Духовные ценности/антиценности в религиозной и паремиологической картинах аварского и русского языков (на примере концепта «Вера/Неверие»)

Магомедова Патимат Ариповна ORCID: 0000-0002-8177-8951 доктор филологических наук профессор, кафедра теоретической и прикладной лингвистики, Дагестанский государственный университет 367026, Россия, республика Дагестан, г. Махачкала, ул. Мурсалова, 110 Magomedova Patimat Aripovna Doctor of Philology Professor, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Dagestan State University 367026, Russia, Republic of Dagestan, Makhachkala, Mursalova str., 110 p_magomedova@mail.ru Другие публикации этого автора

Аливалиева Джамилат Абдулкадировна аспирант, кафедра теоретической и прикладной лингвистики, Дагестанский государственный университет 367026, Россия, республика Дагестан, г. Махачкала, ул. Магомеда Гаджиева, 43, оф. а Alivalieva Dzhamilat Abdulkadirovna Post-graduate student of the theoretical and applied linguistics department, Dagestan State University 367026, Russia, Republic of Dagestan, Makhachkala, Magomed Gadzhiyev str., 43, office a djam.schagbanova2014@yandex.ru

Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 21-011-44245 «Исламский дискурс: теологическая мысль и коммуникация в русскоязычной оболочке»

Наиболее актуальными и научно оправданными на современном этапе развития языкознания (в том числе и сопоставительного) многими учеными признаются научные разработки, в которых язык, объективирующий все аспекты материальной и духовной сфер человеческого бытия, представлен феноменом Homo loques. Обращает на себя внимание «неослабевающее стремление современных исследователей к изучению репрезентации в языке категории непреходящих духовно-нравственных ценностей как смыслообразующих оснований бытия человека» ^{[29, с. 988]}. Лингвоаксиологический подход к исследованию единиц языка в контексте воплощения в них определенных ценностей/антиценностей коррелирует с линвокультурологическим подходом, при котором исследуется концепт как «многомерное ментальное образование, имеющее три важнейших измерения - образное, понятийное, ценностное» ^{[14, c. 5]}. Заметим, одним из обязательных составляющих в структуре концепта является ценностный компонент.

«Под ценностью понимаются цели, ориентирующие человека в его деятельности и детерминирующие нормы его поведения» ^{[25, с.24]}. Не вызывает сомнения тот факт, что ценности – это не качества и свойства, присущие предметам, они «сами не реальны, а лишь идеальны, но и не относятся к явлениям сознания. Этот ряд взаимоисключающих положений обусловлен парадоксальностью самой природы оценки» ^{[7, с.105]}.

Понятие Духовные ценности рассматриваются в лингвистике как сплетение религиозного, интеллектуального и нравственного компонентов, составляющих его сущность. Как указывают ученые, «язык как феномен культуры фиксирует и отражает некоторым опосредованным образом как систему ценностей, настроения, оценки, существующие на данный момент в данном социуме, так и ценности, являющиеся вечными для данной культуры» ^{[7, с.127]}. «Можно с уверенностью отметить, что основополагающими признаками религиозного концепта являются его сакральность и наличие у него ценностной составляющей» ^{[25, с.87]}. Следовательно, исследование религиозных концептов позволяет выявить основные аксилогемы отдельной лингвокультуры.

В настоящей статье нами предпринята попытка выявления сходств и различий в языковой объективации духовных ценностей/антиценностей в русской и аварской лингвокультурах, в частности, на примере концепта «Вера/Неверие». «Концепт веры наиболее явно присутствует в авраамических религиях, играя в них фундаментальную роль. Категория веры как связи человека с Богом эксплицирована уже в книге Бытия…» ^{[20, с. 82]}. В религиозном сознании человека все благое, имеющее непреходящую духовную ценность всегда представлено в противоположность антиценностям, приносящим зло, несчастья, беды. Ученые провели исчисление ценностных диад на основе анализа религиозной (православной) картины мира: «основные конвенциональные ценности и антиценности, закодированные в сознании, культуре и языке социумов, могут быть отражены в десяти диадах» ^{[5,с. 25]}. При этом представлен анализ аксиологем различного характера: витальные ценности и антиценности (Жизнь – Смерть; Здоровье – Болезнь); религиозные ценности и антиценности (Рай – Ад) и т.п. При этом анализируются аксиологемы, «репрезентируемые библейскими текстами и фразеологизмами, афоризмами в контексте несоответствия этим ценностям в отдельных эпизодах современной жизни» ^{[5, с.26]}.

Нас интересует проблема репрезентации ценностной составляющей концепта «Вера/Неверие» в исламском и православном дискурсах с целью выявления специфики лингвокультурного концепта.

Рассмотрим понятийную составляющую исследуемого концепта, сущность которой «состоит в определении признаков его содержания, зафиксированных в словарных дефинициях, в построении структурной модели в виде фрейма, в установлении его исходного смысла, зафиксированного во внутренней форме слова…» ^{[15, с. 321]}. Проведем анализ имеющихся данных словарей и справочников.

Концепт «Вера», в основе которого лежит тесная связь с концептом «Доверие», определяется как «круговорот общения» двух (по крайней мере) субъектов» ^{[31, с. 403]}. В православно-христианском дискурсе, «…в основе рассматриваемого слова [вера] лежит корень, обозначающий правду и истину, а с другой стороны милость, любовь и красоту, и имеет нравственную связь с лицом, которое является носителем веры» ^{[8, с. 55]}. Вместе с тем, вера – некий волевой акт, который имеет силу и решительность психологического характера, иногда и аксиоматического плана. «Основания веры лежат глубже знания и мышления, она по отношению к ним есть факт первоначальный, а потому и сильнее их» ^{[33, с. 352.]}.

Описание концепта «Вера» проводилось ранее лингвистами на материале русского языка на основе дефиниций из словарей, анализа функционирования в определённых текстах. Так, например, в работе ^[6] были выделены контекстуальные коннотативные семы: «истинность», «твёрдость», «обращение в веру», «верность/доверие», «спасение», «отсутствие веры», которые входят в околоядерную зону концепта Вера на системно-языковом уровне религиозного дискурса [цит. по 14, с. 286]. Понятие Вера (равно как и Неверие) относится к числу базовых, ядерных, опорных концептов, то есть является константой ^[38]. Многими исследователями и не раз высказывалась мысль о том, что опорные концепты связаны с базовыми ценностями любого человека. «С концептуальной точки зрения все базовые ценности представляют собой совокупность внутренних качеств личности, ориентированных на творение добра и воплощающих человеческий идеал в его моральном совершенстве» ^[28].

Рассматривая Веру как основу мировосприятия и миропонимания в русской лингвокультуре, Т. Б. Радбиль заключает: «…языковые данные свидетельствуют о том, что в русском мире именно ВЕРА выступает базовым способом совокупной духовной (мыслительной, эмоциональной, интенциональной, волитивной, религиозной, этической), ценностной и поведенческой активности этноса, основой национального мировосприятия и миропонимания в целом, ядерным компонентом национальной идентичности» ^{[34, с. 33-34]}. Следовательно, анализируемые понятия представляют собой базовые концепты, затрагивающие в совокупности все ценностно-поведенческие сферы человеческого бытия.

С лингвистических позиций, согласно лексикографическим источникам русского языка ^[19] лексема Вера имеет три лексико-семантических варианта:1) твёрдая убеждённость, глубокая уверенность в ком-, чём-л.; 2) религиозное учение, вероисповедание; религия; 3) доверие.

В религиозном исламском дискурсе «Иман (вера) – это признание сердцем [истинности Аллаха и его Пророка], свидетельствование об этом языком и исполнение предписаний религии [телом]» ^{[3, с.528]}. В относительно недавно проведенном исследовании концепта «Иман/Вера» в русскоязычном исламском дискурсе представлен анализ основных репрезентантов данного концепта, особенности лексикографического портрета лексем вера и иман. ^[25].

Если (согласно православно-христианскому вероучению) абсолютные смыслы, носителем которых является определенная религия, «оседая» в религиозном сознании, «обретаются в Откровении» (В. И. Постовалова), то в традиционном исламском сознании осмысленное миропонимание, регулирующее всю сознательную жизнь мусульманина, построено на ценностных смыслах священного Корана и Сунны. Вера мусульманина сводится к убежденности в том, что все практические предписания Корана и Сунны являются истинными и неоспоримыми наряду с другими предписаниями, и обязательны для исполнения.

Коран и Сунна рассказывают верующему о том, что для него благо, а что зло, и какие поступки хорошие и праведные, а какие — скверные и низкие ^{[30, с.7]}. ХIакълъунго гьаб Къуръан буго жинца хIакъабги, батIулабги жо батIа гьабулеб, хIалалаб, хIарамаб жо баян гьабулеб тIадегIанав Аллагьасул калам ^{[4, с. 673]}.

Вместе с тем высказано мнение, «Ключевая идея, характеризующая богословское восприятие нравственного, состоит в том, что Бог является высшим добром и источником человеческих представлений о добре и зле, о нравственном и безнравственном…Принятие этой идеи в качестве истинной позволяет религиозному человеку осмыслять само понятие нравственного не только в качестве этического, но и в качестве онтологического» ^{[11, с. 115]}. Нельзя с этим не согласиться, учитывая, что в религиозном сознании верующего человека (будь он христианин или мусульманин), по своему естеству заложена тяга к добродетели, стремление к облагораживанию нрава. Естественно, осмысление и номинация всего этого происходит посредством конкретных языковых знаков и их смыслов.

Трудно не заметить, что в русской лингвокультуре одна лексема обслуживает религиозный и секулярный дискурсы, тогда как в аварском языковом сознании в исламском дискурсе употребляется заимствованная из арабского языка лексема иман, имеющая, согласно лексикографическим источникам, следующие лексико-семантические варианты:

1) вера (в Бога);

2) перен. преклоняться перед кем-чем-л.; фетишировать кого-что-л.;

3) перен. совесть, совестливость; честность, порядочность. ^{[1, с. 521]}. Сравним с лексемой иман в русском языке [от араб. - верить], в исламе, признание языком и сердцем «за истину того, что ниспослано Всевышним и что приносит Мухаммад, посланник Аллаха» ^{[17, URL]}.

Уточним: иман не религия и не вероисповедание (как у рус. Вера2), а сама вера (иман1) как убежденность, само состояние безусловного принятия и признания Бога/Аллаха и его Пророка, священного Писания/Корана и т.д.

Здесь необходимо отметить: сама по себе Вера в Бога, являясь частью внутренней духовной жизни человека не представляет собой базовой ценности; базовой ценностью является ПОКЛОНЕНИЕ БОГУ в исламском дискурсе (`ибада), СЛУЖЕНИЕ БОГУ – в православно-христианском дискурсе. Это целый комплекс правил соблюдения канонов религии (молитва, пост, закят, паломничество и др.), выполнения ее заповедей, отказ от запретного и принятие дозволенного (в исламе: харам и халяль), работа над усмирением своего эго (нафса), контроль за своим сердцем на наличие искренней любви к Творцу и ближнему. Развивая высказанную мысль, заметим, именно соблюдающая религиозная личность, образом жизни которой являются Священные Писания, стремится к добродетели, к совершенствованию своей морально-этической сущности (срав. авар. иман бугев «порядочный; совестливый (букв. имеющий веру)»; иман бахъун «бессовестно, беспардонно» (букв. веру отняв). Процесс десакрализации иман в аварской лингвокультуре привело, во-первых, к широкому спектру употребления данной лексемы за рамками религиозного дискурса; во-вторых, позволило поставить знать тождества в определенных случаях между понятием верующий (набожный) человек= совестливый (порядочный, честный) человек. О завершенности процесса десакрализации значения иман свидетельствует фиксация словарями последних изданий производного значения «совесть, совестливость; честность, порядочность», что не представлено в словарной статье в Аварско-русском словаре 1967 года издания.

В религиозном сознании мусульманина, согласно канонам религии, отсутствие веры распространяется на духовно-нравственную сферу человека, его отношения в обществе, семье, морально-этические стороны поведения; религия «вычленяет такие пороки человеческой сущности, как высокомерие, гордыню, лживость, любовь к сплетням и клевете. ^{[23, с.38]}. По крайней мере в мусульманском сознании «Вера/Неверие многокомпонентное понятие, в котором объединены святость и грех, добро и зло, совесть и бессовестность, смиренность и гордыня, истина и ложь и т.п.

В аварской лингвокультуре для обозначения твёрдой убеждённости, уверенности в ком-, чём-л.; в том числе семантики доверия (нерелигиозная сфера) употребляется глагольная лексема божизе ипроизводные от нее существительные божи, божилъи, в том числе божугутIи «неверие; безверие». ГIумруялда жаниб тӀоцебесеб нухалъ гьав хӀакъикъаталъ гуккана, гьасул рекӀелъ божилъиги рокьиги чӀвана.(ГӀ. Шахтаманов, Кьурулъ пух щвечӀеб бис). «Впервые в жизни он столкнулся с ложью, что убило в его сердце веру и любовь». Нижеца «Миллат» абураб газета биччазе квер барабго цохIо нижер ахIмакъаб божилъиги, битIахъе, гьеб газеталъухъ урхъун почтабазул отделениязда ва киоскал сверун терелел магIарулалги ругеб гIадаб асар букIана» http://www.maarulal.ru/avarpress/362-gazeta-millat.html «Когда мы начинали издавать газету «Миллат», у нас появилась глупая уверенность, что читатели будут нетерпеливо обегать почтовые отделения и киоски в ожидании очередного номера».

Как отмечает Талапова Т. А., в русской языковой картине мира «основные семантические признаки концепта «Вера/Неверие»: правда, верность, истина, обещание, обет / недоверие, отсутствие веры, сомнение» ^{[42, с.12]}. Если в русской лингвокультуре вербальными операторами оппозитивного концепта «Вера/Неверие» выступают одноименные лексемы, объективирующие семы «убеждённость, уверенность в ком-, чём-л.»; «религиозное учение, вероисповедание»; «доверие», то в аварской концептосфере обнаруживается своеобразная дифференцированность репрезентантов на два самостоятельных концептуальных подполя:

1) «Иман/Купр(у)» с когнитивными признаками «вера в Аллаха», «убежденность в истинности Его религии (дин) и ниспосланного Всевышним»/«неверие», «непризнание ислама или отход от его норм». Отметим, вербальным оператором Неверия в исламском дискурсе аварского языка выступает лексема купр(у) [арабск.] – 1) безбожие, неверие; богохульство; 2) неверные, гяуры ^{[1, с. 595]}. Следует отметить, что указанная лексема ограничена сугубо сакральной сферой употребления. В аварской лингвокультуре широкой употребительностью отличается лексема божунгутIи «безверие; неверие; богохульство; недоверие» либо устойчивые сочетания иман бахъун (букв. веру отняв) в знач. бессовестно, беспардонно; безжалостно. Самица гьей гIемер гуккулаан, амма гьаб жакъагIан иман бахъун цониги нухалъ гуккун йикIинчIо гьей. (М. Сулиманов, ТIаса рищарал) «Сами часто обманывал её, но так бессовестно, как сегодня, никогда не обманывал» ^{[26, с. 126]}.

2) «Божилъи/БожунгутIи» с когнитивными признаками «доверие к кому-, чему-либо», «вера, убежденность, уверенность», «надежда, упование», «безопасность»; (авар. боржи бугеб магІарда хІамица гІундул тарал (посл.) «на безопасной горе осел уши потерял»)/ «безверие, безбожие», «недоверие», «неуверенность, сомнение». Нетрудно заметить, что «БожунгутIи/Неверие»в аварском языковом сознании допускает актуализацию указанных признаков в секулярной сфере, равно как и в религиозном (исламском) дискурсе. Чего нельзя сказать о божилъи: только в обыденно-секулярном дискурсе.

Дуца иццул хIоринибе хIацIу туна, божилъиялъе рекIкI гьабуна. Халкъалъ гьединазда хиянатчиян абула. (XI. ГIарипов, Чияр яс) «Ты плюнул в колодец, подорвал веру людей. В народе таких называют предателями».

В состав концептуального поля исследователи русской лингвокультуры неоднократно относят признак «вера как истина». «Анализ семантической структуры… лексем позволяет выделить единую ядерную сему: «признание, почитание за истину», что, в свою очередь, сближает концепты вера и истина и позволяет сделать вывод, что последний принадлежит околоядерной зоне ассоциативно-семантического поля концепта вера» ^{[6, с. 95]}. Указанный концептуальный признак эксплицирован достаточно широко в религиозных текстах аварского языка, а также актуализирован во фразеологическом системе языка: авар. Къуръан бакьулъа рагІи «истина, верное слово, правда, (букв, слово из середины Корана) ^{[26, c. 164]}.

Если в русской лингвокультуре основными семантическими признаками концепта «Вера/Неверие» признаются: «правда, верность, истина», «обещание, обет» / «недоверие, отсутствие веры», «сомнение» ^[42], то в аварской лингвокультуре выделяются признаки: «вера, покорность» «убежденность в истинности Бога»; «надежда, упование»; «безопасность»; «совесть, совестливость» / «безверие, безбожие», «недоверие», «неуверенность, сомнение».

Рассмотрим некоторые когнитивные признаки исследуемого концепта в интерпретационном поле русского и аварского языков.

Осмысление понятий Вера и Неверие носителями исследуемых лингвокультур может происходить неоднозначно: это может быть восприятие веры как живого существа (рус. вера рождается, растет и умирает; авар. иман бижизе, божилъи гІезе, басра гьабизе «стареть»), вера приобретает признаки и качества людей (рус. искренняя, простодушная, слепая; авар. ракІбацІцІадаб «искренняя», ракIазулъе лъугьине «войти в сердце», загІипаб «болезненная, слабая», иман бергьарав «у которого вера победила [страсти]»); вера осмысляется через пространственный код культуры (рус. глубина веры, полная вера; авар. иманалъул гъварилъи, борхалъи «глубина, высота веры»); бытие/небытие веры (рус. вера есть, утрачена, исчезла; авар. иман/божилъи бугеб/гьечIеб «вера/доверие имеющие/отсутствует»); вера через количественный показатель (рус. увеличиться, уменьшаться; авар. иман цІикІкІине, дагьлъизе «вера увеличилась, уменьшилась»); осмысление веры через признак крепости/слабости (рус. крепкая, слабая, твердая; авар. щулияб «крепкая [в знач. здоровая], загІипаб «слабая», къуватаб «сильная», къвакІараб «твердая». В аварской лингвокультуре вера может быть представлена через весовой код тІадагьаб «легкая [в знач. легковесная], иманалъул бакІлъи «весомость [тяжесть] веры».

Особо следует остановиться на устойчивой языковой формуле, имеющей широкую употребительность в духовных текстах: иман лъезе (букв. веру положить) 1) «уверовать, принять религию» 2) «быть, стать благосклонным к кому-л., считать кого-л. своим кумиром» ^{[1, с. 739]}. Феноменальность данного сочетания состоит в том, что им номинируется диффузная ситуация с компонентами «принять/присягнуть религии», «проявить покорность Аллаху», «сотворить себе кумира». Иман лъурал гIадамал жидеда аскIор ккедал гьез абула нижги нужгогIадал муъминзаби ругин абун «Когда они [лицемеры] оказываются рядом с уверовавшими людьми, говорят, мы тоже из числа мусульман»^{[43, с. 19]}. Ялъуни гьеб хитIаб букIине бегьула жодоца кIалалъ иман лъурал, ракIаз иман лъечIел гIадамаздехун «Либо это обращение может относится к тем, кто уверовал лишь языком, но сердцем не уверовал» ^{[43, с. 19]}. Ялъуни гьеб иблис букIана, Аллагьасул азалияб гIилмоялдаго, иман лъун хадуса жиб капурлъизе бугеблъун «Или еще в предвечном знании Аллаха иблис (сатана) был из числа тех, кто впадет в неверие после того, как уверовал» ^{[4, с.95]}. РукIана ягьудиязул къотIи биххичIелги, свалат-салам лъеяв Аварагасде иман лъун, Исламалде рачIаралги «Были среди них не нарушившие договор с иудеями, присягнув Пророку, пришедшие в Ислам» ^{[4, с.116]}. Ахир къиямасеб къоялдаги, гьениб букIинесеб жоялдаги иман лъурал «Уверовавшие в Судный день и во все, что произойдет тогда»

Неверие в сопоставляемых языках осмысляется: 1) как грех(кара за неверие) и враг(бороться с неверием) в русской лингвокультуре ^{[42, с. 17]}; 2) куфр, харам, мунагь в аварском религиозно-языковом сознании. В лингвистической литературе определено инвариантное толкование сакрального понятия Грех: «для человека, живущего в Боге и понимающего, что действия типа А — плохие, а действия типа В — хорошие, потому что Бог определил, что А — плохо, а В — хорошо, [грех — это] совершение А и несовершение В, в результате чего человек становится виноватым перед Богом и перестает жить в Боге» (33, с. 171). Согласно исламскому мировосприятию самым большим грехом является вероотступничество, безбожие, неверие. В аварском языке функционируют специальные лексемы, номинирующие безбожного, вышедшего из веры человека: имангьечI «изувер, вероотступник» ^{[1, с.521]}; капурчи «неверующий, безбожник; неверный, нечестивый, поганый, кафир, гяур, иноверец (не мусульманин)»^{[1, с.549]}; инкарчи «человек, который что-л. отрицает (напр. веру). Номинативная плотность данного концепта позволяет создать полное представление о его лингвокультурной специфике в аварском языке: капураб 1) рел. не исповедующий мусульманства; 2) рел. поганый, нечистый (с точки зрения ислама) 3) отвратительный; (капураб махІ «отвратительный запах, вонь»); капурлъизе «становиться, стать немусульманином, отречься от ислама; не признать Аллаха и его посланника Мухаммеда»; капурлъи «вероотступничество (отглагольная номинация)», капурлъизабизе «понуждать к вероотступничеству», капурлъизаби «номинация от гл. капурлъизабизе». Указанные лексемы имеют распространение в сакральном дискурсе, хотя в значении некоторых лексем произошла десакрализация: капураб махI «отвратительный запах»; инкарчи (в зн. отрицать вину, отказаться от предложения).

Любое понятие греха, отступления от законов Бога/Аллаха содержит (явно либо скрыто) идею наказания, расплаты за виновность перед Всевышним, следовательно, на периферии концептуального поля представлены соответствующие вербальные операторы: рус. наказание, кара, возмездие; авар. тамихI [гьабизе], къисас, гIазаб, жаза.

Неверие как концептуальный признак включает компонент «неискренность веры (лицемерие)» в аварской паремиологической картине мира: Аллагь рехсолеб – кIал, хIарамаб боцIи кибдай бугоян – рак1 «На устах имя Аллаха, а в сердце – поиски запретного имущества»; Радал къалъизегIан, Къуран цIалулев, къалъудаса нахъе хIамул рикъулев «С утра до обеда Коран читает, после полудня ослов уводит/ворует»; Вихьизе – т1арикъатчи, ватизе – хиянатчи «На вид – соблюдающий [каноны религии], а на самом деле – подлец». Сравним схожее в рус. Бог на языке, а девка на уме ^[9].

Неверие (нерелигиозная сфера)осмысляется как признак отсутствия доверия, надежности в божи гьечIев (букв. веры не имеющий) 1) ненадёжный; 2) трудный, тяжёлый.

Я бакъул хинлъи чIваялде, я чIаго хутIиялде божи гьечIел къоял чанги рукIана Салимил. (М. МухIамадов, Лъукъарал кьураби) «Много было у Салима безнадежных, тяжелых дней, когда он думал, что не выживет» ^{[26, с. 49]}

Паремиологическая картина сопоставляемых языков фиксирует когнитивные признаки концепта Вера/Неверие посредством актуализации тесной связи с ближайшими концептами «Бог», «Благонравие», «Грех», «Зло». Необходимо при этом отметить, что в аварской лингвокультуре малочисленны паремии с объективацией концепта «Вера/Неверие», объяснение этому факту найти сложно, вероятно, здесь имеет место и специфика исламского вероисповедания, сакральная заповедность темы веры, религии и Бога в Исламе.

Чудодейственная спасительная сила веры для человека в русских паремиях фиксируется широко: Вера животворит. Вера и гору с места сдвинет. Вера спасает. С верой нигде не пропадешь. ^[9]. В аварской лингвокультуре не обнаружено ни одной паремии со схожим компонентом. Однако осмысление обращения и полагания на Всевышнего при важнейших жизненных ситуациях объективировано в авар. ЧIужу ячунелъул ги чу босулелъул ги, берал ги къанщун, Аллагьасде божилъи гьабе «При женитьбе, как и при покупке лошади, закрыв глаза, полагайся(надейся) на Аллаха» ^[2].

Православно-христианское и исламское религиозное сознание сходны в осмыслении признака «все в мире по воле Бога/Аллаха», что объективируется в паремиологической картине национальной (русской и аварской) концептосфер: рус. Бог не захочет, и пузырь не вскочит. Бог души не вынет, сама душа не выйдет. ^[9]. Авар. Аллагьасухъ балагьун гьекъолебила г1анк1уялъ лъим «Даже курица пьёт воду по воле Аллаха (букв. оглядываясь на Аллаха)» ^[2].

Социальное равенство людей перед Богом актуализировано в рус. Перед Богом все равны. авар. Хан хола, лагъги хола – кIиялго бащалъула «Хан умрет, и раб умрет – оба равны (перед Всевышним)». Ахиркиямасеб къо киназдего щола «Судный день придет ко всем». Соответственно, равно и правитель и его раб равны в ответе за свои грехи. так же, как и простые смертные не должны совершать грехи, а если совершили, то должны понести заслуженное наказание.

Искренность веры, отказ от показухи являются важнейшими признаками мусульманина: авар. Магжилъ иман букIунареб, рекIелъ гурони «Вера сосредоточена в сердце, а не в бороде» ^[2], истинная вера заключена глубоко в сердце, внешняя атрибутика без хузура не приветствуется в Исламе.

Как ранее нами отмечалось, ценностная составляющая «Веры/Неверия» представлена как добродетель, благодать, милосердие религии и человека в ней, Священные Писания учат верующих что хорошо, что плохо, как не следует поступать, что порицается Богом/Аллахом, а что одобряется. В семантике аварских пословиц ложь и клевета как пороки, порицаемые религией качества человека, подвергаются осуждению: авар. Каламалда жаниб бищунго нахъегIанаб жо – гьереси, гьерсазда гьоркьобги цIакъго хъубаб жо – мацI гьаби [Самым гнусным в речи является ложь, из лжи самой мерзкой – сплетня]. РагIанщинаб бицаравги – гьерсихъан, бихьанщинаб бицаравги – мацIихъан [Человек, доносящий все, что услышал – лжец, и доносящий все, что увидел – сплетник]. Ср. с рус. Всякая неправда грех. В религиозной картине мусульманина ложная сплетня, клевета может привести к искуплению грехов жертвы клеветы: авар. Зоб роцIадго балеб ахир гьечIеб цIад, нилъ рацIцIадго лъолел хъубал бугьтанал [Гнусная клевета очищает нас, подобно льющемуся с ясного неба дождю]; ХIарамаб боцIи-малги – жужахIалъул цIул буго, жиндийго гьеб боркьизе къо бихьун бакIарулеб [Запретное имущество – что дрова для Ада]^{[4, с. 154]}. Духовно-нравственная сфера человека, его отношения в обществе, семье, морально-этические стороны поведения регулируются, как известно, в исламе: авар. ЧIужу инжит гьаюлев чи – Аллагьасул тушман, ятим къварид гьавулев чи – Аллагьасул ги халкъалъул ги тушман «Тот, кто обижает жену - враг Аллаха, тот, кто обижает сироту - враг Аллаха и человечества». ХIайваналцин рагъизе тIами Аллагьас гьукъараб жойила. ««Аллах запрещает заставлять бороться/драться даже скотину».

Верующий человек ассоциируется носителями как русского, так и аварского языка с порядочным, совестливым, честным человеком. Рус. Бог любит праведника, а черт ябедника. У них вера хороша (говорят о народе, т. е. нравственность).^[9]. Менять веру – менять и совесть ^[9]; авар. Иман гьечIев – яхI гьечIев ^{[26, с. 126]}. Иман бахъун (букв. веру=совесть отняв), бессовестно, безжалостно.

Аварские паремии фиксируют этнокомпонент «заниматься бесполезным делом» через интерпретацию богоугодных дел: авар. Баркала гьечIеб кечI – кири гьечIеб лаила «Как песня без благодарности, что зикр (поминание Всевышнего), лишенный воздаяния». Туркидул кири гьечIеб, кочIол хIакъ гьечIеб «Ни воздаяния за духовные оды, ни греха за песнопения».

Неверие как концептуальный признак актуализируется посредством компонента «безбожник; вероотступник», неприятие никакой религии, отсутствие веры в человеке губительно для его плоти и души: рус. Ни богу свечка ни черту кочерга ^[9]; авар. Бусурманлъун как гурев, капурлъун хъанч гурев «Ни молитвы мусульманина, ни креста христианина» ^[2]. Причастность греху, проступки и ошибки верующего человека по данным паремиологических фондов сопоставляемых языков прощаются при условии смиренного покаяния; утверждается мысль о грешности человечества: Рус. Нет такого человека, чтоб век без греха прожил. Милость над грехом - что вода над огнем (т. е. властна); Грех грехом, а вина виной. Все мы не без греха. Один Бог безгрешен. Един Бог без греха. ^[9]. авар. Мунагьго гьечIей яс ялагьулаго, чIужуго щвечIого, хутIаравил (досл. «В поисках безгрешной невесты остался без жены»). Следовательно, неверие, безбожие рассматривается как самый тяжкий и большой грех: Нет греха хуже безбожия. Аллах и его рабы есть в любой стране ^{[18, с.29]}. Нет для человека более красивой одежды, чем набожность [Там же, с.30].

Таким образом, объективация двухъядерного оппозитивного концептуального поля «Вера/Неверие» в русской и аварской лингвокультурах обнаруживает больше сходств, чем различий.

Таким образом, сила веры заключается не только в убеждениях и отдельных нравственных качествах человека, но и в его помыслах, действиях и поступках: Глубина веры подтверждается делом ^{[18, с.28]}. Изучаемый концепт связан с такими специфическими нравственными концептами аварской языковой картины мира, как «ЯхI»и «Намус», (совесть, честь, стыд), часто актуализирующими религиозный код культуры: Бихьинчиясул яхI гурони, жужахIалъул цIеца бухIулареб жо гьечIебила «Единственное, что не горит в адском пламени – это честь мужчины». ЖужахIалъул цIецаги бухIулареб жойила яхI «Даже в огне ада совесть не горит». Примечательно, что «совесть не только вступает в противоборство с грехами человека, но находит поддержку и в других чувствах – в стремлении человека к миру с собой, с людьми и с Богом» ^{[11, с.125]}.

В аварской лингвокультуре фразема т1абиг1ат берцинлъи «благой нрав» интегрирует значение религиозно-сакральное и обыденное (человек набожный => благонравный). Соответствующее положение дел репрезентируется через устойчивые формулы благопожеланий и паремий: иман бугев вук1айги лъимер «с верой истинной будет рожден (о новорожденном)», иман-яхь бугев рос щвайги «с верой-совестью пошлет жениха», иман щулияб кье Бет1ергьан «О Всевышний, дай мне крепкую веру» и т.п. ^[25]

Допустимость употребления в аварском языке «конструкций типа лексемы иман бугев чи в значении «набожный, верующий человек» и параллельно в значении «честный, порядочный человек», что фиксируют также и словари, говорит о народных стереотипах мышления, воплощенных в языке» ^{[24, с.388]}.

Библейская идея «Каждому воздастся по его делам», имеющая уточненную семантику в исламе – «Поистине, дела (оцениваются) только по намерениям, и, поистине, каждому человеку (достанется) только то, что он намеревался (обрести)» ^[39], может стать краеугольным камнем в процессе переформатирования духовно-нравственных интенций общества в целом и каждой религиозной личности в отдельности.