Лингвокультурная обусловленность использования эвфемизмов тематической группы «смерть» в русских и китайских паремиях

Ли Мань ORCID: 0000-0003-3931-1802 Аспирант, кафедра общего и русского языкознания, Российский университет дружбы народов 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10 Li Man Postgraduate student, Department of General and Russian Linguistics, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, Moscow, Miklukho-Maklaya str., 10 liman.publ@yandex.ru Другие публикации этого автора

Проблема использования эвфемизмов тематической группы «смерть» в русских и китайских паремиях носит весьма актуальный характер. Обусловлено это, прежде всего, необходимостью более детального рассмотрения факторов реализации эвфемизмов различных тематических групп, выражающих в языке уникальные культурные, религиозные, этнические и пр. представления того или иного народа; а также значимостью изучения процесса эвфемизации на лингвокультурном уровне и оценки эвфемизмов как культурно маркированных компонентов ^[1], в которых отражаются нормы и ценности России и Китая. Кроме того, сравнительный анализ эвфемизмов, включающихся в состав паремий на русском и китайском языках, актуализируется за счет важности выявления истоков формирования аксиологической структуры исследуемых лингвокультур – для установления связи языка и культуры обеих стран как источника отражения реалий, характерны для современной лингвистики ^[2]. Соответственно, для создания полноценного представления о специфике включения эвфемизмов в паремии целесообразно рассмотреть конкретную тематическую группу с точки зрения их (эвфемизмов) лингвокультурной обусловленности в русском и китайском языках (речь идет об эвфемизмах тематической группы «смерть», по нашему мнению, являющейся наиболее специфической как для одного языка, так и для другого).

В целом проблема использования эвфемизмов тематической группы «смерть» в паремиях исследуется многими современными лингвистами, лексикографами и культурологами, в частности, которые рассматривают специфику реализации эвфемизмов в русском ^{[1, 3-9]} и китайском языках ^[10-12], в т. ч. в сопоставительном аспекте ^{[2, 13-15]}. Так, по мнению целого ряда ученых, понятие эвфемизмов (от греч. euphēmismos, приставка eu- [хорошо], -phēmi- [говорю], что в комплексе означает euphēmeō, т. е. говорю вежливо или euphēmía [красноречие, хорошая речь, воздержание от непристойных слов]) следует связывать с представлениями людей, которые (представления) являются нетактичными, некультурными, некорректными и неделикатными в отношении к слушающему ^{[3, 5, 7]}. Л. Н. Саакян определяет эвфемизмы как комплекс нейтральных слов или оборотов, которые заменяют неуместную лексику. При этом эвфемизмы указывают не только на коммуникативный уровень каждого отдельного человека (объекта и субъекта речи), но и демонстрируют подлинную глубину языка того или иного народа, раскрывают культуру и ценностные ориентации нации, ее становление, отношение к миру ^[8]. Как отмечает Л. П. Крысин, эвфемизмы представляют собой языковые элементы, которые называют предметы, явления или действия косвенно, иносказательно, зачастую для смягчения слов или выражений, зачастую ставших распространенными (говорящим они используются интуитивно, бессознательно) ^[4]. В свою очередь, Чжан Чань указывает, что в ходе рассмотрения эвфемизмов необходимо учитывать три взаимообусловленных аспекта:

- «социальный (подразумевает «приемлемость» лексических единиц и запрет на грубые, неприличные номинации);

- психологический (уважительное отношение к собеседнику, исключение всех возможных видов оскорблений);

- лингвистический (подбор оптимальных языковых средств, обладающих благозвучием и пр.)» ^{[15, с. 5]}.

В современном китайском словаре «委婉语应用词典» [Прикладном словаре эвфемизмов] указывается, что 委婉语 [эвфемизмы] представляют собой выражения, использующиеся в процессе коммуникации с целью обеспечения спокойного, приятного и гармоничного общения коммуникантов ^[11]. Т. е. использование в языке эвфемизмов служит способом замены грубой, неуместной или непристойной лексики для предания ему (языку) высокой культуры и этики в рамках межличностной, межкультурной, межнациональной коммуникации. И в этом смысле большой интерес вызывают эвфемизмы тематической группы «смерть», включающиеся в состав русских и китайских паремий, которые, в свою очередь, участвуют в формировании не только языкового сознания и языковой картины мира индивида, но и аксиологической структуры исследуемых лингвокультур, во многом обусловленных спецификой вербализации этнокультурного отношения к той или иной реалии ^[16]. При этом следует учитывать: как русские, так и китайские паремии обладают «номинативной, коммуникативной и апеллятивной функциями, выражают эмоции и модальность, референции информантов» ^{[14, с. 60]}, поэтому специфическое отношение рассматриваемых лингвокультурных общностей к актуальному явлению действительности явно и ярко выражается в устойчивых нерасчленимых сочетаниях слов.

Эвфемизмы тематической группы «смерть», с точки зрения их лингвокультурной обусловленности (зависимости от лингвокультурных реалий), выражая перцептивные и аффективные свойства представителей русского и китайского народов по отношению к явлению смерти, не имеют тождественности в выражении в исследуемых языках ^[13]. Все это объясняется полным / частичным несходством аксиологии, философии, конфессиональной принадлежности этносов (неидентичными мировоззрениями России и Китая). Наиболее ярко детерминированность эвфемизмов тематической группы «смерть» проявляется в русских и китайских паремиях, связанных с религиозными и философскими представлениями указанных лингвокультур.

Так, в основе русского миропонимания лежит православное учение, представляющее смерть как переходный этап к вечной жизни души человека и саму вечную жизнь. Библия призывает христиан не бояться мира иного, а вести земную жизнь праведно, для того чтобы воссоединиться с Богом после надлежащего конца мирских страданий. В случае нарушения заповедей Божьих человек обрекает себя на вечные муки после смерти. Наблюдается явная связь понятий «жизнь» и «смерть», находящихся не в оппозиции и не иллюстрирующих контраст, а схожих по идейному наполнению: «смерть – продолжение жизни, которое осмысливается положительно» ^{[14, с. 61]}. В свою очередь, осознание понятия «смерть» в Китае зиждется на трёх философско-религиозных учениях: буддизме, конфуцианстве и даосизме – каждое из них квалифицирует смерть по-своему. Результатом синтеза названных конфессий является осмысление смерти в Китае как непостигаемого, неминуемого – 呜呼哀哉 [неминуемость смерти], – заключительного этапа жизни земной, после которого из тела высвобождается дух человека ^[12]. Умершие люди почитаются в Китае, духов предков просят о помощи живые. Тем не менее, смерть осмысливается китайцами негативно, высшую ценность представляет только жизнь земная, потому что она, по сравнению со смертью, полноценна: одно составляют материя и дух.

Уникальные лингвокультурные представления русского и китайского народов о мире и языке привели к «эвфемистичному и табуированному способу использования слов, связанных со смертью» ^{[2, с. 588]}, что, в т. ч. и определило активное формирование процесса эвфемизации в исследуемых языках. Эвфемизмы тематической группы «смерть» относятся к тем темам, которые требуют деликатности и аккуратности, касаясь которые приходится обходить буквальные определения ^[9]. В частности, в ряде русских паремий не употребляется слово смерть, а, например, используется выражение летальный исход ^[17], в китайском языке встречаются паремии, включающие в свой состав схожие эвфемизмы: 谢世 [уйти в лучший мир], 作古 [переселиться в другой мир] вместо слова 死 [смерть]. Также в китайских паремиях активно употребляются (в историческом контексте) эвфемии типа: 归天 [вернуться на небо], 驾鹤西游 [сидя на журавле, путешествовать на запад] ^[13]. Использование в языке всех вышеназванных эвфемизмов дает возможность испытывать меньшее чувство страха перед «запрещенными, запредельными» явлениями, таким образом уходить от ошибок и неудобства в ходе коммуникации. В качестве примера также можно привести выражение 這件毛衣是我媽媽在世時為我織的 [этот свитер был связан для меня моей матерью, когда она была жива], которое зачастую используется в китайском языке, когда один собеседник хочет сообщить другому, что его родители умерли. Считается, что подобные выражения не вызовут у говорящего душевного смятения и печали.

Лингвокультурные особенности использования эвфемизмов тематической группы «смерть» в русском и китайском языках, в т. ч. определяют прототипическое понимание смерти как внезапного конца жизни, предопределенного рождением: прощаться с миром, внезапно уснуть и больше не проснуться ^[3]; 短寿 [короткая жизнь], 去世 [внезапно выйти из мира] ^[18]. При этом в русской лингвокультуре типичным представлением понятия «смерть» является, как уже ранее отмечалось, христианское (православное): прямиком в рай; век мой прошел, а дней у Бога не убыло; будет твоя душа в раю, помяни и мою; не бойся никого, кроме Бога одного ^[3]. Как видно из примеров, контекстуальное окружение эвфемизмов тематической группы «смерть» иллюстрирует соположенность и обусловленность явлений праведной / греховной жизни, встречей с Богом по ее окончании. Императив бойся в паремиях употребляется не только в первичном значении «страха», но и в значениях «уважение», «любовь», что демонстрирует ценностную специфику русского менталитета в его конвенциях: необходимость постоянного контроля своих побуждений человеком из-за почтения к Богу, любви к нему и желания «слиться» с ним после смерти.

В китайской лингвокультуре не принято связывать смерть человека с волей Бога (богов), потому что позиционное разделение усопших, духов и богов в философии буддизма, конфуцианства и даосизма просматривается слабо: богами могут считаться души умерших. Также не типично для китайцев прямое соотношение жизни земной и загробной. Однако в редких паремиях такая соотнесённость всё же наблюдается, но только при означивании «смерти» как второстепенного по смысловой нагрузке компонента общего значения. Как правило, подобные конструкции на основании метафорического переноса выражают ценностные ориентации китайской лингвокультуры: 打入十八层地狱 [посадить кого-то на восемнадцатый ярус преисподней] ^[11].

Ряд китайских паремий, ценностные ориентации которых базируются на оппозиции жизни/смерти, объективирует представление о подвиге и самопожертвовании: 宁为玉碎, 不为瓦全 [лучше быть разбитым нефритом, чем целой черепице] – о геройской смерти и позорной жизни, 死得其所 [отдать жизнь за благородное дело], 为国捐躯[отдать свою жизнь за Родину] ^[18]. Подобная ценностная ориентация эвфемизмов тематической группы «смерть» свойственна и русским паремиям: (биться) до последней капли крови; пасть на поле брани; отдать жизнь за Родину; пожертвовать собой ^[3]. Особое ценностное значение русские и китайцы придают делам (действиям) человека, оставляющим помять о нём после смерти: дела их живут в веках, жив, да покойника не стоит [там же]; 豹死留皮人死留名 [леопард погибает – оставляет шкуру, человек – оставляет имя]; 人亡政息 [человек засыпает – его дела остаются] ^[11]. Приведенные эвфемизмы имеют положительную коннотацию: при этом синтагматика аксиологической структуры паремии иллюстрирует корреляцию эвфемизма с понятием «уважение».

Эвфемизмы с позитивной ценностной ориентацией также представлены в русских паремиях, определяющих понятие «смерть» как «уравнивающее всех людей явление жизни» и «явление, необходимое для существования человечества на земле, для смены поколений» ^{[14, с. 16]}: царь и народ – всё в землю пойдёт; у нее [смерти] все равны; всем там быть; и то будет, что нас не будет. Отчасти положительную ценностную ориентацию имеют эвфемизмы, соотносящие понятия «смерть» и «покой»: почить вечным сном; пора костям на покой; заснуть последним сном ^[3]. Подобная репрезентация понятия «смерть» характерна и китайским паремиям: 一觉不起 [уснуть и не проснуться]; 入土为安 [войти в землю и успокоиться]; 一了百了 [смерть решает все проблемы]. Кроме того, в китайском языке встречаются эвфемизмы, выражающие представления о принятии смерти: 死不足惜 [никто не пожалеет, если заснешь]; 死而无怨 [уснуть вечным сном без сожалений]; 含笑九泉 [почить счастливым] ^[18]. Примечательно, что в обеих лингвокультурах отношения к смерти дифференцируются по степени длительности и болезненности умирания человека: быстро ушел; быть на краю могилы; час близок ^[6]; 垂死挣扎 [испытывать агонию]; 病入膏肓 [болезнь, поразившая нутро]; 一病不起 [преставиться от болезни] ^[11]. В случае недолгих мучений, переживаемых перед смертью человеком, или их отсутствия в русской и китайской лингвокультурах наблюдается положительная ценностная ориентация «процесса умирания». При наличии связи между понятиями «смерть» и «болезнь» средства выражения аксиологической структуры эвфемизма тематической группы «смерть» характеризуются отрицательной коннотацией.

Учитывая все вышесказанное, целесообразно представить аспекты развития лингвокультурного потенциала эвфемизмов тематической группы «смерть» в русском и китайском языках. В частности, специфической чертой русской лингвокультуры выступает разноаспектное видение смерти: эвфемизмы тематической группы «смерть» выражают данное явление, потенциально наделяя его высшими сущностными качествами: почить в бозе; отдать Богу душу; испустить дух; отойти в вечность. В грубой форме констатировать уход из жизни: сойти в могилу / в гроб; свернуть голову; свалиться как подкошенный; приказать долго жить. Способны выражать ироническое / шутливое отношение информантов к окончанию жизни: дать дуба; сыграть в ящик; Кондратий хватил; склеить ласты; откинуть копыта; протянуть ноги ^[3]. В китайском языке лингвокультурный потенциал эвфемизмов указанной тематической группы может также раскрываться за счет иронической репрезентации понятия «смерть»: 翘辫子 [отдать концы]; 伸直脚 [протянуть ноги]; 呜呼哀哉 [увы! ах! ох!] – со значением «протянуть ноги» ^[11]. Отметим, что изначально данные эвфемизмы не имели иронического оттенка: появление иронии в подобных выражениях обусловлено лингвокультурными и лингвопрагматическими особенностями китайского языка ^[10]. Однако с течением времени произошло семантико-стилистическое переосмысление данных единиц, в связи с чем их лексическое, эмотивное и модальное значение стало выступать в китайских паремиях как эквивалент идентичных русских эвфемизмов.

Целый ряд эвфемизмов тематической группы «смерть» представляют данное явление не как часть бытия, а как процесс / результат окончания жизни, т. е. как «умирание человека». В связи с этим развитие лингвокультурного потенциала эвфемизмов может быть обусловлено меняющимся значением предиката умирать илиего словоформой в разных наклонениях: обретать вечный покой; кануть в лету; кончить свой век; отправиться на тот свет; сложить кости ^[3]; 寿终正寝 [почить в главных покоях]; 寿终内寝 [почить в женской опочивальне]; 死得其所 [уйти не напрасно]; 誓死不屈 [быть непреклонным до самого конца] ^[18]. Достаточно большим лингвокультурным потенциалом обладают эвфемизмы тематической группы «смерть», соотносимые с такими языковыми элементами, как: упокой; иной мир; тот свет; Безносая с косой; лучший мир, вечный сон. Наличие таких лексем, как мир, свет, лучший, вечный, в русских эвфемизмах позволяет говорить о потенциально положительных ценностных ориентациях. Наряду с ними выделяются отрицательные коннотации языковых элементов, включающихся в эвфемизмы, однако превалирует позитивное означивание. В китайском языке лингвокультурный потенциал эвфемизмов тематической группы «смерть» обусловлен использованием в языке следующих номинаций: 终 [конец]; 棺材 [гроб]; 坟墓 [могила] и пр. В подавляющем большинстве китайских эвфемизмов потенциал языковых единиц выражается через отрицательные ценностные ориентации, что позволяет сделать вывод о доминировании негативного отношения к явлению смерти. Однако возможно в китайской лингвокультуре использование эвфемизмов в контексте потенциально положительных ценностных ориентаций, но они, как правило, формируют представления о бывшей земной жизни усопшего.

Таким образом, на основании результатов проведенного исследования можно сделать следующие выводы: проблема выражения лингвокультурных особенностей эвфемизмов тематической группы «смерть» в паремиях обусловлена определенной сложностью рассматриваемого языкового явления. Эвфемизмы, будучи языковыми элементами, называющими предметы, явления или действия косвенно, иносказательно, зачастую для смягчения слов или выражений, раскрывают не только подлинную глубину того или иного языка, но и культуру, ценностные ориентации этноса, его становление, отношение к миру. В этом смысле русские и китайские эвфемизмы во многом обусловлены спецификой вербализации этнокультурного отношения к явлению «смерти». Нами было установлено, что эвфемизмы рассматриваемой тематической группы (с точки зрения их лингвокультурной обусловленности) не имеют тождественности в выражении в русском и китайском языках, поскольку этносы характеризуются неидентичным мировоззрением: несходством в сфере аксиологии, философии, конфессиональной принадлежности. В частности, для русского человека понятие «смерти», как правило, лежит в плоскости православного учения (как переходный этап к вечной жизни души человека), для китайца данное понятие базируется на учениях буддизма, конфуцианства и даосизма, и определяется как непостигаемый, неминуемый, заключительный этап жизни земной, после которого из тела высвобождается дух человека.

Соответственно, ценностные ориентации эвфемизмов тематической группы «смерть» в русских и китайских паремиях нами были определены через оппозиции, объективирующие представления о данном явлении, в частности, положительные и отрицательные коннотации эвфемизмов: в рамках осмысления подвига, действий человека (оставляющих помять о нём после смерти), покоя, длительности и болезненности умирания человека и пр. Аспекты развития лингвокультурного потенциала эвфемизмов исследуемой тематической группы также обусловлены спецификой этнокультурного отношения к данному явлению: понятие «смерти» может потенциально наделяться высшими сущностными качествами, ироническим / шутливым отношением к окончанию жизни, выражаться как процесс / результат окончания жизни и пр. Анализ языковых элементов, соотносимых с целым рядом эвфемизмов тематической группы «смерть», позволил установить, что в русском языке отдельные лексемы потенциально могут выражать как положительные ценностные ориентации, так и отрицательные коннотации, однако все же превалирует позитивное означивание. В свою очередь, в китайском языке в подавляющем числе эвфемизмов потенциал языковых единиц выражается через отрицательные ценностные ориентации, что говорит о доминировании негативного отношения к явлению смерти.