Анализ решения Суда Европейского союза по делу Melloni

Лебедева Яна Игоревна ORCID: 0000-0002-2982-5642 младший научный сотрудник, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 117218, г. Москва, ул. Б. Черемушкинская, д. 34, Россия, г. Москва, ул. Б. Черемушкинская, 34 Lebedeva Yana Igorevna Junior Researcher, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation 117218, g. Moskva, ul. B. Cheremushkinskaya, d. 34, Russia, g. Moscow, ul. B. Cheremushkinskaya, 34 lebedeva.ioanna@yandex.ru

Обстоятельства дела

Согласно обстоятельствам дела гражданин Италии Стефано Меллони был заочно осужден уголовным судом Испании на 10 лет. В августе 2008 г. районным судом г. Феррары (Италия) была запрошена его экстрадиция для приведения приговора в исполнение на основании двух европейских ордеров на арест. Решение о его выдаче было принято 1 октября 1996 г. Национальной аудиенцией (исп. – Audiencia National), одним из высших судов Испании. Меллони скрывался от правосудия, и после поимки испанской полицией в 2008 г. Национальная аудиенция вновь приняла решение о его выдаче.

В п. 1 ст. 4а Рамочного решения о европейском ордере на арест ^[1] (с поправками 2009 г. ^[17] указывалось, что исполняющий судебный орган может отказать в исполнении ордера, если лицо не было представлено в личном качестве в рамках судебного разбирательства. Однако в пп. «a» и «b» п. 1 ст. 4а Решения содержалось указание на две правовые гарантии, соблюдения одной из которых достаточно для выдачи заочно осужденного:

a) может быть однозначно установлено, что лицо заранее было проинформировано о дате и месте судебного заседания;

b) в судебном разбирательстве лицо было представлено защитником.

С. Меллони знал о том, что в отношении него ведется судебное разбирательство, однако умышленно скрывался от правосудия. Кроме того, в уголовном суде он был представлен защитниками. Таким образом, после того, как осужденный исчерпал все средства правовой защиты, он должен был быть выдан властям Италии для отбывания наказания без возможности очного пересмотра дела.

Преюдициальный запрос

Впоследствии осужденный подал ходатайство о конституционной защите (recursodeamparo) в Конституционный суд Испании, утверждая, что его выдача противоречит абз. 2 ст. 24 Конституции ^{[3, c. 55]}. Эта статья провозглашает право на доступ к суду и право защищать себя в суде. В Решении № 91/2000 от 30 марта 2000 г. ^[25] КС Испании указал, что осуществление выдачи в страны, которые:

1) в случае совершения особо тяжких преступлений допускают заочное вынесение обвинительных приговоров, и

2) не ставят выдачу в зависимость от того, может ли осужденный оспорить ее,

затрагивает саму суть права на справедливое судебное разбирательство до степени посягательства на человеческое достоинство. Указанное, по мнению Суда, является основанием для отказа в выдаче.

Конституционный суд подал преюдициальный запрос в Суд ЕС на основании п. 3 ст. 256 Договора о функционировании Европейского союза (ДФЕС) ^[16]. КС Испании интересовала общая проблематика того, что Рамочная директива предусматривает исчерпывающий перечень, который состоит всего из двух правовых гарантий, соблюдение одной из которых приводит к невозможности очного пересмотра дела в запрашиваемом государстве.

КС также обратил внимание на то, что право на доступ к суду и право защищать себя в суде гарантируются и на уровне Европейского союза (ст. 47, 48 Хартии). Согласно ст. 51 Хартии государств-члены обязаны соблюдать эти права при претворении в жизни права Союза, источником которого является и Рамочное решение.

Даже если Рамочное решение каким-то образом соответствует Хартии, конституционное право Испании однозначно предоставляет более высокие стандарты защиты. На первый взгляд ст. 53 Хартии разрешает указанный конфликт в пользу более высокого национального стандарта, что типично для международной и европейской системы защиты прав человека (см. ст. 53 ЕКПЧ ^[2]; абз. 2 ст. 5 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. ^[4]).

Таким образом, КС Испании интересовался тремя вопросами, которые обозначают отдельные звенья вышеуказанной логической цепочки:

1) возможно ли отказать в выдаче (несмотря на положения Рамочного решения) с целью соблюдения основополагающих прав;

2) совместима ли ст. 4а Решения со ст. 47, 48 Хартии;

3) если да, то можно ли предоставить более высокий уровень защиты на основании положений национального конституционного права.

Вопрос 1

Первый вопрос касался того, возможно ли отказать в выдаче, если она нарушает основополагающие права. Указанное, на первый взгляд, предполагает и само Рамочное решение, которое «не влечет за собой внесения изменений в обязанность уважать основные права… включая право на защиту лиц, подлежащих уголовному преследованию…» (п. 2 ст. 1). Поэтому Конституционный суд и предположил, что уважение основных прав может являться неким «метаусловием» исполнения Рамочного решения.

Суд ЕС проигнорировал указанное предположение – он руководствовался буквальным прочтением первого вопроса ^{[13, п. 51]}. В дальнейшем он руководствовался телеологическим (целевым) толкованием Рамочного решения. В частности, целью европейского ордера на арест является создание упрощенной и эффективной системы экстрадиции, основанной на принципе взаимного доверия между государствами-членами. В основе такого доверия лежит вера в то, что все европейские государства имеют высокие стандарты защиты основных прав.

Поэтому Рамочное решение содержит только две минимальные гарантии, соблюдения даже одной из которых достаточно для осуществления выдачи при заочном осуждении. А две вышеуказанные оговорки пп. «a» и «b» как раз и предусмотрены «с тем, чтобы гарантировать право на защиту заинтересованного лица» ^{[15, п. 65, 70]}.

Вопрос 2

Вторым является вопрос о том, совместимы ли правовые гарантии Решения с положениями ст. 47, 48 Хартии – правом на доступ к суду и правом защищать себя в суде. Суд ЕС со ссылкой на принятое ранее решение по делу Trade Agency ^[12] указал, что право личного присутствия на судебном заседании является важным компонентом права на справедливое судебное разбирательство. Однако это право не может рассматриваться в качестве абсолютного. Суд пишет, что «обвиняемый может отказаться от этого права по собственной воле, прямо или косвенно, при условии, что отказ установлен недвусмысленным образом и сопровождается минимальными гарантиями, которые соответствуют важности (этого права – прим. автора)… . В частности, нарушение права на справедливое судебное разбирательство не устанавливалось, даже если обвиняемый не явился лично, но был проинформирован о дате и месте судебного разбирательства или защищен юрисконсультом…» ^{[13, п. 49]}. Такой подход, по мнению Суда, соответствует и прецедентной практике ЕСПЧ ^{[18, 19, 20]}. Таким образом, пп. «a» и «b» как раз и закрепляют такой «добровольный и недвусмысленный отказ» от права на участие в судебном разбирательстве. Лицо, предоставившее такой отказ, должно быть выдано без права на очный пересмотр дела в запрашиваемом государстве.

Вопрос 3

Выводы Суда по третьему вопросу представлены в п. 58-62 Решения. Суд указывает, что разрешение государству-члену не применять нормы права ЕС, которые полностью соответствуют Хартии, но нарушают основные права, гарантированные конституцией, «подрывает принцип верховенства» (п. 58). Суд также указывает, что никакая норма, даже конституционного порядка не может подорвать эффективность права ЕС на территории государства-члена (п. 59). В данном случае «to be effective» является весьма неоднозначным выражением – оно может пониматься как «быть эффективным», но скорее означает «быть действенным» или просто – «действовать».

Суд соглашается с тем, что при исполнении права ЕС, государства могут принимать во внимание соответствующие национальные стандарты защиты основных прав. Однако такое применение не должно затрагивать «уровень защиты, предусмотренный Хартией». Иными словами, государства должны сначала ориентироваться на стандарты Хартии, а затем – на собственные конституционные стандарты. Указанное опять же необходимо для того, чтобы «не ставить под угрозу верховенство, единообразие и эффективность права ЕС» (п. 60).

Практическим последствием данного подхода стало то, что Суд обязал осуществлять выдачу при соблюдении одной из гарантий п. 1 ст. 4а (п. 61). Дополнительным аргументом стало то, что Рамочное решение было принято Советом, который состоит из министров государств-членов. Иными словами, его принятие «отражает консенсус относительно объема [правовой защиты – прим. автора], который должен быть предоставлен» (п. 62). Расширение стандарта защиты «подрывает принцип взаимного доверия и взаимного признания», а также «эффективность Рамочного решения» (п. 63).

Таким образом, Суд настаивает на приоритете стандартов защиты, предусмотренных Хартией, даже если они ниже национальных стандартов. Преимущественное применение последних, при их противоречии Хартии, подрывает триаду принципов «верховенства, единства, эффективности» права ЕС и взаимное доверие между государствами-членами, или же более конкретно – систему выдачи, основанную на взаимном признании между государствами-членами.

Последующее решение Конституционного суда Испании

13 февраля 2014 г. Конституционный суд также вынес решение по делу С. Меллони ^[24]. В нем решение Суда ЕС рассматривается в качестве «очень полезного», однако указывается на необходимость дополнить его соображениями, которые КС ранее высказывал по делу о ратификации Конституции для Европы ^[23]. Согласно позиции КС передача полномочий в соответствии с Конституцией Испании имеет предел (лимит), которым выступает «уважение суверенитета государства, основных конституционных структур и системы основополагающих принципов и ценностей, закрепленных в Конституции, в которой основные права приобретают надлежащее содержание» ^{[23, c. 9]}. По этой причине Конституционный суд заявил, что верховенство права ЕС основано на уважении основных национальных конституционных структур, которые включают в себя и основные права.

Тем не менее, далее в решении указывается, что договоры по правам человека, в том числе ЕКПЧ и Хартия, являются существенными элементами толкования содержания прав, признанных в абз. 2 c. 24 Конституции. Игнорирование толкования компетентных органов, учрежденных в соответствии с этими договорами, «будет представлять собой косвенное нарушение основных прав испанскими властями» ^{[21, разд. 2, п. 4]}. Рассмотрев большое число постановлений ЕСПЧ и прецедентное право Суда ЕС, КС Испании также указал, что они «в значительной степени совпадают», а значит представляют собой надлежащую правовую основу толкования для принятия решения по делу.

По этой причине Конституционный суд вынужден был пересмотреть свое толкование в отношении доступа к суду и права защищать себя в суде, установленного в уже рассмотренном Решении № 91/2000. По аналогии с позицией Суда ЕС было решено, что «заочное осуждение не влечет за собой нарушения абсолютного содержания основного права на справедливое судебное разбирательство… когда обвиняемый принял добровольное и недвусмысленное решение отсутствовать, и если он должным образом был вызван в суд и эффективно защищен назначенным адвокатом» ^{[21, разд. 2, п. 4]}.

Далее Конституционный суд применил эти выводы к практической стороне вопроса. Он указал, что Национальная аудиенция установила, что защитник, назначенный С. Меллони, не прекращал представлять его интересы, в то время как подсудимый был надлежащим образом осведомлен о проходившем в отношении него судебном разбирательстве, но предпочел скрываться от правосудия. В таких обстоятельствах, согласно Рамочному решению и толкованию, предложенному Судом ЕС, указанное лицо должно быть выдано без права очного пересмотра дела запрашивающим государством, то есть Италией.

Выводы

Преамбула Хартии указывает, что Европейский союз «помещает человеческую личность в центр своей деятельности» (абз. 2). Однако решение по делу Melloni говорит об обратном: основные права не могут затронуть целый ряд соображений, которые, таким образом, приобретают преобладающее значение.

В первую очередь, это «намерение законодателя» (в данном случае министров, представленных в Совете), когда они принимают акты вторичного права. Указанное прямо противоречит пониманию прав человека, наряду с верховенством права, как главных ограничителей при государственной и иной власти. Подход Суда позволяет министрам при осуществлении внешних связей, в том числе действии в качестве законодателей в Совете ЕС, не принимать во внимание ограничения, установленные национальной конституцией (в толковании соответствующего конституционного суда), то есть действовать ultra vires. Представленная ситуация также является противоречием между позицией и деятельностью исполнительной и судебной власти, Конституционным судом и профильными министрами.

Во-вторых, ст. 53 имела важнейшее значение, которое заключалось в том, что достояние прав человека, выраженное в национальных и международных актах, не будет толковаться в сторону понижения правовых стандартов со ссылкой на Хартию ^{[22, c. 1524]}. На практике случилось абсолютно обратное – «верховенство, единство и эффективность» права ЕС потребовали, чтобы национальный суд отказал в применении более высоким национальным стандартам в пользу очень скромных гарантий Рамочного решения.

В-третьих, в указанном деле верховенство было придано акту, который не имеет прямого действия, что является революционным в связи с общеизвестной позицией Суда по делам Van Gend и Costa ^{[10, 11]}. Согласно формуле Суда, выработанной в указанных ранних делах, акт права Сообществ обладает верховенством после того, как он приобретает прямое действие в национальном правовом порядке.

В более общем плане дело Melloni показывает, что целью защиты основных прав не всегда является сама забота о личности. В более позднем деле Siragusa со ссылкой на дело Melloni указывается на «необходимость избегать ситуации, при которой уровень защиты основных прав варьируется в зависимости от соответствующего национального права таким образом, чтобы подорвать единство, верховенство и эффективность права ЕС» ^{[8, п. 31-32]}. Это может свидетельствовать о том, что парадигма Суда от защиты прав человека в исключительных терминах все более смещается в сторону проблематики взаимодействия правовых порядков.

Нет гарантии, что более «строптивые» конституционные суды на территории Европы последуют пути КС Испании в отношении снижения конституционных стандартов. В данной связи, можно напомнить позицию Федерального конституционного суда Германии по делу Solange II ^[21], согласно которой защита основных прав на уровне Союза является одним из условий, на которых государства-члены соглашаются придать праву ЕС искомое верховенство. Необходимость соблюдать основные права на уровне Союза также признана самим судом ЕС в решении по делу Internationale Handelsgesellschaft 1970 г. ^[9].

Решение по делу Melloni кажется довольно «глухим» по отношению к конституционным особенностям государств-членов. В данной связи можно отметить, что Суду можно было бы вернуться к более компромиссному и сбалансированному подходу по делам Omega, Sayn-Wittgenstein и Filipiak ^{[6, 7, 14]}. После решения по делу Melloni шансов на это становится все меньше и меньше.