Correlation of the right to personal privacy and the right to legal defense in the context of access to private information: search for balance of interests

Kolmykov Ivan Pavlovich Postgraduate student, the department of Civil Procedure, Saint Petersburg State University; Lawyer, the International Law Firm "Dentons" 18264, Russia, g. Saint Petersburg, prospekt Veteranov, 171 kolmykov.spbu@ya.ru Other publications by this author

Стремительное развитие общественных отношений и совершенствование информационных технологий, с одной стороны, существенно ускорили и упросили оборот информации, а, с другой стороны, создали потенциальную возможность несанкционированного доступа к ней ^[1,2]. Вопрос защиты персональных данных, охраны информации ограниченного доступа и получения тех или иных сведений в современном мире приобретает особую актуальность.

Между тем усложнение общественных взаимосвязей предопределяет и сложности, которые возникают в процессе доказывания по гражданским делам. Так, основополагающие нормативные правовые акты в области гражданского процесса ^[3,4] провозглашают, что гражданское судопроизводство в России осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Общепризнано, что принцип состязательности гражданского процесса призван обеспечить полноту представления в суд доказательственного материала, который необходим для всестороннего, полного и правильного рассмотрения гражданского дела, для детального выяснения всех обстоятельств, и, как следствие, для реализации прав граждан на судебную защиту ^[5,6].

Принцип состязательности как основополагающая идея гражданского процесса предполагает возможность для сторон непосредственно работать с доказательствами: собирать их, исследовать и представлять суду. Однако следует признать, что зачастую доступ к той или иной информации, необходимой для доказывания имеющих юридическое значение обстоятельств, оказывается ограничен или вовсе запрещен.

Наибольшее значение поставленная проблема приобретает на досудебном этапе, когда лицо, полагающее, что его права и законные интересы нарушены действием или бездействием третьих лиц, не имеет объективной возможности проверить обоснованность собственных требований, не получив доступ к той или иной информации.

Поводом к написанию настоящей работы послужило дело, рассмотренное в 2018 году Смольнинским районным судом города Санкт-Петербурга ^[7], непосредственное участие в котором принимал автор.

Группа граждан оспаривала постановление Правительства Санкт-Петербурга о выделении хозяйственному обществу земельного участка для строительства мусороперерабатывающего завода. Земельный участок был выделен компании в соответствии с особой (льготной) процедурой как стратегическому инвестору города Санкт-Петербурга (этот статус был присвоен постановлением Правительства Санкт-Петербурга) ^[8,9]. Присвоение статуса стратегического инвестора требовало проведения специальной экспертизы с целью определения оснований для принятия такого решения.

В процессе подготовки к судебному разбирательству группой граждан был направлен запрос в Комитет по инвестициям города Санкт-Петербурга с просьбой предоставить информацию о соответствии копании – стратегического инвестора – тем критериям, которые установлены нормативными правовыми актами города Санкт-Петербурга для присвоения статуса стратегического инвестора.

Доступ к соответствующей информации позволил бы определить наличие и степень нарушений, допущенных в рамках процедуры присвоения юридическому лицу статуса стратегического инвестора, включая нарушения при проведении специальной экспертизы. Как следствие, полученная информация явилась бы определяющей при определении факта нарушения прав и законных интересов лиц. Однако со ссылками на положения Федерального закона от 29.07.2004 № 98-ФЗ «О коммерческой тайне» ^[10] в предоставлении этой информации было отказано, в связи с чем граждане обратились в суд, основывая свои требования в том числе на предположениях.

Указанный пример демонстрирует не только актуальность, но и сложность поставленной в работе проблемы: с одной стороны, ни при каких условиях нельзя допустить произвольного распространения персональных данных и иной охраняемой законом информации как физических, так и юридических лиц; с другой стороны, лица, намеренные обратиться в суд и уже обратившиеся, должны иметь возможность получения доступа к сведениям, которые позволят определить обоснованность требований, наличие или отсутствие нарушений прав и законных интересов. Более того, запрет на предоставление сведений, хоть и составляющих коммерческую тайну, ставит под угрозу судебный контроль в целом, что продемонстрировано приведенным примером: суд не имел возможности проверить ни соблюдение условий при присвоении юридическому лицу статуса стратегического инвестора, ни процедуру предоставления земельного участка в льготном порядке.

Отметим, что после возбуждения гражданского дела в суде рассматриваемая проблема частично решается механизмом, установленным в статье 57 Гражданского процессуального кодекса РФ ^[11,12]. Действительно, если лицо намерено представить в суд определенные доказательства, доступ к которым затруднителен, суд при наличии для этого условий обязан оказать содействие в истребовании этих доказательств.

На это, в частности, обратил внимание и Верховный Суд РФ, который в определении от 03.09.2019 ^[13] указал, что отказ в содействии в истребовании доказательств возможен лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к гражданскому делу, по которому ведется разбирательство, либо не отвечает требованиям относимости и допустимости. Разрешая ходатайство соответствующей стороны об истребовании и исследовании указанных ею доказательств, суд использует властные полномочия, которые в судебных стадиях гражданского судопроизводства, имеются у него и отсутствуют у сторон.

Применительно к рассматриваемой проблематике на досудебном этапе, когда намеренное обратиться в суд лицо определяет обоснованность собственных требований или желает получить доступ к охраняемой законом информации для соблюдения процессуальных условий (например, подать иск по месту жительства ответчика, которое ему неизвестно), интерес представляет дело, рассмотренное в конечном итоге Верховным Судом РФ ^[14]. Обстоятельства дела заключались в том, что адвокат лица, намеренного обратиться в суд, с целью оказания квалифицированной юридической помощи направил запрос в миграционную службу с просьбой предоставить адресные данные на предполагаемого ответчика. Получив отказ со ссылкой на то, что указанная информация является персональными данными, адвокат обжаловал в суд действия миграционной службы ссылаясь на приоритет норм законодательства об адвокатуре перед нормами законодательства об охране персональных данных. Суд первой и апелляционной инстанции поддержали позицию адвоката, отметив, что в силу действующего законодательства адвокат является лицом, на которое государство возложило обязанность оказывать квалифицированную юридическую помощь. По мнению суда, отказом миграционной службы нарушено право адвоката собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, в том числе запрашивать справки и иные документы от органов государственной власти.

Верховный Суд РФ не согласился с указанной логикой, указав, что право адвоката собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, и обязанность соответствующего органа предоставить такую информацию, не распространяются на установленные законом конфиденциальные сведения.

Иными словами, Верховный Суд Российской Федерации отдал приоритет праву человека на неприкосновенность частной жизни, отметив, что принцип состязательности гражданского процесса и соответствующая возможность получения доступа к документам, содержащим персональные данные, имеют пределы своей реализации – эти пределы находятся там, где информация приобретает конфиденциальный режим и подлежит соответствующей защите.

Подобной позиции придерживается и Конституционный Суд Российской Федерации, который в своих определениях ^[15,16] указывал, что Конституция Российской Федерации допускает возможность установления в отношении той или иной информации специального правового режима, в том числе режима ограничения свободного доступа к ней со стороны граждан. При этом право на судебную защиту не нарушается, поскольку лицо не лишено возможности обратиться к суду с ходатайством об истребовании доказательств, в том числе сведений, содержащих конфиденциальную информацию.

Обращаясь к истории вопроса, заметим, что право на неприкосновенность частной жизни и необходимость его правового регулирования впервые нашли свое отражение в научной статье американских юристов С. Уоррена и Л. Брандейса «The Right to Privacy», опубликованной в «Гарвардском юридическом обзоре» 1890 года ^[17]. Появление этой статьи поменяло сознание судейского корпуса и всерьез поставило вопрос о признании и нормативном закреплении права человека на неприкосновенность частной жизни. По общему мнению, этот труд является базовым, основополагающим трудом в области права человека на неприкосновенность частной жизни (т.н. «privacy»), а 1890 год считается «годом рождения» этого права. Будучи написанной в 1890 году, данная статья не исчерпала своего научного потенциала и содержит в себе рассуждения, отражающие реалии современной жизни.

В частности, С. Уоррен и Л. Брандейс ссылались на то, что в ранние времена право на жизнь предоставляло защиту только от физического вмешательства в жизнь и здоровье, однако постепенно объем защиты расширялся, приходило осознание духовной и эмоциональной ценности человека, и право на жизнь стало означать право быть оставленным в покое.

При этом исследователи отмечали, что существование права на неприкосновенность частной жизни не должно было зависеть ни от природы или ценности мысли или эмоции, ни от совершенства средств выражения – защита в равной степени должна предоставляться как случайному письму или записи в дневнике, так и наиболее ценному стихотворению или эссе. Общая идея и направление мыслей С. Уоррена и Л. Брандейса ясны – частной жизнью охватываются любые сведения о человеке, будь то случайные записи в дневниках (на первый взгляд, не имеющие значения для личного восприятия), либо очевидно значимая информация о человеке – все подлежит охране и защите.

В современной литературе авторы предлагают множество определений понятию права на неприкосновенность частной жизни ^[18,19], однако ограничимся понимаем этого права как фундаментального права человека, содержащего требование к государству и любым третьим лицам не вторгаться в личную жизнь. Право на неприкосновенность частной жизни включает в себя право на тайну переписки и других коммуникаций, неприкосновенность жилища и иные правомочия.

Принято считать, что появление института персональных данных призвано гарантировать реализацию права человека на неприкосновенность частной жизни и направлено на охрану сведений, так или иначе имеющих отношение к человеку, его образу жизни, личным интересам ^[20].

В настоящее время в Российской Федерации действуют два ключевых закона, направленные на регулирование персональных данных: Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» ^[21] и Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных» ^[22].

Представляется, что в рамках данного исследования нет необходимости в перечислении норм, установленных в законодательстве о персональных данных ^[23]. Цель института персональных данных состоит в защите и охране личной информации, в реализации права человека на неприкосновенность частной жизни; институт персональных данных призван не допустить вмешательства как государства, так и любых третьих лиц в личную сферу человека.

Однако является ли такая охрана безусловной, не противоречит ли отказ в предоставлении ограниченной информации лицам, намеренным обратиться в суд для защиты своих прав и законных интересов, праву каждого на судебную защиту, и не нарушает ли этот отказ прав и законных интересов иных частных лиц?

Решение поставленной проблемы усложняется соотношением частных интересов: с одной стороны – частного лица, желающего оставить персональную информацию в тайне (указанному «желанию» противостоит обязанность «операторов персональных данных» и иных лиц по охране соответствующих сведений), а, с другой стороны – такого же частного лица, желающего оценить обоснованность и необходимость предъявления искового заявления, подтвердить доводы, на которых основываются те или иные требования (должна ли противостоять указанному «желанию» обязанность всех лиц предоставить конфиденциальную информацию?).

Автор работы вынужден признать, что вопрос соотношения права на неприкосновенность частной жизни и иных прав частных лиц (в частности, права на судебную защиту, включая право на представление доказательств в суд) не нашел отражения ни в зарубежной, ни и в отечественной литературе ^[24,25].

Действующее нормативное правовое регулирование в совокупности с правоприменительной практикой судов общей юрисдикции Российской Федерации позволяет сделать вывод о том, что в настоящее время адвокаты и лица, намеренные обратиться в суд, лишены возможности получить необходимую информацию (если она является персональными данными или составляет охраняемую законом тайну), чтобы оценить факт и степень нарушения тех или иных прав и законных интересов ^[26].

Это, в свою очередь, ведет к единственному выводу о том, что предъявление заведомо необоснованных исковых заявлений, а далее – заявление соответствующего ходатайства в порядке ст. 57 Гражданского процессуального кодекса РФ de lege lata и является тем механизмом, который направлен, с одной стороны, на гарантию права человека на неприкосновенность частной жизни (поскольку суд, удовлетворяя соответствующее ходатайство, будет оценивать обоснованность и необходимость доступа к конфиденциальной информации), а, с другой стороны, на обеспечение доступа к судебной защите и принципа состязательности гражданского процесса (поскольку удовлетворение ходатайства судом будет означать предоставление доступа к информации, необходимой для оценки обоснованности требований и, далее, подтверждения этих требований).

Однако подобное регулирование не учитывает того, что намеренное обратиться в суд лицо, которое правомерно желает оценить обоснованность своих требований и перспективы удовлетворения искового заявления, лишено возможности оценить факт и степень нарушения своих прав или законных интересов. Это влечет необходимость обращения в суд с заведомо необоснованными требованиями и одновременным заявлением ходатайства об истребовании доказательств. Если в связи с получением конфиденциальной информации уже в судебном процессе факты, изложенные в исковом заявлении, не найдут своего подтверждения, в удовлетворении исковых требований будет отказано. При этом в силу ст. 98 Гражданского процессуального кодекса РФ лицо, обратившееся в суд и получившее отказ в иске, понесет все судебные расходы по делу.

Подобное возложение бремени несения судебных расходов на лицо, которое объективно не имело возможности оценить обоснованность своих требований на этапе до предъявления искового заявления (ввиду отказа в предоставлении доступа к конфиденциальным сведениям), является очевидно несправедливым и нарушает баланс интересов, фактически блокируя доступ к судебной защите.

Решить поставленную проблему обособленными (точечными) изменениями правового регулирования (в частности, дополнениями норм о распределении судебных расходов между сторонами по делу) невозможно – необходимо ее комплексное осознание и понимание того, какие механизмы позволят не только защитить персональные данные конкретного лица, но и в полной мере реализовать право на судебную защиту, гарантированное Конституцией Российской Федерации.