъектов таких отношений ^{[42, с. 79]}. Безусловно, на формирование подобного восприятия государственных (муниципальных) закупок влияют не только умышленные манипуляции сознанием людей, но и реальные коррупционные действия некоторых представителей органов и организаций, отсутствие реакции уполномоченных органов на подобные действия и др.

Объективные детерминанты коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок – негативизмы социального порядка, находящие отражение в социальной дезорганизации функционирования системы государственных (муниципальных) закупок и провоцирующие коррупционные криминальные проявления в таких правоотношениях. Представляется обоснованным выделить социально-экономические, политические, правовые и организационно-управленческие объективные детерминанты указанного вида преступности.

Социально-экономические детерминанты играют особую роль в возникновении и распространении коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок. «Причины преступности на социолого-криминологическом уровне необходимо прежде всего искать в экономических отношениях, в их противоречиях, несбалансированности хозяйственного механизма, пороках и недостатках экономической политики, а также в системе распределительных отношений», – отметил В. Е. Эминов ^{[43, с. 93]}.

Государственные (муниципальные) закупки представляют собой сферу экономических отношений, в которых осуществляется расходование бюджетных средств (средств налогоплательщиков) для обеспечения государственных и муниципальных нужд. В указанных правоотношениях пересекаются интересы:

• государства как государственного (муниципального) заказчика, заинтересованного в эффективном расходовании бюджетных средств для обеспечения государственных и муниципальных нужд;
• общества как субъекта, заинтересованного в эффективном расходовании бюджетных средств и обеспечении нормальной работы органов и организаций для получения в них социальных услуг, право на которые предоставлено (установлено) законом;
• частных лиц как участников закупок, заинтересованных в заключении контракта по наиболее выгодной цене с наименьшими затратами для себя.

В связи с этим очевидна необходимость обеспечения баланса интересов всех участников данных правоотношений, что является достаточно сложной задачей. Как верно подчеркнул М. С.-М. Курбанов, «организация закупок для государственных и муниципальных нужд во многом определяет экономическое развитие страны и создает потенциальные условия для экономии бюджетных средств» ^{[27, с. 113–114]}.

Отметим, что в основе коррупционных отношений в рассматриваемой сфере лежит, как правило, экономический интерес, выражающейся в желании получения дополнительной материальной выгоды. Такой экономический интерес свойственен всем субъектам государственных (муниципальных) закупок и может быть отнесен к детерминантам коррупционной преступности в данной сфере.

Некоторые социально-экономические детерминанты коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок берут свое начало в системе современных рыночных отношений. В. Е. Эминов писал: «Рыночные отношения основаны на конкуренции, а значит, на подавлении конкурентов, <…>, на выжимании прибыли в возможно больших размерах, на столь же запрограммированном имущественном и социальном расслоении людей» ^{[43, с. 94]}. Так, к детерминантам коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок можно отнести направленность частного бизнеса на подавление конкуренции в указанных правоотношениях и на получение сверхприбыли при осуществлении своей экономической деятельности (в том числе при заключении государственного (муниципального) контракта). При рассмотрении данной проблемы Э. А. Прохоров подчеркнул следующее: «В современных реалиях, стремясь максимизировать прибыль, каждый субъект рынка пытается избавиться от конкурентов, а рыночная система не имеет внутренних механизмов противодействия этой тенденции. Такой субъект рынка может получить преимущество благодаря доступу к эксклюзивному информационному источнику быстрее конкурентов. Учитывая это, информация приобретает рыночную цену и становится товаром, реализуемым на нелегальном рынке в результате введения коррупционных отношений и экономического шпионажа» ^{[30, с. 38–39]}. Стоит отметить, что для получения преимуществ на рынке государственных (муниципальных) закупок участники закупок, помимо получения доступа к информации, используют различные незаконные технологии: создают картели, искусственные монополии, реализуют демпинг при проведении конкурсов или аукционов, вступают в коррупционные сговоры с заказчиками и прочее.

Политические детерминанты коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок также играют важную роль в возникновении и распространении данного вида преступности. К подобным детерминантам можно отнести наличие административного ресурса у субъектов таких правоотношений. «Как показывает анализ, государство, заказывая продукцию, работы и услуги, фактически структурирует ресурсные потоки. <…> Именно эффективность государственного предпринимательства и использования административного ресурса лежит в основе возникающих «узлов напряженности» национальной экономики», – пишут М. И. Каменецкий и Н. Ю. Яськова ^{[44, с. 36]}.

К политическим детерминантам в сфере государственных (муниципальных) закупок можно также отнести неразвитость институтов гражданского общества. Так, Т. Я. Хабриева верно отметила: «В настоящее время сформировался устойчивый общественный запрос на использование потенциала институтов гражданского общества в решении проблемы преодоления коррупции» ^{[45, с. 6]}. «Гражданские институты являются мощным антикоррупционным ресурсом, который недооценивается органами власти. Именно институты гражданского общества способны обеспечить поступление достоверной информации о реальной эффективности государственной антикоррупционной политики, поддержание механизма обратной связи между властью и обществом, очищение власти от компрометирующих ее чиновников и содействовать формированию нетерпимого отношения к коррупционным проявлениям», – справедливо указывают В. В. Астанин, И. В. Стороженко и В. П. Санатин ^{[46, с. 24]}.

Одним из значимых институтов предупреждения коррупции в государственных (муниципальных) закупках является уже названый ранее общественный контроль, регламентированный ст. 102 Закона № 44-ФЗ. В интервью, посвященном проблеме осуществления общественного контроля в сфере закупок, представитель Минэкономразвития России И. Бегтин подчеркнул следующее: «у нас общественный контроль, как и все другие попытки регулирования контрактных отношений, встроен в процесс, предваряющий контрактацию, то есть болтается где-то между объявлением о торгах и контрактацией заказчика, когда тот уже опубликовал извещение, провел процедуру, отобрал некоего исполнителя. Эта возня на предварительном этапе закупки, равно как и охота на ведьм в виде закупок предметов роскоши или аффилированности поставщика с заказчиком, мало общего имеет с настоящим общественным контролем, который соотносится с реальным воздействием общества на результаты работы по государственному заказу» ^[47].

Правовые детерминанты преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок в рамках настоящего исследования представляют особый интерес. К детерминантам данного вида можно отнести несовершенство действующего законодательства, регулирующего рассматриваемые правоотношения. «Среди основных правовых причин коррупционной преступности можно выделить существование на сегодняшний день в российском законодательстве достаточного количества пробелов и коллизий, которые требуют доработки, направленной на максимальное приближение правовых норм к практике правоприменения в сфере государственных закупок», – подчеркнул Э. А. Прохоров ^{[29, с. 380]}. Можно выделить несовершенства законодательства, регулирующего правила осуществления государственных (муниципальных) закупок, и несовершенства законодательства, регулирующего юридическую ответственность за нарушение таких правил.

Несмотря на продолжительный процесс реформирования, законодательство о государственных (муниципальных) закупках содержит ряд недостатков, которые могут рассматриваться как коррупциогенные факторы, детерминирующие коррупционную преступность в данной сфере. Например, в науке и практике отмечается проблема избыточной правовой регламентации государственных (муниципальных) закупок. О. В. Синчурин среди причин и условий должностных преступлений коррупционной направленности в сфере госзакупок называет «"чрезмерную зарегулированность" сферы госзакупок, когда практически ежеквартально (а то и ежемесячно) принимаются новые/изменяющие/дополняющие нормативные правовые акты. Преследуя цель максимально обеспечить правовое регулирование всех возможных сфер госзакупок получается, к сожалению, обратный эффект» ^{[31, с. 227]}.

Вместе с тем согласиться с такой точкой зрения можно лишь частично. На сегодняшний день не все этапы государственных (муниципальных) закупок урегулированы должным образом. Законодатель детально регламентирует лишь некоторые этапы таких правоотношений. Стоит согласиться с мнением И. Бегтина (представитель Минэкономразвития России), который в своем интервью подчеркнул, что на сегодняшний день крайне жестко зарегулированы процедуры размещения заказа: «на эту тему сфокусировали всех: госконтроль, то, что называют общественным контролем, внимание журналистов, заказчиков, всех остальных» ^[47]. В связи с этим, по его мнению, коррупция сместилась на стадии планирования и исполнения контракта: «и здесь ситуация гораздо более ужасающая: тысячи контрактов сдаются к необходимому сроку формально, а работа доделывается потом» ^[47].

Анализируя недостатки правового регулирования системы государственных (муниципальных) закупок, также можно подчеркнуть несоответствие некоторых положений Закона № 44-ФЗ нормам действующего антикоррупционного законодательства. Например, установленный данным законом перечень ситуаций конфликта интересов между участником закупок и заказчиком (п. 9 ч. 1 ст. 31) не является полным и не соответствует понятию конфликта интересов, закрепленному в Законе № 273-ФЗ (ст. 10). Как верно отметили О. Л. Лобанова и Е. А. Пластинина: «в этом случае законодатель более узко понимает ситуацию конфликта интересов и сводит ее к наличию родственных связей между заинтересованными лицами» ^[48]. Кроме того, обязанность декларировать конфликт интересов в соответствии с действующим законодательством возникает у участника закупки лишь при подаче заявки, на остальных этапах осуществления государственных (муниципальных) закупок такая обязанность не возникает. В связи с этим конфликт интересов, о наличии которого участнику закупки стало известно после подачи заявки, не подлежит декларированию. Как справедливо отмечают эксперты ^[49], проблема состоит ещё и в том, что на этапе подачи заявки участник закупки может и не знать состав комиссии заказчика, поскольку первый протокол комиссии появляется в ЕИС после подачи заявок.

Недостатки законодательства, регулирующего юридическую ответственность за нарушения в сфере государственных (муниципальных) закупок, также детерминируют данный вид коррупционной преступности. Например, можно выделить четыре вида юридической ответственности за нарушения в указанной сфере: гражданско-правовая, дисциплинарная, административная и уголовная. При этом следует назвать проблему – несоответствие юридической ответственности заказчиков и участников закупок степени общественной опасности их деятельности в сфере государственных (муниципальных) закупок. «Кроме того, в связи с поднятой проблемой необходимо упомянуть проблему соразмерности и обоснованности норм, устанавливающих ответственность за нарушения законодательства о контрактной системе: существенная административная ответственность исполнителей при высокой вероятности возникновения технических ошибок в процессе составления документов, несоразмерность установленного в контракте размера штрафа в случае ненадлежащего исполнения заказчиком (поставщиком) обязательств, предусмотренных контрактом», – отмечает А. С. Чулков ^[41]. В связи с тем, что основными субъектами данных отношений являются заказчики и участники закупок, полагаем, что юридическая ответственность должна быть предусмотрена для обеих сторон правоотношений. Если для заказчика и его представителей законодатель предусмотрел широкий спектр оснований для юридической ответственности (дисциплинарной, административной, уголовной) за подобного рода нарушения, то юридическая ответственность участников закупок на сегодняшний день недостаточно урегулирована и зачастую умело обходится недобросовестными представителями таких субъектов. Например, законодатель предусмотрел в качестве меры ответственности участников закупки включение в реестр недобросовестных поставщиков (подрядчиков, исполнителей). Тем не менее недобросовестные поставщики (подрядчики, исполнители) научились обходить данную систему: перерегистрируют фирму на других лиц под другим наименованием и снова заявляются в качестве участника закупок. Согласимся с мнением О. А. Беляевой, которая выявила несколько проблем, возникающих в регулировании данной меры ответственности участников закупок:

1. Участники закупок – «обманщики» в реестр недобросовестных поставщиков не попадают. Законом № 44-ФЗ предусмотрено включение в реестр следующих сведений: об участниках закупок, уклонившихся от заключения контрактов; о поставщиках (подрядчиках, исполнителях), с которыми контракты расторгнуты по решению суда или в случае одностороннего отказа заказчика от исполнения контракта в связи с существенным нарушением ими условий контрактов. При этом в случае одностороннего отказа заказчика от исполнения контракта при обнаружении несоответствия поставщика (подрядчика, исполнителя) установленным требованиям (в том числе предоставления им недостоверной информации о своем соответствии таким требованиям – речь идет о раскрывшемся обмане), сведения о таком поставщике (подрядчике, исполнителе) в реестр не вносятся;

2. Тенденция вести предпринимательскую деятельность с помощью группы юридических лиц. На сегодняшний день отсутствуют основания для блокировки участия в закупках разных организаций, которые возглавляются одним и тем же руководителем. Между тем в реестр должны включаться сведения обо всех лицах, кто стоял у истоков создания данного юридического лица ^[50].

Организационно-управленческие детерминанты в сфере государственных (муниципальных) закупок также играют важную роль в формировании коррупционной преступности в данной сфере. Среди такого вида детерминант стоит назвать недостатки организации и функционирования органов и организаций, обеспечивающих работу системы государственных (муниципальных) закупок. «Обычно процесс реформирования не должен ограничиваться принятием специальных нормативно-правовых актов, регулирующих государственные закупки. Он также требует налаживания работы и объединения усилий различных государственных органов, формирование процедур и механизмов управления, которые бы гарантировали равенство всех участников рынка», – отметил Э. А. Прохоров ^{[30, с. 38]}.

Ещё одной проблемой функционирования государственных (муниципальных) закупок называют форму проведения электронных торгов: «на рынке пять основных электронных площадок, и все они фактически фальшивые игроки, поскольку всем процессом реально рулят банки: Сбербанк, АК БАРС, ВТБ, которые полностью монополизировали сбор средств от обеспечения заявок поставщиков» ^[47].

Коррупционную преступность в сфере государственных (муниципальных) закупок также детерминируют недостатки деятельности по осуществлению контроля, мониторинга и аудита в сфере закупок. «Снижает эффективность проведения конкурсных торгов по размещению заказов для государственных и муниципальных нужд отсутствие или несистематический контроль над проведением конкурсов либо вследствие небеспристрастного отношения контролирующих структур к проверяемым организациям», – отметила Ю. В. Скосырская ^{[32, с. 197]}.

О. В. Синчурин среди причин и условий должностных преступлений коррупционной направленности в сфере госзакупок назвал «отсутствие эффективного контроля со стороны государственных органов, призванных это выполнять, несмотря на значительное количество таких органов, когда полномочия их не всегда удается четко разграничить», а также «отсутствие эффективного контроля со стороны гражданского общества, особенно в наиболее важных социальных сферах» ^{[31, с. 227–228]}.

К детерминантам коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок можно также отнести недостатки работы правоохранительных органов. Так, низкая эффективность их работы по борьбе с коррупционной преступностью в сфере государственных (муниципальных) закупок значительно влияет на развитие и распространение данного вида преступности, поскольку приводит к нарушению одного из основополагающих принципов противодействия коррупции – неотвратимости ответственности за совершение коррупционных правонарушений (ст. 3 Закона № 273-ФЗ).

Среди условий, способствующих действию причин преступности в сфере осуществления государственных закупок, М. С.-М. Курбанов выделяет «низкую эффективность деятельности правоохранительных органов, что предполагает высокую латентность как специфическое свойство преступности рассматриваемого вида; <…> длительный период расследования и судебного разбирательства по делам данной категории, что не способствует формированию в обществе активного неприятия к таким преступлениям, и они воспринимаются как обычный элемент деятельности в этой сфере» ^{[27, с. 115]}.

Кроме сказанного выше, к организационно-управленческим детерминантам в рассматриваемой сфере можно отнести недостатки осуществления деятельности по предупреждению (профилактике) коррупции в сфере государственных (муниципальных) закупок. Так, на данный момент «практически не используются возможности профилактической работы со всеми участниками госзакупок», – подчеркнул О. В. Синчурин ^{[31, с. 228]}. Стоит отметить, что предупреждение (профилактика) коррупции должна осуществляться в отношении всех субъектов данных правоотношений и носить системный и комплексный характер. Считаем, что использование в системе предупреждения коррупции преимущественно ограничительных и карательных мер нецелесообразно. В первую очередь представляется правильным сформировать у субъектов данной деятельности антикоррупционную компетентность. И, как следствие, некоторые ограничительные меры потеряют свою актуальность, что позволит сэкономить ресурсы государственных органов и работников данной сферы ^{[51, с. 82]}.

Подводя итог рассмотрению детерминант коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок, отметим, что предпосылки возникновения данного вида преступности складываются на основе субъективных и объективных негативизмов, тесно взаимосвязанных между собой, пересекающихся, дополняющих и продуцирующих друг друга. Стоит подчеркнуть, что в связи с частым реформированием законодательства в данной сфере и меняющейся социальной действительностью целесообразно осуществлять регулярный мониторинг детерминант коррупционной преступности в сфере государственных (муниципальных) закупок и строить систему противодействия коррупционной преступности в данной сфере на основе воздействия на выявленные «болевые точки».