Кризис городских общественных банков в Российской империи в 1880-е годы: анализ финансовой устойчивости по историческим данным

Исследование проводится при поддержке гранта РФФИ № 20-09-00342 “Эволюция коммерческих банков Российской империи, 1860-1913: новые концепции, данные, методы”. Авторы выражают благодарность за ценные советы Л. И. Бородкину, Т. Я. Валетову, И. М. Гарсковой, А. К. Кириллову.

Банковская система Российской империи второй половины XIX — начала XX вв. являлась важным фактором экономического развития страны. Становление и эволюция кредитных учреждений разных типов стали важной движущей силой предпринимательской деятельности. Привлечение вкладов для консолидации капитала для различных проектов, кредитные операции и другие виды банковской деятельности создавали возможности для реализации инициатив предпринимателей. Одним из важных элементов банковской системы России были так называемые городские общественные банки, которые появились еще в XVIII в., приняли регламентированный облик в 1862 г., когда при императоре Александре II было издано “Положение о городских общественных банках” ^[35].

Городские общественные банки были обособленным элементом кредитной системы России. В отличие от отделений Государственного банка Российской империи (далее — Госбанк), акционерных коммерческих банков и обществ взаимного кредита, эти банки фактически были экономическим элементом местной власти, они находились под надзором и частичным контролем городских дум и действовали в первую очередь в интересах города. Несмотря на то, что городские общественные банки проводили примерно те же операции, что и отделения Госбанка, акционерные коммерческие банки и общества взаимного кредита, результаты их деятельности имели серьезное влияние на судьбы городов. В случае прибылей городской банк делился их частью в пользу местной власти для ее социально-значимых проектов, а вот в случае проблем уже город должен был помогать банку.

Эта работа посвящена кризису городских банков в 1880-е гг. — одному из наиболее тяжелых и слабо изученных периодов в их истории. Всего за период с 1878 по 1893 гг. закрылись 60 банков, причем 51 из них ушли с рынка в период 1882–1890 гг. (39 в 1882–1887 гг. и еще 12 в 1888–1890 гг.). Выжившие банки понесли серьезные потери. Число городских банков было максимальным к концу 1882 г. — 287 учреждений (данные о числе банков собраны С. А. Саломатиной из разных источников). Таким образом, речь идет об утрате, как минимум, 20% всей системы этих банков.

Цель нашего исследования — выявить особенности операций городских общественных банков, повлиявшие на их финансовую устойчивость в 1880-е гг. Фактически речь идет о выявлении структурных слабостей этих банков как причине их кризиса. К тому же, важно понять, чем отличались городские банки до и после кризиса, потому что кризисы влияют на отрасли, которые затрагивают. Исходя из этого, временные границы исследования начинаются в 1877–1881 гг., в последние годы расцвета городских банков, накануне кризиса. Верхней границей стало 1 января 1895 г., к тому времени банки уже перестали закрываться, и появилась первая полноценная сводка их балансов после длительного перерыва, после 1 января 1882 г. Источником исследования являются материалы бухгалтерской отчетности городских общественных банков, публиковавшиеся в разных изданиях в 1870-е — 1890-е гг.

Новизна нашей работы заключается в применении современных методик анализа финансовой устойчивости предприятий к банковской отчетности XIX в. для выявления фундаментальных изменений в структуре операций городских банков с конца 1870-х до середины 1890-х гг. Кроме того, в данное исследование включены все городских банки, действовавшие в России, тогда как обычно в этой тематике применяется региональный подход, как будет показано далее в историографическом обзоре.

Работа имеет следующую структуру: на первом этапе проанализирована научная литература о городских общественных банках и их кризисе в 1880-е гг. Далее комментируются возможности применения современных методов финансового анализа к отчетности банков XIX в. Затем анализируются причины кризиса, предлагаемые в историографии, и выдвигаются наши собственные предположения о возможных других причинах этих событий. На следующем этапе собранные данные анализируются с применением методов финансового анализа для оценки тенденций в отрасли до и после кризиса. По итогам этой работы делаются выводы о значении кризиса в тех изменениях, которые произошли с финансовой устойчивостью городских банков.

Таким образом, это исследование вносит вклад в изучение банковских кризисов, финансовой устойчивости банков, проблем государственного регулирования банковской отрасли.

Городские общественные банки в историографии

Научной литературы по истории городских общественных банков, изданной в XIX и XX вв., не так уже много. Из дореволюционных обзоров, написанных в институциональном (история возникновения и развития) и юридическом (особенности операций) аспектах, чаще всего цитируются работы В. Я. Ососова ^[33] и А. Н. Гурьева ^[17]. В начале 1880-х гг. непосредственно под влиянием кризиса городских общественных банков созданы брошюры П. Черкасова ^[44] и В. Т. Судейкина ^[41], которые сейчас являются, скорее, источником о восприятии кризиса современниками, чем научной литературой по теме.

Классической работой, посвященной дореволюционной банковской системе, является монография И. Ф. Гиндина “Русские коммерческие банки”, изданная в 1948 г. ^[12] Причины кризиса Гиндин видел в общей неблагоприятной экономической ситуации в 1880-х гг., в усилении акционерных коммерческих банков, в кризисе доверия к городским общественным банкам ^{[12, c. 45]}.

За последние 20 лет было опубликовано очень много исследований по истории городских общественных банков. К сожалению, среди них много вторичных текстов невысокого качества. Далее мы попытались сделать обзор исследований, которые расширили наши представления о системе городских общественных банков, хоть вряд ли мы смогли охватили эту область целиком. К тому же из-за ограниченного объема статьи мы старались упоминать не более одной работы каждого автора, за некоторыми исключениями.

Историей городских общественных банков занимаются как историки, так и экономисты, причем разница в их подходах не такая уж значительная. Это литература, как правило, региональная по объекту исследования, основной акцент в ней делается на институциональные и юридические аспекты истории банков ^{[3] [11] [16] [24] [27] [28] [42] [43] [45] [47]}, обобщения, касающиеся общероссийского уровня, как правило, тоже ограничиваются формально-юридическим подходом ^{[10] [15] [31]}. Ценность этих публикаций в разной степени обусловлена использованием архивных источников, региональных и малодоступных опубликованных материалов, количественным анализом ^{[2] [5] [14] [18] [25] [26] [34]}. Особый интерес представляют работы, рассматривающие историю городских общественных банков в связи с развитием городского самоуправления, благотворительности, региональной инфраструктуры ^{[1] [6] [8] [9] [40]}.

По поводу кризиса 1880-х гг. в региональных публикациях встречаются ценные наблюдения, из которых следует общероссийский масштаб кризиса. Например, М. В. Зайцев на примере Саратовского банка указал, что «кризис был вызван значительными потерями по ссудам под векселя и недвижимые имущества, “вследствие преувеличенной оценки как некоторых имений, так и кредитоспособности некоторых клиентов по векселям в предыдущие годы, казавшиеся благоприятными”. Только благодаря совместным усилиям правительства, городской думы, которая ограничила размер кредитов по векселям двадцатью пятью тысячами, а размер ссуд под недвижимость двадцатью тысячами рублей, и правления, положение банка стабилизировалось» ^{[25, c. 102]}. В. С. Артемьева описывает ситуацию в Воронежской губернии, где Задонский, Валуйский, Бобровский банки прекратили свое существование в 1884–1885 гг. По незаконным действиям некоторых членов правления этих банков следствие велось вплоть до 1890-х гг., несмотря на ликвидацию самих банков ^{[2, c. 194]}.

Хорошо изучен в историографии вопрос по крахе Скопинского банка. Здесь особенно стоит обратить внимание на рязанские региональные исследования, например на статью А. В. Белякова ^[4] и книгу М. В. Кузнецова о местной полиции, в которой есть глава, посвященная расследованию афер И. Рыкова, приведших к краху Скопинского банка. В ней приведены выдержки из материалов следствия, демонстрировавших масштабы мошенничества банкира ^[32].

По истории городских общественных банков особо стоит отметить труды А. К. Кириллова и А. С. Чумаковой, на некоторых положениях которых необходимо акцентировать внимание в связи с нашим исследованием.

Работы А. К. Кириллова посвящены городским общественным банкам Западной Сибири, их зарождению, развитию, расцвету, кризису, восстановлению и, в итоге, упадку ^{[29] [30]}. Автор приходит к выводу, что после Положения 1862 г. банки Западной Сибири развивались в целом благополучно на протяжении двух десятилетий до 1883 г., когда были приняты существенные поправки к Положению, потому что «не все городские банки действовали успешно» ^{[29, c. 139]}. К упадку системы городских банков привела совокупность факторов: падение Скопинского банка вызвало панику среди вкладчиков по стране, а принятые правительством драконовские меры лишили банки возможности для маневра в неблагоприятных условиях ^{[29, c. 140] [30, c. 239]}. В нашей работе делается попытка понять, чем же все-таки были вызваны такие жесткие действия правительства по регулированию операций банков.

Монография А. С. Чумаковой посвящена городским банкам Симбирской губернии во второй половине XIX — начале XX вв., причем в этом исследовании особо отмечается их вовлеченность в социально-экономическую жизнь региона ^[46]. Так, например, Симбирский городской общественный банк «ощутимо содействовал развитию промыслов, торговли и предпринимательства», выдавая бессрочные ссуды ^{[46, c. 118]}. «Именно городские общественные банки, приняв на себя все существующие в кризисное время риски, в условиях отказа от кредитования промышленности со стороны коммерческих банков, не дали обанкротиться многим крупным, средним и мелким промышленным предприятиям» ^{[46, c. 118]}. Чумакова отмечает также значительные вложения городских банков в благотворительность. Так, во время Русско-Турецкой войны 1877–1878 гг. банк пожертвовал 5 000 руб. на содержание госпиталей в Плевне и Кишиневе, участвовал в открытии трех госпиталей в Симбирске, а также «пожертвовал 25 тыс. руб. в пользу раненых воинов, а в 1880 г. — 300 руб. на сооружение православного храма на Балканах» ^{[46, c. 129]}. В целом по губернии в этих банках «все чаще и чаще принимались постановления о разного рода пожертвованиях и отчислениях от прибылей на строительство школ, открытие ремесленных школ-мастерских, учреждение стипендий, устройство библиотек и изб-читален, выписку периодической печати, покупку кинематографа и так далее» ^{[46, c. 130]}. Общественно-полезная деятельность явно отличала городские банки, работавшие в соответствии с Положением 1862 г., от своих предшественников, возникших при Екатерине II, которые обслуживали интересы крупного купечества и обеспеченных слоев города ^{[46, c. 144]}. Чумакова отмечает, что, по существу, городской банк был «организацией, которая относилась к числу общественных учреждений и действовала под наблюдением и ответственностью городской думы…» ^{[46, c. 146]} Вывод Чумаковой об общественной значимости городских банков и их тесной связи с нуждами города важен для выбора показателей финансовой устойчивости банков в анализе, проведенном в нашем исследовании.

Однако, подводя итог этому обзору, важно отметить, что вопрос о кризисе городских общественных банков 1880-х гг. требует дальнейших исследований. Необходимо уточнить причины кризиса. Тема нуждается в общероссийском подходе с использованием статистических источников и финансового анализа. Попытка восполнить эти лакуны сделана в нашем исследовании.

Источники для анализа финансовой устойчивости

В основе источников нашего исследования лежит бухгалтерская отчетность городских общественных банков, которая являлась обязательной для публикации согласно Положению 1862 г. и ряду других законодательных актов. В частности, в Положении в пункте 20 сказано, что ежегодный отчет должен был состоять из основных показателей актива и пассива баланса — состояния капитала, средств вкладчиков, распределения средств по условиям и срокам, наличии сомнительных и безнадежных долгов. «Вообще отчет должен содержать подробные выписки из главной книги (гроссбуха) о состоянии счетов и движения их в течение года» ^{[35, ст. 20]}. Годовой отчет представлялся городской думе, а затем в течение месяца выбранные из числа горожан проверяющие должны были подтвердить его достоверность. После этого отчет пересылался в министерства финансов и внутренних дел для ведения статистики.

К сожалению, сводные публикации отчетности городских общественных банков до середины 1890-х гг. содержат существенные недостатки и лакуны, ограничивающие возможности применения современных методик финансового анализа. Так, самые ранние сводки за 1868–1880 гг., публиковавшиеся в «Ежегодниках Министерства финансов», не являются полноценными балансами и недостаточны по набору показателей для анализа финансовой устойчивости ^[20]. Сводки балансов всех банков, действовавших на конкретную дату, в принципе отсутствуют за 1883–1894 гг. «Полноценный» сводный баланс есть на 1 января 1882 г. (о чем далее) и затем только на 1 января 1895 г. ^{[13, c. 222–231]}

С 1886 г. годовой баланс и счет прибылей и убытков каждого банка публиковался в «Вестнике финансов, промышленности и торговли» в приложении «Отчеты обязанных публичной отчетностью предприятий» ^[7]. Проблема в том, что это разрозненные данные, из которых невозможно сделать сводку за время, имевшееся в нашем распоряжении, поэтому от их использования тоже пришлось отказаться.

Для нашего исследования подошло другое издание — «Ежегодник русских кредитных учреждений» ^[21], где есть достаточно полные и единообразные сводки балансов городских общественных банков на 1 января 1878, 1879, 1880, 1881 и 1882 гг. Ежегодники, которых в итоге оказалось всего четыре выпуска, были подготовлены статистиками Комитета съездов представителей акционерных коммерческих банков под руководством чиновника Госбанка И. С. Иващенко. В 1870-е гг. этот Комитет внес большой вклад в осовременивание банковского бухгалтерского учета в России, в унификацию публичной отчетности акционерных коммерческих банков и других кредитных учреждений ^{[38, c. 63–96]}.

В то же время балансовые сводки из «Ежегодников русских кредитных учреждений» содержат нежелательные «примеси». Вместе с городскими банками учтены неакционерные коммерческие банки Лифляндской губернии, которые во всех других сводках помещались отдельно или вместе с акционерными коммерческими банками (Рижский биржевой банк, Рижский городской учетный банк, Дерптский банк). Учет этих банков вместе с городскими искажает средние показатели по городским банкам. По тому же принципу — не смешивать банки разных типов — из сводок удалены данные по мелким сельским общественным банкам. Число банков в сводке за каждый год пришлось уточнить, удалив из таблиц пустые строки, относящиеся к банкам, по которым у составителей не было данных. В сводке на 1 января 1882 г., использованной в наших расчетах, на последней из 10 страниц не сходятся итоговые суммы, однако это выглядит скорее как проблема сумм, чем проблема данных по отдельным банкам, на которых мы сосредоточились ^{[23, 1881 г., с. 240–249]}. После всех корректировок данные из «Ежегодников русских кредитных учреждений» получилось использовать для расчета коэффициентов финансовой устойчивости.

Еще одним приемлемым источником по нашей теме оказались «Сведения о городских общественных банках», изданные в 1898 г. Особенной канцелярией по кредитной части Министерства финансов ^[39]. Видимо, эта публикация была попыткой заполнить лакуну в данных по городским банкам за 1882–1893 гг. Полноценных балансов по всем банкам на конкретные даты в 1880-х гг. в этой публикации нет, однако другие материалы представляют большую ценность. Во-первых, это последние балансы 53 банков, закрывшихся в разное время в 1878–1890 гг. Для многих таких банков этот баланс чуть ли не единственный источник сведений о них за 1880-е гг.

Во-вторых, это материалы ревизий отдельных банков Министерством финансов. По их итогам опубликованы балансы в двух вариантах для сравнения — составленные самими банками и ревизорами Министерства финансов. Такие ревизии начались в конце 1883 г. и продолжались до 1891 г. включительно. Всего в издании помещены данные по 68 ревизиям, т. е. они охватили лишь небольшую часть банков. В подавляющем большинстве это были не те банки, которые закрылись в период кризиса. Тем не менее, эти материалы дают представление о масштабе проблем с отчетностью в системе городских банков.

В итоге для наших расчетов использованы полные балансовые сводки по всем банкам на 1 января 1878, 1882 и 1895 гг. Это позволяет получить «моментальные снимки» системы городских банков до кризиса (1878), накануне кризиса (1882) и уже в начале нового экономического цикла (1895). По всем банкам рассчитаны коэффициенты финансовой устойчивости, а затем выведены средние этих коэффициентов по четырем группам банков.

Первая группа — это банки, действовавшие в 1878 и 1895 гг., т. е. это учреждения, пережившие кризис. Вторая группа — это банки, закрывшиеся в 1878–1887 гг., т. е. до основной кризисной волны и в самые тяжелые пять лет после ее начала в 1882 г. Третья группа — это банки, закрывшиеся в 1888–1894 гг., т. е. позже, возможно, уже по причинам, не связанным с кризисом в начале 1880-х гг. Список закрывшихся банков составлен по разным источникам, включая сравнение списков банков на 1 января 1882 и 1895 гг. ^{[23, 1881 г., c. 240–249] [7, 1892–1895] [13, c. 222–231] [39, c. 117–121]} Четвертая группа — это 53 банка, закрывшихся в разное время в 1878–1890 гг., по данным их последних балансов ^{[39, c. 117–121]}. В итоге при помощи сравнения показателей финансовой устойчивости за разные годы для выживших и закрывшихся банков выявляется разница в их способности противостоять финансовым рискам. В дополнение к этому для оценки качества отчетности 1880-х гг. используется разница между собственными и ревизионными балансами банков ^{[39, c. 123–139]}.

О причинах кризиса городских общественных банков

Есть несколько версий причин кризиса городских банков. Так, И. Ф. Гиндин писал, что «решительный удар городским банкам нанесли затянувшаяся депрессия 1880-х годов, возобновившийся рост акционерных банков и подрыв доверия вкладчиков к городским банкам в результате бесконтрольного хозяйничанья темных дельцов в отдельных банках», что было ссылкой на аферу банкира И. Рыкова в городском банке Скопина ^{[12, c. 45]}, однако такой случай, как уже было отмечено в историографическом обзоре, был далеко не единственным. В качестве еще одного примера такого рода можно привести Орловской городской общественный банк, с балансовой стоимостью 6,4 млн руб., обанкротившийся в 1884 г. примерно по тем же причинам, что и Скопинский банк. В орловской брошюре 1888 г. отмечается, что руководитель банка купец Авилов был осужден в 1887 г. как раз из-за мошеннических операций в банке, которые привели к его закрытию ^[37].

Точку зрения И. Ф. Гиндина поддерживает А. К. Кириллов и добавляет, что важным фактором усугубления кризисной ситуации стало усилившееся государственное регулирование отрасли — «начавшись вследствие внутренних причин, кризис системы городских банков существенно усугубился и затянулся под воздействием государственного регулирования. Те же государственные меры существенно затруднили восстановление докризисных тенденций развития» ^{[30, c. 239]}.

Нельзя не согласиться с тем, что чрезмерное вмешательство государства редко когда идет на пользу развитию предпринимательства, включая банковское, но открытым остается вопрос — а не является ли регулирование городских общественных банков тем самым «редким» случаем? Действия по усилению регулирования в отрасли могли иметь под собой значительные основания.

Значение нового «Положения о городских общественных банках» 1883 г. довольно подробно проанализировал А. К. Кириллов, справедливо указав на его жесткость ^{[29, c. 112]}. Оно действительно вносило многочисленные ограничения в операции городских банков и упорядочивало методы учета, отчетности и ее проверки. Так, статьей 16 министру финансов давалось право «назначать чрезвычайные ревизии городских общественных банков, в случае получения сведений о допускаемых в них беспорядках» ^{[36, ст. 16]}.

Такие ревизии с 1883 по 1891 гг. были проведены в 68 банках, и их результаты оказались в целом неутешительными, так как были выявлены значительные расхождения отчетов с реальным положением дел. Если агрегировать результаты ревизий, то наибольшие расхождения вызвала оценка качества долгов перед банком и собственного имущества, а также учет убытков банка (см. таблица 1). Так, если принять данные ревизии за 100%, то оценка сомнительных и безнадежных долгов по ссудам была занижена на 56,4 процентных пункта (п.п.), убытков — на 78,8 п.п., текущих и операционных расходов — на 34,8 п.п., а вот наличие судебных исполнительных листов, наоборот, было завышено более чем в три раза — на 223,8 п.п., а недвижимое имущество банков было оценено на 59,0 п.п. выше, чем по оценкам ревизоров. Подобные расхождения говорят о том, что во многих городских банках России были проблемы, похожие на те, что в итоге привели к краху Скопинского и Орловского банков.

Таблица 1. Разница между отчетностью, составленной банками, и результатами ревизий (взяты за 100%) *

* — по 68 банкам с 1883 по 1891 гг.
** — по ссудам под залог движимого и недвижимого имущества.
*** — исполнительные листы по взысканиям, присужденным банку.
Составлено по: ^{[39, c. 123–139]}.

Получается, что реальное финансовое положение скрывалось за некачественными отчетами, которые создавали у вкладчиков впечатление, что у банков все под контролем. Проблема здесь в том, что, с одной стороны, невозможно ожидать, что банки будут предоставлять абсолютно достоверную отчетность, в особенности по таким позициям баланса, которые требуют субъективной оценки — например, “сомнительность” долга заемщика. Некоторые долги, срок возврата которых пропущен, могут быть потом возвращены, но на определенном этапе они должны быть переведены в разряд безнадежных и списаны в убыток. С другой стороны, мягкий подход к оценке своих долгов мог создавать и у самого правления превратное представление о качестве активов даже при отсутствии злого умысла. В этом случае, при неблагоприятных условиях, например, при банковской панике, или бегстве вкладчиков (когда вкладчики массово начинают забирать свои вклады из банка) из-за каких-то внутренних или внешних для банка причин, он мог оказаться не способен расплачиваться по долгам.

В литературе есть консенсус, что такую панику среди вкладчиков городских банков вызвало падение Скопинского банка (закрыт 12 октября 1882 г.) (Здесь и далее в этом разделе сведения о закрывшихся банках приводятся по ^{[39, c. 118–119]}.) На 1 января 1882 г. этот банк был крупнейшим в стране по балансовой стоимости (12,7 млн руб.) и его банкротство нанесло тяжелейший удар по репутации городских банков. Интересно, что это был не первый крах городского банка — список открыли небольшие Корочанский в Курской губернии (в 1878 г.), Старобельский в Харьковской и Богородский в Московской (оба в 1879 г.) с совокупной балансовой стоимостью около 1,0 млн руб. Причем у этих банков были значительные проблемы с качеством векселей и ссуд: просроченные долги клиентов, исполнительные листы и убытки составляли 50–60 % активов, хотя нет информации о каких-либо мошеннических операциях этих банков. Близкое по времени падение трех банков в районах с разной экономической специализацией (Курская и Харьковская губернии — сельское хозяйство, Богородский уезд Московкой губернии — текстильная промышленность), можно связать как со спадом сбора зерновых и их экспорта в 1879 г. (см. рисунок 1), так и с неудачным управлением. Уход с рынка этих трех банков, вероятно, остался бы чредой изолированных случаев, избавивших отрасль от небольших прогоревших банков и никак не повлиявших на развитие системы городских банков в целом, если бы не Скопинский крах, запустивший полномасштабный кризис.

Рисунок 1. Динамика экспортазерновых* из Российской империив 1877–1883 гг., млн руб.

* — соответствует понятию «хлеба» в российской статистике внешней торговли и включает пшеницу, рожь, ячмень, овес, кукурузу, горох, фасоль, бобы и чечевицу, разную крупу, муку, отруби.

Источник: ^[19]

Здесь мы выходим на фундаментальный вопрос банковского регулирования о качестве финансовой отечности. Дело в том, что вообще основной чертой банковского дела является привлечение заемного капитала. Одной из любимых цитат, используемых специалистами по банковской истории в своих текстах, является изречение британского экономиста Давида Рикардо, что «отличительной чертой банкира является использование чужих денег», ведь пока он использует только свои, он просто капиталист ^{[48, p. 11]}. В немалом количестве банков заемные капиталы (чужие деньги) занимают значительную часть пассивов, и именно они формируют необходимые объемы средств для ведения операций.

В финансовом секторе трудно переоценить важность репутации, а ее, как известно, трудно заработать, легко потерять и практически невозможно восстановить. Именно она является важным фактором, который позволяет банку привлекать заемный капитал, а годовой отчет позволяет вкладчику понять, стоит ли нести свои деньги в этот банк, или лучше выбрать другой способ вложения средств.

Во второй половине XIX в. системы страхования вкладов еще нет. В Положении 1862 г. указывалось, что «вверенные банку вклады обеспечиваются ручательством всего городского общества, которое ответствует и за целость всех сумм банка» ^{[35, ст. 25]}. Данный пункт закона создавал некое подобие гарантий по вкладам, но, как показали случаи падения Скопинского и Орловского банков, городские общества были не в состоянии своевременно выплачивать задолженность по обязательствам банка и, как это следует из орловского дела, были вынуждены запрашивать помощь у правительства. Даже если городские общества и находили средства для возврата долгов вкладчикам, то этот процесс мог занимать годы и приводить к многочисленным негативным последствиям. Так, М. В. Кузнецов рассказывает, что после краха Скопинского банка «город буквально наводнили обманутые вкладчики, среди которых преобладали представители духовенства. Многие из них стали нищими, кто-то сошел с ума, а член Сапожковской городской управы умер скоропостижно в помещении банка в момент, когда подписывал опись своего имущества, составленную судебным приставом» ^{[32, c. 98]}.

Учитывая тот факт, что согласно Положению 1862 г. по обязательствам городского банка несли ответственность не только сам банк как учреждение, но и его правление и сотрудники в случае нарушений, а также само городское общество, то возникает предположение, что в первую очередь такой банк должен быть устойчив, а уже затем — коммерчески успешен. Поэтому работа Министерства финансов по усилению регулирования отрасли имела целью преодоление кризиса через восстановление доверия вкладчиков, подорванного после падения Скопинского банка, чья отчетность сначала привлекла вкладчиков своими хорошими показателями, а затем выяснилось, что она в основном была сфальсифицирована.

Именно кризис стал причиной усиленного регулирования со стороны правительства. Банкротства банков, а также выявляемые в ходе ревизий завышенные качественные активы и заниженные сомнительные подтвердили, что вмешательство государства в дела городских банков было жизненно необходимо, так как, очевидно, многие банки не могли самостоятельно справиться с рисками, которые взяли на себя. Значительное расхождение отчетности с реальным положением дел, даже с поправкой на вероятное стремление ревизоров “дуть на воду” и признавать сомнительными даже некоторые надежные активы, могло привести к дальнейшим падениям по образу Скопинского и Орловского банков.

Таким образом, усиление регулирования отрасли было довольно ожидаемой реакцией государственной власти на кризис. Ужесточение контроля, с одной стороны, усложнило банкам ведение дел, с другой — вынудило их привести свои активы в порядок. Необходимость восстановления доверия вкладчиков и повышения надежности банков, чье падение могло повлиять на финансовое положение городов, с которыми они были связаны, требовала довольно решительных мер, на которые в итоге и пошло российское правительство.

Анализ финансовой устойчивости городских банков

Городские общественные банки были учреждениями, тесно связанными с местной властью, поэтому их финансовая устойчивость имела первостепенное значение, поэтому именно в этом аспекте мы далее анализируем отчетность этих банков. Однако на исторических данных сложно применить всю методологию расчета показателей, оценивающих управление рисками, поэтому с учетом возможностей были выбраны три коэффициента, которые в первую очередь говорят о том, сможет ли банк противостоять неблагоприятной конъюнктуре, и какие последствия ждут кредиторов банка, в случае проблем — процент высоколиквидных активов в балансе, коэффициент абсолютной ликвидности и коэффициент автономии (процент собственного капитала в балансе).

Эти показатели рассчитывались по данным годовых балансов для каждого банка, затем выводились средние коэффициенты по четырем группам: 1) банки, действовавшие в 1878–1882 гг. и сохранившиеся к 1895 г., 2) банки, закрывшиеся в 1878–1887 гг., т. е. до основной волны кризиса и в первые пять лет после ее начала в 1882 г., 3) банки, закрывшиеся в 1888–1894 гг., т. е. необязательно в связи с событиями 1882 г., 4) банки, закрывшиеся в разное время в 1878-1890 гг. по данным их последнего баланса. Цель такого анализа — выяснить, была ли разница в показателях финансовой устойчивости проблемных и всех остальных банков. Далее последовательно рассматривается каждый из трех выбранных коэффициентов.

Высоколиквидные активы в балансе, точнее,процент кассы и аналогичных высоколиквидных активов в балансе банка. К таким активам городских банков можно отнести непосредственно наличные деньги в кассе, текущие счета самих банков в Госбанке и частных банках, а также государственные и гарантированные государством ценные бумаги в портфелях банков. Формула расчета коэффициента выглядит так:

Данный показатель не имеет какого-то рекомендуемого значения, когда можно сказать, что у банка все хорошо, или все плохо, но он привлечен для того, чтобы оценить, насколько у банка высока склонность к риску. Чем ниже процент таких высоколиквидных активов, тем более уверенным в своих действиях и склонным к риску является правление банка, раз оно не боится пускать практически все свои денежные средства в оборот, например, для выдачи ссуд.

Расчеты для каждой группы банков представлены в таблице 2, а в таблице 3 оценивается статистическая значимость разницы между отдельными парами средних, т. е. делается вывод, является ли разница двух средних существенной. В тексте все оценки делаются исходя из уровня значимости в 5% (разница значима, если p < 0,05, разница не значима, если p > 0,05), а также в таблице 3 приводятся рассчитанные t-статистика и значения p.

Таблица 2. Высоколиквидные активы в балансе, среднее по группе банков, в %

* — всего в группе 41 банк, но по двум из них нет данных по операциям за 1878 г.
** — здесь и далее: среднее ± стандартное отклонение.
Рассчитано по: на 1.1.1878 — ^{[22, Часть III, c. 35–51]}; на 1.1.1882 — ^{[23, 1881 г., c. 240–249]}; по последнему балансу — ^{[39, c. 117–121]}; на 1.1.1895 — ^{[13, c. 222–231]}.

Таблица 3 Высоколиквидные активы в балансе по таблице 2, двухвыборочный t-тест с различными дисперсиями*

* — Критерий Фишера (F-тест) использован для проверки гипотезы о равенстве дисперсий (в данном случае на уровне значимости 0,05 эта гипотеза отклоняется).
Рассчитано по: см. «Рассчитано по» к таблице 2.

В 1878 г. доля высоколиквидных активов в балансе у всех групп банков была, по сути, одинаковой, 10,1–10,5 %. Однако к 1882 г. разница появилась. У банков, которые закроются до 1887 г. включительно, этот показатель упал до 5,9 %, т. е. их положение стало более рискованным. Разница этого показателя (5,9 %) с аналогичным показателем для выживших банков (9,5 %) статистически значима. Интересно, что средний коэффициент, рассчитанный по последнему балансу (7,5 %), выше среднего коэффициента будущих банкротов (5,9 %), и его разница с показателем выживших банков (9,5 %) не существенна (статистически не значима). Скорее всего это объясняется тем, что к моменту банкротства у многих банков сокращаются активы. К тому же, если банк не банкротился, а организовано ликвидировал дела, касса и высоколиквидные активы у него могли быть достаточными, чтобы коэффициент не снижался. Важное изменение наблюдается к 1895 г. — доля высоколиквидных активов в среднем выросла по сравнению с 1882 г. (с 9,5% до 16,4%, разница статистически значима), причем это произошло именно за счет увеличения высоколиквидных активов, а не за счет сокращения баланса.

Таким образом, можно сделать вывод, что банки, закрывшиеся до 1887 г. включительно, уже к началу 1882 г. оставляли очень мало активов на случай каких-то проблем. Ситуация в банках, переживших кризис, была лучше, однако тоже на минимальных для этой группы значениях. К 1895 г. склонность к риску по системе городских банков в целом заметно сократилась.

Вторым показателем финансовой устойчивости, применяемым в нашей работе, является коэффициент абсолютной ликвидности, который демонстрирует, насколько банк способен выполнять свои обязательства перед кредиторами. Другими словами, сможет ли банк справиться со своими обязательствами, если случится банковская паника, и вкладчики ринутся в банк забирать свои вложения. В некоторой степени банки были защищены законом, который оставлял банку временной промежуток между требованием вкладчика и непосредственной выдачей денег. Так, в Положении 1862 г. говорится, что вкладчик обязан уведомить банк о намерении забрать свои деньги: «о капитале не выше тысячи рублей — по крайней мере за неделю, от одной тысячи до трех тысяч рублей — за месяц, от трех до пяти тысяч — за два месяца, а свыше пяти тысяч рублей — за три месяца до востребования» ^{[35, ст. 36]}. Такие ограничения, без сомнения, позволяли банку успеть найти наличные средства, но в случае, если вкладчиков было много, но с небольшими суммами, тогда недели или месяца могло и не хватить, как в случае со Скопинским банком, в который нахлынули вкладчики со всей России, и банк оказался не способен платить по своим обязательствам. Поэтому коэффициент абсолютной ликвидности в целом должен демонстрировать способность банка противостоять такому бегству вкладчиков.

Формулу расчета коэффициента пришлось модифицировать под особенности балансов XIX в. Так, для городских общественных банков он показывает, какой процент текущих обязательств банк способен покрыть с помощью своих высоколиквидных активов — наличных денег и приравненных к ним средств. Нужно иметь в виду, что балансы XIX в. не имели современного разделения на краткосрочные и долгосрочные обязательства, поэтому под текущими (краткосрочными) обязательствами в нашем случае понимаются обязательства перед вкладчиками, но не перед всеми, а только по бессрочным вкладам (аналог современных вкладов “до востребования”), текущим счетам и процентам, подлежащим уплате по вкладам всех сроков. Сумма этих обязательств дальше будет называться “быстрыми вкладами”. При этом, в связи с тем что в балансах банков нет данных о том, когда приходит срок возврата срочных вкладов, рассчитанные показатели окажутся выше, чем они есть на самом деле. Показатель не может быть рассчитан для банков без вкладов вообще, или без быстрых вкладов, а такие есть в нашем массиве данных. В итоге формула расчета коэффициента абсолютной ликвидности в нашей работе выглядит так:

Результаты расчетов коэффициентов абсолютной ликвидности представлены в таблице 4, а в таблице 5 оценивается значимость разниц некоторых пар из этих коэффициентов по тем же критериям, что в таблице 3. В таблице 4 в каждой ячейке представлены два коэффициента, разделенные знаком «/». Первый из них рассчитан описанным выше способом как отношение высоколиквидных средств к быстрым вкладам (методика 1). Однако для 1895 г. это отношение можно рассчитать только без процентов, принадлежащих вкладчикам, которые в методике 1 входят в сумму быстрых вкладов. Это будет расчет по методике 2. Таким образом, вторая цифра в каждой ячейке таблицы 4 — это вариант расчета коэффициента по методике 2, чтобы можно было хотя бы приблизительно сопоставить коэффициенты 1895 г. с другими годами.

Таблица 4. Коэффициенты абсолютной ликвидности, среднее по группе банков, в %

* — здесь и далее во всей таблице: первое число (методика 1) — отношение высоколиквидных активов к сумме вкладов до востребования, текущих счетов и процентов, принадлежащих вкладчикам; второе число (методика 2) — тот же показатель рассчитан без процентов, принадлежащих вкладчикам.
Рассчитано по: см. «Рассчитано по» к таблице 2.

Таблица 5. Коэффициенты абсолютной ликвидности по таблице 4, двухвыборочный t-тест с различными дисперсиями*

* — Критерий Фишера (F-тест) использован для проверки гипотезы о равенстве дисперсий (в данном случае на уровне значимости 0,05 эта гипотеза отклоняется).
Рассчитано по: см. «Рассчитано по» к таблице 2.

Коэффициент абсолютной ликвидности имеет рекомендуемый диапазон значений от 50 % до 100 % ^[49]. При этом значение ниже 50 % не обязательно свидетельствует о плохом состоянии дел в банке, в таком случае необходимо качественное управление операциями для привлечения ровно тех сумм денег именно в тот момент, когда их требуется вернуть. Тем не менее, более важным рекомендуемым показателем является среднее значение по отрасли, так как оно более точно отражает особенности ведения дел в каждом конкретном случае. Поскольку в наши коэффициенты рассчитаны по историческим данным, под которые скорректирована методика, можно предложить ориентироваться на коэффициенты банков, переживших кризис, как на средние по отрасли.

У коэффициентов в таблице 4 заметна еще одна историческая особенность, связанная со слабым развитием текущих счетов по сравнению со срочными вкладами во второй половине XIX в. Показатели по методике 2 будут довольно высокими из-за относительно небольшой суммы бессрочных вкладов и текущих счетов в знаменателе. Более того, бессрочные вклады и текущие счета занимали очень разную долю в пассивах банков, поэтому рассчитанные коэффициенты отличаются крайне большим разбросом, который не отражен в таблице 4, чтобы ее не перегружать, но почти во всех случаях речь идет о коэффициентах в вариации в 100% и более (коэффициент вариации — отношение стандартного отклонения к среднему).

Сравним коэффициенты по методике 1 в таблицах 4 и 5. В 1878 г. у выживших банков показатель был 50,6 %, что можно считать средним по отрасли. У двух групп закрывшихся позже банков этот коэффициент был ниже — 32,1 % и 34,0 %. В паре 32,1 % и 50,6 % разница значима при уровне ошибки в 5 %, а в паре 34,0 % и 50,6 % — при уровне в 10 % (p = 0, 065). Получается, что уже в 1878 г. будущие проблемные банки были потенциально менее устойчивы.

К 1882 г. ситуация в банках, которые закрылись до 1887 г. включительно, ухудшилась. Их средний коэффициент абсолютной ликвидности упал до 19,7 %. Это произошло потому, что у этих банков «просели» высоколиквидные средства как относительно быстрых вкладов, как и относительно активов в целом, последнее следовало из таблиц 2 и 3.

Ситуация в выживших банках изменилась слабо, хотя тренд по абсолютной ликвидности у них тоже был понижательный. В то же время банки, ушедшие с рынка позже, в 1888–1894 гг., мало отличались от выживших к 1882 г., т. е. они закрылись по другим причинам, чем банки-неудачники более раннего периода. Группа банков, представленная последним балансом перед закрытием, тоже не отличается от выживших. Это можно объяснить тремя причинами: 1) в этой группе есть банки, уходившие с рынка позже, в конце 1890-х гг.; 2) перед закрытием у всех банков сокращались депозиты, включая быстрые вклады; 3) у некоторых банков, которые приняли решение организовано закрыться (ликвидировать дела), могла увеличиваться доля высоколиквидных средств за счет сокращения других операций или продажи активов.

К 1895 г. с абсолютной ликвидностью наблюдается уже совсем другая картина, хотя в оценках здесь нужно быть особенно осторожными, потому что сравнения возможны только по ограниченной методике 2: к 1895 г. у всех банков этот показатель был 156,8 %, тогда как в 1882 г. — всего лишь 66,1 %, разумеется, это статистически значимая разница.

В итоге, у банков, закрывшихся до 1887 г. включительно, накануне кризиса уменьшились возможности противостоять бегству вкладчиков, что делало их положение более рискованным. К 1895 г. ситуация с абсолютной ликвидностью значительно улучшилась по сравнению с 1882 г. по системе городских банков в целом.

Коэффициент автономии, или коэффициент финансовой независимости, — третий показатель, используемый в работе, который рассчитывается как процент собственных капиталов в балансе, или в пассивах. К собственным средствам относятся основной и запасный капиталы, а также специальные резервные капиталы, отраженные в балансе. В расчет показателя не включены характерные для городских банков благотворительные капиталы, которые имели целевое назначение, например, на содержание больницы или школы. Формула коэффициента выглядит так:

Коэффициент автономии нацелен не столько на проверку устойчивости банка, сколько на оценку, кто примет на себя основной удар в случае его банкротства. Если следовать словам Рикардо, о которых говорилось выше, учреждение может называться банком тогда, когда оно привлекает заемный капитал. Простейший способ получить заемный капитал — это институт вкладов. Их привлечение является самым эффективным инструментом для банка создать достаточный для ведения дел капитал. Однако в случае банкротства банк не способен отвечать по своим обязательствам перед своими кредиторами — вкладчиками, другими банками (в случае переучета векселей и перезалога ссуд) и самими учредителями, создавшими уставный капитал. Таким образом, процент собственного капитала в балансе показывает, какая доля пассивов принадлежит собственно учредителям, а какая — обязательства перед контрагентами.

Показатель финансовой независимости помогает понять, кто, по существу, владеет банком. Несмотря на то, что с точки зрения права, учреждение принадлежит тем, кто вложил средства в уставный капитал, далеко не всегда правление предприятия может принимать самостоятельные решения, если коэффициент финансовой автономии низок, а какой-то отдельный кредитор или их группа контролируют значительную часть задолженности учреждения. В случае с городскими банками такими кредиторами являются вкладчики, чьи действия могут оказаться губительными для учреждения в таких случаях как банковская паника, поэтому банку важно иметь достаточно высокую финансовую независимость, чтобы избежать ситуаций, когда он не способен расплачиваться по своим обязательствам.

Таблица 6. Коэффициенты автономии, среднее по группе банков, в %

* — здесь и далее: среднее ± стандартное отклонение.
Рассчитано по: см. «Рассчитано по» к таблице 2.

Таблица 7. Коэффициенты автономии по таблице 6, двухвыборочный t-тест с различными дисперсиями*

* — Критерий Фишера (F-тест) использован для проверки гипотезы о равенстве дисперсий (в данном случае на уровне значимости 0,05 эта гипотеза отклоняется).
** — для этих пар средних использован двухвыборочный t-тест с одинаковыми дисперсиями, потому что для этих случаев по Критерию Фишера (F-тест) гипотеза о равенстве дисперсий не отклоняется (p-значение для F > 0,05).
Рассчитано по: см. «Рассчитано по» к таблице 2.

В таблице 6 представлены коэффициенты автономии для групп банков, а в таблице 7 оценивается статистическая значимость разниц некоторых пар из этих коэффициентов. В 1878 г., за четыре года до кризиса, коэффициент автономии банков, которые позже закроются, были 14,1–15,2 %, тогда как выживших банков чуть выше — 20,4 %. В паре 15,2 % и 20,4 % (закрывшиеся до 1887 г. включительно и выжившие) разница значима с немного более высокой вероятностью ошибки, чем 5% (p = 0,06). В паре 14,1 % и 20,4 % (закрывшиеся в 1888–1894 гг. и выжившие) разница значима с вероятностью ошибки менее 5%. К 1882 г. коэффициенты автономии незначительно снижаются у всех групп. Однако разница между выжившими и закрывшимися банками во всех случаях статистически значима. В группе банков, представленных последним перед закрытием балансом, коэффициент автономии был выше (27,1 %), чем в среднем по отрасли в 1882 г. (если судить по выжившим банкам — 19,8 %), при статистически значимой разнице, потому что во многих банках на момент закрытия часть вкладчиков уже успела забрать свои деньги, и в структуре балансов стало больше собственных капиталов. К 1895 г. коэффициент автономии в среднем по отрасли находился на гораздо более высоком уровне, чем в 1882 г. (34,2 % против 19,8 %), разумеется, при статистически значимой разнице.

Таким образом, закрывшиеся впоследствии банки значительно активнее привлекали вклады и формировали свои активы за счет привлеченных капиталов, т. е. их финансовая автономия была ниже, чем у выживших банков. В то же время в 1882 г. финансовая независимость банков в целом по отрасли была слабее, чем в 1895 г.

Подводя итог анализу финансовой устойчивости банков, необходимо отметить, что в операциях банков, закрывшихся в период кризиса, заранее были заметны тревожные тенденции. Уменьшение высоколиквидных активов в балансе и показателей абсолютной ликвидности, уменьшение доли собственных капиталов в балансе указывали на предпосылки к плохому результату в случае проблем. Пока рыночная конъюнктура была благоприятной, банки могли работать, находясь в зоне рискованных значений показателей финансовой устойчивости, но вот как только конъюнктура изменилась, могли начаться и начались серьезные проблемы у многих банков. Важно также отметить, что уже после кризиса, когда с рынка ушли банки-неудачники, а выжившие скорректировали структуру операций, устойчивость всей системы городских банков заметно повысилась.

Заключение

Кризис 1880-х гг. значительно повлиял на систему городских общественных банков. С учетом результатов нашего исследования получается следующая картина. Отправной точкой паники среди вкладчиков стало падение Скопинского банка осенью 1882 г. из-за накопившихся последствий мошеннических операций его руководства. Однако похожие проблемы стали выявляться и в других банках, а начавшиеся правительственные ревизии фиксировали искажения в банковской отчетности.

Тем не менее, даже отчетность 1877–1881 гг., доверие к которой фактически подорвано последующими событиями, дает материал для расчета коэффициентов финансовой устойчивости, которые показывают негативную тенденцию по операциям тех банков, которые позже закрылись в период кризиса. К 1 января 1882 г. у таких банков были минимальными высоколиквидные средства в балансе, коэффициенты абсолютной ликвидности и финансовой автономии. Получается, что будущие банки-неудачники действительно не заботились о страховании рисков на случай возникновения каких-либо проблем, бросая большую часть своих высоколиквидных активов в оборот и оставаясь фактически беззащитными в случае бегства вкладчиков. Подобные тенденции наблюдались и в целом по России, но в среднем другие банки были более консервативными, чем те, которые в итоге закрылись до 1887 г. включительно.

С рискованными значениями показателей финансовой устойчивости можно было продолжать операции, пока общая экономическая ситуация оставалась более-менее благоприятной. К сожалению, кризисы можно прогнозировать, но они крайне редко наступают ровно тогда, когда их ожидают. Постфактум понятно, что падение Скопинского банка было вопросом времени, после того как вкладчики начали подозревать неладное в делах банка. Однако для системы городских банков в целом Скопинский крах стал потрясением. Масштабные рискованные операции, не говоря уж о мошеннических, вместе с фальсифицированной отчетностью сначала вызвали панику, а затем и вмешательство государства — неустойчивые банки с высокой склонностью к риску были устранены с рынка. Подобное очищение системы городских общественных банков не могло пройти бесследно для остальных банков, которые справились с бегством вкладчиков, потому что структура их операций была более защищенной, и потом они смогли адаптировать свою деятельность к ужесточению законодательных требований.

Используемые в работе данные к 1 января 1895 г. более надежны, т. к. они относятся к периоду, когда систему городских банков уже привели в порядок, а ревизии вынудили банки более ответственно относиться к составлению отчетности. По данным 1895 г. заметно существенное улучшение всех показателей финансовой устойчивости в системе городских банков в целом.

Учитывая отмеченную в историографии социальную значимость городских банков в сочетании с довольно серьезными положениями закона об ответственности городских обществ в случае банкротства таких банков, действия правительства становятся объяснимыми. Принятые в 1883 г. поправки к закону потребовали от городских общественных банков проводить более сдержанное управление рисками, чтобы избавить городские общества от вероятности принять все эти риски на местные бюджеты. Таким образом, для городских общественных банков более важными были показатели финансовой устойчивости, а не операционной эффективности, так как, судя по идеям, положенным в основу Положения 1862 г. и его последующих редакций, городские общественные банки являлись неким вспомогательным инструментом консервативного инвестирования городских обществ и для проведения нужных городу финансовых операций, и не были полноценными конкурентами для акционерных банков и обществ взаимного кредита.