Культурный код «Римон» в изобразительном семиозисе иудеев Крыма

Котляр Елена Романовна кандидат искусствоведения доцент кафедры декоративного искусства, Крымский инженерно-педагогический университет имени Февзи Якубова 295015, Россия, республика Крым, г. Симферополь, пер. Учебный, 8, ауд. 337 Kotliar Elena Romanovna PhD in Art History Associate Professor, Department of Visual and Decorative Art, Crimean Engineering and Pedagogical University named after Fevzi Yakubov 295015, Russia, Republic of Crimea, Simferopol, lane. Educational, 8, room 337 allenkott@mail.ru Другие публикации этого автора

Алексеева Елена Николаевна кандидат искусствоведения старший преподаватель, кафедра декоративного искусства, Крымский инженерно-педагогический университет имени Февзи Якубова 295015, Россия, республика Крым, г. Симферополь, пер. Учебный, 8, ауд. 337 Alekseeva Elena Nikolaevna PhD in Art History Senior lecturer, Department of Decorative Arts, Crimean Engineering and Pedagogical University named after Fevzi Yakubov 295015, Russia, Republic of Crimea, Simferopol, lane. Educational, 8, room 337 allenkott@mail.ru Другие публикации этого автора

Известный российский культуролог Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) в своем ведущем произведении «Россия и Европа» (1869) определил ряд «культурно-исторических типов», основной категорией которых является религия. «Религия – нравственная основа любой деятельности» ^{[1, с. 157]}, «Религия составляет преобладающий интерес для народа во все времена его жизни» ^{[1, с. 225]}, «Религия составляла самое существенное, господствующее (почти исключительно) содержание древней (…) жизни, и (…) в ней же заключается преобладающий духовный интерес простых (…) людей» ^{[1, с. 577]}. Общественная идентичность до глобализации ХХ в. базировалась на принадлежности к определенной религии. Этот тезис подтверждали и другие ученые-этнографы, в частности, Владимир Васильевич Стасов.

Понимание структуры иудейского культурного кода невозможно без обращения к основам религиозных верований иудеев.

Термин иудей имеет ряд значений. Наиболее общим из них является определение социальной группы, в основе религии которой лежит Тора (Пятикнижие Моисеево), без продолжения (в отличие от представителей других авраамических религий – христиан и мусульман, в священных книгах которых Тора дополнена последующими разделами). Таким образом, данное определение определяет группы не по этническому (антропологическому), а по конфессиональному признаку. В соответствии с данной классификацией, к иудеям относятся:

- евреи-ашкеназы;

- евреи-сефарды;

-евреи-мизрахим – общее название восточных евреев – (бухарские евреи,грузинские евреи,горские евреи, персидские евреи, эфиопские евреи);

- караимы;

- крымчаки;

- русские иудействующие;

- субботники.

Другое значение, более узкое, состоит в определении термином иудей одновременно и еврейского этноса, и конфессии, в этом случае иудаизм определяется как национальная религия ^[2].

Наше исследование не касается вопросов этногенеза и антропологии, мы рассматриваем символику в изобразительной практике исключительно на примерах сохранившихся художественных артефактов, большинство которых относятся ко второй половине XIX – первой трети ХХ в.

К народам, исповедующим иудаизм, принадлежат:

Евреи-ашкеназы – этнос, исповедующий талмудический иудаизм (в основе вероучения которого лежит ТаНаХ (состоящий из Торы (Пятикнижия Моисеева), книг Пророков и Агиографов) и Талмуд (книга толкований ТаНаХа мудрецами). Термин Ашкеназ происходит от еврейского названия средневековой Германии, упоминавшегося в иудейских источниках с Х в. Ашкеназами называли евреев восточной Европы, выходцев из Германии, в результате миграций расселившихся в Польше и Прибалтике. Разговорным языком ашкеназов являлся идиш – немецкий диалект, языком богослужений – древнееврейский (иврит). Ашкеназы поддерживают палестинскую традицию в литургике.

Вторым еврейским субкультурным регионом являлся Сефарад, включавший в себя Пиренейский полуостров и юг Франции. Происходящих из этого региона евреев называют сефардами. Сефарды – последователи вавилонского богослужения, их литературным языком длительное время был арабский, а разговорным – ладино.

Субкультурный тип евреев из Италии объединяет признаки ашкеназской и сефардской традиций.

Евреи, мигрировавшие в Крым после его присоединения к Российской империи, в основном относились к ашкеназам, создавшим позже на полуострове традиционную общину ^{[3, с. 52]}.

Караимы – («читающие») (самоназвание – «карай» или «караи» в единственном числе, «караим, карайлар» – во множественном), этнос Крыма, исповедующий неталмудический иудаизм (самоназвание караизм), сутью которого является буквальное понимание Торы и отрицание любых ее толкований (в т.ч. Талмуда). Караимский разговорный язык, как и крымчакский и крымскотатарский, сформировавшиеся в средневековье на полуострове, относится к кыпчакской группе тюркских языков, однако письменность караимов и крымчаков основана на древнееврейском алфавите ^[4].

Крымчаки (самоназвание «кърымчах» в единственном числе, «кърымчахлар» во множественном) – этнос Крыма, исповедующий талмудический иудаизм сефардского направления с влиянием местных традиций. Этноним «крымчак» впервые появился в официальных документах Российской империи в 1844 г., для идентификации этой иудейской группы от евреев-ашкеназов, переселявшихся в Крым из России и Польши с конца XIX в. Приблизительно с ХVI – XVII в. крымчаки перешли на этнолект крымскотатарского языка (кыпчакская группа) ^[5].

Народное декоративно-прикладное искусство любого полиэтнического региона, в том числе Крыма, демонстрирует синтез этнокультур. Такое взаимовлияние является естественным результатом компактного проживания этносов на единой территории, подтверждением чему служит континуум этнокультурных кодов визуального искусства.

Актуальным направлением в данном контексте является сравнительное типологическое, семантико-символическое, стилистическое исследование произведений этноискусства иудеев, а также анализ устойчивых символов, основанных на едином источнике – Торе.

Изобразительный семиозис является подразделом семиотики – науки, анализирующей знаковые системы и их связи. Именно изобразительный семиозис является наиболее наглядной формой отражения мифологемы в знаках и символах. Именно в изобразительном семиозисе прослеживается онтология знаков и символов как устойчивых хабитусов, идентифицирующих ту или иную культуру.

Семиотика, как часть философии, возникла в конце XIX в., развиваясь параллельно в двух направлениях: семиологии и прагматике. Основы исследований семиологии содержатся в трудах швейцарского философа, семиотика и лингвиста Фердинанда де Соссюра (1857–1913), который занимался значениями языковых символов и определил концепцию «двустороннего знака», состоящего из означающего (слова) и означаемого (значения формы). Связь означаемого и означающего, согласно Соссюра, условно: значения одних и тех же знаков могут быть различны для разных групп людей ^[12].

Основоположником прагматики являлся американский философ, логик и математик Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914), рассматривавший знаки с логической точки зрения. Пирс считал, что знаком можно назвать все, что означает некий объект. Знаки, внешне отличные от означаемого объекта, Пирс называл символами ^[11].

Бельгийское объединение авторов – семиотиков Mu (транскрипция греческой буквы μ) (основано в 1967 г.), стало разработчиком семиотической структуры трех уровней: символического, иконического, индексного.

Итальянский философ, теоретик культуры, специалист по семиотике и средневековой эстетике, писатель Умберто Эко (1932 – 2016) развил понятие знаков и их совокупностей до кодов, означающих общий объект. У. Эко называл сообщение, передаваемое рядом знаков или знаком, текстом.

Теория культурного текста стала главной в работах советского и российского семиотика и культуролога Юрия Михайловича Лотмана (1922–1993). Он стал автором теории «семиосферы» культуры, созданной на основе работ французских структуралистов. Позже российским культурологом Андреем Яковлевичем Флиером (род. 1950) определение «Культурный текст» было включено в разряд культурологических понятий.

Традиционные элементы любого этнического декора делятся на два типа:

1. Элементы орнамента;

2. Отдельные устойчивые изображения и/или сюжеты.

Согласно определению из Большой Советской Энциклопедии, орнамент (оrnamentum – «украшение» (лат.) выявляет или акцентирует архитектонику предмета, декором которого является. Элементы орнамента представляют собой абстрактные или стилизованные мотивы. Визуальная символика орнаментальных фрагментов изначально имела магическое прикладное назначение. Второй функцией орнамента по значимости является эстетическая. Обе функции продолжили существовать в синтезе, что позволяет определять значения отдельных элементов орнаментов и их совокупностей, зная культурные коды тех или иных этносов,.

Владимир Васильевич Стасов (1824–1906) в своей фундаментальной работе «Русский народный орнамент» выразил мысль об архаичности и символизме этнического орнамента: «Орнамент всех вообще новых народов идет из глубины древности, а у народов древнего мира никогда не заключал ни единой праздной линии: каждая черточка здесь имеет свое значение, является словом, фразой, выражением известных понятий, представлений. Ряды орнаментики – это связная речь, последовательная мелодия, имеющая свою основную причину и не назначенная для одних только глаз, а также для ума и чувства» ^[13].

Помимо орнамента, то есть композиций из элементов, повторяющихся в определенной периодичности, в народном искусстве существовали отдельные устойчивые изображения и сюжеты. Этимология этих сюжетов восходит к религиозным или магическим смыслам. Все элементы визуального семиозиса в народном искусстве подразделяются на три категории: физиоморфные (включающие в себя изображения предметов), абстрактные (геометрические) и эпиграфические (текстовые). В свою очередь, физиоморфные изображения распределяются по пяти подразделам: зооморфные – изображения реальных и мифических животных, антропоморфные – изображения человека, фитоморфные – изображения растений, скевоморфные – изображения предметов и астральные – изображениянебесных тел.

Интерес к еврейской художественной традиции возник еще в конце XIX в., в то время, как из-за глобализации и стремления молодежи в большие города, местечки стали опустевать. В целях сохранения культурного наследия были предприняты этнографические экспедиции, которые возглавляли ученые-этнографы С. Ан-ский (Шломо Раппопорт), С. Таранушенко, П. Жолтовский, и положившие начало этнографическим коллекциям еврейской культуры и искусства. В частности, предметом изучения иудейского изобразительного семиозиса стали рисунки, выполненные в ходе экспедиций С. Юдовиным, П. Жолтовским и др., где художники запечатлели сюжеты рельефов надгробий и росписей синагог. Эти сюжеты вошли в основу статей по еврейскому искусству Рахель Бернштейн-Вишницер, Зинаиды Яргиной. Позднее об иудейском бестиарии, фитоморфных и скевоморфных изображениях и их символике писали исследователи восточноевропейских еврейских местечек, профессора Еврейского университета в г. Иерусалиме, Борис Хаймович, Вениамин Лукин, Владимир Левин, Нелли Портнова, профессор СПбГУ Валерий Аронович Дымшиц и др. Однако все эти авторы рассматривали традиционные сюжеты в общем историко-культурном контексте, не выделяя их в отдельную ветвь исследования, и не занимались систематизацией круга традиционных образов и их взаимосвязями, рассматривая их с историко-искусствоведческой точки зрения, но не с обобщенно-философской, культурологической.

В иудейской изобразительной традиции наличие разных видов изображений распределялось неоднородно. В ашкеназийском этническом искусстве основными знаковыми элементами были изображения символических животных, птиц, рыб, а также химер. Большое количество изображений также включали в себя фигуру человека либо ее часть. Растительные и астральные элементы фигурировали в меньшей степени. В сефардском же народном искусстве растительные и геометрические элементы составляли основной репертуар изображений.

Для выяснения детерминации иудейского культурного кода народного искусства необходимо выявить, какая из его функций является определяющей для данного исследования.

Под культурным кодом в современной культурологии принято понимать ключ к расшифровке определенной картины мира. Понятие «код» происходит из технической среды, его значение состоит в дешифровке языков, однако, данный термин был расширен до философского уровня. Существует несколько определений культурного кода:

1. Культурный код как знаковая структура (в изобразительной семиотике – определенный круг образов);

2. Культурный код как система упорядочивания (использования) символов (в нашем случае – в изобразительной символике, например в орнаментике – канон: тип построения, композиция, регламент очередности, величин и т.д.)

3. Культурный код как некое случайное или природное соответствие означающего и означаемого (в визуальном воплощении может быть применимо к архаичным символам, присутствующим одновременно в культурах многих народов, например: солнце, дерево, волна)

Функции культурного кода состоят в:

а) расшифровке смысла отдельных явлений (знаков, текстов, символов) – при отсутствии кода культурный текст остается закрытым (в случае с визуальным семиозисом, например, орнаментом, в этом случае он воспринимается лишь с точки зрения стилистики, композиционных особенностей, цвета и т.д., без дешифровки значений его элементов и их совокупности)

б) взаимосвязи между означающим (знаком) и означаемым (предметом, явлением, смыслом);

Ф. Соссюр объяснял значение термина культурный код с помощью построения языка, лингвистики ^[11]. Однако предмету нашей статьи более близко выдвинутое У. Эко семиотическое понятие S-кода (семиотического кода), согласно которому построение изображения ведется по определенным правилам комбинаторики. Также, по словам Эко, одно и то же высказывание (изображение) может быть воспринято под разным углом представителями различных групп. Так, в случае с орнаментальным мотивом (например, деревом) его значение может быть расшифровано представителями разных этносов по-разному.

Исследуя обширный пласт артефактов, мы считаем целесообразным представить коды иудейского изобразительного семиозиса в виде схемы по типу кругов Эйлера (рис. 1). Диаграмма прусского, швейцарского и российского механика и математика Леонарда Эйлера (1707–1783) – «круги Эйлера» позволяет наглядно выявить соотношения между подмножествами с помощью наложения плоскостей друг на друга.

рис. 1

Нами выделено пять кодов, с помощью которых выявляются основные смыслы любых традиционных изображений, касающихся иудейской культуры, со следующими названиями ^[8]:

1. Код Сэфер (Книга)

2. Код Менора

3. Код Числа

4. Код Римон

5. Код Бестиарий

Код Сэфер – «Книга» (иврит) основной, включающий в себя все остальные коды, на схеме изображается в виде большого сиреневого круга, внутри которого помещаются четыре остальных круга (кода). Код Сэфер включает в себя все ключевые вербальные источники, являющиеся основой иудаизма.

Основным отличием иудаизма от других древних верований был монотеизм. По представлениям иудеев, Бог через пророка Моисея даровал им свод законов (Завет) в виде скрижалей, обязав строго придерживаться заповедей и не почитать иных богов. Впоследствии этот завет был оформлен в ряд священных книг, включая Тору (Пятикнижие Моиссево), Невиим (Книги пророков) и Ктувим (Писания), являющиеся базой иудаизма как вероучения. В качестве признания чрезвычайно важной роли этого свода в жизни еврейского народа его иногда обозначают просто словом Сефер – Книга, во мн. ч., Сфарим – Книги. Заповеди и Законы Моисеевы составляют «смысловой стержень иудаизма… основу иудейской религии, а также основу иудейской этики и права»; это – «центральный документ иудаизма» ^{[6, с. 5]}.

Считающийся каноническим вариант письменной Торы была оформлен книжниками Эзрой и Нехемией. В 457 г. до н.э. жрецом-книжником Эзрой был привезен в Иерусалим из Вавилона вариант Торы, использовавшийся вавилонскими изгнанниками. В Иерусалиме на тот момент существовали и другие варианты Писания, поэтому возникла необходимость упорядочивания канонического варианта Торы. Эзра и Нехемия проделали эту работу в течение 13 лет при поддержке сановников и старейшин (автономной администрации Иудеи). После окончания оформления письменного канона Закона возникла необходимость его популяризации, внедрения и объяснения. Таким образом в иудаизме образовалась вторая часть Закона – так называемая устная, состоявшая в толкованиях письменного Закона.

Активный процесс формирования Устного Закона – Устной Торы начался с IV в. до н.э. В устной Торе были прописаны эсхатологические идеи, не освещенные либо слабо освещенные в письменной Торе: о бессмертии душ, загробном мире, Страшном Суде – посмертном воздаянии за земные грехи (нарушения заповедей), а также многие предписания, касающиеся религиозно-бытовых обрядов ^{[6, с. 3–27]}. Существует постулат о том, что Устная Тора была дана Моисею одновременно с письменным законом, однако была записана мудрецами позднее. Письменное оформление устного Закона – Талмуда – относится ко II–V в. По образной характеристике израильского раввина, переводчика Торы, основателя Института изучения иудаизма Адина Штейнзальца (1937–2020), «Если Библия [имеется в виду Тора – прим. авт. статьи] – краеугольный камень иудаизма, то Талмуд – его центральная колонна, поддерживающая весь духовный и философский свод… (Он) представляет собой собрание устных законов, разрабатывавшихся поколениями мудрецов в Палестине и Вавилонии вплоть до начала средних веков».

Устный Закон, объединенный общим названием Талмуд («учение» – иврит), состоит из двух составляющих: Мишны и Гемары.

Мишна, в свою очередь, включает в себя Галаху, Мидраши и Аггаду. Мишна в ее современном состоянии была отредактирована в III в. Иегудой Га-Наси. Первое печатное издание Мишны появилось около 1485 г.

Галаха – свод законов, предписаний (и в письменной, и в устной Торе). Кодекс основных законов Галахи, использующийся до настоящего времени включительно – Шулхан Арух (букв. «накрытый стол» – иврит) был структурирован и записан испанским раввином, крупным авторитетом и знатоком иудейского канона, Йосефом бен Эфраимом Каро (1488–1575).

Мидраш – жанр гомилетической и экзегетической литературы, состоящий из проповедей мудрецов, притч, в которых объясняется суть того или иного закона или явления, описанного в Торе.

Аггада – творчески переработанная, изложенная с художественным вымыслом притча или реальная история из жизни мудрецов, демонстрирующая в виде аллегории действие предписания или наказание за его невыполнение. Аггада по своей сути также является мидрашом. Наиболее ранним из дошедших до нас мидрашей является пасхальная Аггада, в которой содержится описание праздника Песах и предписания по традициям его почитания.

Название Гемара изначально позиционировалось как более поздний синоним Талмуда, то есть толкований к Торе и Мишне, возникшее в эпоху гонений на Талмуд как антихристианское произведение. В ряде источников Гемарой называют Талмуд в целом, а также его отдельные главы. Однако, по сути, Гемара является отдельным и более поздним источником, содержащим дополнения и толкования мудрецов к уже имеющимся главам Мишны.

К одному из самых известных и широко распространенных (до настоящего времени включительно) мистических и эзотерических течений иудаизма, в котором рассматривается онтологическая сущность Бога и его роль, а также предпринимаются попытки толкований неких скрытых значений Торы, относится Каббала. Течение возникло в XII в., но его основное распространение пришлось на XVI в. Изначально термином Каббала называли все книги, не вошедшие в Пятикнижие, а позднее – весь Устный Закон, однако с XII в. мудрецы стали подчеркивать эзотерическую составляющую их учения. В период расцвета каббалистического учения (1270–1320) была написана основная книга его постулатов – Сэфер га-Зогар, или, сокращенно, Зогар («книга сияния» – иврит). В книге содержатся мистические толкования различных сюжетов Торы. Фактически, Зогар представляет собой книгу мидрашей эсхатологического содержания, записанных от лица путешественников по Эрец Исраэль (Земле Израиля), основной темой которых является познание Бога, и в то же время, признание его непознаваемым.

Желтый круг – код Менора;

Название Менора (как основной и наиболее древний иудейский символ), дано коду, расшифровывающему группу скевоморфных изображений иудейской культовой атрибутики.

Первоначальное описание культовых предметов описаны в Торе в виде предписаний, данных Богом для создания и оснащения Скинии Завета (для хранения скрижалей Торы), и впоследствии Первого и Второго Храмов.

Главной святыней, которой отводится особое место в иудаизме, является Тора ^[8]. Чтение Торы является основой литургии в субботние и праздничные дни. Тора представляет собой свиток, написанный на пергаменте специально обученным для этого мастером, переписчиком сойфером – от слова Сэфер – «книга» (иврит); каждые четыре пергаментные страницы сшиваются вместе специальными нитями, образуя иериа – разделы, соединенные, в свою очередь, в свиток. Концы свитка прикрепляются к круглым деревянным валикам эц хаим – «Древо жизни»(иврит), с рукоятками по обеим сторонам; между рукоятками и валиком надеваются деревянные диски, поддерживающие свиток, в то время, когда он находится в вертикальном положении ^[9]. У сефардов Тора традиционно помещалась в футляр из дерева или металла, у ашкеназов – в расшитый тканевый чехол, чаще всего бархатный. В средние века утвердилась традиция пышного украшения футляра Торы – его увенчивают богатые по форме и орнаментике навершия – короны Кетер-Тора – «Корона Торы» (иврит), или навершия из металла в виде гранатов – риммоним. На цепи подвешивается специальная пластина с чеканным орнаментом, часто инкрустированная полудрагоценными камнями – торашилд или тас ^[3]. К пергаменту запрещено прикасаться руками, поэтому при чтении свитка пользуются особой указкой яд – «рука» (иврит), по форме воспроизводящей кисть человеческой руки с вытянутым указательным пальцем. Близким по значению и дизайну к свитку Торы ритуальным предметом является Мегила Эстер – «свиток Эстер» (иврит) – одной из ветхозаветных книг, традиционно читаемой в период праздника Пурим.

Согласно тексту Писания, завет об изготовлении меноры был дан Моисею Всевышним на горе Синай одновременно с заповедями [Исход (Шмот) 25:9]. В буквальном переводе менора – «светильник» (иврит), однако понятие традиционно применяется по отношению синагогальному семисвечнику, все ветви которого развернуты в одной плоскости. При всем разнообразии менор, независимо от территории и периода их создания, все они имеют сходство с деревом, на что имеется прямое указание в приведенном тексте Писания. К меноре близки и трех- четырех- пятисвечные светильники, изготовлявшиеся как для храмовых, так и для бытовых нужд.

Особую разновидность составляют так называемые ханукии – девятиствольные светильники, используемые в строго определенные дни одного из наиболее важных праздников еврейского календаря – Хануки.

К предметам первостепенной важности в иудейской богослужебной практике относятся такие элементы мужского ритуального костюма, как:

- талит (иврит) или талес (идиш) – молитвенное наплечное покрывало белого цвета прямоугольной формы, с несколькими вытканными черными или черно-синими полосами. Посередине продольной части талита чаще всего пришивается атара – «венец, корона» (иврит) – прямоугольный кусок ткани для отличия верхней наружной и нижней внутренней частей. Талит надевается во время чтения определенной молитвы Шахарит на голову, перебрасывая все четыре его конца через левое плечо, образуя Исмаилово окутывание, после чего он опускается на плечи.;

- цицит (у крымчаков чичит, у караимов чичит или арба кенафот – «четыре угла» (иврит)) – кисти или пучок нитей, пришивающиеся к четырем концам мужской одежды, согласно предписанию, содержащемуся в Торе [Числа (Бемидбар) 15:38–41]. В каждом пучке должна быть крашеная голубая нить, при взгляде на которую каждый должен вспоминать о заповедях. Цицит должны быть видны из-под одежды. В некоторых хасидских общинах практикуется носимый под одеждой талит катан – малый талит (иврит) (в сравнении с талит гадоль – большой талит (иврит)), на котором обязательно есть цицит. У караимов чичит (арба кенафот) представляет собой шарф с вышитыми узорными концами, с белыми, голубыми и зелеными кистями по его краям. Караимский чичит не только надевали на плечи, но и вешали на стенах кенас, понимая заповедь «смотреть на чичит» буквально;

- кипа (ермолка) – дословно «покрытие, купол» – круглая вязаная или сшитая клиньями шапочка, надевающаяся евреями и крымчаками на темени, под основной головной убор (например, шапку-штраймеле у хасидов). Крымские караимы вместо кипы во время молитвы надевали остроконечную шапку калпак (повседневным головным убором и караимов, и крымчаков была черная барашковая шапка крымка); караимы также не носили пейсов – длинных локонов у висков, заповедь о которых содержтися в Тадмуде.

- тфилин (иврит)или филактерии (греч.) – две деревянные или кожаные коробочки с кожаными шнурками, с фрагментами текстов из Торы внутри, надевающиеся мужчиной во время определенных молитв на лоб и на руку соответственно, во исполнение библейского предписания [Второзаконие (Дварим) 6:6–8; ср. Исход (Шмот) 13:9, 16; Второзаконие (Дварим) 11:18]. Караимы, в отличие от евреев и крымчаков, тфилин не надевают.

Одним из обязательных предметов, использующихся в синагогальной церемонии отделения субботы от остальных дней недели, является бсамим, или годес (хадас) – «мирт» (иврит) – специальный сосуд для благовоний Бсамим, как правило, представляют собой металлические сосуды разнообразной формы, с отверстиями для воскурения благовоний ^[8].

К особым ритуальным предметам также принадлежат:

- специальный декорированный нож для обрезания;

- кресло Илии – резной деревянный стул для моэля – совершающего обряд обрезания;

- чаша с надписями для обряда обрезания;

- Хупа – декорированный свадебный балдахин для церемонии бракосочетания;

- ктубба (у караимов шетар) – богато декорированный брачный договор;

- серебряное кольцо-перстень, надеваемый женихом на указательный палец невесты с надписью Мазаль Тов;

Специальное назначение среди атрибутов молитвенных домов имеют сосуды – цдака – кружка для пожертвований, а также кувшины для ритуального омовения рук.

Красный круг ­– код Числа;

Код Числа объединяет числовую символику, а также назван идентично одной из книг Торы.

Согласно иудейскому мировоззрению, в Торе нет незначительных деталей, каждый ее аспект несет как прямое, так и иносказательное значение. На поиске скрытых смыслов и объяснении противоречий в Писании построен основной метод иудейской диалектики – пилпул. Один из аспектов Каббалы заключается в переводе текстов (слов) Торы в числовые значения (ввиду буквенного написания цифр в иврите), и последующая расшифровка значений этих чисел. Знаковыми числами в иудаизме являются, например: 1 – единство Бога; 2 – два стража райских Врат и врат Храма; 7 – количество дней творения, дней недели, ветвей Меноры, 12 – число колен Израилевых (потомков Иакова (Израиля), каждый из которых наследует определенную землю [Бытие (Берешит) 49:1 – 27]); число камней жертвенника Моисея [Бытие (Берешит) 24:4]; 40 дней и ночей пребывания Моисея на горе Синай с Богом [Исход (Шмот) 24:16–18]; 40 лет странствий по пустыне [Числа (Бемидбар) 33:38–39]; 613 – общее число заповедей, данных Моисею Богом и т.д.

Лиловый круг – код Бестиарий;

Код Бестиарий объединяет зооморфные, а также зооантропоморфные изображения: животных, а также птиц, рыб (включая мифологических, химерических). Зооантропоморфизм является отличительной эсхатологической категорией этого круга изображений в иудаизме, поскольку абсолютно все животные или химеры поданы с целью очеловечивания образа, в том числе и визуально (животные часто изображены в человеческих позах – например, идущие на двух лапах медведи, львы, животные с человеческими глазами, морды, напоминающие лицо и т.д.).

Иудейский бестиарий несет иносказательный смысл, каждый из образов является олицетворением Бога, человека или его отдельных качеств. Изображения символических животных, упоминаемых в Писании, чаще всего встречаются в трех видах композиций. Первая, наиболее распространенная – это каноническая композиция Арон Гакодеша в виде портала, где нишу для хранения Торы охраняют стражники (львы или лев и единорог), лев или орел (или двуглавый орел) увенчивают вершину композиции, а в ветвях райского дерева над порталом изображены птицы. Такая композиция с небольшими вариациями повторяется в книжной графике, художественном металле, резьбе по дереву, вышивке и пр.

Второй вид композиций с распространенным на них бестиарием украшает ашкеназские надгробия-мацевы, расположенные в местечках – черте еврейской оседлости, установленной Екатериной для проживания евреев в Российской империи, а также в Западной и Восточной Европе. Их символика различна. Ряд изображений прямо указывают на имена погребенных, например медведь (Бер на идиш) изображался на мацеве мужчины по имени Бер, Лев (Арье) – на могиле мужчины по имени Арье-Лейб и т.д.

К зооантропоморфным символам на мацевах также можно отнести и изображенные части человеческого тела в значении целого. Такое своеобразное видение, наивный уход от нарушения заповеди не изображать человека было принято далеко не во всех иудейских общинах, в частности, тех, которые были территориально близки к исламской культуре (крымчаки, караимы, испанские и итальянские сефарды) придерживались более строгого исполнения запрета. Однако для восточноевропейских местечек, особенно для хасидов, такое прочтение было характерным.

К третьему виду бестиарных изображений относится Зодиак, заимствованный иудеями и интерпретированный как олицетворение двенадцати основных праздников. В нем зооморфные изображения причудливо соседствуют с антропоморфными, причем изображенными на свой лад и в ином порядке, нежели в классическом зодиакальном кругу, исходя из тех же соображений запрета. Так, например, знак Близнецы изображался в виде двух рук в замке или просто расположенных рядом, Стрелец в виде руки со стрелой и т.д.

Зеленый круг – код Римон – «гранат» (иврит), являющийся предметом нашей статьи, рассмотрим этот аспект подробно.

Название Римон (как один из иудейских символов единства в вере) выбрано для кода, объединяющего фитоморфные изображения. Гранат неоднократно упоминается в Торе и Талмуде, этот символ многоаспектный и связывается с рядом расшифровок. Рассмотрим эти аспекты.

– По упоминанию в притчах Талмуда, гранат символизирует иудаизм, так как, по мнению рабби Реш Лакиша, имеет 613 зерен – количество, равное числу заповедей Торы. По другой версии, цитата звучит следующим образом: «Даже пустые люди среди вас полны мицвот (заповедей – прим. авт.), как гранат полон зерен» [Талмуд, Санхедрин 37 а];

– Гранат (наряду с виноградом и инжиром) является одним из плодов земли Израиля, которые принесли люди, посланные на разведку о ее плодородии [Числа (Бемидбар) 13:17–24]. Позже Моисей назвал гранат в числе семи плодов, представляющих богатство плодородной Земли Обетованной: «Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую […] в землю, где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья, в землю, где масличные деревья и мед» [Второзаконие (Дварим) 8:8];

– Гранат в Торе и Талмуде также является символом красоты человека. Так, в «Песни Песней» образ любящей женщины сравнивается с гранатом: «как половинки граната – ланиты твои под кудрями твоими» [Книга Песни Песней Соломона (Шир Га-Ширим) 6:7]. В Талмуде привлекательность человека также подчеркивается сравнением его с кубком, наполненным гранатовыми зернами [Талмуд, Бава Меция 84 а];

– Два ряда золотых гранатов, согласно Торе, украшали навершия двух главных колонн Храма – Яхин и Боаз [Третья Книга Царств (Дварим) 7:18, 42]; Рядом золотых гранатов, перемежающихся колокольчиками, Бог повелел Моисею украсить края одежды первосвященника Аарона и его потомков – Коэнов, или Ааронидов [Исход (Шмот) 28:31];

– Гранат является символом иудейского Нового Года – Рош-а-Шана, над плодами гранатов произносится благословение в начале праздничной трапезы, чтобы наступающий год был так же полон добрыми делами, как гранат – зернами;

– Еврейские переселенцы, переезжая во время миграций на новое место, привозили с собой и высаживали в память о Земле Израиля семена гранатов. Так, этимология названия города Гранада на юге Испании восходит к арабо-мавританскому названию «Гарната аль-Яхуд» – «еврейские гранаты»;

– В древнееврейском обиходе высоко ценились не только свежие плоды граната, но и гранатовый сок, а также сироп, используемые и как добавка к пище, и как краситель для ткани и основа для приготовления чернил.

Стоит отметить, что изображение граната как символа единства используется и в других культурах и этносах, однако, имеет иное значение, например, у тюрков – единства и многочисленности семьи, рода. В этом значении изображения граната встречаются в декоративно-прикладном искусстве караимов и крымчаков, заимствовавших композицию родового древа из крымскотатарского искусства.

Тора включает в себя множество упоминаний растений, часть которых имеет символический смысл, а часть является подтверждением благодатности природы Земли Обетованной, богатой и дикорастущими растениями, и культурными, имеющими сельскохозяйственное значение. Первое упоминание растительности помещено в начальной главе Торы, Бытие (Берешит), в описании третьего дня Творения, когда Бог создал растительность: «И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его по роду его» [Бытие (Берешит) 1:11].

Ключевым фитоморфным символом Торы является Древо. В книге Бытие упоминаются два Райских древа: «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» [Бытие (Берешит) 2:9]. «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, который ты вкусишь от него, смертью умрешь» [Бытие (Берешит) 2:16–17]. Древо Жизни и Древо Познания добра и зла, и связанный с ним запрет, его нарушение и последующее изгнание из Рая, таким образом, представляют собой прообраз гуманитарной парадигмы, своеобразного «философского камня», морального выбора между добром и злом, вставшего перед человеком: запретом, данным Богом, и противоборством Змея – существа, играющего роль противника, антипода Бога, искушающего человека обладанием божественным знанием, которое при неумелом использовании может быть обращено во зло [Бытие (Берешит) 3:1–24].

Образ Древа жизни является одним из наиболее древних и распространенных символов в изобразительном семиозисе многих этносов. Этот философский и визуальный образ присутствует у многих восточных народов, традиционно живших в степных и пустынных землях (в частности, жителей Аравийского полуострова), где отдельно стоящее большое дерево являлось редкостью и наделялось в анимистических представлениях мистическими свойствами. Отголоски подобной трактовки прослеживаются, например, в культуре друидов-кельтов, а также в многочисленных политеистических воззрениях разных времен и этносов: образ священного дерева или рощи (леса) был распространен в мифологии народов финно-угорской группы, дохристианских языческих традициях на Руси (позднее интегрированных в христианство, например, в традициях празднования Ивана Купала, Троицы и др.). В мифологии многих этносов разным видам деревьев приписывались различные мистические свойства и индивидуальный характер. На сегодняшний день невозможно определить, является ли данный концепт «Священного древа» изначально заимствованным из какой-либо определенной культуры, либо же, что представляется наиболее вероятным, он (как, например, и солярный символ), являлся частью анимизма архаичных культур независимо друг от друга.

Изображения Райского древа (Древа Жизни), или иногда его частей (ветвей с цветами, плодами и поющими птицами на них, а также вазонов с цветами и плодами), указывают на образ Рая, напоминание о нем, стремление к возвращению человека в Рай и утраченной гармонии с Богом. Не случайно Райское древо или его части являются обязательным элементом традиционной композиции алтарей – Арон Гакодешей (Гэхалов). Ветви Райского дерева обрамляют портал, внутри которого хранится свиток Торы, символизируя путь, ведущий через мудрость Торы и исполнение ее заповедей к потерянному Раю.

В виде Райского древа традиционно изображается и Менора. Наглядный синтез кода Римон и кода Менора просматривается в изображении собственно Меноры, или семисвечника: ее описание в Торе четко указывает на уподобление дереву, что является аллегорией живой, постоянно возрождающейся мудрости Торы «И сделай светильник из золота чистого; чеканный должен быть сей светильник; стебель его, чашечки его, яблоки его и цветы его должны выходить из него; шесть ветвей должны выходить из боков его: три ветви светильника из одного бока его и три ветви светильника из другого бока его; три чашечки, наподобие миндального цветка, с яблоком и цветами, должны быть на одной ветви […] так на всех шести ветвях […] И сделай к нему семь лампад […]» [Исход (Шмот) 25:31–40]. Именно изображение Меноры (а не Звезды Давида, ставшей иудейским символом гораздо позднее) традиционно, с древнейших времен, служит маркером иудейской культуры.

Древоподобными также описываются в Торе и два медных столба, Яхин и Боаз, стоявшие у притвора Храма Соломона. Из описания Торы следует, что навершия столбов были подобны цветку лилии, и их украшали медные гранаты [Третья Книга Царств (Шмот) 25:31–40]. Столбы или колонны, прообразом которых являются библейские Яхин и Боаз, являются обязательным атрибутом Арон Гакодешей, и размещаются по двум сторонам от ниши, где хранится свиток Торы. Стволы колонн часто изображаются в виде стволов деревьев, или украшенными вьющимися стеблями растений, а навершия могут иметь вид вазонов с цветами и фруктами, что, опять же, указывает на изобилие райского сада.

С деревом в Писаниях также сравнивается и человек. В комментарии Маараля (Иегуды-Лива Бар Бецалеля (ок. 1512–ок.1609), выдающегося законоучителя, каббалиста, духовного лидера еврейских общин Польши и Богемии) к трактату Талмуда «Пиркей Авот» человек сравнивается с деревом: тело человека, как ствол дерева, остается основой для разума, который постоянно расширяется и увеличивается, подобно кроне. В трактате Талмуда «Пиркей Авот» говорится: «Человек, у которого мало добрых дел, подобен дереву, у которого мало корней, и появляется ветер, и вырывает его. А человек, у которого много добрых дел, подобен дереву, у которого много корней, так что даже если на него подуют все ветры в мире, не сдвинут его с места» [Пиркей Авот 3:22].

Помимо ключевых образов символических Древа Жизни и Древа Познания, в Торе неоднократно встречается упоминание конкретной породы дерева – дуба. Так, в Торе упоминается дуб Морэ близ Шхема, где останавливались Авраам и Сарра на пути в Ханаан [Бытие (Берешит) 12:6]; дубрава Мамре близ Хеврона, где поселился Авраам и поставил жертвенник [Бытие (Берешит) 13:8]; Шехемский дуб, где Иаков зарыл золото и чужих идолов [Бытие (Берешит) 35:4]; дуб Аллон-Бахут, где похоронили кормилицу Ревекки, Девору [Бытие (Берешит) 35:8]. Неоднократное упоминание дуба связано, вероятнее всего, с его упоминанием в качестве значимого ориентира, редкого для данного ландшафта.

Первоначальный образ явления Бога Моисею и божественного страха также передан в Торе через образ растения – горящего, но чудесным образом не сгорающего в огне тернового куста: «И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает. Моисей сказал: пойду и посмотрю на сие великое явление, отчего куст не сгорает. Господь увидел, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды [середины – прим. авт.] куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал: вот я, Господи! И сказал Бог: не подходи сюда, сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» [Исход (Шмот) 2:5]. Изображение Бога в виде горящего куста встречается в синагогальных росписях и традиционной книжной графике.

Божественное присутствие также показано в Торе через растения в виде чудес, когда посох Аарона, положенный с скинию, расцвел, и на нем созрел миндаль. Таким образом, через превращение мертвой вещи в живую природу Богом была показана сила веры, а также избранность рода Аарона в качестве священнослужителей [Числа (Бемидбар) 18:23–24]. Миндальный посох, олицетворяющий Бога, также фигурирует в Книге Пророка Иеремии [Иеремии (Ирмеягу) 1:11].

В Торе встречаются описания и упоминания различных конкретных растений: граната, винограда, инжира, пальмы, кедра, алоэ, миндаля, оливы и др. Эти растения неоднократно упоминаются при описании плодородия Земли Обетованной, например: «Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль! Расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах» [Числа (Бемидбар) 24:5–7]; «Ибо Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую, в землю, где потоки вод, источники и озера […] пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья, масличные деревья и мед [Второзаконие (Дварим) 8:7–10]. Изображения перечисленных растений встречаются в росписях синагог, мизрахах, пинкасах, они указывают на Землю Обетованную. Часто, например, оливковые деревья и ветви, пальмы, виноградная лоза изображены окружающими Храм. Особенно пронзительно образ недосягаемого Храма в окружении деревьев выглядит в традиционных иллюстрациях к «Псалму 136» и книге «Плач Иеремии», где Сион изображается глазами изгнанников из родной земли, на далеком противоположном берегу реки (в Галуте – изгнании) : «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах, последи его, повесили мы наши арфы. Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: «Пропойте нам из песней Сионских». Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим – забудь меня десница моя…» [Псалтирь, псалом 136]. Образ плакучей вербы, или ивы в этих изображениях олицетворяет скорбь изгнания.

Часто упоминаемый в Торе виноград (плоды винограда и виноградная лоза), как и гранат, в некоторых случаях упоминается в качестве олицетворения богатства и красоты земли Израиля, народа Израиля в целом, аллегории единства в вере (множество ягод на грозди), а также, как аллегория женской красоты. Живая и сильная виноградная лоза, растущая на скудной каменистой почве, символизирует в Торе силу веры, и напротив, засохшая лоза ­– запустение, отступничество от веры отцов.

Виноград, согласно символической интерпретации, является символом двух из двенадцати колен Израилевых (Сыновей Израиля, каждому из которых Господь заповедал свою часть земли). Так, виноградная ветвь, в соответствии с пророчеством Иакова (Израиля), является символом колена Иегуды: «Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей» [Бытие (Берешит) 49:11]. Ветвь дерева (или росток), или виноградная лоза также символизирует колено Иосифа «Иосиф – отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною» [Бытие (Берешит) 49:22].

Виноград также упоминается в ряде иносказательных, мистических описаний в Торе. Так, три виноградных побега, которые видел во сне виночерпий, были истолкованы Иосифом как три дня, по прошествии которых виночерпий вернется на свое место [Бытие (Берешит) 40:9–11].

Изображения ветвей и плодов винограда закономерно являются одними из наиболее распространенных в еврейском искусстве, они присутствуют практически во всех его видах: и в росписях синагог и книг, и в пинкасах, мизрахах, декоре надгробий и обрядовых предметов, а также очень часто присутствуют в декоре Арон-Гакодешей, как символ живой иудейской веры.

Одним из предписаний, касающимся жертвы Богу, и частью божественной службы, является воскурение благовоний с целью ритуального очищения Храма, то есть сжигание высушенных душистых растений, а также помазание душистой смесью – «миром» из растений и масел. Упоминание жертвенника для воскурений, а также предписание по составу мира встречается в описаниях Скинии Завета (переносного Храма) и Святая Святых Храма Соломона. К составляющим душистой смеси – «мира» относятся смирна (мирра), корица, душистый тростник, кассия и оливковое масло [Исход (Шмот) 30:22–25]. Растения и смолы, используемые для воскурений, описанные в Торе: стакти (цри – бальзам), оних (ципорен – гвоздика), халван (гальбан) душистый, ливан (ладан) [Исход (Шмот) 30:34–36]. В последующих пояснениях мудрецов Талмуда, в частности, Рамбама, говорится, что в составе для воскурений должно быть одиннадцать обязательных компонентов. Для воскурений благовоний в синагогах после разрушения Первого и Второго Храмов были созданы специальные сосуды ­– бсамим, или годес. По форме эти сосуды иногда напоминали лампаду, а в ряде случаев были похожи на домик ­­– символ Храма. Изображения курильниц неоднократно встречаются в народном искусстве, как в росписях синагог, так и в декоре надгробий, пинкасах, мизрахах.

В целях очищения и освящения пространства в Торе также является растение иссоп, с помощью пучка которого были по повелению Моисея помазаны кровью пасхального агнца косяки дверей иудеев в Египте, чтобы Господь отвел от них мор [Исход (Шмот) 12:22]. Пучки иссопа использовались в народе для ритуалов очищения от различных болезней. Изображения иссопа встречаются в иллюстрациях к Аггаде.

К ритуалам праздника Песах относится также горькая зелень ­– марор, употребляемая в числе шести обязательных видов пищи в ходе пасхальной трапезы – седера. В Пасхальной Аггаде сказано, что горечь марора символизирует горькие воспоминания об изгнании евреев из Земли Обетованной, о горькой жизни в Египте, а также ассоциируется со смертью, от которой Бог избавил иудеев. Гематрия слова «марор» – преобразование буквенных символов в числовые, означает 446 – «мавет» – смерть. Изображение пасхального блюда с шестью видами пищи и мацой посередине достаточно часто встречается в различных видах иудейского искусства: в книжной графике, декоре пасхальных предметов, особенно блюд для седера.

Атрибутом праздника Суккот, праздник в воспоминание о временных шатрах Иакова (Израиля) на пути в землю Ханаанскую [Бытие (Берешит) 33:17], являются ветви четырех видов растений, связанные вместе. Это этрог (плодовое дерево, напоминающее лимон, плоды которого пахнут), лулав (ветвь дерева со сладкими, но не пахнущими плодами), адас, или мирт (прекрасно пахнущее, но несъедобное растение) и арава (несъедобное растение без запаха). Эти четыре вида растений, по мнению мудрецов Талмуда, олицетворяют четыре типа иудеев: знающих тору и исполняющих заповеди, знающих но не исполняющих, не знающих но исполняющих, и не знающих и не исполняющих. Все они, тем не менее, связаны воедино и искупают грехи друг друга. Изображения связки этих растений встречаются в книжной графике и традиционных росписях синагог, а также в декоре атрибутов, используемых на Суккот, в том числе в народных картинках – рейзеле, украшавших временные шалаши – Сукку.

Растительная символика также является олицетворением праздника Шавуот, в ознаменовании заповеди приносить первые плоды в Храм. В честь этого праздника установилась традиция украшения домов и синагог растениями и цветами.

Первоначальные коннотации символических или аллегорических значений, упоминаемых в Торе растений в том или ином виде сохраняются в культурах разных иудейских этносов, в ряде случаев дополняясь различными заимствованиями, что в конечном итоге представляет собой своеобразный синтез интерпретаций значений данных символов.

В коннотациях культурного кода «Древо жизни» у караимов и крымчаков присутствует как очевидное сходство, связанное с единой семантикой данного образа, так и определенные различия семиотической трактовки. Помимо основного значения символа Древа жизни, взятого из Торы, данная мифологема у караимов и крымчаков дополнена заимствованными древнетюркскими верованиями, связывающими большое дерево (в большинстве случаев называемое дубом) с небесным божеством Тенгри (Танъры). По представлению древних тюрков, Древо является аллегорическим изображением трехсущностного мира, который составляет мир духов предков, мир людей и мир богов. Корни Древа олицетворяют мир духов предков, ствол является «осью мира» – символом стабильности, незыблемого стержня рода, крона символизирует ныне живущее поколение - людей данного семейства, а небо над Древом («Кек Тенгри» (тюрк.) – «синее небо») представляет мир богов, верховным божеством которого является бог Тенгри ^[19].

Символ Древа жизни (тюрк. «Омюр Агач», «Дунья Агачи») является одним из центральных мотивов в культурах тюркских этносов. Ввиду многовекового компактного проживания крымских татар, караимов и крымчаков на территории Крыма, этот мотив был распространен в их декоре.

Фитоморфная символика в изображении Древа имеет гендерную окраску: так, роза является символом молодой женщины, розовый бутон-девушки, гвоздика-пожилой женщины, тюльпан, кипарис – мужчины, мальчика, гранат означает многочисленность потомства. Таким образом, изображение Древа в сочетании различных символов представляло собой своеобразный «портрет» семьи, настоящей или будущей ^[21].

В значении Древа жизни как в еврейском, так и в караимском и крымчакском традиционном искусстве встречаются изображения вазонов с цветами, листьями и плодами, либо отдельной ветви граната, фасоли, композиционное построение которых подобно изображениям Древа ^{[2, с. 242-249]}.

В крымской орнаментальной семиотике синонимом Древа также иногда является изображение S-образно изогнутой ветви «Эгри – дал», украшенной цветами и плодами. Изогнутая лоза винограда, а также изображение виноградных гроздей – распространенной в Крыму сельскохозяйственной культуры, закономерно встречается в изобразительной культуре разных этносов Крыма.

В иудейском изобразительном семиозисе в целом, растительная символика, представленная в виде изображений цветущих деревьев с плодами и сидящими на них птицами, или их отдельных ветвей, или вазонов с цветами и плодами, олицетворяет райский сад, плач о потерянном рае и надежду на приход Мессии.

Сопряжения (объединения) близлежащих кодов усложняют итоговые смыслы, придавая им множественные коннотаты значений.

Объединения трех из четырех кодов с каждой из четырех сторон (на схеме показаны ярко-желтым) выявляют через синтез символов четыре ключевых смысла иудейской культуры: Творение, Рай, персоны Торы и ожидание Мессии.

Центральное сопряжение всех кодов представляет собой Око (по смыслу, а также ввиду визуального сходства с глазом на схеме), или Сердце иудаизма, его ключевой смысл, аккумулирующий все трактовки, воплощением которого, инвариантным для всех иудейских народов Крыма, является синагогальный Арон Гакодеш – шкаф для хранения свитка Торы (рис. 2,3) ^[8].

Традиционная композиция Арон Гакодеша олицетворяет Скинию (Ковчег) Завета, а также Святая Святых Первого и Второго Храмов Соломона – место сохранения скрижалей, а позже записанной Торы. Место для хранения Торы в синагоге (кенасе, къаале) оформлено в виде портала – входа в Рай, обрамленного двумя колоннами (образами храмовых колонн Яхин и Боаз) – код Числа, Менора. По бокам от портала помещаются символы стражей – львы, или лев и единорог – код Бестиарий. Растения, их плоды и цветы в верхней части Арон Гакодеша олицетворяют райский сад – код Римон. В верхней части портала изображается символ Бога как царской власти – лев или орел – код Бестиарий, или корона – код Менора. Над порталом размещаются изображения скрижалей Торы – коды Сэфер (Книга), Менора, Числа. Подобная композиция в небольших вариациях также встречается в оформлении брачных ктуббот или шетаров – брачных контрактов, пинкасов – уставов различных организаций, махзоров – праздничных молитвенников, в декоре обрядовых предметов – завес-парохетов, щитков для разделения глав Торы – тасов, посуды, надгробий – мацев.

Таким образом, обозначенные нами коды иудейского изобразительного семиозиса в искусстве иудейских народов Крыма инвариантны, их источником служит Книга – Тора, как основа иудейской религиозной доктрины. Каждый из кодов представляет собой группу символов, объединенных кодом Сэфер. Сопряжения кодов показывают путь от общего первоисточника – Торы, к нему же – Торе как святыне, и в эсхатологическом, и в материальном воплощении. Устойчивая композиция, повторяющаяся в разных видах декора, указывает на иудейскую принадлежность, а расшифровка отдельных символов позволяет увидеть смысл текста иудейской культуры. Ряд коннотаций в изобразительном семиозисе трех иудейских народов Крыма незначителен, и относится в большей степени к заимствованной мифологии, тогда как в религиозной традиции совокупность изобразительных кодов практически инвариантна и соответствует их единому первоисточнику ^[8].

Код римон представляет собой развернутый круг фитоморфных символов, указывающих на красоту и плодородие Земли Обетованной, на сюжеты Торы или Талмуда, а также олицетворяющих людей Торы. Их символика инвариантна для представителей разных направлений иудаизма. Ряд привнесенных коннотаций связан с региональными особенностями культуры караимов и крымчаков.

Стоит также отметить, что коды иудейского изобразительного семиозиса служат наиболее явными идентификаторами религиозной принадлежности, напоминаниями о ветхозаветных хабитусах. Схема взаимодействия кодов, предложенная нами, пригодна также для систематизации кодов визуального семиозиса других этнокультур, хотя, разумеется, в этом случае названия кодов и групп символов подлежат корректировке, в соответствии с иным культурным источником.

Рис. 2. Традиционный Арон-Гакодеш. Синагога в г. Цфат, Израиль.

Рис. 3. Традиционный Арон-Гакодеш.