Курная изба: архитектурно-конструктивные особенности и интерьер (на примере дома-двора Третьякова, д. Гарь, Каргопольский район)

Пермиловская Анна Борисовна ORCID: 0000-0002-3221-7197 доктор культурологии главный научный сотрудник, заведующая, научный центр традиционной культуры и музейных практик, ФГБУН Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени академика Н. П. Лаверова Уральского отделения Российской академии наук 163069, Россия, Архангельская область, г. Архангельск, наб. Северной Двины, 23 Permilovskaya Anna Borisovna Doctor of Cultural Studies Doctor of Sciences (Culture), Head, Chief Researcher of the Scientific Center of Traditional Culture & Museum Preservation N. Laverov Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences 163069, Russia, Arkhangelsk region, Arkhangelsk, Severnaya Dvina Emb., 23 annaperm@fciarctic.ru Герасимова Алёна Игоревна ORCID: 0000-0002-2310-7244 магистр, кафедра всеобщей истории, Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова 163000, Россия, Архангельская область, г. Архангельск, наб. Северной Двины, 17 Gerasimova Alyona Igorevna Master student of the Higher School of Social Sciences, Humanities and International Communication, Northern (Arctic) Federal University named after M.V. Lomonosov Russia, Arkhangelsk region, Arkhangelsk, nab. Severnaya Dvina, 17 al.gerasimova19@gmail.com

Усов Алексей Александрович ORCID: 0000-0002-0466-0124 кандидат культурологии младший научный сотрудник, научный центр традиционной культуры и музейных практик, ФГБУН Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики имени академика Н. П. Лаверова Уральского отделения Российской академии наук. 163020, Россия, Архангельская область, г. Архангельск, Никольский проспект, 20 Usov Aleksei Aleksandrovich PhD in Cultural Studies Associate Researcher, Scientific Center of Traditional Culture and Museum Preservation, N. Laverov Federal Center for Integrated Arctic Research of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences 163020, Russia, Arkhangelsk region, Arkhangelsk, Nikolsky Prospekt, 20 usov@fciarctic.ru Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке Минобрнауки РФ в рамках государственного задания по научной теме «Комплексное изучение народной архитектуры как этномаркера традиционной культуры русских в процессе исторического развития на Европейском Севере и в Арктике» (№ гос.рег. 122011300471-0).

Каргопольский район или «край голубых озер», поражает своей красотой и аутентичностью. Каргополь – один из древнейших городов России, сохранивший свою самобытную культуру, великолепие архитектуры северного города. На протяжении столетий Каргополь формировался и развивался на основе традиционных канонов строительства. Он являет собой всю индивидуальность северного деревянного зодчества, которым гордится и восхищается русский народ. Как писал Б. Н. Федоров: «окрестности Каргополя влекут не меньше, чем сам город. Задушевен и прекрасен этот край с его селениями…, манящими извилистыми дорогами… И любая из этих дорог, то поднимающаяся на песчаный косогор, то вдруг сбегающая к небольшому стоячему лесному озерку, непременно ведет в древность…» ^{[17, с. 11]}. Выразительная деревянная архитектура Каргополя и его окрестностей появилась, в основном, благодаря выходцам из новгородской земли. Именно поэтому местные постройки похожи на новгородские. В Каргопольском районе сохранились традиционные жилища кон. XIX в., ставшие памятниками деревянного зодчества. Часть из них находится в д. Большой и Малый Халуй, Гарь, Погост, Кириллово (Большая Середка), Трофимовская, Ширяиха. Эти дома были жилыми еще в 1960-1970-х гг., позднее, из-за переселения людей – пришли в запустение. Об их культурно-исторической значимости сейчас говорит их статус как объектов культурного наследия регионального значения под охраной государства.

Жилище – это обжитая модель мира, созданная человеком, отражающая его быт, культуру и народные традиции, формировавшиеся на протяжении столетий; связь человека и природы посредством натуральных материалов и естественных форм. Дом в символической форме воплотил главные ценности и смыслы человеческого существования, сохранил важнейшие функции как пространственно-предметная среда удовлетворения биологических потребностей крестьянской семьи. Прежде всего, крестьянское жилище было местом питания, сна, продолжения рода, пространством труда и отдыха ^[11]. Изба выполняла функцию защиты не только от неблагоприятных природно-климатических условий Севера, но также охраняла людей в сакральной сфере крестьянского бытия. Дом можно назвать «открытой книгой», рассказывающей о его жителях.

Основным строительным материалом было дерево. В строительстве крестьяне предпочитали использовать сосну, лиственницу и ель. Как пишет Е. Н. Швейковская: «…дерево грело и светило» ^{[18, с. 139]}. Плотники научились с ним работать и в их руках дерево стало гибким и податливым, позволившим создавать великолепные формы деревянного зодчества на Русском Севере. В Каргопольском уезде XIX в. 49,4% лесного массива были казенные, 49,8% лесов принадлежало крестьянским общинам ^{[16, с. 52]}.

Крестьянский дом является неотъемлемой частью народной культуры Русского Севера. При определении его архитектурно-конструктивных особенностей можно выявить элементы, которые свойственны непосредственно для Каргополья. К XIX в. плотниками здесь применялось несколько типов соединения жилой и хозяйственной части деревянного крестьянского дома: «брус» с уширенным сараем, «глаголь», «Т-образная связь», «кошель», двухрядная связь ^{[11, с. 108]}. Соединение избы и двора имело практический характер, облегчая жизнь северного крестьянина. Оно давало возможность вести хозяйство, ухаживать за скотом в зимнее время, не выходя из закрытого помещения. Сложный бытовой комплекс дома-двора прекрасно продуман в мельчайших деталях, компактен и приспособлен к суровым климатическим условиям.

Одно из отличий Каргопольского района от остальных территорий Архангельской области – долгий век курных («рудных») изб. Название «рудной» тип избы получил от слова «руда» в значении грязный, зачерненный, сажа, черная печь ^{[6, с. 535]}. Благодаря унаследованной из новгородского зодчества традиции возведения домов с высокими потолками, избы с печью «по-черному» бытовали на Каргополье до сер. XX в.

Можно выделить несколько причин настолько продолжительного существования курных изб на Каргополье. Прежде всего, это «климатические условия – большая влажность каргопольского озерного края. Открытый огонь и дым из печи просушивали и пропитывали стены сруба, происходила своеобразная консервация древесины, в результате век черных изб был более длительным. Черные печи устраивались хозяином то в одной, то в другой избе для просушки сруба, поэтому печи в них могли переделываться многократно. Курная печь лучше обогревала помещение, создавала температуру в избе до 25 градусов, не требуя при этом много топлива… Черная печь была удобна для ведения хозяйства, дым просушивал одежду, обувь, сети. Сети, пропитываясь дымом, служили в 5-6 раз дольше, чем сети, просушиваемые на воздухе. Для крестьянина-кустаря, занимавшегося плотницким, кожевенным и другими промыслами, такая изба, помимо своего прямого назначения, служила одновременно и мастерской, где он мог просушить необходимое сырье: дерево, кожу, а примитивное устройство глинобитной печи не требовало больших затрат на ее сооружение» ^{[12, с. 257-258]}. Среды выделенных причин сохранения «рудных» изб на Каргополье – главная имеет практический характер – это удобная, совершенная система удаления дыма, обеспеченная устройством высокого (3-4 м) трапециевидного потолка. Подобная конструкция сводила до минимума неудобства курных изб: случаи угара, возможность заболевания глаз и дыхательных путей, опасность простуды из-за частого проветривания помещений в холодное время года, но прежде всего обилие сажи, которая накапливалась на потолке, отслаивалась и разлеталась по всему помещению. Тем не менее, крестьяне содержали избы в опрятности, хотя это требовало немалых усилий: «Полы, гладко обтесанные бревенчатые стены, широкие лавки, печь – все сверкает чистотой, столь обычной для изб северных крестьян» ^{[9, с. 54]}.

Достоинства курной избы в полной мере компенсировали её недостатки – что оказало влияния на долгий срок существования этих построек; кроме того: «… очень велика была сила традиции, и крестьяне Ошевенска указывают на такую причину долгого бытования рудных изб, как на “привычку”» ^{[2, с. 7]}. Немаловажен и тот факт, что большинство проживающих в Ошевенской волости были старообрядцами: в 1976 г. составлявшими значительную часть населения в деревнях Большой и Малый Халуй, Гарь, Низ ^{[3, с. 5]}. Из-за своих консервативных взглядов они препятствовали перестройке курных изб.

Классический дом-комплекс с курной избой представлен в музее деревянного зодчества и народного искусства «Малые Корелы» (Рис.1)

Рис. 1. Курная изба Третьякова, д. Гарь, Каргопольский р-н., кон. XIX в. (музей Малые Корелы). Фото Н. Чеснокова из архива А. Б. Пермиловской.

Дом-двор М. А. Третьякова был перевезен в музей из д. Гарь, Каргопольского района Архангельской области в 1972 г. ^{[19, с. 2]}. Авторы проекта реставрации курной избы – д.а., проф. А. В. Ополовников (жилая часть), арх. В. А. Титов (хозяйственная часть). «Дом Третьякова находился в центральной части деревни Гарь, недалеко от дороги. Он был построен во второй половине XIX века и принадлежал Михаилу Андреевичу и Анастасии Ивановне Третьяковым» ^{[15, с. 48]}. В этой деревне почти все избы топились «по-черному». Позже их стали перестраивать для топки «по-белому» ^{[14, с. 251]}. Исследуемый памятник не был перестроен и сохранил типичное для данной местности архитектурно-планировочное устройство, архаичную систему отопления, характерный для Каргополья интерьер.

Дом-двор М. А. Третьякова, как и большинство памятников в Каргопольско-Онежском секторе музея характеризуется мощью срубов. Как указывает Г. В. Алферова: «Самые большие избы стоят в Гари» ^{[1, с. 107]}.

Это высокий пропорциональный четырехстенок с 4 окнами на главном фасаде. Тип соединения жилой и хозяйственной части «брус» на высоком подклете – таким образом, все помещения объединены в вытянутом прямоугольном объеме сруба. Жилая часть включает в себя три помещения: курную избу и горницу на втором этаже, а также зимнюю избу («заднюху») на первом этаже (Рис. 2).

Рис. 2. План дома-двора М. А. Третьякова. I этаж: 1 – подвал, 2 – подклет, 3 – сени, 4 – зимняя изба, 5 – проход во двор, 6 – хозяйственный двор, 7-10 – хлева для скота; II этаж: 11 – черная изба, 12 – сени, 13 – горенка, 14 – клеть, 15 – проход на поветь, 16 – поветь ^{[15, с. 50]}.

Под общей двускатной кровлей с ними расположен просторный хозяйственный двор с поветью. Следует отметить, что планировочная структура постройки может быть охарактеризована как «нечистый брус» или «брус с уширенным сараем» – т.к. хозяйственная часть значительно шире избы, а в образовавшемся углу располагается ведущий на поветь бревенчатый взвоз ^{[15, с. 48-49]} (Рис. 3).

Рис. 3. Взвоз дома М. А. Третьякова. Фото А. Пермиловской.

Такой дом сравним с большим кораблем, на котором каждое помещение наделено определенным смыслом и отвечает за свою функцию. В нем нет ничего лишнего, все сделано так, чтобы обеспечивать безопасность, тепло и комфорт проживающим здесь людям. Вся внутренняя архитектура составляет единое гармоничное целое и находится в полном созвучии с внешним обликом народного жилища, в свою очередь, вписанным в окружающий природный и культурный ландшафт ^{[13, с. 131]}. (Рис. 4).

Рис. 4. Изба М. А. Третьякова в структуре Каргополсько-Онежского сектора музея «Малые Корелы». Фото А. Пермиловской.

Внешний декор жилища традиционен для Каргополья. «Курицы», на которых держится тес кровли, обработаны в форме птичьей головы. Причелины на фронтоне главного фасада образованы тремя досками, орнаментированными резными городками; на их концах сделаны большие «розетки». Стык причелин закрыт сложным резным «полотенцем» миндалевидной формы с крестом в центре и фигурным завершением. Конец охлупня над фронтоном обработан рельефным узором из трех валиков. Выразительный декоративный элемент курных изб, венчающий крышу – резное завершение деревянной трубы-дымника ^[15].

Традиционным является и интерьер избы крестьянина. Он лишен праздничной нарядности и контрастирует с привычным глазу интерьером жилища с топкой «по-белому». Центр и «сердце» избы – печь, стоящая на деревянном опечке. Его старались сделать высоким, чтобы для выведения дыма достаточно было только открыть волоковое окно. Устьем печь обращена к окнам переднего фасада дома, под ними лавки, врезанные в стену, встроены в стены и полки-воронцы, которые расположились наверху по всему периметру избы, рядом – жерди «вешала», на которых сушили одежду или рыбацкие сети. Высокий потолок, которому старались придать форму купола (трапеции) в такой избе минимизировал, насколько это было возможно, неудобства от топки «по-черному». Из устья печи дым поднимался к такому потолку, стелясь по всей его площади, остывая, спускался до полок-воронцов, которые служили своеобразной границей дыма, отталкивался от них и вытягивался в волоковое окно, расположенное сбоку над входом. (Рис. 5)

Рис. 5. Дом Третьякова до перевозки в музей, реконструкция. Рисунок из архива А.Б. Пермиловской.

Такое окно волоком открывали, за ним находился дощатый короб, заканчивающийся резным трубой-дымником на крыше. Все это носило практический характер, крестьяне как бы управляли дымом, тем самым облегчая проживание в избе. Полки-воронцы служили для разграничения помещения. Дальше воронца, идущего от печи к стене параллельно порогу, нельзя проходить гостям без разрешения хозяина, а пространство за воронцом, который направлен к лицевому фасаду, является женским. «Печи на высоких опечках, были не кирпичные, а битые. В одном из домов в Каргопольском районе печь уже разваливается. Присутствует печной столб, палатный брус и пироговой. Полки присутствуют, практически, везде. Перегородки тоже остались» ^[10].

За печью всегда отводилось место для приготовления пищи и хранения кухонной утвари – прилуб. Он отделен от основного помещения избы филенчатым шкафом-заборкой, расписанным свободным мазком или свободно-кистевой росписью с цветочным мотивом. Встроенный в стену, он экономил место в избе и был удобен в использовании. (Рис. 6)

Рис. 6. Расписной шкаф-заборка, кон. XIX в. Фото А. Пермиловской.

На основании интервью с жителями д. Большой Халуй, Ширяиха Каргопольского района можно сделать вывод о том, что хоть дома и пришли в запустение, но шкафы-заборки остались нетронутыми временем; на некоторых сохранилась роспись: «Во внутренних жилых помещениях дома украшения обычно отсутствуют, лишь кое-где можно встретить роспись… Заботились о том, чтобы жилье было удобное, теплое и уютное» ^{[5, с. 66]}. Прилуб – самое чистое место в избе, т. к. отделяется не только встроенным шкафом, но и иногда имеет отдельный потолок. Благодаря подобной конструкции на хранящуюся в прилубе посуду и утварь не падала сажа с основного потолка избы. Боковая стена печи является продолжением стены прилуба и не примыкает к основной, поэтому в этом помещении выделен свой красный угол с иконой. Как и в основном пространстве черной избы, под иконами в прилубе ставился стол.

Главный красный угол располагается в правом углу от входа по большей диагонали от печи. Сюда долетало меньше сажи, а дополнительной защитой служили полки-воронцы, образовывавшие своеобразную нишу, и сама божница. В красном углу стоят несколько икон и медный литой складень, состоящий из четырех створок. Перед иконами висит лампада. Под иконами в этом же углу всегда ставили вдоль половиц стол. Говорили, что стол, как в церкви престол, поэтому не разрешалось по нему бить рукой, кулаком, втыкать нож. Для повседневных трапез он не накрывался, только по праздникам застилался белой домотканой льняной скатертью. Крестьяне мыли, скоблили столешницу, придавали ей вид свежего дерева. Рядом со столом стояла приставная скамья или «бабья лавка». Она сделана из цельного ствола ели, с одной стороны, ножками служат корни дерева, с другой – опирается на врезную лавку. На ней, по правилам, сидели за трапезой девушки. Это один из немногих передвигаемых предметов мебели в избе (Рис. 7).

Рис. 7. Красный угол с пасхальным угощением. Фото А.Б. Пермиловской.

Большая часть мебели (лавки, шкаф-заборка, полки в прилубе) врезана в стены и остается неподвижной. Как результат – в избе освобождается больше места для выполнения различной ремесленной или промысловой работы: перемотки нитей, починки сетей и т.д. Женщины занимались прядением, ткачеством, приносили ручные ткацкие станы, на Каргополье их называют «кросна» или «ставины». В кон. XIX-нач. XX вв., был широко распространен наиболее поздний тип ткацкого стана – составной. Для прядения использовали прялки-копылки – самопрялки в Ошевенске не получили широкого распространения ^{[3, с. 21]}.

В большинстве случаев в семьях было большое количество детей, поэтому для самых маленьких в центре избы весили зыбку (колыбель). Она подвешивалась на черемуховый очеп, который перекидывался через воронец и закреплялся на матице. Полог у зыбки делали из ношенного сарафана матери. Зыбку можно было оттянуть и она начинала колебаться. За ребенком обычно следили младшие дети в семье. Но им быстро наскучивало качать зыбку: «Мы зыбку то раскачаем и бежим на улицу. Слышим, ребенок снова плакать начинает, прибегаем, снова раскачаем и убежим играть» ^[10]. Бывало, чтобы не бегать каждый раз домой, шли на некоторые ухищрения: «Мы выводили на улицу козла, привязывали его под окнами, из одного окна раму выставим, у зыбки веревочку протянем через окно и привяжем к рогам козла. Он гуляет, головой мотает, а зыбка-то и качается. Ребенок спокоен, и мы не отвлекаемся от игры» ^[8].

Угол у дверей предназначался для работы хозяина дома. Здесь он занимался починкой сетей, плетением из бересты и т. п. Весь мусор сметали и кидали в печь, не разнося по всей избе.

Рядом с печью располагались все нужные предметы для приготовления пищи: ухваты, помело, щипцы, лопаты. Здесь же устанавливался и рукомойник с «утиральником» – так называли простое льняное полотенце. Интересен факт содержания мелкого домашнего скота зимой в опечке. Чтобы во дворе куры не замерзли, их запускали в избу под печь. Также у печи находился светец – железный стержень с несколькими ответвлениями на одном конце, а другим встроенный в светечную скамью. В ответвления вставлялись лучины. В зависимости от того места, где требовалось освещение, его могли без труда переставлять.

В избе встроенные лавки использовались как место для сна. Спали также и на полу. На ночь из клети приносили доски-полатницы, поверх них клали матрас, набитый сеном, ложились головой в красный угол и укрывались шубами. Начиная с кон. XIX-нач. XX вв., появляются самодельные деревянные кровати ^{[3, с. 18]}. Такая кровать представлена в интерьере горницы дома М. А. Третьякова (Рис. 8).

Рис. 8. Интерьер горенки дома М. А. Третьякова. Фото А. Пермиловской.

В женской части за печью (прилубе) мебель располагалась так же, как и в избе – вдоль стен. В прилубе находилось большое количество утвари. Хозяйка проводила здесь почти все время: готовила, пекла, стирала. Утварь преимущественно находилась за печью. Здесь и тренога для воды, вдоль боковой стены – врубленная лавка. Рядом с ней ставился шкаф для посуды, верхняя часть которого служила для приготовления пищи. Над шкафом проходили полки для посуды. Для хранения больших плоских блюд использовался заблюдник. Ставилась и полка-«жерновица» для жерновов. В богатых избах в нач. XIX в., в прилубе появились шкафы-поставцы, но из-за больших размеров, были неудобны, поэтому стояли здесь довольно редко ^{[3, с. 22]}. Характерной чертой Ошевенских изб был люк в подклет в полу прилуба.

Северный край считается сокровищницей деревянного зодчества. Именно здесь сохранилось большинство памятников деревянной архитектуры. Веками складывавшееся народное творчество раскрылось во всем своем великолепии именно в зодчестве и мастерстве зодчих Каргополья. Но далеко не все памятники деревянного зодчества дошли до наших дней в своем прежнем виде. «Деревянное зодчество – самое недолговечное…. Строение в лучшем случае живет три-три с половиной столетия, когда своевременно перекрывают кровли, заменяют сгнившие бревна, а то и перебирают его до основания. Оттого на каргопольских погостах за долгие века сменилось их два-три «поколения» ^{[7, с. 49]}.

В кон. XIX-нач. XX вв., на Каргополье бытовал развитый тип избы, топившейся по-черному и почти не встречавшейся в других районах. Изба дома-двора М. А. Третьякова представляет наиболее архаичный, типовой интерьер. Конструктивные решения внутри избы отражают уклад каргопольского крестьянина: мебель по большей части примитивна, но ее простота никак не сказывается на функциональности. Древней является планировка, при которой каждый угол жилого помещения несет определенную функцию (женский угол у окна, выходящего на передний фасад дома и мужской угол, находящийся у дверей). О традиционности обстановки говорит то, что подобные каноны существовали в интерьере древнерусского жилища еще в XVI-XVII вв. ^{[3, с. 37]}.

Рудная изба сохранила в себе элементы, связанные с архаичной топкой «по-черному». Высокий трапециевидный потолок, полки-воронцы, волоковое окно – все это не утратило здесь свою первоначальную функцию, в отличие от изб с топкой «по-белому». Весь интерьер избы подчинялся канонам строительства на Руси. В простоте мастер передавал и всю красоту деревянного зодчества. Уже в 1976 г. интерьер, приближенный к кон. XIX-нач. XX вв. можно было увидеть только в избах староверов ^[10].

Из архивных документов следует, что перевозка дома-двора М. А. Третьякова в музей деревянного зодчества «Малые Корелы» преследовалась целью показать типичный интерьер избы крестьянина-середняка, жившего в Ошевенской волости Каргопольского уезда во втор. пол. XIX в. В экспозиции представлены элементы традиционного каргопольского народно-прикладного искусства, а также ремесла, связанные с резьбой по дереву, плетением из бересты и домашним ткачеством. Из архивных документов следует, что после перевозки дома в музей, планировалось создать интерьер избы так, чтобы более полно раскрыть повседневную жизнь каргопольского крестьянина и показать причины долгого сохранения топки «по-черному» на Каргополье ^{[4, с. 2]}. Изба дома-двора М. А. Третьякова является наглядным примером того, что жизнь на Русском Севере, где «традиционное деревянное зодчество выступает в качестве адаптивного механизма в обеспечении комфортной организации жизни» ^{[14, с. 263]} не была легкой, и крестьянин приспосабливался к окружающему его климату и пространству.

Северная деревня – самый совершенный вид архитектурного ансамбля, где плотницкое искусство было делом всенародным. Народные зодчие умело выявляли лучшие качества природного ландшафта. Жилая среда северной деревни всегда естественно входила в природу, органично вписываясь в нее, включала в себя природные структуры, образуя целостный архитектурно-природный комплекс. Крестьянское жилище в системе деревянного зодчества занимает исключительное положение, которое воплотилось в его архитектурно-планировочном и конструктивном решении, и было адаптировано к суровым условиям края. Северная изба – это не просто дом, а модуль полного жизненного обеспечения семьи из нескольких поколений в течение долгой, суровой зимы и холодной весны. Это адаптивный механизм традиционной архитектуры, вписанной в среду обитания, который был использован русскими при освоении и организации жизненного пространства северных и арктических территорий.