Болгария в жизни и творчестве Ю.В.Трифонова

Черникова Наталья Александровна соискатель кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова; преподаватель Университетской гимназии МГУ 119192, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27,к.7 Chernikova Natalia Postgraduate of the department of history of contemporary Russian literature and contemporary literary process of the philological faculty of Lomonosov Moscow State University; teacher at University gymnasium of Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, Moscow, Lomonosovsky Prospekt str., 27, room 7 natti.natt@yandex.ru

В 1960-1980-х гг. творчество Ю.В. Трифонова было не только знакомо российскому читателю, но и широко известно в Болгарии, так как сам автор не раз посещал эту страну, принимал активное участие в различных культурных мероприятиях, а большая часть произведений практически сразу переводилась на болгарский язык.

Самая первая повесть Трифонова «Студенты» была переведена на болгарский спустя два года после её появления, в 1952 году, и напечатана в издательстве «Народна младеж». Один из самых известных переводчиков Венцел Райчев активно популяризировал творчество Трифонова в Болгарии. В его переводах появляются сразу несколько произведений писателя: роман «Старик» (журнал «Съвременник», №1, 1979), который затем в 1981 году публикуется в издательстве «Народна култура»; в журнале «Факел» в № 5 (1984) появляется перевод статьи Трифонова «Загадка и провидение Достоевского». В 1987 году Райчев совместно с переводчицей В. Сарандевой выпускают повесть «Дом на набережной». Через год, в 1988, эти же переводчики работают над сборником произведений Трифонова, куда вошли повести «Дом на набережной», «Другая жизнь», а также роман «Старик».

В переводе Р. Узуновой, также известной переводчицы с русского на болгарский, в 1977 году появляется роман писателя «Нетерпение». В 1980 печатается сборник «Городские повести», над которыми работала уже группа переводчиков: Л. Минкова, Б. Друмева и В. Сарандева.

В 1983 году болгарская публика знакомится с повестью «Опрокинутый дом», а в 1986 Т. Ангелова представляет болгарскому народу перевод романа «Время и место». Одни из последних произведений автора, которые выходят на болгарском языке, - документальная повесть «Отблеск костра», а также незавершенный роман «Исчезновение»- появляются в переводе в 1990 году в издательстве «Народна култура».

Важно обратить внимание на тот факт, что в 2000-х гг. интерес к творчеству писателя падает и читательская активность снижается, книги автора не переиздаются, а некоторые исследователи пишут о том, что Трифонов является «блестящим, но забытым автором» ^[1].

Если говорить о знакомстве самого автора с болгарской культурой, то оно произошло в 1961 году (командировка от «Литературной газеты»); в 1963 году побывал в Болгарии как турист со своей женой Нелей Нелиной, в 1967 году вернулся на Балканы с дочерью Ольгой Тангян; последняя поездка по болгарским городам была совершена в 1978 году ^[2].

Трифонов был лично знаком со многими болгарскими писателями и деятелями культуры. К примеру, болгарский писатель и издатель Никола Радев учился в Москве в Литературном институте, хорошо знал писателя и, вероятнее всего, читал произведения автора в оригинале. В небольшом очерке Радев писал о популярности автора в Болгарии, вспоминал о встрече с ним в 1978 году на курорте Золотые пески: «Я познакомился с советским писателем Юрием Трифоновым много лет назад в Москве, уже тогда я был в восторге от его “городских” рассказов» ^[3]. При этом о случае, связанном с появлением повести «Студенты», Радев вспоминает явно с иронией: «В то время секретарем Союза болгарских писателей был Ангел Тодоров, человек очень важный и коммуникабельный, страстный поклонник официальных банкетов и деловых поездок. <…>. В Москве он посещает одно мероприятие за другим. Наконец, организаторы спрашивают его, есть ли желание вне программы. Да, есть! Он хочет встретиться с молодым писателем Юрием Трифоновым, автором повести “Студенты”» ^[3].

Подобную отрицательную оценку «Студентам» дал диссидент, литературовед и писатель Георги Марков (1929–1978), отмечавший, что манера традиционного соцреализма, в которой написана повесть, чужда зрелому Трифонову: «Он оттолкнул меня своим возвышенным пафосом. <…> Даже интимно-трагические моменты были пропитаны пафосом соцреализма» ^[4]. О «Доме на набережной» (1975) Марков пишет: «На этот <…> Юрий Трифонов пытается отомстить себе и за себя. Как будто вся его новая повесть пронизана “громким и угнетающим криком”: “Хватит советской лжи! Правда другая!”» ^[4].

Если обратиться к тематике произведений писателя, то необходимо отметить, что болгарские исследователи ищут различные подходы к изучению произведений автора. К примеру, социолог Т. Неделчева в книге «Град и власт» (1991), где подробно анализируется советское общество, образ жизни советского человека, урбанизация и ряд других проблем в СССР, предлагает болгарской публике экспериментальное исследование. Ученому удалось соединить традиционно-социологическое и литературоведческое: автор книги, делая отсылки к творчеству Трифонова и его «московским повестям», рассматривает особенности советской эпохи в контексте творчества писателя. Болгарский литературовед Н. Димитрова полагает, что такой метод, подразумевающий «взаимопроникновение» литературы и социологии, позволяет в полной мере раскрыть читателю самобытность советской мысли и почувствовать себя «соавторами полемики» ^[5].

Интерес также представляет и то, что в рамках исследования болгарскому ученому удается объединить два пространства: особенности реального советского города и художественный образ Москвы, созданный в повестях автора. Ученый останавливает свое внимание на реалиях советской эпохи, например, квартирном вопросе и коммуналках (повесть «Обмен») ^[6].

Проблематика произведений, а также некоторые другие особенности творчества писателя обсуждаются в интервью, которое дал Трифонов болгарскому журналисту В.Кинову и уже упомянутой ранее переводчице Узуновой в 1978 году в Варне, куда прибыл по приглашению книгоиздателей на кинофестиваль. Кинов вспоминал, какое впечатление произвела на него встреча с писателем: «Через большие очки на меня смотрели уставшие, но наполненные любовью глаза. <…> Запомнил я и еще что-то очень важное для себя. Не могу точно сказать, о какой книге мы говорили, когда он сказал: “У Бога есть избранники для каждого дела”» ^[7]. Таким «избранником» журналист считал самого писателя.

Во вступительном слове к опубликованному интервью Кинов подчеркнул, что писатель известен болгарской публике как «автор “новой и прогрессивной” русской городской прозы» ^[7].

Кинов отмечает, что в Болгарии широко известен роман «Нетерпение», посвященный XIX веку, и уточняет, почему Трифонов решил создать роман о террористах-народовольцах. Писатель поясняет, что историческая тема всегда привлекала его, и это не первая его работа в таком ключе: была документальная книга о революции и Гражданской войне «Отблеск костра». При этом Трифонов признает, что работа серьезно увлекла его, и материалы он собирал долго, усердно работая в архивах ^[7].

Социальные вопросы, как утверждает Трифонов, составляют основу многих его повестей: «Если писатель ищет серьезные социальные проблемы и “всматривается в жизнь”, он обязательно их найдет в самых обычных вещах, в отношениях между людьми» ^[7]. Трифонов подробно останавливается на повести «Обмен» и изображенном в ней «столкновении различных точек зрения людей, которые живут вместе»: «Мне кажется, что исследование взаимоотношений в семье может стать очень важным инструментом, с помощью которого можно выявить “социальный” диагноз и донести что-то действительно важное для общества» ^[7].

Интервьюер склонен воспринимать персонажей современного писателя, исходя из своего опыта чтения классической русской литературы: «Советская литература в вашем лице раскрывает душу “маленького”, обыкновенного человека, это своеобразная проекция чеховского героя сегодня» ^[7]. Писатель не соглашается: «Я своих героев не считаю “маленькими” людьми. Мне вообще не очень близок этот термин — “маленький человек”, “маленькие люди” <…> “маленькие” они или “большие”, не нам судить. <…>. Мне интересны люди, которых я хорошо знаю. Это мои знакомые, мои друзья, мои враги, и я нахожусь между ними, и именно они меня интересуют, понимаете меня, о них я и пишу» ^[7].

В интервью речь заходит также о «малой прозе» и упоминается биографический очерк «Самый маленький город» (1967) о болгарском Мелнике, в действительности самом маленьком городе юго-западной Болгарии.

***

Мелник стал для Трифонова частью его личной судьбы. Ф.И. Берман вспоминает: «Однажды я спросил Трифонова, какой свой рассказ Трифонов считает самым лучшим. Он ответил: “Самый маленький город”. <…> Я считал лучшим рассказом Трифонова – рассказ “Голубиная гибель”, тоже опубликованный в “Новом мире”. Но позже я узнал, что “Самый маленький город” —, это рассказ о самой большой любви Трифонова, о любви к его жене Нине Нелиной» ^[8]. Дочь писателя Ольга Тангян в книге воспоминаний об отце признает, что Мелник был значимым для взаимоотношений родителей: «…Мелник был важен для Трифонова не только тем, что был “самым маленьким” в мире. Несколько лет назад он был в Болгарии с мамой». ^[9].

Трифонов достаточно подробно описывает путешествие героя-рассказчика. Дорога к Мелнику позволяет сказать о Болгарии в целом: упоминается Шипка с ее памятником русско-турецкой войны 1877-1878 гг.), Пловдив, София… «<…> возвращались с моря по южной дороге, сделав крюк, чтобы заехать на Шипку. Я думал, этого “рено” уже нет на свете. Он и тогда еле скрипел, а дорога от Пловдива до Софии, сто пятьдесят километров, запомнилась мне как ночной осенний кошмар» ^[10]. Пенчо говорит о болгарской истории, об одной из самых ее трагических страниц — времен правления царя Самуила (997-1014 гг.): «— И когда царь Самуил увидел своих воинов <…> которых император Василий отпустил из плена, он упал на землю и умер от горя… Я видел, как они брели долиной Струмы из византийского плена, цепляясь друг за друга, и те, кто падали, оставались лежать. Василий Второй, прозванный Болгаробойцем, ослепил все войско царя Самуила, разбитое при Беласице, пятнадцать тысяч болгар, оставив кривым каждого сотого» ^[10]. Уже отмечалось, что этот фрагмент создает «ощущение исторической взаимосвязи, взаимозависимости людей», а образы болгарских стариков, упомянутых в нем, —это «дошедшая до нас олицетворенная память» ^[11]. Старики в Болгарии Трифонова являются хранителями традиций и народной памяти: рассказчик в разговоре с дедом Кирияком подмечает древний обычай, который часто вводит в заблуждение туристов: болгары в знак согласия не «кивают», а, наоборот, отрицательно качают головой: «Дед Кириак согласно качал головой и бормотал: “ «Так» — говорят поляки, «Ано» — говорят чехи, «Гут» — говорят немцы. «Добре» — говорим мы, болгары, «Да» — говорят русские…”» ^[10].

Изображая быт Мелника, Трифонов отмечает этнические особенности и вводит в текст болгарские слова, например, упоминает в очерке обычай пить кофе «по-турски» («по-турецки»), отсылающий ко временам Османской империи: «Мы зашли в сладкарницу, где было дымно, пахло кофе, за столиками сидели старики <…>. Они смотрели на то, как мы снимаем плащи, садимся, как Пенчо закуривает, как Аля хмуро глядит в окно, как подходит официант и Пенчо заказывает три кофе “по-турски”<…>» ^[10].

Характеризуя болгарский народ в целом, автор обращает внимание, что болгары не любят спешить, умеют ценить жизнь, а хорошая беседа непременно должна сопровождаться национальными болгарскими блюдами, например, «салатом по-шопски»: «<…> мой милый Пенчо, который зачем-то вызвал нас из Москвы, зачем-то вез зимней дорогой в Мелник, вместо того чтобы сидеть сейчас в Русском клубе или у журналистов и пить ракию, закусывать салатом по-шопски, кусочком белого сыра, потом взять кофе, еще кофе, и еще ракию и снова кофе…» ^[10].

Рассуждения рассказчика о культурных особенностях Болгарии часто сопровождаются личными переживаниями, а финал очерка снова возвращает читателя к мотиву воспоминаний, представляя собой разговор отца и дочери.

В сознании болгарского народа Трифонов остался писателем, который был духовно близок «братскому» народу, знал традиции этой страны, а его произведение о «самом маленьком городе» Болгарии, где эта страна предстает такой, какой знал ее сам писатель, с национальным балканским колоритом и самобытными традициями, стало своеобразным символом, связывающим жизнь и творчество автора с болгарской культурой.