Участки полицейских урядников в 1878 г.: опыт квантитативного исследования (на примере Казанской и Пермской губерний)

Одной из научных проблем, стоящих перед отечественной исторической наукой вот уже второе столетие является изменение взаимоотношений власти и общества во время «Великих реформ» Александра II Освободителя. Сегодня они, как правило, рассматриваются через призму теории модернизации. И в этой связи важно изучение эволюции органов внутренних дел в рассматриваемый период, потому как именно на них ложилась тяжесть противостояния негативным социальным последствиям модернизации страны. Низовым элементом полицейской структуры стал с последней четверти XIX в. полицейский урядник. Именно он ассоциировался у крестьян с органами охраны общественного порядка, а возможно и с властью вообще. Изучение института полицейских урядников представляет интерес, таким образом, и для понимания жизни провинции в переходную эпоху. Активнейшее изучение этого института, особенно на протяжении последних 30 лет ^{[1] [15]} накопило огромный фактографический материал, в том числе на уровне отдельных губерний и регионов России ^{[7] [22]}. В связи с этим делать в статье общее описание реформы 1878 г. представляется излишним. Она более чем подробно представлена в иной литературе. Однако какого-либо перехода количества накопленного материала в качество до сих пор не произошло. Возможно, причина в том, что, как правило, институт полицейских урядников препарировался, начиная со второй половины XIX в., при помощи традиционных методов исторической и историко-правовой науки, которые опирались на иллюстративный подход. Это привело к диаметрально противоположным оценкам. Так либеральный юрист И. Т. Тарасов еще в 1885 г. называл недавно введенный институт урядников «дорого стоящим и более вредным, чем полезным», а самих нижних чинов «необразованными и невежественными лицами, вступление которых в полицейскую службу не обуславливается ровно никаким цензом» ^{[21, с. 58, 59]}. А авторы из Министерства внутренних дел Российской империи в 1901 г. напротив утверждали, что «…урядники… завоевали доверие населения, и в их лице деревня впервые получила удовлетворительных полицейских агентов…» ^{[12, с. 134]}. В советские годы, как в отношении полицейских урядников, так и полиции в целом, в исследованиях авторов из вузов МООП (МВД) возобладала, с некоторыми особенностями, «либеральная версия». «Вся деятельность полиции в России была основана на нечестности, грубости и рукоприкладстве», – писали, например, Т. У. Воробейкова и А. Б. Дубровина в 1974 г. ^{[3, с. 32]} «Нищенские оклады и бесконтрольность урядников и стражников на местах определили злоупотребления, насилие к населению и вымогательство, – продолжал эту традицию в 2012 г. современный исследователь Д. А. Ялтаев. – Коррумпированность стала неизбежным и неискоренимым злом уездной полиции в условиях царской охранительной системы» ^{[24, с. 148]}. Исследователи же из вузов МВД, после 300-летия полиции в 2018 г., наоборот стали солидарны с дореволюционными учеными-государственниками: «Система вольного набора, возросшие критерии к личным и профессиональным качествам полицейских, открытие школ по подготовке урядников, в целом реализация Временного положения о полицейских урядниках способствовали организационному укреплению разрозненного штата, началу «профессионализации» кадров низшего звена полиции и, как следствие, повышению профессиональной компетенции сельской полиции» ^{[1, с. 357]}.

Таким образом, традиционные методы исследования не позволили за прошедшие 1,5 столетия реализовать принцип объективности по отношению к институту полицейских урядников. Их оценка с XIX в. и до сегодняшнего дня определяется не историческими фактами, а политическими взглядами авторов или идеологическими конструктами. Однако помимо традиционных методов исследования авторы в последнее десятилетие применяли и просопографический анализ ^{[14] [18]}, который также, как видно, не дал должного эффекта. Дело в том, что «коллективный потрет», который рисуют авторы, основываясь на анализе массовых документов (послужных и иных списков полицейских урядников) безусловно важен для понимания социальной сущности нижних чинов полиции, однако он не дает ответа на вопрос об эффективности работы института. Какова, например, доля заслуженных поощрений полицейских урядников, а какие обусловлены хорошими отношениями нижнего чина со своим начальством? Какова в общем потоке уволившихся «по домашним обстоятельствам» доля полицейских совершивших правонарушения, которые власти решили не придавать огласке, а каков процент ушедших по иным причинам? Никакие количественные методы не позволят это определить! В этой связи представляется логичным обратиться не к самими урядникам, а к участкам, которые они контролировали. Именно при анализе земельных участков принцип объективности реализуется в полной мере, т. к. данные об их «протяженности» или «населенности» вряд ли имело смысл искажать. Также очевидно, что если протяженность участка составляет, например, несколько сотен верст, то не важно занимает ли пост полицейского урядника бывший сельский учитель или отставной унтер-офицер с домашним образованием, он, по объективным причинам, не сможет справляться со своими обязанностями в полной мере.

Другой причиной, почему участки 1878 г. важнее самих участковых является то, что урядники «первого призыва» очень скоро, по разным причинам, оставили службу, тогда как их участки принципиальных изменений не претерпели. По данным на 1889 г. в Пермской губернии на службе осталось лишь 4 из 110 урядников (3,6%), нанятых на службу в 1878 г. Сменились при этом не просто люди, но и многие социальные характеристики полицейских урядников. Абсолютное же число участков Пермской губернии не претерпело особых изменений, увеличившись лишь до 123 (на 11,8%). Если учесть, что увеличение числа уряднических участков отставало от роста населения губернии, то можно констатировать: за десятилетие относительное число уряднических участков даже уменьшилось ^{[5, л. 85—119] [23]}.

Как это не парадоксально, но не только общая оценка института полицейских урядников не претерпела никаких изменений за 1,5 столетия, но и формально-количественный анализ уряднических участков Российской империи был первый и последний раз проведен в 1880 г.(!) ^{[10, с. 80, 81]} и с тех пор историки лишь пользовались его результатами даже не пытаясь использовать новые методы обработки собранных Департаментом полиции исполнительной данных. Между тем уже в самом «Кратком очерке деятельности МВД» 1880 г. содержалось указание на региональную специфику, а значит данные о размере и населении участков, справедливые для России в целом, очевидно нельзя экстраполировать на ее регионы.

В качестве базы настоящего исследования выбраны уряднические участки Казанской и Пермской губерний, по сведениям на 1878 г. В 1870 г. только в этих двух губерниях Европейской России был введен институт вольнонаемной полицейской стражи ^[16]. При определении числа полицейских урядников в эти две губернии МВД Российской империи очевидно учитывало наличие дополнительной полицейской силы. Таким образом, несмотря на принадлежность губерний к разным историческим регионам – Поволжью и Уралу, они, по большому счету, сравнимы только между собой. Но в уникальности этих двух губерний, пусть по-своему, пусть более выпукло, выделялись те общие недостатки, которые не могли не возникнуть при разделении пространства в 4 млрд. кв. верст на 5 тыс. чинов полиции.

Разумеется, 5 тыс. полицейских было недостаточно. Но проблема заключалась в том, что распределены они были крайне неравномерно. Хотя определенная корреляция между численностью населения и количеством назначенных в губернию урядников безусловно существовала. Так в менее населенную Казанскую губернию было направлено 84 полицейских урядника ^{[13, с. 108]}, тогда как в Пермскую – 110 (на 31% больше) ^{[20, с. 90]}. Примерно на такую же долю разнилось и население обеих губерний ^{[17, с. 45]}. А вот площадь Пермской губернии была уже не на треть, а в 5 раз больше размера Казанской ^{[19, с. 3, 6]}, что очевидно при определении числа полицейских урядников учтено не было.

По данным «Краткого очерка деятельности МВД» 1880 г. в Западных губерниях на 1 волость приходился 1 урядник и более, а в остальных, в 2/3 случаев, – 1 урядник – на 1–2 волости ^{[10, с. 80, 81]}. В Казанской губернии, несмотря на наличие отрядов полицейской стражи, ситуация была даже лучше общероссийской, 1–2 волости приходилось на 73% уряднических участков, а один из участков был даже менее волости (Пороховая слобода Казанского уезда). Принципиально иная ситуация складывалась в Пермской губернии, где из 1–2 волостей уряднический участок состоял только в 10% случаев. Однако само по себе число волостей мало что говорило о нагрузке на урядника. Коэффициент корреляции числа волостей с числом населенных пунктов в Казанской губернии (без Пороховой слободы) составлял 0,6, с протяженностью участка – 0,4, с числом жителей – 0,68. В Пермской губернии – 0,64, 0,3 и 0,56 соответственно. Другими словами, нигде не является значительным (выше 0,8). Более показательными характеристиками выглядят, в связи с этим, количество жителей в урядническом участке (Таблица 1) и его протяженность (Таблица 2) ^{[4, л. 318—352] [5, л. 85–119]}.

Таблица 1 – Распределение уряднических участков в Казанской и Пермской губерниях по численности населения в 1878 г.

Таблица 2 – Распределение уряднических участков в Казанской и Пермской губерниях по протяженности в 1878 г.

Согласно общероссийским данным, большинство уряднических участков (37,59%) включало от 5 до 10 тыс. жителей. Уряднические участки мнее 5 тыс. жителей составляли в Российской империи 21,96% ^{[10, с. 81]}. Таким образом, показатели в Пермской и Казанской губерниях уступали средним данным по империи по участкам менее 5 тыс. жителей в 12—18 раз. Число участков от 5 тыс. до 10 тыс. жителей было также значительно менее распространено, причем в Казанской губернии – на порядок. Более половины всех уряднических участков в обеих губерниях, включали население от 10 до 20 тыс. жителей (Таблица 1), тогда как в целом по России доля таких участков не превышала трети (34,23%) ^{[10, с. 81]}. Наконец, более 20 тыс. жителей проживало в России лишь в 6,22% уряднических участков ^{[10, с. 81]}, тогда как в Казанской и Пермской губерниях их процент был в 5—6 раз больше. При этом в Пермской губернии 4 (3,64%) участка включали более 40 тыс. жителей. 2 из них находились в Шадринском уезде, в том числе самый густанаселенный – 1 участок 1 стана, насчитывающий 45378 человек ^{[5, л. 85–119]}. К этому стоит добавить, что Шадринский уезд в рассматриваемый период был едва ли не самым сложным в криминальном отношении. Из Сибири туда ежегодно проникало значительное число бродяг и беглых преступников, которых задерживалось в уезде за год – до 450 человек. К тому же, среди башкир, процветала этническая преступность. По данным одной (!) волости (Градоколматской) башкирами Шадринского уезда было украдено у местных крестьян 690 лошадей. В 4 башкирских волостях оштрафованных за разные кражи насчитывалось 520 человек ^{[6, л. 66 об. — 67]}. Подобные и очевидно непосильные для одного конного полицейского участки можно было оправдать наличием подразделений полицейской стражи. Однако в Казанской губернии благодаря, вероятно, более компактному проживанию населения создания настолько огромных участков удалось избежать, да и участки с населением от 30 до 40 тыс. жителей являлись здесь большой редкостью ^{[4, л. 318—352]}.

Помимо густонаселенности значительного числа уряднических участков обращают на себя внимание диспропорции между ними, при равной оплате и обязанностях всех полицейских урядников. Так, например, в Пермской губернии самый малонаселенный 3 участок 3 стана Красноуфимского уезда насчитывал 1659 жителей, т. е. в 27 раз меньше, чем самый населенный ^{[5, л. 85—119]}. Проблема была общероссийской. Так в центральной Тверской губернии, где не было полицейских стражников, число жителей участка варьировалось от 4630 до 28930 (в 6 раз) ^{[7, с. 7]}. В Казанской губернии разброс составлял от 4224 до 38886 (в 9 раз) ^{[4, л. 318—352]}.

Если при формально-количественном анализе участков по числу жителей можно констатировать чуть более выгодное положение Казанской губернии, чем Пермской, то вот по протяженности приходится признать их фактическую «несравнимость». Впрочем, и в империи в целом протяженность уряднических участков отличалась значительным разбросом. В то же время более чем в 50% случаев она составляла от 10 до 40 верст ^{[10, с. 81]}. Это хорошо коррелирует с данными по Казанской губернии (53,57%) ^{[4, л. 318—352]}. В Пермской губернии, наоборот, участки более 40 верст составляли подавляющее большинство (84,5%) ^{[5, л. 85—119]}. Если в России и Казанской губернии участки от 50 до 100 верст составляли примерно 20% ^{[10, с. 81]} (Таблица 2), то в Пермской губернии этот показатель был в 2,5 раза выше. Как в обширной Пермской и, как это не странно, в компактной Казанской губернии, встречались участки протяженностью более 100 верст (Таблица 2), которые для остальной России, если верить «Краткому очерку», были нехарактерны ^{[10, с. 81]}. При этом целых 5 участков (4,55%) в Пермской губернии перешагивали отметку в 200 верст. Наиболее крупным был 5 участок 2 стана Чердынского уезда – протяженностью 400 верст ^{[5, л. 85—119]}. Каким образом, например, один всадник мог, согласно п. 16 и 18 «Инструкции полицейским урядникам» 1878 г., объезжать настолько огромную территорию или лично проверять выполнение населением караульной повинности ^{[8, с. 15, 16]} неясно. Возможность делегирования этих полномочий стражникам «Инструкцией» предусмотрена не была. Вообще, после учреждения полицейских урядников полицейскую стражу Казанской и Пермской губерний планировалась устранить, введя на сэкономленные бюджетные средства, дополнительные должности урядников ^[6]. Однако на практике данная мера не была реализована.

Самый маленький участок в Пермской губернии составлял всего 16 верст (1 участок 1 стана Соликамского уезда), т. е. был в 25 раз меньше самого «протяженного» ^{[5, л. 85—119]}. В Казанской разброс по протяженности был, как не странно еще значительнее (от 2 до 144 верст; в 72 раза) ^{[4, л. 318—352]}. В центральной Тверской губернии разброс по протяженности был значительно меньше (от 22 до 72 верст; в 3 раза) ^{[7, с. 7]}.

Рассуждая логически населенность и протяженность участков должны коррелировать таким образом, чтобы малая населенность компенсировала обширность территории и наоборот. Однако в действительности хоть какая-то корреляция между этими величинами отсутствует (Для Казанской губернии коэффициент составляет 0,18, а для Пермской – 0,12). Таким образом, из данных формально-количественного анализа по двум показателям уже можно предположить, что в 1/3 участков Казанской губернии осуществление своих функций полицейскими урядниками, даже с учетом существования стражников, было сложным, а в 1/3 участков Пермской губернии вряд ли, вообще, возможным. Особенно если учесть, что на Среднем Урале стражники были сосредоточены небольшими отрядами в уездных городах для выполнения обязанностей городовых, а не распределены по сельской местности – в помощь урядникам как в Казанской ^[6].

Однако современные методы многомерного статистического анализа позволяют пойти дальше формально-количественной обработки данных и не просто вновь, как и в 1880 г., постулировать слабую сопоставимость уряднических участков между собой, но создать их полноценную типологию. В отечественной науке, начиная с 1970-х гг., для этого используют метод иерархического кластерного анализа. «Суть его, – писал один из главных советских теоретиков квантитативной истории И. Д. Ковальченко, – в том, что в многомерном пространстве, соответствующем числу признаков… выделяются «скопления» сходных объектов»… Учитывая это, и удается путем математической обработки данных выделить кластеры, … группы объектов со схожими свойствами» ^{[9, с. 434]}. Сам И. Д. Ковальченко использовал кластерный анализ для аграрной типологии крестьянского хозяйства. Однако метод является универсальным, так недавно он был применен Ю. В. Кузьминым в истории техники ^[11].

Однако при всей своей гибкости и распространенности иерархический метод кластеризации имеет очевидный недостаток. Он не подходит для работы с большими массивами данных. Так для кластеризации информации обо всех 194 уряднических участков применить его достаточно сложно. Однако зарубежные ученые, в том числе историки, используют в подобной ситуации кластерный анализ методом k-средних ^[27]. Отличие его состоит в том, что количество кластеров ученый задает заранее, а затем программа разбивает на это количество указанную совокупность объектов. Для точного кластерного анализа сведения об уряднических участках были приведены к сопоставимым значениям с помощью деления на среднеквадратическое отклонение. При этом были использованы 3 характеристики уряднического участка, собранные Департаментом полиции исполнительной. Помимо уже рассмотренных количества жителей и протяженности, при создании многомерной модели было учтено число населенных пунктов в участке. Представляется, что для полицейского урядника имело значение не только число жителей, но и то сосредоточено ли оно в нескольких десятках населенных пунктов или в нескольких сотнях. Разумеется, важно и число волостных правлений, с которыми предстояло взаимодействовать полицейскому уряднику, но все-таки в меньшей степени. Для вычислений был применен шаблон Excel ^[26], построенный по улучшенному алгоритму «k-means++» Д. Артура и С. Васильвитского ^[25], а число кластеров, задано как «6», т. к. региональная специфика при таком количестве кластеров выступает более явно. Стоит отметить, что сам математический алгоритм Артура-Васильвитского не считает данное число кластеров наиболее эффективным. Распределение полученных массивов уряднических участков представлено в Таблице 3.

Таблица 3 – Результаты кластерного анализа уряднических участков Казанской и Пермской губерний в 1878 г. методом k-средних

Объекты наиболее обширного кластера (5) можно условно назвать «уряднические участки казанского типа», т. к. в него входит более половины (52,36%; 44) всех уряднических участков этой губернии и только четверть (25,45%; 28) среднеуральских. Средние показатели здесь составляют 43,41 населенных пункта; 44,25 версты; 18340 жителей. Участки второго по величине кластера (1) можно условно назвать «малонаселенными», хотя, разумеется, лишь по меркам Казанской и Пермской губерний. В данной группе преобладают участки Пермской губернии (32; 29,09%), а от Казанской губернии — 23 (27,38%) участка. Средние показатели составляют 35,65 селений; 48,52 верст; 10843 жителя. Участки шестой кластера можно наоборот назвать «перенаселенными». Показатели по среднему числу жителей здесь 30016,2 при относительно низком числе населенных пунктов (72,25) и протяженности (76,21 версты). К этому кластеру относится всего 13 (11,82%) участков Пермской губернии и 15 (17,85%) – Казанской. Уряднические участки третьего кластера можно условно назвать «разбросанными». При средних для двух губерний показателей населенности участков (17265,8) он имеет более высокие показатели числа населенных пунктов (124,69) и протяженности (128,61 версты). Здесь, разумеется, преобладают участки Пермской губернии (14; 12,73%) и только 2 (2,38%) относятся к Казанской. Второй кластер включает уряднические участки, которые можно условно назвать «разбросанными и перенаселенными». В него входят исключительно участки Пермской губернии (7,27%), для которых характерно огромное количество населенных пунктов (483,88) и населения (29834,9) при сравнительно небольшой средней протяженности – 66. Наконец, четвертый кластер представлен «слишком большими участками» Пермской губернии (4,54%), которые при весьма скромном среднем числе жителей (13223,8) и не самом большом среднем числе населенных пунктов (120,8) характеризуются обширностью пространств (275,2 версты).

Таким образом, кластерный анализ подтвердил выводы формально-количественного. В более выгодном положении оказалась после реформы 1878 г. Казанская губерния, чем Пермская. В целом в 2 губерниях, имеющих полицейскую стражу, две трети участков были достаточно сложными для патрулирования одним человеком, а в 39 участках исполнение полицейскими «Инструкции» в полном объеме вряд ли, вообще, было возможно. Кроме того, создана классификация уряднических участков, которая может быть применена и к другим регионам России:

1) малонаселенные (28,35%);

2) казанского типа (37,11%);

3) разбросанные (13,4%);

4) перенаселенные (14,43%);

5) слишком большие (2,58%);

6) разбросанные и перенаселенные (4,13%).

Причем первый тип можно условно назвать «легким», казанского типа и разбросанные – отнести к «средней сложности», а 3 последних типа – к «тяжелым», а говоря откровенно — невозможным для патрулирования.