М.А. Балакирев: путь к созданию новой композиторской школы

Цяньпин Го кандидат наук, преподаватель, кафедра вокального факультета, Музыкальная академия, Чунцинский педагогический университет 400000, Китай, Шапингбанский район, г. Чунцин, Университетский Городок, Средняя дорога, 37 Tsyangpin Go Candidate of Sciences, Lecturer, Department of Vocal Faculty, Music Academy, Chongqing Pedagogical University 400000, Kitai, Shapingbanskii raion, g. Chuntsin, Universitetskii Gorodok, Srednyaya doroga, 37 tsyanpin.@bk.ru

Истории создания творческого содружества русских композиторов, вошедшая в летопись музыкальной жизни России под названием «Могучая кучка», посвящены труды в области музыковедческой литературы – исследования Б. В. Асафьева, Р.И. Генкиной, Е. М. Гордеевой, А.П. Зориной, А.И. Кандинского, Ю.В. Келдыша, Г.Л. Киселёва, Е.М. Орловой и других авторов. В этих работах деятельность творческого объединения традиционно рассматривается с позиции единства музыкально-эстетических воззрений композиторов на проблемы идейности и народности музыкального искусства, идентичности их отношения к русскому фольклору, общности взглядов на роль и судьбы музыкальных жанров и т.д.

Актуальность статьи обусловлена необходимостью выяснения путей и способов взаимоотношений внутри творческого содружества, которые не всегда сопровождались полным пониманием и одобрением, как это может показаться на первый взгляд: существовали как небольшие художественные разногласия, так и значительные идейные противоречия, и даже творческая зависть, что, в итоге, привело к распаду композиторского содружества.

Организовал и возглавил творческое содружество «Могучая кучка» М. А. Балакирев, талантливый музыкант из Нижнего Новгорода. Решив связать свою судьбу с музыкой, М.А. Балакирев оставил занятия на математическом факультете Казанского университета и в 18-летнем возрасте переселился в Петербург. Обладая острым критическим умом, энергией, принципиальностью, безраздельной преданностью любимому делу, юноша с феноменальной быстротой превратился в ведущего музыкального деятеля русской столицы.

В период формирования «Могучей кучки» М. А. Балакирев много учился и многого достиг. Он был обладателем обширной нотной библиотеки, доставшейся ему по завещанию от автора обширной биографии о В. Моцарте, нижегородского помещика А.Д. Улыбышева. По воспоминаниям известного нижегородского писателя-публициста П.Д. Боборыкина, за четыре года пребывания в Петербурге М.А. Балакирев «очень развился не только как музыкант, но и вообще стал литературнее, много читал, интересовался театром и стал знакомиться с писателями... уже заявил о себе как серьезный композитор» ^{[1, с. 305]}.

Передовые взгляды на музыку, принципиальное отношение к содержательности произведений, приверженность к высокой идейности искусства – все эти качества Балакирева были сразу оценены передовыми деятелями русской музыкальной культуры – М.И. Глинкой, В.В. Стасовым, Л.И. Шестаковой, А.С. Даргомыжским.

Уже через год после появления в Петербурге вокруг М.А. Балакирева начало складываться творческое содружество молодых композиторов, ставших впоследствии его друзьями-единомышленниками. Содружество было свободное, объединившееся на основе творческого общения, общих взглядов. Главной идеей содружества стало противопоставление себя академическому направлению в русском музыкальном искусстве, представленному императорским Русским музыкальным обществом и открывшейся в 1862 году Петербургской консерваторией. По свидетельству Ю. В. Келдыша, подобно литераторам и художникам, группа «решительно выступала против косной академической рутины, отрыва от жизни и пренебрежения современными требованиями, возглавив передовое национальное направление в русской музыке» ^{[6, с. 619]}.

Все молодые композиторы, собравшиеся вокруг М.А. Балакирева, по образованию были офицерами. Музыке они обучались самостоятельно – либо в семье, либо путем частных уроков, поэтому нотной грамотой и фортепиано владели на ученическом уровне. Их обучение музыкальной композиции и форме проходило в кружке, под руководством М.А. Балакирева, и расценивалось ими как «прохождение» консерватории.

Основной принцип обучения в кружке заключался в тщательном анализе произведений других композиторов. По воспоминаниям Ц. А. Кюи, «мы переиграли в четыре руки все, что было написано до нас. Все подвергалось строгой критике, а Балакирев разбирал техническую и творческую сторону произведений» ^[8]. Приоритет в изучении музыкальных образцов, наряду с зарубежными современниками, М.А. Балакирев отдавал Л. Бетховену и М.И. Глинке как основоположникам высокого классического стиля.

Собрания кружка были весьма содержательными. Система занятий, по словам Е.М. Гордеевой, посильная «только гениям» ^{[3, с. 102]}, организовывалась следующим образом. Помимо изучения чужих произведений, все члены «Могучей кучки» приносили находящиеся в работе произведения, их сразу проигрывали М.А. Балакирев или М.П. Мусоргский, хорошо владеющие фортепиано. В дружественном общении, под руководством М.А. Балакирева, новые произведения активно обсуждались, в них определялись недочеты, предлагались дельные советы. Как вспоминал Н. А. Римский-Корсаков, творческим методом работы М.А. Балакирева была творческая импровизация: он, «садясь за фортепиано, импровизировал, показывая, как следует исправить или переделать сочинение» ^{[10, с. 30]}. Он был очень авторитетным критиком: «сразу чувствовал техническую недоделанность или погрешность, он сразу схватывал недостаток формы» ^{[10, с. 31]}, поэтому занятия с ним сами «кучкисты» считали весьма продуктивными.

Несмотря на то, что М.А. Балакирев имел суровый и непокладистый характер, «комплиментов не говорил» ^[8], он в период становления «Могучей кучки» завоевал высокий авторитет среди членов кружка. По воспоминаниям Ц. А. Кюи, он «во всем был головою выше нас. Как наседка с цыплятами, возился с нами. Все наши первые произведения прошли его строгую цензуру. Ни одного также не позволял он напечатать, пока не просмотрит и не одобрит» ^[8]. Из данного высказывания становится ясно, что М.А. Балакирев ревностно относился к любым проявлениям самостоятельности своих «птенцов» и даже позже, когда его «молодежь» обрела творческую независимость и превратилась в крупных гениев, «до самой смерти говорил, что только то, что мы писали под его крылышком, было хорошо» ^[8].

Возможно, благодаря своей строгости и независимому нраву, именно М.А. Балакирев сумел объединить вокруг себя молодых композиторов с близкими ему взглядами. Рассуждая о лидерстве М.А. Балакирева в русской музыкальной культуре конца 1850-х годов, Ю. В. Васильев констатирует, что в русской музыке на тот момент авторитетного лидера не было: М.И. Глинка в апреле 1856 года уехал за границу и там скончался, А. С. Даргомыжский после неблагополучной постановки оперы «Русалка» резко снизил свою творческую активность, А. Г. Рубинштейн в глазах балакиревцев был «западником», а не «почвенником», а А.Н. Серов как композитор был практически не известен ^{[2, с. 35-36]}. Поэтому лидером в русской музыке того периода мог выступить только музыкант именно с композиторским авторитетом, поскольку никакие достижения в области исполнительской, музыкально-организационной, научной или критической деятельности «без подтверждения признания композиторских заслуг не могли в ту эпоху создать их обладателю авторитет главы всей национальной школы» ^{[2, с. 36]}.

Не смотря на молодость, в творческой личности М.А. Балакирева все перечисленные качества «сошлись» удивительным образом: к началу 60-х годов у него была слава пианиста-виртуоза, «окрепла» его композиторская позиция (уже были созданы три симфонических увертюры, I часть фортепианного концерта, Октет, пьесы для фортепиано, многочисленные романсы), имелся огромный творческий потенциал в области музыкально-организаторской деятельности. Помимо этого, М.А. Балакирев, как пишет Ю. В. Васильев, «мог воспринимать себя прямым, ни от какой «очередности» не зависящим, наследником художественных исканий Глинки, руководствуясь заветами которого он получил неоспоримое право вести русскую музыку дальше, к новым берегам» ^{[2, с. 37]}.

Благодаря усилиям М.А. Балакирева в России во второй половине XIX века появилась «могучая» композиторская школа, как пишет Т. А. Зайцева, «долгое время ведомая западноевропейским искусством», а в его талантливых руках превратившаяся «в лидера мирового музыкального искусства» ^{[5, с. 58]}. Формирование «новой русской школы» происходило в условиях отсутствия в России профессионального музыкального образования, что еще больше возвеличивает значение М.А. Балакирева как выдающегося русского музыкального лидера, и тем трагичнее воспринимать его дальнейшую творческую судьбу. Решительный и волевой, «обласканный» М. И. Глинкой в начале творческого пути, получивший признание и уважение как неутомимый «двигатель» и истинный глава русской композиторской школы в 1860-е годы, М.А. Балакирев не выдержал столкновений с грубой практической стороной жизни и «тяжело надломился» ^{[3, с. 168]}. Он умер всеми забытый, утратив связь с живой действительностью, по свидетельству И. Ф. Кунина, «брезгливо отгородившись от музыки младших современников» ^{[7, с. 3]}.

Глубокий душевный кризис М.А. Балакирева начался с его бесцеремонной отставки с поста дирижера Русского музыкального общества. Она явилась, по меткому определению П. И. Чайковского, «не более чем капризом начальства» ^{[3, с. 128]}, но обошлась М.А. Балакиреву очень тяжело. Несправедливость тяжело и болезненно ударила по самолюбию композитора: выдержать и перенести отстранение от успешной художественной деятельности, ему было очень трудно.

К сожалению, в это же время у М.А. Балакирева случилось и большое личное горе – внезапно умер отец, и на композитора легла забота о двух младших незамужних сестрах. Помимо этого, вложений требовала Бесплатная музыкальная школа, в которой организовать собственный оркестр не удалось, а приглашенным необходимо было платить. Безрезультатно попытался М.А. Балакирев устроить концерты (в Петербурге, в Москве, в Нижнем Новгороде). Он стыдился рассказывать о своих житейских трудностях, поэтому в «Могучей кучке» никто не знал о его бедственном положении. Как свидетельствует Е.М. Гордеева, «расстроенному и излишне возбужденному Балакиреву в неправильном свете стали представляться его отношения с товарищами» ^{[3, с. 133]}, в результате чего он стал сторониться друзей, часто по нескольку дней не выходил из дома, начал посещать гадалку, в своих неудачах ему начало мерещиться что-то роковое.

В этот сложный для М.А. Балакирева период творческого кризиса друзья-«кучкисты» были полностью поглощены своими проблемами. Вступивший в должность профессора консерватории Н.А. Римский-Корсаков глубоко сосредоточился на своем самообразовании. М. П. Мусоргский после отказа Мариинского театра в постановке «Бориса Годунова» сконцентрировался на доработке любимой оперы. А.П. Бородин был крайне занят работой в медико-хирургической академии и активной организацией первых высших женских курсов. В этой ситуации М.А. Балакирев чувствовал себя глубоко одиноким и ненужным, и видел в этом измену прежней дружбе. По свидетельству Е.М. Гордеевой, «Балакирев замкнулся, держась подчеркнуто холодно и отчужденно. Ясно было, что богатоодаренный человек переживает тяжелую внутреннюю трагедию» ^{[3, с. 133]}. В результате у М.А. Балакирева появилось твердое решение порвать с музыкой. Материальная нужда и горькая обида на друзей-единомышленников, разочарование в деятельности «Могучей кучки» вынудили его в июле 1872 года поступить на службу в Варшавскую железную дорогу.

Потрясенные случившимся, «кучкисты» вместе с В.В. Стасовым и Л. И. Шестаковой тщетно пытались вернуть М. А. Балакирева, писали полные любви и почтения письма. Однако, переживая профессиональную и жизненную трагедию, М.А. Балакирев, по мнению Л. Наньцяо, оттолкнул от себя своих друзей, учеников и единомышленников вследствие присущего ему деспотизма, «корни которого в искреннем желании опекать, жажде воспитывать в соответствии со своими представлениями о музыкальном творчестве» ^{[9, с. 205]}.

После ухода М.А. Балакирева друзья-«кучкисты» продолжали встречаться, однако собирались они гораздо реже. После отхода М.А. Балакирева от руководства содружеством «Могучая кучка», роль руководителя постепенно перешла к Н. А. Римскому-Корсакову. Воспитывая молодое поколение в консерватории и параллельно – в Придворной певческой капелле, в 1980-х годах композитор постепенно стал творческим вождем нового поколения музыкантов, собравшегося в новый «беляевский кружок», названный по имени известного русского мецената М. П. Беляева. По своему составу и творческим установкам беляевский кружок был близок «Могучей кучке», однако идейно-художественная установка «кучкизма» не полностью разделялась творческой молодежью.

Первым из творческого содружества «Могучая кучка» умер М.П. Мусоргский (1881). Последние годы жизни композитора прошли в постоянной материальной нужде, сопровождались ухудшением здоровья, и как следствие – пессимистическими настроениями, отчужденностью от друзей-музыкантов. М. П. Мусоргский умер в полном расцвете сил и таланта, не до конца завершив свои великие шедевры. Через шесть лет, в 1887 году внезапно умер А. П. Бородин, не завершив свое главное музыкальное «детище» – оперу «Князь Игорь». Дописывать и оркестровать незавершенные произведения друзей пришлось самому молодому из «кучкистов» – Н. А. Римскому-Корсакову. Дольше всего из «кучкистов» прожили Ц.А. Кюи и сам М.А. Балакирев, вернувшийся к музыкальной жизни в конце 1870- х годов. Однако, как констатирует Т.А. Хопрова, «в нем уже не было энергии и обаяния, которые характеризовали его в пору 1860-х годов. Творческие силы угасли раньше жизни» ^{[12,с. 145]}.

Таковы были причины распада творческого содружества «Могучая кучка», определившие естественный процесс творческого самоопределения, поиск и нахождение каждым из композиторов своего индивидуального пути в искусстве.

Подытоживая результаты творческой деятельности содружества музыкантов «Могучая кучка» в Петербурге и значения их творчества для русской музыки XIX века, можно сделать следующие выводы.

1. Творческая деятельность композиторов «Могучей кучки» явилась отражением русской демократической культуры эпохи революционно народничества. В развитии «Могучей кучки» наблюдается три периода: этап формирования (1855-1862), связанный с приездом М. А. Балакирева в Петербург и его поочередным знакомством с Ц. А. Кюи, М. П. Мусоргским, Н. А. Римским-Корсаковым, А. П. Бородиным; этап расцвета (1863-1869), связанный с появлением первых композиторских шедевров; этап распада (1869 – середина 1870-х годов), связанный с уходом М.А. Балакирева и проявлением творческих разногласий и противоречий внутри творческого содружества.

2. Основополагающую роль в объединении музыкантов «Могучая кучка» сыграл М. А. Балакирев – великолепный пианист-виртуоз, композитор-новатор, неутомимый музыкально-общественный деятель, явившийся организатором, идеологом и вдохновителем творческого содружества молодых русских композиторов. Историческая заслуга М. А. Балакирева заключается в незаурядном педагогическом руководстве молодыми талантами, в организации их оригинального творческого взаимодействия и соучастия в форме дружественной содружества на основе общих идейных взглядов и убеждений.

Обладающий феноменальной музыкальной памятью и широкой культурной эрудицией, основной формой «композиторского» обучения и воспитания М. А. Балакирев избрал методы: знакомство своих воспитанников с большим объемом музыкальной литературы; глубокий и тщательный анализ музыкально-выразительных средств, композиции и музыкальной формы; интенсивное развитие творческого воображения. Проявляя несгибаемую творческую волю, выступая, по словам А. С. Даргомыжского, орлом, «летящим впереди всех», М. А. Балакирев явился тем музыкальным деятелем, который смог, переняв «эстафету прямо у М. И. Глинки», создать русскую национальную композиторскую школу. Он стал тем человеком, о котором друг и соратник «Могучей кучки», выдающийся музыкальный критик В. В. Стасов написал слова, выбитые на памятной стеле возле дома, где родился композитор: «Не будь Балакирева, судьбы русской музыки были бы совершенно другие» ^[11].

3. Просуществовав двадцать лет, «Могучая кучка» распалась в середине 1870-х годов XIX века. Первопричинами начала распада творческого содружества явились глубокий творческий кризис, сопровождавшийся уходом М. А. Балакирева, и вступление Н. А. Римского-Корсакова в должность профессора Петербургской консерватории, расцененное «кучкистами» как творческое предательство. Постепенно набравшись творческого опыта, балакиревские «птенцы», каждый по-своему, начали проявлять яркую творческую самостоятельность и глубокую индивидуальность, что послужило причинами дружеского недопонимания, творческой ревности и даже зависти.

Взрослея и обрастая новыми жизненными обстоятельствами, основными (не музыкальными) обязанностями по основной службе, семьями, новыми интересами и творческими пристрастиями, композиторы «Могучей кучки» некоторое время продолжали поддерживать дружеские отношения, пока смерть не унесла два могучих таланта – М. П. Мусоргского (1881) и А. П. Бородина (1887). Не смотря на возвращение к музыкальной деятельности М. А. Балакирева, роль музыкального руководителя нового творческого направления постепенно перешла к Н. А. Римскому-Корсакову, более 40 лет преподававшему в Петербургской консерватории и воспитавшему целую плеяду молодых композиторов, сгруппировавшихся в новое творческое содружество – «Беляевский кружок».

4. Главными целями своей деятельности «Могучая кучка» выдвигала борьбу за прогрессивное демократическое искусство, пропаганду музыки молодых русских композиторов, утверждение принципов народности, национального своеобразия, повышение музыкальной культуры народа. Композиторская, музыкально-просветительская и педагогическая деятельность композиторов-«кучкистов» была направлена на создание «могучего» русского национального музыкального искусства.

5. Естественным образом в «Могучей кучке» проявились различные творческие разногласия, связанные с проявлением творческой индивидуальности композиторов. М. А. Балакирев, быстро «выгоревший» в период формирования творческого содружества, после возвращения к музыке уже не смог наладить творческий контакт со своими «птенцами», сочинял мало, ограничился сферой симфонической и вокально-хоровой музыки. Ц. А. Кюи, занявший во время творческого расцвета творческого содружества враждебную позицию по отношению к М. П. Мусоргскому, тоже постепенно отошел от дружеского общения и потерял свой авторитет в глазах «кучкистов». М. П. Мусоргский, первым ушедший из жизни, так и не оценил прогрессивность и жизненную необходимость педагогической деятельности Н.А. Римского-Корсакова, прожившего из всех «кучкистов» самую плодотворную творческую жизнь. А. П. Бородин, отличавшийся глубоким научным подходом ко всем своим делам, наиболее мудро и трезво оценивал взаимоотношения в музыкальном кружке. Однако, в силу своей невероятной «ученой» занятости, успел мало сочинить, остался не до конца понятым своими друзьями в части эпической бесконфликтности музыкальных образов.

6. Несмотря на имевшиеся творческие разногласия внутри музыкального содружества, «Могучая кучка» олицетворила собой идейную платформу нового русского направления в музыке XIX века, в основе которой лежал приоритет оперного жанра, опора на фольклорные истоки, преемственность традициям великого М. И. Глинки, демократичность и народность музыкального искусства.

Творческая деятельность «Могучей кучки» имела непреходящее значение для развития русской музыки XIX века: была создана Новая композиторская школа, положено начало профессиональному (письменному) собиранию и расшифровке русского музыкального фольклора, установлены дружеские связи с западноевропейскими композиторами, началась реализация высшего профессионального музыкального образования в России. Благодаря деятельности музыкального содружества «Могучая кучка», как пишет Т. А. Зайцева, «Россия превратилась в признанную музыкальную державу» ^{[4, с. 5]}.