Заводские поселки казенных предприятий Урала в 20-50-е годы XVIII в.

Копырина Сардана Николаевна ассистент, Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина 620000, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 4, оф. 471 Kopyrina Sardana Nikolaevna Assistant, Ural Federal University named after the First President of Russia B.N. Yeltsin 620000, Russia, Sverdlovsk region, Yekaterinburg, Turgenev str., 4, office 471 sandaleyk@mail.ru

В первой половине XVIII в. Россия, благодаря главным образом Уралу, вышла на первое место в Европе по производству металла. Важную роль в этом сыграли 24 казенных завода.

Изучением истории заводов и заводских поселков занимались такие исследователи как, Р.М. Лотарева, которая в своем труде выявила типологические и региональные особенности городов-заводов, провела ретроспективный анализ развития этого типа поселений ^[1]. В трудах С.В. Голиковой даны характеристики, определения типологии и природы заводских поселков ^{[2, с. 66-87]}. Из современных научных изданий, посвященных истории городов-заводов является труд М.С. Соловьевой, которая проследила параллель между Екатеринбургом и Ижевском. Автор выявила особенности строительства, планировки, жизни городов ^{[3, с. 12-97]}. Проблемы генезиса горнозаводских центров Урала в XVIII в. исследовала А.С. Черкасова. Автор проанализировала состав, социальный статус, этапы формирования горнозаводского населения Урала ^[4]. Антропологически ориентированное исследование по вопросам повседневной жизни провинциального города в имперский период России представляют собой труды Н.А. Миненко ^[5]. Взаимодействие и конфликты горнозаводских центров и аграрного окружения в хозяйственно-экономической, социально-сословной и культурно-бытовой сферах доиндустриального развития Урала прослеживается в коллективной монографии С.В. Голиковой, Н.А. Миненко и И.В. Побережникова ^[6].

Население заводских поселков главным образом составляли мастеровые и работные люди. Оно сформировалось по мере строительства предприятий из наборов специалистов окрестных сел и деревень. Эту категорию дополняли рекруты. На основании указов Сената, они имели возможность вместо солдатской службы распределяться на заводы, пройти путь ученичества, стать работником в какой-либо фабрике. Рекрутам, как прибывшим женатыми, так и заводивших семьи в поселках, разрешалось строить дома. Другая часть рекрут пополняла ряды караульных рот, распределялась на все заводы для несения службы, многочисленных курьерских разъездов. Они также имели вышеперечисленную льготу на жилье.

Небольшую прослойку жителей составляли бобыли. Пришедшие на Урал большей частью с женами еще в XVII в. с территорий европейской России, они, потеряв по каким-либо причинам земельный надел, «прибивались» к заводам. Выполняли вспомогательные работы, занимались перевозкой продукции на пристани.

Важную категорию составляли горнозаводские офицеры, служащие контор, священно и церковнослужители, различные по имущественному состоянию торговцы.

Особую категорию представляли ссыльные. Они впервые появились на Урале в конце 20-х годов численностью около 200 человек. К 1743 г. эта цифра возросла до 500 ^{[7, л. 1-208, 8, л. 89-93, 9, 22-36, 475-480, 10, л. 124-135]}. Все они распределялись на рудники, жили, в зависимости от тяжести преступлений или в тюрьмах, или в казармах. Так в Егошихе «скованных и не скованных колодников» в 1734 г. насчитывалось 75, из них осужденных «в вечную работу» 20, «на урочные годы» за разные прегрешения 55.

Колодникам выдавали «без вычета» из жалования от казны платье, обувь, рукавицы, солдатский хлебный провиант. За работные дни они получали по 3 коп. ^{[11, л. 66-67, 12, л. 7-8]} Если со ссыльными приезжали жены, им было разрешено селиться в заводских поселках. После отбытия срока наказания, а с 40-х гг. и по указам об амнистиях Е.И.В. колодники имели право на поселение. И пользовались им – по законам имели двухгодичный отпуск от работ для строительства жилья и заведения хозяйств ^{[13, л. 266; 14, л. 47]}.

В документах Государственного архива Свердловской области имеются объемные подомовые росписи Каменского, Алапаевского, Полевского, В-Исетского, Екатеринбургского, да и практически всех заводов за разные годы ^{[15, 16, 17, 18, 19, 20]}. Есть общие сводные ведомости работников горнозаводского ведомства за 1744 год ^{[21, 22, 23]}. Информативными являются сводные ведомости количества живущих в заводских поселках приказных служителей, мастеровых и работных людей на 1753 -1754 гг. - кануна начала продажи казенных заводов в частные руки. Представим динамику развития поселков по десятилетиям:

Таблица 1

Количество служащих, мастеровых, работных людей на казенных заводах в 30-50-е гг. XVIII в. ^{[24, Л. 77 – 216, 246 – 252, 256 – 285, 290 – 313, 351 – 398, 403 – 406, 419 – 448, 460 – 494, 500 – 515, 562 – 609, 623 – 690, 623 – 690; 25, Л. 12, 19, 37, 47, 51 – 55, 71, 81, 110 – 150, 160 – 178. 193 – 196, 229 – 264, 269 – 348; 26, л. 217-225; 27, л. 539-543]}. (В таблице не учтены иные категории жителей поселков. Прочерк в 1734 г. означает, что завод был построен позже).

Таблица показывает, что население практически всех заводов росло медленно. Это закономерно - в первой половине XVIII в., заводы объективно не имели возможности значительно наращивать - увеличивать производства. Перекрытые плотинами небольшие реки образовывали пруды, могущие дать лишь ограниченный, во всего годы в какой-то мере стабильный объем воды для производственных мощностей доменных, медеплавильный печей, молотовых и иных фабрик. Поэтому у властей не было постоянной нужды в пополнении новых кадров. В итоге количество населения заводских поселков увеличивалось лишь за счет естественной прибыли, или же вообще “замораживалось”, находилось на одном уровне.

Всего на всех заводах в 1754 г. было: приказных служителей - 177, мастеровых и работных с детьми - 3452, отставных с детьми - 91 ^{[28, л. 224]}. К этому количеству нужно добавить около 60 обер-офицеров, которые трудились как в Екатеринбурге, так и на всех перечисленных предприятиях. Для сравнения отметим, что приписных крестьян к заводам в это время насчитывалось более 45 тыс. человек ^{[29, с. 418-423]}. То есть в заводских поселках жило менее 10 % от общего количества населения казенной горнозаводской империи Урала.

Практически все жители заводов в изучаемый период сумели построить собственное жилье. Некоторые обер-офицеры жили в казенных командирских домах. По удобствам и размерам дома разнились строго “по ранжиру” занимаемых должностей: офицерские - управленческие - канцелярских служителей - мастеровых и работных людей - солдатские. И, не менее важно, за каждую “светлицу” в казенном доме необходимо было платить от 6 до 25 коп. в месяц.

Согласно чертежу В.И. Геннина от 1732 г. при домах зафиксирован огород. Однако его размер не обозначен, поэтому трудно судить о величине. Огород был достаточно большой, не менее 10 - 15 грядок ^{[30, л. 295-296]}. Можно утверждать, что жители заводских поселков были, кроме продуктов полеводства, на продовольственном самообеспечении. Оно являлось важнейшим подспорьем к денежному жалованию.

Мнение широко признанного специалиста Л.В. Милова и сведения из архивных документов по огородничеству однозначно приводят к выводу - в первой половине XVIII в. уральский мастеровой и работный люд, в массе своей рекрутированный из крестьянской среды (имевший кстати ранее большой опыт в создании “малых домниц, печей, кузниц” для плавки и обработки металла для своих нужд), взял весь необходимый опыт хозяйствования в заводские поселки ^{[31, с. 522-525]}.

В 20-х гг. XVIII в. оформились должности и сформировалась система жалования обер-офицерскому корпусу. С окончательным внедрением и утверждением заводских штатов система окончательно стабилизировалась. В 30-50-е гг. XVIII в. был следующий командный состав и определенное ему жалование (без деньщичьих, которое равнялось 11 руб. 2 ½ коп.):

Таблица 2

Годовое жалование обер- и унтер-офицеров ^{[32, 51 – 64, 35, л. 1078]}

В 1754 г. под началом Канцелярии насчитывалось 54 обер-офицера и 47 унтер-офицеров ^{[32, л. 51-64]}. Они руководили всеми заводскими и горными делами.

В целом месячный оклад в 7 руб., годовой 84 руб., можно считать солидным. Но и учитывать - у обер-офицеров были иные жизненные запросы и потребности, дворяне жили вдали от усадеб, многие их не имели. А фактически постоянные смены места службы – частые командировки - не в лучшую сторону отражались на их благосостоянии. Унтер-офицеры всеми силами стремились получить хотя бы чин шихтмейстера: сразу же повышался статус и благополучие.

Стабильные, относительно достойные оклады получали служащие контор. Начиная со штатов, составленных В.И. Генниным в 1734 г. перед отъездом с Урала, они практически не изменились.

Таблица 3

Годовое жалование служителей канцелярий ^{[33, с. 40-44]}

И, наконец, оплата труда основной массы работников. Ее целесообразно рассмотреть по производствам. Руководители отмечали - “против протчих работ доменная труднее и работа производится денно и ночно, да и платье и обувь держится и горит более”. Здесь работали по 12 часов три смены работников. По штату, определенному В.И. Генниным, фактически повторенном в 1737 г. и действующим до конца исследуемого периода, все работники имели годовое окладное жалованье.

Годовое жалование работников доменного цеха было следующим – мастер – 36, подмастерье – 24, ученик – 16, работники засыпки угля, руды, флюсов – 16 – 18 руб ^{[34, л. 36-39]}.

Бригада (мастер-подмастерье-ученик-работник) в молотовом, также “огненном” производстве, в 20-е гг. XVIII в. получали оклады. Эта форма оплаты не оправдала себя, стала использоваться “задельная” (сдельная) оплата труда. Достаточно резкого колебания сумм не произошло, оплата выросла, но появилось много брака при изготовлении продукции, последовали штрафные санкции. В итоге работники получали примерно столько же, что и при окладе. С установлением стабильности в качестве производства с середины 30-х гг. XVIII в. молотовой мастер мог получать в год до 48 руб., подмастерье - 32 руб., работники - 22 - 26 руб., лишь ученики имели заработную плату в 14 - 16 руб ^{[937, л. 780-781]}.

Медеплавильное производство являлось наиболее сложным как по добыче и первичной обработке различных сортов руд, так и по их плавке. Оплата труда здесь была следующей:

Таблица 6

Годовое жалование работников медеплавильного производства ^{[36, л. 1078-1086]}

В горном производстве, помимо большого контингента ссыльных, работники на основных должностях получали: Годовое жалование работников горного производства было следующим: штейгер – 48 руб., бергаур – 24-30 руб., рудокопщик – 18 руб., рудоносчик – 12-15 руб., рудоразборщик 18-24 руб., ученик при операциях – 15 руб. ^{[36, л. 1078-1086]}

Помимо отмеченных категорий работников на заводах были иные специалисты. Оплату труда основных категорий можно представить следующей таблицей:

Таблица 8

Годовое жалование различных категорий работников ^{[36, л. 1078-1086]}

Приведенный материал по оплате труда позволяет сделать вывод – 18 – 24 руб. получала большая часть работников. Необходимо отметить важный момент – помимо индивидуальных просьбы об увеличении зарплаты, в архивных делах не зафиксированы факты каких-либо массовых недовольств.

Исследователи данного периода определяют стабильный годовой прожиточный минимум служащих, мастеровых и работных людей в 24 руб., то есть 2 руб. в месяц ^{[37, с. 502-522]}. Документы же позволяют утверждать, что с этим жалованием можно было иметь относительно безбедное существование, построить собственный дом, завести солидное хозяйство. Но можно говорить и о том, что работники, получавшие в месяц 1,5 руб. были минимально, но обеспеченными людьми.

Исходя из вышесказанного проследим уровень прожиточного минимума и стоимость потребительской корзины мастеровых и работных людей заводских поселков. Их нельзя определять обобщенно. Цены на продукты питания, одежду, обувь в Екатеринбурге не могут быть взяты за основу для определения прожиточного уровня. Здесь уже с 30-х гг. XVIII в. установилась торговая жизнь. Нужно учитывать и следующее обстоятельство: заводы находились в разных уголках края, в различных расстояниях от его центра. А именно - Сысертский - в 38 верстах, Полевской - 50, Каменский - 90, Сусанский - 102, Сылвинский - 116, Алапаевский 132, Синячихинский - 142, Егошихинский - 318, Мотовилихинский - 321, Лялинский - 336, Юговские - 348, Висимский - 389, Пыскорский - 485 верст. Прожиточного минимум заводчан зависел от уровня развития сельского хозяйства в регионах. Яркий пример - в особо сложном положении, хотя и ближе к Екатеринбургу, находились заводы Гороблагодатского округа – но они находились в пустом, холодном, малонаселенном, фактически не имевшем сельского хозяйства районе ^{[38, л. 605]}.

Необходимо учитывать другой важнейший момент - штаты 1726 г., 1730 г., 1734 г. В.И. Геннина разнятся оплатой труда в сторону повышения. А далее по времени - штаты 1737 г. - более не совершенствовались, были “заморожены”. Ярко прослеживается их несовершенство. Работники - все, начиная от обер-офицеров до таскальщиков руды, работая в разных экономических условиях и ситуациях, получали равную оплату. Например, шихтмейстер, что в Екатеринбурге, что на Кушве - 84 руб. А условия жизни разные, отсюда и различный прожиточный минимум.

Приведем доношение И. Юдина, управителя Полевского завода, имевшего 120 руб. годовой оклад. В 1731 г. явно преувеличивая, что “пришел в скудность и великие долги”, он подметил важнейший момент: здесь “харчевые припасы, также и прочие потребы к содержанию дома против других мест” дороже. Если в Екатеринбурге “например ценою в пять копеек, и оное при Полевском заводе в шесть и в семь копеек, и то в харчевых и протчих материях бывает в покупках и большая передача”. Это на заводе, отстоящем от Екатеринбурга всего лишь в 50 верстах. Да и вблизи его были вполне солидные деревни и села, откуда “харчи” привезти можно ^{[39, л. 337-338]}.

Представим цены на продукты питания за отдельные годы:

Таблица 11

Цены на продукты питания в 20 - 50-х гг. XVIII в. ^{[40, л.186; 41, л.147; 42, л. 199; 43, л. 1270, 44, л. 757-758; 45, л.76-89; 46, л. 435-500, 47, л. 938-940]}

Основным продуктом питания была ржаная мука. Она никогда не выдавалась бесплатно, но формы ее закупок были разными. Ее необходимо осветить более подробно, так как у исследователей нет единого мнения. Руководством казенных заводов уже в 1720-е гг. было четко определено: холостому рабочему полагалось - 2 пуда муки на месяц, женатому – 3 пуда, плюс на двух несовершеннолетних детей - 1 пуд. Эти нормы действовали на протяжении всего исследуемого периода. Поэтому можно легко сосчитать, имея цены, сколько же “забирал” хлеб от зарплаты. Если мука и крупа в среднем стоили 15 – 20 коп. пуд., то семья тратила около трети жалования. Еще треть шла на покупку одежды и обуви (но на нее траты были не ежемесячные), 10 – 20 коп. откладывалось на оплату подушного налога. Остальная небольшая сумма могла быть израсходована на мясо, рыбу, иные продукты. Они также были относительно дешевы. В конечном итоге какие-то копейки могли у работников оставаться и «на черный день».

Помимо харчей жителям заводских поселков необходимо была одежда и обувь. 20 июня 1742 г. в Екатеринбурге “от великого грома и молнии” случился пожар. Сгорело три (из четырех) ряда торговых лавок гостиного двора. Пожар был “велик” - о таких необходимо было докладывать даже в Сенат. Поэтому горнозаводские власти составили подробнейшую опись погорелых товаров. По этому источнику можно представить перечень товаров, которые были в обиходе у населения. Например, сгорело много сортов разных тканей, иглы, нитки. Вероятно, всю необходимую одежду и обувь на семью женщины шили в домашних условиях ^{[48, л. 264-290]}.

Можно утверждать, что на рабочих местах все были в “немецком платье”, т.е. выполнялся указ Петра I. Свидетельствует об этом скандал на Лялинском заводе, где управителю был поставлен в вину факт - рабочие одеты “не по форме”, да и не бриты. Последний ответствовал - денег на форменное платье у населения нет, да и горит оно у печей намного быстрее чем обычная, русская одежда. А не бреются по иной причине - нет на заводе бритв и купить их невозможно ^{[49, л. 241-309]}. Отметим - “форма”, бритвы стоили денег. Их покупку непременно нужно включать в сумму “прожиточного минимума”.

Важнейшей составляющей в обеспечении и поддержании жизненного уровня жителей поселков, после заработной платы и покупки на нее основных продуктов питания, являлось приусадебное хозяйство, связанное с ним разведение, содержание крупного и мелкого скота, приобретение сенных покосов. Со времени появления в начале XVIII в. первых трех казенных заводов проблему заготовки работниками сена решали назначенные губернской властью комиссары индивидуально. Заметим - здесь процветали поборы и взятки. Это ярко выявилось в челобитных 1723 - 1724 гг. ^{[50, л. 6-28]} С переходом заводов в горнозаводское ведомство ситуация изменилась. А с оформлением крупного Екатеринбургского, а также соседствующих с ним Верх-Исетского и Уктусского населенных пунктов, вводом в строй новых заводов, остро проявилась проблема наделения и размежевания сенных покосов необходимых для содержания скота и лошадей.

27 июля 1731 г. появилось определение: все сенные покосы размежевать и поставить грани. Для выполнения этой работы были выделены поручик С. Сикорский и механик Н. Бахорев. Они в августе 1732 г. представили в Сибирский обер-бергамт первые чертежи и “записную книгу”. А 27 августа 1735 г., “чтоб впредь споров не было и чужих не косили”, в Канцелярии решили провести новое межевание. Примечательно - по рангам: лучшие луга - на казенные нужды, далее главным командирам и офицерам, секретарям и членам главного правления, заводским управителям и надзирателям, подьячим и мастерам по рангам; мастеровым и работным людям. Бобылям и ссыльным места не отводились.

В 1735 г. В.Н. Татищев, видя, что многие жители Екатеринбурга не отдают скот для пастьбы (за нее нужно было платить) и он “слоняется по улицам”, приказал переписать всех хозяев-держателей живности, а также количество лошадей, крупного рогатого скота, овец, баранов, коз, свиней. Этот источник можно считать уникальным: представлены все фамилии, должности, профессии, жителей торговой и церковной сторон завода внутри крепости, а также населения, живущего по верхнему и нижнему течению Исети. На 489 дворов (на торговой стороне 106, церковной - 170, вдоль пруда и вверх по реке - 98, в нижнем течении - 95) приходилось: “всякого скота” 1253 единицы, из них лошадей - 549, крупного рогатого скота - 575, овец, баранов, коз - 75, свиней - 54. Примечательно - практически все категории населения держали живность. В числе их были офицеры, мастера, служащие - от протоколиста до копиистов иностранцы, мастеровые, разночинцы, бобыли, солдаты, даже ссыльные ^{[51, л. 249-282]}.

Особо отметим - горнозаводская власть была крайне заинтересована в разведении крупного рогатого скота. “По необходимости” – только говяжье сало было пригодно на изготовление свеч, которых требовалось в заводских и горных производствах огромное множество. Без свеч невозможно было жить и работать. Годовые расчеты показали - в среднем сальные свечи горели по 8 часов, из пуда топленого сала изготовляли до 200 штук. То есть говяжье мясо было в поселковых хозяйствах и на рынках. И стоило оно относительно дешево – до 25 коп. пуд. Убытки за излишне использованные свечи взимались с управителей заводов. Как например случилось с В. Титовым в Сысерти. Ему насчитали 10,5 руб. штрафа ^{[52, л. 974-980]}.

Руководителем межевания сенокосных участков назначили геодезиста И. Шишкова, в помощники определили И. Баннера и М. Тромуберга. Они не завершили работу и к концу 1737 г. Но В.Н. Татищев с Урала уехал, работа остановилась, а прошений прибавлялось, споры стали постоянными. В июне 1740 г. возобновилась и работа по межеванию. Во главе был определен прекрасный специалист и картограф М. Кутузов. Он блестяще выполнил работу. Описал, составил “черный и белые чертежи” на 359 сенокосных участков, передал все документы в Канцелярию. Но 19 июня 1741 г. получил подобное же задание - накопилось много “новых прошений”, завершить работу не успел, умер. Дело передали Н. Бахореву и Ф. Санникову, они в июле 1743 г. представили картину лучших, средних и плохих лугов. В 40-е гг. XVIII в. межевания проводились регулярно, в числе руководителей числились И. Сусоров, А. Кичигин и другие. А жители, не занесённые в книги, искали свободные участки, или же покупали сено у крестьян окрестных деревень ^{[53, л. 226-227]}.

В подавляющем большинстве на основных производствах, кроме доменного, работали по седмицам недели. Долгое время В.И. Геннин и уральские руководители, возможно от незнания, нарушали 26 пункт 10-й главы Уложения о субботнем дне - отпускать “от всяких работ” за три часа до вечера. И трудились люди как в дни обычные.

Только 25 октября 1734 г. мастера написали новому командиру - “работаем до указных седмого и осмаго часов, а вечерни бывают всегда после полудни в пятом и в шестом часах”, поэтому “для моления и слушания святого пения к вечерням за не отпуском от работ своих ходить нельзя и для того никогда не бываем”. Просили отпускать раньше, чтоб подготовиться к приходу в церковь “и для исправления необходимых домовых нужд” ^{[54, л. 684-685]}. Следуя законодательству, В.Н. Татищев был вынужден пойти на удовлетворение просьбы ^{[55, л. 900-905]}.

Распоряжение о нерабочих днях – праздничных и торжественных, «в которых на заводах работы быть не надлежит» зафиксировано в горнозаводской отрасли в Инструкции заводскому комиссару от 16 октября 1723 г., она распространялась на все заводы. Их насчитывалось в целом около 90 дней. 31 декабря 1734 г. В.Н. Татищев «с товарищи», отметив, что за прошедшие 10 лет «некоторые отменялись» и чтобы «не быть конфузии», приняли новое распоряжение ^{[56, л. 489-489 об.]}, согласно которому кроме 52 воскресных дней насчитывалось 34 праздничных и торжественных, то есть почти три месяца в году были не рабочими. Определение В.Н. Татищева не изменялось в течение 10 лет. Только в 1746 г. выходные дополнили еще четырьмя днями, а празднование “в чье имя церковь построена” сократили с двух до одного дня ^{[57, л. 228, 239]}.

Летом работники также освобождались на сенокос от заводских работ. Но эти дни, нельзя считать выходными. Это время - страда, то есть время тяжелой, хотя и не заводской работы.

Уже в первые годы горнозаводская администрация попыталась установить во всех поселках жесткий “распорядок” жизни. 17 октября 1726 г. последовал указ горнозаводского начальства - “по пробитии вечерней зари никто никуда не ходили и “в компании собравшихся не пьянствовали”. Ежели кто нарушит – «брать под караул и по изобретении вины, смотря по персоне, штрафовать дабы стыдное житие пресечь и превратить в благое, ибо от пьянства рождается в мастерствах худоба”. Указ был разослан управителям всех заводов, продублирован 11 января 1727 г. ^{[58, 109-110]}

По петровскому указу от 17 февраля 1718 г. ^{[59, с. 538-539]} все люди в Господские праздники, воскресные дни должны были ходить в церковь к вечерням и заутреням, а надзирать за этим следовало священникам, выбранным «лучшим людям» от населения поселков. Однако В.И. Геннин гневно отметил, что не только на многих заводах но, и в Екатеринбурге “оный указ как видно есть что забыт, ибо здесь мастеровые люди, и некоторые приказные служители, забыв страх Божий, уклонились к безмерному проклятому пьянству в ни во что обращающему человека, и не токмо чтоб в церковь к вечерне и заутрене ходить, но и к литургии мало ходят и более упражняются в самые те церковные службы и мольбы в пьянстве”. Более того сам В.И. Геннин видел, что три дня были пьяны не только мастеровые люди, “но и протопоп здешний”, которому “надлежало над всеми своими духовными детьми яко отцу оного смотреть и от того отвлекать, а он сам был пьян”. О проступках священника генерал написал в Тобольск к архиерею.

Об обстановке же в городе во время церковных праздников В.И. Геннин отмечал: “мастеровые люди и приказные служители во оные дни также в безмерном пьянстве обращались и так в городе было страмно, что от происходимого крику и песен и драк странно было и слушать, что чинитца более от шинков”. Отмечалось, что кабаки в Екатеринбурге отсутствовали, но это не изменило ситуации с алкоголем - “ибо кабаков хотя и нет, а все пьяны не от чего иного, что от корчемного вина, от чего и в работе происходит остановка”.

Для решения проблемы В.И. Геннин приказал заводским управителям собирать своих подчиненных и ко времени службы приводить в церковь “не взирая ни на какие отговорки, и того б за ними смотрели накрепко чтоб как до службы, так и ко времени оной пьян никто не был, а кто явитца пьян таковых наказывать от обер-бергамта … дабы тем удобнее было опровергнуть проклятое и Богу мерзкое пьянство” ^{[60, л. 221-221 об.]}.

Но в 50-е гг. XVIII в. из Екатеринбургского духовного правления неоднократно присылались просьбы в Канцелярию о помощи к принуждению ходить жителей поселков в церковь, “во время крестного хода кулачных боев, скачек и плясок не устраивать”, стоять во время службы смирно, не разговаривать, учить наизусть мирянам «Отче Наш», вплоть до того, что исследовать - не завелась ли ересь на каком-либо.

Имеющиеся материалы, о условиях жизни жителей горнозаводского Урала, позволяют сделать вывод, что население заводских поселков по социальному структуре было разнородным. Население заводских поселков преимущественно имело свое жилье, которое разнилось по категории занимаемых должностей. Оплата труда большей части заводских работников разнилась от 18 до 30 руб. Приусадебное хозяйство населения заводских поселков также находилось под управлением Канцелярии, которая следила за пастбищными угодьями, крупным рогатым скотом населения.

Время отдыха и работы контролировалось нормативными актами не только центральной власти, но и указами Канцелярии, которая была ответственна за организацию работы служителей заводов.

Оценивая в целом цены на продукты можно выявить, что они зависели от удаленности заводских поселков от центра. Нарушения населения законодательных актов пресекалось не только управителями заводов, но церковными властями, которые заботились о повседневной жизни заводского населения.