Интертекстуальность в англоязычных католических проповедях

Сорокина Евгения Евгеньевна аспирант, кафедра иностранных языков, Оренбургский Государственный Педагогический Университет 460019, Россия, Оренбургская область, г. Оренбург, ул. Советская, 19 Sorokina Evgenia Evgen'evna PhD student, English Language Chair, Orenburg State Pedagogical University 460019, Russia, Orenburg region, Orenburg, Sovetskaya str., 19 ge.sorokina@gmail.com Другие публикации этого автора

В последние несколько десятилетий в отечественной науке резко возрос интерес к изучению такого вида институционального дискурса, как проповедь. Среди широко известных авторов, создававших публикации по данному вопросу, можно привести имена Л. П. Крысина, О. А. Прохватиловой, О. А. Крыловой, Т. В. Ицкович, Н. Б. Мечковской, В. И. Карасика, Л. В. Левшун, Ю. В. Митиной ^[1-8] и многих других. В исследовании мы будем руководствоваться традиционным видением понятия дискурса, предложенным Н. Д. Арутюновой, которая понимает данный феномен не просто как связный текст, но в сочетании с разного рода внеязыковыми факторами, т.е. как «речь, действующую во взаимодействии людей и в их когнитивных процессах» ^{[9, с. 136]}.

Рассуждая о понятии дискурса как о тексте, находящемся в коммуникативной ситуации, В. И. Карасик подразделяет дискурс на два типа на основе социолингвистического подхода. Согласно данному подходу, дискурс бывает личностным, который подразделяется, в свою очередь, на бытовой и бытийный подтипы, и институциональным. Личностный дискурс определяется автором как дискурсивная разновидность, в которой «личность выступает во всём богатстве своего внутреннего мира» ^{[10, с. 5]}, а институциональный (далее — ИД) предполагает личность «как представителя определённого социального института» [там же].

Филолог объясняет ИД как «общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений» [там же, с. 10]. Кроме того, системообразующими признаками ИД, как отмечает учёный, являются цели и участники. В данном типе дискурса участвуют агенты, т.е. те, кто представляет общественный институт, и клиенты (люди, обращающиеся к ним с определённой целью). Также автором вышеуказанной классификации дискурса указывается, что участники ИД отличаются не только по качествам и предписаниям поведения, но и по тому, насколько дискурс открыт: к примеру, в деловом дискурсе различие между агентом и клиентом отсутствует, в отличие от, скажем, религиозной разновидности дискурса.

Дадим определение проповеди как жанра религиозного дискурса, являющегося разновидностью ИД. Архиепископ Аверкий (Таушев) в своём «Руководстве по гомилетике» понимает под христианской проповедью «возвещение евангельского учения о нашем спасении в живой речи перед народом» ^[11]. Более того, автором руководства выявляется двойственность природы проповеди. С одной стороны, как обращение к народу, это вид ораторского произведения, построенного по законам риторики. С другой стороны, проповедь, как возвещение Евангелия перед людьми, имеет церковно-религиозную направленность, являясь исполнением повеления Господня апостолам (и через них — священникам) научить все народы Благой Вести.

Проповедь, как и любой текст, обладает включениями из других текстов, имеющими название интертекстуальных. Начало интертекстуальным исследованиям было положено в трудах советского литературоведа М. М. Бахтина, предложившего идею диалогичности текста и утверждавшего, что понимание текста возможно лишь в случае его «переосмысления в новом контексте» ^[12], предваряющегося сопоставлением текста с другими, ранее созданными до него текстами. Процесс понимания текста предусматривает несколько этапов: «исходная точка — данный текст, движение назад – прошлые контексты, движение вперёд — предвосхищение (и начало) будущего контекста» [там же]. Другими словами, понимание смысла текста зависит от контекстуальных факторов. Далее положения Бахтина были развиты в трудах французского лингвиста болгарского происхождения, теоретика постструктурализма Юлии Кристевой (р. в 1947 г.), предложившей сам термин «интертекстуальность». Ю. Кристева полагает, что интертекстуальность принципиально отличается от интертекста как такового, и понимает под данным понятием «пермутацию текстов» ^{[13, с. 35]}, «транспозицию одной или нескольких знаковых систем в другую знаковую систему» [там же], другими словами, создание нового текста за счёт фрагментов предшествующих текстов. Французский лингвист наших дней Натали Пьеге-Гро высказывает положение, что интертекстуальность — это «устройство, при котором один текст перезаписывает другой текст» ^{[14, с. 49]}.

И. П. Шишкина и Е. А. Гончарова отмечают, что между любым текстом и другими, созданными до него текстами, всегда присутствуют два вида отношений, представленные «либо референциальными, либо формально-типологическими» разновидностями ^{[15, с. 22]}. Классификация интертекстуальности на референциальную и прототипическую (текстотипологическую) строится у упомянутых авторов на вышеуказанном критерии. Под референциальной разновидностью интертекстуальности (далее — РИ) понимается «межтекстовое взаимодействие за счёт присутствия в одном тексте фрагментов другого» [там же, с. 22-23], причём, несмотря на проявление этого межтекстового взаимодействия «на формально-композиционном уровне» [там же], оно является именно смысловым. В свою очередь, прототипическая интертекстуальность (далее — ПИ) основывается на представлении о присутствии внутри многообразия текстов, используемых в различных сферах коммуникации и общественной жизни, «намеренного выражения черт, типичных для определённого вида текстов и потому повторяющихся в них» [там же, с. 23]. По мнению И. П. Шишкиной и Е. А. Гончаровой, основным интертекстуальным включением в научной коммуникации является цитация. Приводится следующая классификация цитат (дословных отрывков ранее публиковавшихся текстов с указанием источников) по цели введения и функциям: цитаты-аргументы (выполняют доказательную функцию, являются частью авторской аргументации), цитаты-примеры (служат для иллюстрации суждений автора, могут быть исходным моментом для полемики исследователя с автором предтекста), цитаты-заместители (служат для выражения точки зрения автора с помощью чужих слов, часто с привлечением «ссылки на авторитет» [там же, с. 25]. Кроме того, авторы вышеприведённой классификации упоминают аллюзию как вид интертекстуальности, предполагающий «привязывание» читателем определённого высказывания в тексте к соответствующему источнику методом ассоциации.

Материалом для нашего исследования послужили несколько проповедей кардинала Винсента Николза, руководителя Вестминстерской епархии Римско-католической церкви (Великобритания), которые были произнесены в лондонском Вестминстерском соборе в период с февраля по июнь 2022 гг. Для анализа воспользуемся вышеуказанной классификацией разновидностей интертекстуальности.

Начнём анализ с рассмотрения проповеди «Homily for Pentecost and the Queen’s Platinum Jubilee» («Омилия на праздник Троицы и платиновый юбилей правления королевы Елизаветы II»), произнесённой в День Святой Троицы по католическому календарю, 5 июня 2022 г. ^[16]. Темой данной проповеди является День Святой Троицы, что в христианском мире считается днём рождения Церкви, и истинный смысл этого праздника. Признаками РИ в данной проповеди могут служить, к примеру, отсылки к рождественским выступлениям королевы Великобритании Елизаветы II, чей Платиновый Юбилей царствования (Елизавета II была коронована в 1952 г. — Прим. Е. С.) совпал с церковным праздником. Приведём образы, с которыми её величество сравнивает Христа и Его учение в данных отрывках: «my inner light» («мой внутренний свет»); «the bedrock of <…> faith» («основание веры»); «the inspiration and anchor in my life» («вдохновение и якорь моей жизни»). Данные отрывки автор проповеди использует, чтобы показать, как пример следования королевой учению Христа мог бы помочь и простым прихожанам в духовной жизни (например, проявление уважения к людям вне зависимости от вероисповедания). Кроме того, автор отсылает слушателя к знаменитой картине Микеланджело в Сикстинской капелле, посвящённой событиям Пятидесятницы и схождения Святого Духа на апостолов, используя её как образ, которому проповедник уподобляет Святого Духа. Ещё одной особенностью РИ в данной проповеди являются отсылки к католическому гимну Святому Духу, спетому на службе, при описании образов, которым уподобляется Святой Дух: «blessed light» («благословенный свет»), «living power» («живительная сила»), «sweet unction» («сладкое помазание»), «finger of God’s right hand» («перст десницы Божией»). Цитата проповедника «She might now add: “And [to respect] Paddington Bear, too”» («Она могла бы добавить: “А также [уважать] медвежонка Паддингтона”») также является признаком РИ, отсылая к событиям 5 июня 2022 года, когда к празднованию Платинового юбилея правления королевы присоединился медвежонок Паддингтон, герой известной серии книг английского писателя Майкла Бонда. Признаками ПИ можно назвать упоминание Бога во всех трёх Лицах (God, Christ, Holy Spirit («Бог, Христос, Святой Дух»), использование так называемых «мы-конструкций», что выполняет объединяющую функцию («today we celebrate…» («сегодня мы отмечаем…»), «it’s our birthday…» (это день рождения [нашей Церкви], «each one of us…» («каждый из нас»), «we try to understand the Holy Spirit…» («мы пытаемся понять Святого Духа»), упоминание событий праздника, отражённых в Книге Деяний Святых Апостолов, главе 2 («the day we remember how frightened apostles became bold, how the message of our healing and wholeness began to be offered to a needy world» («в тот день, когда мы вспоминаем смелость ранее напуганных апостолов, когда весть о нашем исцелении и восстановлении целостных отношений с Богом начала достигать нуждающихся по всему миру»)). Кроме того, признаком ПИ в данной проповеди может быть наличие разного рода конструкций, выполняющих апеллятивную функцию (т.е. функцию призыва адресата к совершению определённых ментальных действий). К примеру, это использование конструкций императивной модальности («think, for a minute…» («подумайте, на минуту…»), «let us not forget these words of witness…» («давайте не будем забывать эти слова свидетельства»)), конструкций типа «we can…» («we can take them to heart and <…> make them our own» (мы можем сохранить их [слова свидетельства] в сердце и произнести их как свои»).

Определим интертекстуальные признаки проповеди «Cardinal’s Homily for Mass of the Lord’s Supper» («Кардинальская омилия на мессу, посвящённой Тайной Вечере»), произнесённой в Чистый Четверг по католическому календарю, 14 апреля 2022 г.^[17]. Темой данной проповеди является Тайная Вечеря и окончание Великого Поста. Рассмотрим вначале признаки РИ. Во-первых, это аллюзии на ветхозаветные события 40-летнего скитания еврейского народа по пустыне, ведомого Богом из Египта в поисках земли обетованной: «For those long years the people lived… <…>» («В течение долгих лет люди жили…»). Как указывает проповедник, эти 40 лет соотносятся с современным 40-дневным поприщем Великого Поста, которое проходят христиане, и 40-дневным постом Христа, который начался после Его крещения в Иордане. Во-вторых, это цитаты из молитвенного последования к празднику, к примеру, «most sacred supper» ^[18] («священнейшая трапеза»), где описывается духовное значение событий Тайной Вечери. Признаками ПИ в данной проповеди могут быть упоминание Бога, Христа, библейских героев (God, Christ, Jesus, St. Paul (Бог, Христос, Иисус, св. апостол Павел), ветхозаветного чтения дня (Книга Исход, история о первом празднике Пасхи), а также характерной религиозной лексики: «banquet of heaven» («небесная трапеза»), «penance, prayer and extra charity» («покаяние, молитва и усиленные дела милосердия»), «the great gift of the Mass» («великий дар Мессы»). Кроме того, особенностью ПИ в проповеди является включение различных конструкций, выполняющих апеллятивную функцию. Одной из таких конструкций является использование глаголов долженствования («we need to look back» («нам нужно оглянуться назад»), «we need to be cleansed» («нам нужно очиститься»), «we are to keep our wits about us» («нам следует следить за собой»)), глаголов в простом настоящем времени в контексте долженствования («we know again» (мы вновь узнаём), «we see again» (мы вновь видим), «we rejoice» (мы радуемся), «we serve one another» (мы служим друг другу)).

Далее обратимся к проповеди «Homily for Mass in honour of Our Lady of Lourdes» («Омилия на мессу в честь Богородицы Лурдской») ^[19]. Эта проповедь была произнесена 11 февраля 2022 г. в день празднования явления Богоматери в Лурде. Темой данной проповеди является то, как пример помощи Божией Матери жителям французского города Лурда в перенесении страданий может помочь в духовной жизни и современным христианам. РИ в тексте данной проповеди проявляется в следующих признаках. Во-первых, это сама отсылка к событиям, произошедшим в городе Лурде (по преданию, в этот день в 1858 г. в этом городе Сама Богородица явилась девочке по имени Бернадетта, впоследствии канонизированной Католической Церковью. — Прим. Е. С.) Далее, это цитата из ветхозаветного чтения дня «To his servants the Lord will reveal his hand» («И откроется рука Господа рабам Его» (Синодальный перевод)) ^[20], что, как отмечает проповедник, служит для выражения бесконечной Божией любви и сострадания. Во-вторых, таким признаком может быть и пересказ истории о брачном пире в Кане Галилейской, куда был зван Христос с Матерью и учениками, и где Богородица попросила Своего Божественного Сына спасти от позора хозяев дома, у которых не осталось вина, что Он и сделал, положив начало Своим чудесам. Кроме того, проповедник отсылает слушателей к истории, объясняя, что слово «Жено» («Woman»), с помощью которого Иисус обращается к Своей Матери, в Его время не имело отрицательной коннотации, а означало «госпожа». Также указывается, что именно так называл свою супругу Клеопатру римский император Марк Антоний. Ещё одним признаком РИ в тексте данной проповеди является отсылка к карточным играм, когда проповедник объясняет, что в игре открыть руку и показать остальным свои карты обозначает поражение и возможность выигрыша для других игроков. Как считает В. Николз, подобными мотивами, «открывая Свою руку людям» может руководствоваться и Бог, Который не имеет никакого интереса к конкуренции и желает открыть людям Свои «карты», представляющие собой дары Божией благодати и страдания, подобные Христовым, к которым Он нас призывает. Признаками ПИ в тексте данной проповеди можно считать упоминание Бога Отца, Христа, Божией Матери, святых, почтительных эвфемизмов для обозначения Имён Лиц Святой Троицы и Богородицы (God the Father, the Lord, Christ, Jesus, the Holy Spirit, Mary, Our Lady of Lourdes, St. Bernadette (Бог Отец, Господь, Христос, Иисус, Святой Дух, Мария, Госпожа Лурдская, святая Бернадетта), евангельского чтения дня (Евангелие от Иоанна 2), ветхозаветного чтения (Книга пророка Исаии 66), типичного для католической проповеди окончания «Amen» («Аминь»). Кроме того, ПИ также проявляется в конструкциях, выполняющих апеллятивную функцию. Она реализуется в использовании глаголов долженствования («this is how we should take to heart…» («вот так мы должны принять в сердце…») и настоящего простого времени с подтекстом долженствования («we pray…», «we know…»), а также служащих той же цели конструкций «the more… the more…» («But the more deeply we become servants, as Jesus did, the more deeply we are bound to him» («чем сильнее мы станем служить друг другу, подобно Иисусу, тем крепче будут наши отношения с Ним»).

Наконец, выявим интертекстуальные признаки в проповеди «Homily for Easter Vigil 2022» («Омилия на пасхальную вечернюю службу») ^[21], произнесённой 16 апреля 2022 г., во время пасхальной вечерней службы по католическому календарю. Темой данной проповеди является Воскресение Христово, его образы — свеча и крест. Рассмотрим вначале признаки РИ. Среди них можно назвать, к примеру, цитату Папы римского Григория Великого (в действительности это цитата Папы римского Льва Великого): «The body that lay lifeless in the tomb is ours. <...> We too are to rise and share his glory» ^[22] («Положенное во гробе бездыханное Тело есть наше. <...> Нам также надлежит воскреснуть и быть в Его славе»). Также можно привести известную цитату из Евангелия, которой проповедник напоминает слушателям о Воскресении Христовом: «Why do you look among the dead? He is not here; he is risen!» ^[23] («Что вы ищете <...> между мёртвыми? Его нет здесь, Он воскрес!» (Синодальный перевод)) (это цитата ангела, сидящего на отваленном камне, по отношению к жёнам-мироносицам, пришедшим в утро Воскресения умастить Тело Спасителя ароматами, по еврейскому обычаю. — Прим. Е. С.). Кроме того, это аллюзия на события последнего времени — проблему миллионов беженцев по всему миру, спасающихся от боевых действий, других видов насилия, бедности, изменения климата, торговли людьми и пр. Их проповедник сравнивает с еврейским народом, скитавшимся по пустыне после исхода его из Египта в течение 40 лет в поисках обетованной им Богом земли, и призывает собравшихся направить к Богу молитву за этих беженцев. Признаками ПИ в тексте данной проповеди являются: упоминание Бога и Христа, почтительных эвфемизмов для обозначения Их Имён (Christ, Jesus, God, Creator (Христос, Иисус, Бог, Создатель), упоминание библейских героев (Paul (апостол Павел)), упоминание прочитанных на службе ветхозаветных книг (Ezekiel («Книга пророка Иезекииля»), Exodus («Книга Исхода»)), упоминание церковных служб (vigil (вечерняя служба, всенощная), храма и его частей (altar (алтарь), cathedral (собор)), а также использование «мы-конструкций», выполняющих объединяющую функцию: «we have spent time...» («мы провели время...»), «something of our story too...» («что-то из нашей с вами жизни...»), «our deepest ancestry» («наших далёких предков») и др. Апеллятивную функцию, также являющуюся прототипической, в данной проповеди выполняют различные конструкции. К примеру, это обращение «brothers and sisters» («братья и сёстры»), которое также служит для реализации объединяющей функции, конструкция «it is all the more important that we firmly grasp the candle...» («это не отменяет важности того, что мы должны твёрдой хваткой взять свечу»), использование настоящего простого времени в контексте долженствования («we live through suffering» («наша жизнь — это преодоление страданий»), «we keep our eyes fixed» («мы не убираем взгляда с...»)).

Проведённое исследование позволяет сделать вывод о том, что в католической проповеди присутствуют элементы как РИ, так и ПИ, где РИ представлена разного рода цитатами, аллюзиями и пересказом авторского текста, а ПИ — упоминанием Бога во всех трёх Лицах, почтительных эвфемизмов для обозначения Его Имени и Имени Пресвятой Девы Марии, упоминанием имён святых, библейских героев, характерной религиозной лексики, использованием «мы-конструкций» для создания образа единения проповедника со слушателями, а также апеллятивных конструкций, представленных глаголами долженствования, воздействия, а также повелительным наклонением глагола и простым настоящим временем глагола с оттенком долженствования.