Становление и традиции института компенсации морального вреда в России

Морозов Андрей Александрович кандидат юридических наук Доцент, кафедра Гражданского права, Северо-Западный филиал Российского государственного университета правосудия 197198, Россия, Ленинградская область, г. Санкт-Петербург, ул. Стрельнинская, 5-7, кв. 16 Morozov Andrei Aleksandrovich PhD in Law Associate Professor, Department of Civil Law, North-Western Branch of the Russian State University of Justice 197198, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Strel'ninskaya, 5-7, kv. 16 9126543@mail.ru Другие публикации этого автора

Гудкова Маргарита Олеговна Магистр, кафедра гражданского процессуального права, Российский государственный университет правосудия 197046, Россия, Ленинградская область, г. Санкт-Петербург, ул. Александровский Парк, 5, литера А, каб. 304 Gudkova Margarita Olegovna Master's Degree, Department of Civil Procedural Law, Russian State University of Justice 197046, Russia, Saint Petersburg, Alexandrovsky Park str., 5, letter A, room 304 mgudkova96@gmail.com

Давно известный и активно используемый институт компенсации морального вреда, выражающийся в денежном возмещении физических или нравственных страданий потерпевшего от правонарушений, является одним из возможных способов защиты неимущественных благ^[1]. Нормативно-правовое закрепление данный институт получил сравнительно недавно. Продолжительное время институт компенсации морального вреда не отделялся от возмещения имущественного вреда, причиненного личности. Для более глубокого понимания сути этого важного инструмента компенсации нарушенных прав граждан и выявления причин его несовершенства в наши дни представляется необходимым обратиться к истории его развития, ретроспективно оценив процесс его становления и использования в прошлом. В результате проведения данного исследования авторами будет предложена периодизация этапов развития института возмещения морального вреда.

Первоначально, закрепление механизма компенсации морального вреда в отечественном законодательстве произошло вследствие рецепции норм римского права, где посягательства на личность было основанием для применения различных санкций к нарушителю. Стоит отметить, что с древнего цивильного права до периода империи это основание возникновения обязательств претерпело множество изменений.

По законам XII таблиц под iniuria подразумевалось исключительно посягательство на телесную неприкосновенность римского

гражданина. Выделялось три формы посягательства:

1) Наиболее тяжелая- membrum ruptum, за которую допускалась месть по принципу талиона^[2].

2) Менее тяжелая - os fractum, за которую возлагалась обязанность уплатить потерпевшему штраф в размере 300 ассов, если вред был причинен свободному человеку, и в размере 150 ассов - рабу.

3) Наименее тяжелая форма- нанесение легких побоев, оскорбительных ударов и так далее- verberatio, pulsatio. Это возлагало обязанность уплатить потерпевшему штраф в размере 25 ассов.

Значительные перемены в данный институт были внесены преторским правом. Теперь под iniuria подразумевались не только телесные посягательства, но и покушения на личные нематериальные блага человека. Теперь размер штрафа определялся претором в каждом конкретном случае самостоятельно, а не был определен изначально в твердой сумме^[3].

Обращаясь к источникам Древней Руси, можно отметить, что право, регулирующее отношения по возмещению причиненного ущерба формировалось под сильнейшим влиянием религиозных догм, опираясь также на концепцию справедливости, которая всегда была близка русскому человеку и следовала неразрывно с его жизнью. Компенсация морального вреда долго не закреплялась нормативно, так как его возмещение презюмировалось изначально^[4].

Многие обычаи были нацелены именно на достижение этой справедливости, смысл которой сводился к отмщению. К примеру, широко используемый тогда обычай кровной мести представляется ничем иным, как способом возместить душевные страдания от потери родственника путем причинения смерти его убийце^[5]. Однако, подобное положение вещей, опосредующее использование механизма кровной мести не могло сосуществовать с постулатами христианства о благодетелях, присущих истинно верующим.

Родоначальниками ныне действующего института компенсации морального вреда можно считать договоры с Византией, заключенные князьями Олегом и Игорем в 911 и 944 годах соответственно. В них устанавливались отдельные основания для компенсации вреда, причиненного личности, заимствованные и переработанные из римского права. К примеру, в соответствие со статьей 4 договора 911 года за совершение убийства предусматривалась передача имущества убийцы в случае его побега близким родственникам потерпевшего. Если же в собственности убийцы отсутствовало какое-либо имущество, то убийцу продолжали искать для вынесения смертного приговора.

Также в договорах устанавливалось денежное взыскание за причинение физических страданий, что соответствует и сегодняшнему подходу законодателя, который предусматривает возмещение морального вреда не только за нравственные страдания, но и за физические^[6]. Несомненно, одна из главных проблем реализации положений данного института была связана с очень низкой юридической техникой, точечным, казуальным регулированием института, а также с общей неграмотностью населения, отсутствием правового просвещения, из-за чего большинство даже и не подозревало о такой возможности, как защита своих нарушенных прав. Будем справедливы, в целом это можно отнести к любому правовому институту того времени.

Ключевой нормативно-правовой акт Древнерусского государства, изданный в 11 веке «Русская Правда» оставался одним из главных источников регулирования вплоть до 16 века. Именно этот документ системно регулировал широкие сферы общественных отношений, в частности определяя случаи, при которых могла осуществляться компенсация морального вреда, помимо возмещения имущественного^[7].

Так, за убийство, оскорбление (срам) или нанесение побоев, которые в целом определялись как «обида» была разрешена кровная месть, в чем проявляется влияние обычаев на составление данного нормативно-правового акта. Причем при нанесении побоев и оскорблении мстить мог только сам оскорбленный, а при причинении увечья мстить имели право и близкие родственники потерпевшего, если самостоятельно он не мог это сделать. Оскорбление могло выражаться физическими действиями, например, путем удара мечом в ножнах или рукоятью меча, повреждении бороды и усов и так далее^[8]. Отдельно словесное оскорбление не выделялось, оно всегда являлось дополнением к физическому посягательству или материальному, такому как кража холопа, лошади и так далее^[9].

Кровная месть имела направленность на защиту чести, восстановление справедливости и смягчение последствий нравственных страданий. Данные цели очень сходны с целями современного института компенсации морального вреда.

Интересно также, что потерпевшему предоставлялась альтернатива: он мог потребовать уплаты штрафа вместо осуществления мести. Штраф составлял 12 или 40 гривен и зависел от тяжести правонарушения. Однако в приоритете среди способов защиты все-таки оставалась кровная месть.

В течение очень долгого времени эта тенденция оставалась неизменной. Однако Судебник 1497 года, принятый Иваном III, наконец запретил осуществление кровной мести. Теперь среди способов защиты личных прав остались только смертная казнь, допустимая лишь за самые тяжкие преступления против личности, а также взыскание штрафа (головничество)^[10].

Судебник закреплял возможность защищать свою честь в суде, то есть защищать нематериальные ценности. Причем в Средневековой России считалось, что честь принадлежит всем людям, за исключением тех, кто наносит вред обществу (разбойники, зажигальщики, тати и так далее). В это же время в Западной Европе многие категории людей (мясники, цирюльники, палачи) вовсе не имели права обратиться в суд за защитой своей чести.

Данный правовой акт использовал в качестве оскорбления понятия «лай», «брань», «непригожие и непристойные слова». Именно здесь словесное оскорбление сепарировалось от физического: например, оскорбительным считалось теперь ложное обвинение в незаконном рождении^[11].

Судебник 1550 года, принятый Иваном Грозным, уделял больше внимания процессуальным вопросам. Так, появилось понятие гражданского иска, который мог предъявляться за преступления, совершенные против личности, в том числе оскорбления. Размер компенсации оставался в зависимости от социального положения человека в обществе^[12]. Особо большие штрафы назначались «детям боярским», служивым людям, служащим приказов.

Важно отметить, что в Судебнике 1550 года особо наказывались ссоры в церкви или царских палатах, так как это оскорбляло честь царя. Такие деяния наказывались как минимум двойным штрафом за бесчестье.

Значительный шаг вперед в развитии института компенсации морального вреда произошел после принятия Судебного уложения 1649 года, который действовал больше двух веков. Оно заменило предыдущие источники, во многом упразднив их недостатки.

Так в институте компенсации морального вреда появились новые иерархии и институции, которые могли защищать свою честь в суде. Например, в иерархию были добавлены ранее не упоминавшиеся священники. Светские чины были объединены в более крупные группы и отделены от духовенства. Оскорбление могло выражаться в различных формах: простая брань, неправильное обозначение отчества и фамилии, название «малопородным», уменьшительным титулом, название мужчины «жонкой» и так далее. Оскорбление женщины признавалось наиболее тяжким видом преступлений против чести. Так, за оскорбление жены взыскивался двойной штраф, а за оскорбление незамужней дочери– четверной (в то время как за оскорбление несовершеннолетнего сына уплачивалась лишь половина штрафа)^[13].

Именно в Уложении наряду с денежными штрафами были впервые введены телесные наказания и тюремное заключение. Тяжесть наказания находилась в зависимости от разрыва между социальным положением оскорбителя и оскорбленного^[14]. Так, если боярин оскорблял патриарха, то в его отношении производилась унизительная процедура, заключающаяся в публичном поругании элитой,- «выдача головой». В случае, когда правонарушителем выступал служилый человек более низкого ранга, использовалось наказание кнутом, а если оскорбитель был еще ниже чином, то он подлежал публичному телесному наказанию и тюремному заключению на месяц.

Конечно, на тот момент на наибольшую защиту от «морального вреда» могли рассчитывать именно высшие должностные и духовные лица, но это не значит, что другим категориям населения не были доступны механизмы защиты от бесчестия. Несомненно, Соборное Уложение не учитывало принципа равенства граждан перед законом и судом, однако во все времена оскорбления в отношении политической элиты влекли более серьезные наказания, так как представляется, что оскорбление воспринимается не самим человеком, а абстрактным властным субъектом, авторитет к которому должен поддерживаться если не за счет уважения, то за счет монополии права на применение насилия.

В связи с началом периода абсолютизма в России изменилась и ее правовая система. Начался процесс активной систематизации нормативно-правовых актов, глобальным итогом которой является Свод Законов Российской Империи, изданный в 1830-ых годах. В нем были упорядочены все действующие акты, разрешены противоречия между ними. Гражданское право было систематизировано в томе Х, причем большое место в нем занимало обязательственное право. На тот момент выделялось два вида обязательств: из договора и из причинения вреда. Примечательно, что последние могли возникать исключительно из виновного причинения вреда, в отличии от нынешнего подхода законодателя (например, владелец источника повышенной опасности несет ответственность за вред, причиненный этим источником, независимо от вины)^[15].

Свое дальнейшее развитие институт компенсации морального вреда получил в Законе Российской империи от 21 марта 1851 года^[16]. В нем закреплялись конкретные случаи, при которых потерпевший мог рассчитывать на защиту своих неимущественных прав, и устанавливались пределы допустимого взыскания, однако при этом отсутствовали какие-либо критерии, позволяющие определить точную сумму. К примеру, за обиду или оскорбление было установлено взыскание с виновного в пользу пострадавшего штрафа в размере от 1 до 50 рублей. Было также предусмотрено и возмещение вреда, причиненного неправомерным приговором: незаконно осужденному гражданину должны были выплатить не только сумму фактического материального ущерба, но и строго определённую в законе сумму денег- компенсацию.

Важно отметить, что за причинение вреда здоровью не предусматривалось возмещение перенесенных страданий потерпевшему- ни физических, ни нравственных. В статьях 644 и 684 Закона от 21 марта 1851 года указывалось на возможность возмещения вреда и убытков, причиненных деяниями преступными и непреступными соответственно, однако не разъяснялось, о каком именно вреде говорилось в данных статьях- имущественном или неимущественном^[17]. Поэтому потерпевшему было сложно доказать, что он имеет право на компенсацию неимущественного вреда.

Эта проблема вызывала бурные дискуссии среди правоведов того времени. Так, многие теоретики, в частности Г.Ф. Шершеневич, полагали, что обида как деяние, наносящее ущерб чести и достоинству личности, никак не может быть компенсирована, поскольку неимущественные ценности не подлежат денежной оценке. Предполагалось, что достоинство честного человека должно защищаться на дуэли, а никак не использоваться для извлечения материальной выгоды^[18]. Социально приемлемой признавалась лишь возможность взыскания компенсации, если моральный вред косвенно отражался на имущественных интересах пострадавшего.

Шершеневич также считал, что при введении института компенсации морального вреда в законодательство России упадет нравственность населения: у менее благосостоятельных граждан будет надежда на легкую наживу за счет взыскания с богатых компенсации за любое деяние, которое хотя бы в малейшей степени способно задеть достоинство личности.

Иное мнение высказывал С.А. Беляцкин, который полностью поддерживал внедрение данного института. Более того, он считал, что российское законодательство не запрещает компенсировать не только имущественный, но и неимущественный вред, а потому необходимо выстроить соответствующую практику прецедентным путем: «Пусть даже законодатель не задавался серьезно мыслью о нематериальном вреде, а сосредоточивал внимание главным образом на имущественном ущербе ввиду большинства случаев именно такого ущерба, но раз закон не выразил категорического веления по этому предмету, он, по меньшей мере, развязал руке практике и, не заполнив всего содержания понятия, оставил место для приспособления закона к нуждам жизни^[19]».

В качестве аргумента за внедрение института компенсации морального вреда также приводился опыт зарубежных стран. В частности, именно Германское Уложение 1896 года использовалось как образец при составлении проекта нового Гражданского Уложения 1905 года.

Так, в соответствии с §847 Германского Уложения, в случае телесного повреждения, повреждения здоровья, лишения свободы или нарушения женской чести гражданский суд может назначить некоторое «справедливое вознаграждение» и за нематериальный вред. Также, согласно § 343 Германского Уложения, хотя суду и предоставлено право снижения указанной в договоре неустойки, если она представляется чрезмерной, суд также должен принимать во внимание и нематериальные интересы того, кто эту неустойку выговорил.

Необходимо заметить, что германский уголовный закон за совершение определенных преступлений (клевета, нарушение авторского права и т.д.) предоставлял суду право помимо уголовного наказания назначить еще и дополнительный частный штраф в пользу потерпевшего^[20].

Так, при заимствовании многих положений Германского законодательства, в проекте Гражданского Уложения Российской Империи появились нормы, предусматривающие компенсацию неимущественного вреда, причиненного определенными деликтами. В статье 1201 закреплялось: «В случаях причинения обезображивания или иного телесного повреждения, равно как и в случае лишения свободы, суд может назначить потерпевшему денежную сумму по справедливому усмотрению, принимая во внимание, была ли со стороны виновного обнаружена злонамеренность и другие обстоятельства дела, хотя бы потерпевший не понес никаких убытков (нравственный вред)».

В проекте Уложения появились и нормы, регулирующие неустойку. Так, согласно статье 70, судья при снижении договорной неустойки обязан «принять в соображение не только имущественные, но и другие справедливые интересы верителя».

Более того, в статье 130 Уложения появилась новелла: «Верителю должны быть возмещены убытки, которые непосредственно вытекают из неисполнения должником обязательства и которые могли быть предвидены при заключении договора. Должник, умышленно или по грубой неосторожности не исполнивший обязательства, может быть присужден к возмещению и других, кроме указанных выше, убытков, хотя бы они заключались не в имущественном, а нравственном вреде и не подлежали точной оценке»^[21].

Однако несмотря на масштабную работу, проведенную составителями Уложения, этот проект так и не вступил в силу. Революция 1905 года, нестабильное состояние общества, а также последующая Первая мировая война и революция определили судьбу Уложения.

Послереволюционная советская доктрина отвергала идею компенсации неимущественного вреда в целом, в законодательстве отсутствовала возможность предъявления такого требования. Однако после вступления в силу ГК РСФСР 1922 года возродились дискуссии о значимости этого института.

Некоторые юристы воспринимали этот институт как классово чуждый социалистическому правосознанию, так как никакие нравственные переживания невозможно оценить в денежном эквиваленте^[22]. Другие, напротив, толковали в статье 403 ГК РСФСР 1922 года видели противопоставление имущественного вреда и вреда, причиненного личности^[23]. Никакой нормативно-правовой акт не разъяснял, что именно следует понимать под термином «личность», и сторонники компенсации морального вреда были уверены, что это не только физическое здоровье человека, но и его духовная составляющая. Значит, и вред ей также должен подлежать возмещению.

И все же эти дискуссии не оказали влияния на правоприменение того времени, оставшись на уровне научных споров. Все гражданские иски о взыскании компенсации, изредка все-таки подаваемые в суды, не подлежали удовлетворению.

Следующим шагом в развитии данного института в советское время стало принятие Гражданского кодекса РСФСР 1964 года. В статье 1 закреплялось, что предметом регулирования выступают имущественные и связанные с ними неимущественные отношения, что очевидно указывало на необходимость введения особенных механизмов защиты именно неимущественных благ с учетом их специфики^[24].

Интересно, что уголовно-процессуальное законодательство первое сделало попытку ввести категорию морального вреда в правовую систему СССР. Так, статья 53 УПК РСФСР 1960 года закрепляла, что потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред. Именно здесь впервые было употреблено данное понятие.

И все-таки лишь в 1990-ых годах право на возмещение морального вреда было закреплено законодательно. Так, статья 39 Закона СССР «О печати и средствах массовой информации» от 12 июня 1990 года позволяла компенсировать моральный вред, причиненный в результате распространения средствами массовой информации не соответствующих действительности сведений, которые порочат честь и достоинство гражданина либо причиняют ему иной неимущественный ущерб.

В статье 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 года было разъяснено, что моральный вред представляет собой физические или нравственные страдания. При этом компенсация была возможна в случае посягательств как на нематериальные блага, так и на имущественные права гражданина.

Сравнивая эти положения с нормами статьи 151 ГК РФ, следует сказать, что, во-первых, буквальное ее толкование зачастую приводит к неверному применению. Четко оговаривается лишь возможность компенсации при посягательстве на неимущественные права или блага гражданина, а про имущественные права граждан напрямую не упоминается. Конечно, Пленум ВС РФ конкретизировал, что именно следует понимать под моральным вредом, указав, что он может быть причинен и нарушением имущественных прав гражданина, однако на практике данное положение не всегда не учитывается.

В связи с этой проблемой Конституционный Суд Российской Федерации, рассмотрев дело по жалобе гражданина С.Ф. Шиловского, признал часть 1 статьи 151 ГК РФ не соответствующей Конституции Российской Федерации, в той мере, в какой она - по смыслу, придаваемому ей судебным толкованием (в том числе во взаимосвязи с пунктом 2 статьи 1099 ГК РФ), - служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права потерпевшего, без установления на основе исследования фактических обстоятельств дела того, причинены ли потерпевшему от указанного преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага .

Во-вторых, компенсация морального вреда по Основам гражданского законодательства 1991 года была возможна лишь при виновном причинении вреда, в то время как современная статья 1100 ГК РФ предусматривает случаи, при которых компенсация осуществляется независимо от вины (например, владельцем источника повышенной опасности).

В-третьих, если до принятия ГК РФ компенсация могла осуществляться как в денежной, так и в иной материальной форме, то сейчас законодатель предусматривает только возможность денежного возмещения. Некоторые юристы не согласны с таким толкованием пункта 1 статьи 1101 ГК РФ, так как считают, что потерпевший вправе заключить соглашение с причинителем вреда о компенсации морального вреда в натуральной форме, то есть определенными товарами и услугами. К примеру, человек, лишившийся руки в результате дорожно-транспортного происшествия, может предпочесть получить качественный протез, а не денежную компенсацию. Представляется, что такой подход отвечает принципам справедливости и гуманности.

Наконец, на данный момент в законодательстве Российской Федерации, как и прежде на протяжении всей истории развития института компенсации морального вреда, не установлены четкие критерии определения суммы компенсации. В законодательстве указано, что суд должен руководствоваться требованиями разумности и справедливости, поэтому судьи выносят решения в рамках предоставленной им законом свободы усмотрения, и поэтому зачастую по схожим делам взыскиваются разительно отличающиеся суммы, размер которых сложно оспорить. Не предусмотрены минимальные и максимальные границы размера компенсации морального вреда. Не закреплены и формулы, по которым можно было бы рассчитывать размер компенсации. Предложенные пунктом 2 статьи 1101 ГК РФ ориентиры для определения размера компенсации не позволяют добиться единообразного рассмотрения дел о компенсации морального вреда судами. Так, по похожим делам разные судьи рассчитывают различные размеры компенсации. В качестве примера следует привести дела, рассмотренные во Фрунзенском районном суде Санкт-Петербурга дело № 2-1719/2020 и в Дзержинском районном суде Санкт-Петербурга дело № 2-1210/2020.

Итак, рассмотрев метаморфозы, произошедшие с институтом правового регулирования на протяжении более чем десяти веков, мы можем предложить следующую систему периодизации этапов развития: дореволюционный, советский и современный. Дореволюционный этап представляется наиболее продолжительным, поскольку в него входит период с Х века до начала двадцатых годов ХХ века. На данном этапе соотношение правовых мер возмещения морального вреда, вследствие нанесения оскорбления или вреда здоровью, с положениями принципа талиона изменяется, постепенно отступет возможность взыскания с причинителя вреда компенсации в том же виде в каком был причинен вред, например, причинение физических страданий, смерти.

Второй этап – советский, охватывает период с 1922-1991 года. Возмещение морального вреда, предусматриваемое законодательно фактическое применение находит недостаточно часто. Граждане не могут в полной мере реализовывать свои права по защите неимущественных прав. Положения принципа талиона на данном этапе нормативно не регламентируются. Исключение могут составлять лишь некоторые составы уголовных преступлений и иных правонарушений, например, за ложный донос, который послужил основанием для назначения реального срока лишения свободы, заявителю данного доноса также назначалось наказание в виде заключения на длительный срок.

На современном этапе – 1991-2022 годы институт возмещения морального вреда обретает все большую значимость. Граждане, вследствие снижения уровня правового нигилизма, более активно осуществляют защиту своих нарушенных прав. Судебная практика наглядно демонстрирует, что исковые требования по делам о возмещении морального вреда удовлетворяются судами. Правовые позиции принципа талиона на данном этапе, по сравнению с советским этапом не изменились. Примером, наглядно это иллюстрирующим является определение удебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 21.06.2022 N 15-КГ22-1-К1, в котором указано, что статья 151 Гражданского кодекса Российской Федерации не устанавливает какой-либо исчерпывающий перечень нематериальных благ и способов, какими они могут быть нарушены, а также факт отсутствия каких-либо ограничений в отношении действий, которые могут рассматриваться как основание для такой компенсации.

Конституционный Суд Российской Федерации придерживается такой же позиции, изложенной в постановлениях от 26 октября 2021 г. N 45-П, 8 июня 2015 г. N 14-П и определении от 27 октября 2015 г. N 2506-О. Таким образом, действующий механизм правового регулирования не предполагает безусловного отказа в компенсации морального вреда лицу, которому физические или нравственные страдания были причинены в результате преступления, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права. В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 13 октября 2020 г. N 23 "О практике рассмотрения судами гражданского иска по уголовному делу" содержатся разъяснения, что по общему правилу гражданский иск о компенсации морального вреда может быть предъявлен по уголовному делу в тех случаях, когда такой вред причинен потерпевшему преступными действиями, нарушающими его личные неимущественные права (например, права на неприкосновенность жилища, частной жизни, личную и семейную тайну, авторские и смежные права) либо посягающими на принадлежащие ему нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности и др.). Таким образом, институт компенсации морального вреда пережил значительные изменения с X века и дожив до нашего времени продолжает выступать актуальным регулятором правоотношений в обществе.