Микрофашизм и десубъективация. Истоки проблематики

Русаков Сергей Сергеевич кандидат политических наук доцент, кафедра социальных и гуманитарных дисциплин, Государственный институт экономики, финансов, права и технологий (ГИЭФПТ) 188300, Россия, Ленинградская область, г. Гатчина, ул. Рощина, 5 Rusakov Sergei Sergeevich PhD in Politics Associate Professor, Department of Social and Humanitarian Disciplines, State Institute of Economics, Finance, Law and Technology 188300, Russia, Leningrad region, Gatchina, st. Roschinskaya, 5 arias456@mail.ru Другие публикации этого автора

Микрофашизм относится к старым концептам, разрабатываемым в 50–70-е года XX века. Появление этого понятия обязано тому, что некоторые социальные явления и процессы, свойственные тоталитарным режимам XX века, обнаруживались в обществах капиталистического типа. В наши дни эта тема стала особенно актуальна благодаря таким движениям как культура отмены в Европе и США, система социального кредита в Китае, движение grassroots в США, эффект «шпионящего капитализма» во всем мире (Ш. Зубофф) и т. п. В научном мире проблема микрофашизма также становится популярной на фоне подобных социальных вызовов ^{[1; 2; 3]}.

Самые разные формы микрофашизма пронизывают общество и заново возрождают идеи своего исторического предшественника. Заменив собой массовый тоталитаризм, микрофашизм вторгается в любую социальную систему и культуру и, подвергая преобразованию узловые точки современного капиталистического общества, подрывает способность человека к субъективации. Так, к примеру, М. Онфре указывает, что если с классическим фашизмом можно было бороться только путем революции, то с микрофашизмом справиться можно только путем микросопротивлений: «Создавать просвещенные, сильные, трезвые, способные, решительные, благожелательные индивидуальности, находящиеся в ладах с самими собой, что является залогом хороших отношений с другими» ^[4].

Субъективация и десубъективация — два разнонаправленных процесса изменения человека как социального, экзистенциального и этического существа. Концепция субъективации развивалась и популяризировалась Мишелем Фуко в XX веке, хотя он вместе с П. Адо обнаруживал истоки этической и эстетической форм становления субъекта в античных и раннехристианских духовных практиках. Процесс субъективации понимается как процесс складывания автономного самосознания, следовательно, десубъективация является реверсивным процессом, обозначающим совокупность различных процедур по ликвидации автономии индивидуального сознания, но не обязательно путем его подмены коллективным, а, например, путем создания иллюзорного, пассивного или податливого сознания.

В философском и политологическом дискурсе XX века проблема микрофашизма и необходимость исследования тех факторов, которые привели к возможности становления репрессивного общества при капитализме и демократии, активно связывались с темой становления человеческой субъективности. Среди многочисленных исследований необходимо проследить две основные тенденции: во-первых, тенденцию к поиску первопричин в деиндивидуализации и десубъективации человека (авторитарная личность Т. Адорно, одномерность человека как субъекта у Г. Маркузе, страх одиночества Э. Фромма, неопределенный субъект Ж.-П. Сартра, персона К. Юнга, расщепленный субъект С. Жижека и т. д.); во-вторых, тенденцию к поиску первопричин в микрофашистских аспектах современного общества (технологическая дегуманизация М. Хоркхаймера, интерпелляция Л. Альтюссера, биовласть М. Фуко, das Man М. Хайдеггера, тотальный институт И. Гофмана, цифровая архитектура Ш. Зубофф и т. п.). Множество авторов не использовали напрямую понятия «микрофашизм» или «десубъективация», но их работы посвящены анализу эпифеноменов, возникающих в ходе этих двух процессов.

Истоки проблемы десубъективации и микрофашизма как двух явлений, часто соприкасающихся и «работающих в паре», можно обнаружить у двух ключевых авторов. С одной стороны, это более онтологизированная и философская позиция Ж. Делеза (иногда в соавторстве с Ф. Гваттари), а с другой стороны, это политически и социологически ориентированная позиция Т. Адорно. Оба автора были нацелены на критику капитализма как формы культурной, экономической и социальной десубъективации человека и на поиск элементов микрофашизма в современной культуре.

Жиль Делез поставил перед собой амбициозную задачу по созданию большой философской системы, внутри которой преодолевались бы социальные и политические проблемы 60–70-х годов. Написав «Анти-Эдип» в 1972 году, он намеревался разрушить марксистские и фрейдистские теоретические представления о современном обществе. В широком смысле, его не устраивала идея бинарности властных институтов и свободных индивидов. Преодолеть замкнутость диалогики можно, если обратиться к доиндивидуальному уровню коллективности, которым, по мнению французского философа, является желание. При этом не стоит забывать, что «Анти-Эдип» не является манифестом революции, а занимается критикой всевозможных микрофашистских структур внутри западного общества и фрагментарным конструированием теории посткритического общества, иными словами, как написал М. Фуко: «Анти-Эдип — это введение в нефашистскую жизнь» ^{[5, 163–136]}.

Концепт желания (или желающего производства, поскольку всякое желание производит нечто как цель или как способ получения удовольствия) объясняет универсальный первичный процесс, лежащий в основе построения общества и психики индивида. Бессубъектное желание — это позитивный и автономный принцип построения реальности, где человек играет атома, отдельного исполнителя этого абсолютного процесса производства ^{[6, 258]}. Ж. Делез противопоставляет «логике капитала» современного общества «логику желания» посткритического общества, которое он хотел бы построить, а вместо психоаналитического метода анализа производства предлагает шизоаналитический метод.

Применяя метод шизоанализа, Ж. Делез и Ф. Гваттари выстраивают основные линии критики современного общества, где формируются практики микрофашизма. Во-первых, шизоанализ отказывается от негативности и настаивает на том, что желание может являться предельной причиной всякого социального протеста. К примеру, консервативное морализаторство интерпретирует крашеные волосы или ношение кожаной одежды как некий протест или требование справедливости или свободы, выдвигаемое властям со стороны молодежи. Шизоанализ предлагает отказаться от необходимости декодировать подобные действия как желания с некой интенцией на потребность и рассматривать их как «чистые желания», или как имманентность. По мнению Р. Скрутона, стратегия Ж. Делеза строится на том, что психоанализ зацикливается на модели «папа, мама, я» и «дает нам ложную идею развития как возвращения к буржуазной семье, а не освобождения от нее» ^{[7, 278]}.

Во-вторых, шизоаналитический анализ исходит из предпосылки, согласно которой желание, в отличие от труда как элемента «логики капитала», является бесконечным ресурсом. Желание не может быть объективировано или отчуждено подобно труду, поскольку оно имманентно по своей природе. По мнению Ж. Делеза, экономика, сконструированная на основе «логики капитала», не сделана для людей, но сконструирована так, чтобы поддерживать жизнь капитализма. В марксистских терминах «логика капитала» продолжает свое существование и подкрепляет желание потребностями, в то время как шизоанализ предлагает идею проистекания потребностей из желания. Ограниченность ресурсов в «логике капиталов» предполагает неравенство, что закладывает очередную микрофашистскую идею необходимости и неизбежности потребления, ведущего к обнищанию и эксплуатации ^{[8, 396]}.

В-третьих, сам язык гуманитарных наук должен быть десоциализирован. Поскольку психоанализ и политэкономия признаны неудачными и несостоятельными попытками ответить на важнейшие вопросы современности и нацелены больше на укрепление капитализма, чем на освобождение человека, то и научное осмысление общества должно быть пересмотрено. Отсюда и гваттари-делезианская «машинизированная» терминология: «желающая машина», «сборка», «тело-без-органов», «трансверсальность» и т. п. Социология, как и другие науки об обществе, несостоятельны в силу того, что не только «общество не сделано для людей», но даже «общество сделано не для общества» и «люди не сделаны для людей» ^{[8, 397]}. Конечная критическая точка шизоанализа — человек не сделан ни для кого, следовательно, никакой кантианской конечной цели в себе он не имеет. Так выглядит третье требование шизоанализа, ведущее к отказу от гуманитарных наук, в первую очередь от структурализма.

Таким образом, три основных идеи шизоанализа как метода критического анализа общества, предложенного Ж. Делезом и Ф. Гваттари в «Анти-Эдипе», нацеливаются на три узловые точки микрофашизма в современном обществе:

1. Фрейдистский треугольник «папа-мама-я» призывает нас к пониманию желания как следствия семейных отношений и превращает в догмат психологизированное толкование социальной жизни человека. Микрофашизм Эдипа заключается в том, что бессознательное, которое должно было производить желание, в психоанализе становится бессознательным, которое умеет только выражаться в мифе, сновидении или в своих фантазмах ^{[8, 90]}. Эдип производит пассивный субъект желания.

2. Марксистские представления о труде находятся внутри «логики капитала» и под туманным лозунгом будущих утопий продолжают оправдывать потребление и эксплуатацию как элемент микрофашизма.

3. Гуманитарные науки в современной форме не являются критическим инструментом, поскольку их язык построен на предположении, что природа общества совпадает с логикой изучения общества.

Философская программа Ж. Делеза первоначально была сформулирована как борьба с «пассивным субъектом» или с «треснувшим Я», хотя в его докторской диссертации нет упоминания микрофашизма как причины ослабления человека как субъекта ^{[9, 115]}. С другой стороны, большим минусом более позднего и совместного проекта Делеза-Гваттари является то, что в избыточности собственного критицизма он не способен предложить полновесную политическую программу. В отличие от франкфуртской школы, рассматривающей возможность построить альтернативное «общество для людей» через критику и реформы, Ж. Делез полагал, что потенциал современного общества исчерпан, поскольку оно не способно отказаться от «логики капитала». Для того чтобы произошло глобальное переформатирование общества, необходимо развивать молекулярные (или сингулярные) формы существования, которые смогут заниматься революционным инвестированием. До сих пор общество развивается молярно (стадно), предпочитая сплачиваться и создавать тотальность конформистских объединений, которые лишь стимулируют развитие микрофашизма.

Таким образом, Ж. Делез анализирует микрофашизм с онтологической позиции, настаивая, что желание властвовать над тем, что господствует над нами и нас эксплуатирует — основа современной капиталистической культуры, которая будет бесконечно порождать структуры репрессии и воспроизводства «логики капитала». Это возможно преодолеть, только если деэдипизировать, детерриторизировать и раскодировать современное общество совместными усилиями, но путем не негации, запрета или остановки общественных процессов, а высвобождения желающего производства и эмансипации разных форм мышления и политического действия.

С другой стороны, можно обнаружить франкфуртскую школу, среди членов которой особое внимание необходимо уделить Т. Адорно. Благодаря этому автору микрофашизм получает особенное социологическое объяснение. В отличие от Ж. Делеза, у которого проблема политической субъективации и микрофашизма сконцентрирована в одной книге, у Т. Адорно осмысление этих вопросов скрыто в нескольких работах. В первую очередь нас интересуют его ключевые труды: «Диалектика Просвещения» (1947), «Исследование авторитарной личности» (1950) и «Негативная диалектика (1966)».

В 40-е годы Т. Адорно анализирует поздний капитализм на предмет авторитаризма, антисемитизма и конформизма. Теория культурной индустрии формируется на основе идеи, согласно которой новые средства массовой информации нацеливаются на квазипросвещение и занимаются массовым обманом, следствием чего является бессилие субъекта. Стандартизация человека и его превращение в квазисубъект, который постоянно воспроизводит свою безоговорочную идентичность с коллективным Я — главный инструмент фашизма в капиталистическом обществе. Индивидуальность подменяется стереотипностью, а свободное общество становится местом, не приемлющим какое-либо сопротивление установленной культуриндустрией социальной конфигурацией ^{[10, 193–196]}.

«Исследование авторитарной личности» нацеливалась на анализ враждебных предубеждений по отношению к социальным меньшинствам со стороны более глобальных идеологических конфигураций. Любая вражда одной социальной группы по отношению к другой имеет социальное выражение в виде подавления и психологическое выражение в виде поиска эрзац-объекта, т. е. группы людей, которые являются «козлом отпущения» личных или общественных проблем ^{[11, 11]}. Проведенное здесь эмпирическое исследование, касающееся антисемитизма, является прямым продолжением более ранних разработок Адорно-Хоркхаймера.

Культуриндустрия превратила общество в собрание крайне близких по своим убеждениям людей, чей разум подменен пассивным сознанием, наполненным коллективными стереотипами и образами. Евреи (как и любая другая малая социальная общность, отличающаяся автономной культурой и убеждениями) становятся ярко выраженной группой сопротивления доминирующей в западном обществе социальной конфигурацией системой шаблонов. Синдром авторитарной личности, появляющийся в ходе воспитания авторитарным отцом и эмоционально дистанцированной матерью, проявляется через необходимость следовать общепринятым ценностям и установленной в обществе конфигурации стереотипов. Авторитарная личность — главный продукт и в то же время основной транслятор микрофашистских настроений в капиталистическом обществе. Безусловно, подход Т. Адорно базируется на психоаналитической методологии, подчеркивая силу формирующегося в раннем возрасте сильном Сверх-Я и дальнейшего проецирования подавленных в детстве желаний на других людей и обществе в целом.

Вышедшая в 1966 году работа исходит из близких, но все-таки более сложных посылок. По его мнению, разум не применяется для критики реальности, а напротив, либо становится ее заложником (эмпиризм), либо полностью ее поглощает (идеализм). Негативная диалектика должна стать новым методом объяснения реальности, при котором только противоречивые понятия могут определить объективные качества окружающей реальности и сохранить напряжение между мыслью и реальностью.

В «Негативной диалектике» Т. Адорно раскрывает проблему субъективации, настаивая на том, что в капиталистическом обществе личность постоянно подвергается ряду трансформаций. Во-первых, поскольку личность, совершенно оторванная от всеобщего, не в состоянии его конструировать, то общество вынуждено объективировать множество личностей с помощью иерархичных структур господства. Во-вторых, экономический принцип присвоения превращается в антропологический, это привело к тому, что интерсубъективная связь людей стала базироваться на системах господства одних людей над другими. Субъект фальсифицирует объективное определение своей самости ради безусловного личного господства. В-третьих, личность, понимаемая как кантианский трансцендентальный субъект, не существует вне общества, поскольку его мораль, считываемая Адорно-Ференци как Сверх-Я, фундируется в принудительной силе подчинения. Человек находится в состоянии примирения с обществом и микроскопически воспроизводит его механизмы принуждения каждой отдельной личности по отношению к всеобщему ^{[12, 357–164]}.

В конечном итоге у Т. Адорно обнаруживается три компонента одной линии рассуждений о том, как в современное общество вкрадывается микрофашизм. В первую очередь он определяет капитализм как более развитую и адаптирующуюся форму авторитарного общества, где идеология исторического фашизма 20-х годов подменяется либерально-конформистской идеологией. Во вторую очередь он настаивает на идее, согласно которой современный конформизм включает в себя множество микрофашистских механизмов, например стандартизацию мышления, в которой субъективация размывается и разрушается под напором общепринятый социальных конфигураций. В завершении этому, десубъективация достигает своих пределов, когда индивид вынужден зацикливать свою самость на коллективном моральном долге, т. е. уничтожать свою субъективность в пользу всеобщего.

В качестве резюме необходимо отметить, что у обоих авторов, заложивших концептуальные основы анализа микрофашизма, есть ряд пересекающихся позиций. Во-первых, оба автора нацелены на критику западных капиталистических обществ, реагируя на исторические вызовы перед культурой 50–70-х годов: для Ж. Делеза — это опыт работы в GIP (группа информирования о тюрьмах, где совместно с М. Фуко они расследовали произвол тюремщиков над заключенными) или усиление бюрократизации и полицейского аппарата в «свинцовые семидесятые» в Италии (где совместно с Ф. Гваттари он наблюдал за требованиями социальных изменений) ^{[13, 361 - 390]}; для Т. Адорно — это массовая музыкальная и кинокультура, в которой закрепляются элементы социальных стереотипов и отсутствует стремление к развитию художественного вкуса (в отличие от новой венской школы А. Шернберга, с которым сотрудничал Т. Адорно), и монополизация американской культуры 50-х годов, которая занималась производством популярных стереотипов и стимулировала авторитарный синдром, а также создавала ложные проекции в западном обществе, где совершался перенос агрессии и фрустрации рабочих с реальных проблем на небольшую социальную группу (евреи, цыгане и т. п.) ^{[14, 270]}. Оба автора нацелены на критику бюрократизации и инструментализации разума в научном познании.

Во-вторых, следует отметить разницу в понимании проблемы десубъективации в микрофашизме современного общества, которая складывается между двумя авторами. В работах Ж. Делеза субъектом является человек в полной мере способный зарегистрировать свои собственные желания вне границ «логики капитала», а десубъективация (становление пассивным или «треснувшим» субъектом) является процессом производства самовоспроизводящейся субъективности, где Я подменяется машинным производством желаний. У Т. Адорно субъект определяется как человек, обладающий моральной автономностью и способностью к трансцендированию без идентификации с Другим, а десубъективацию можно обозначить такой процесс радикализации рациональности в обществе, когда тотализирующее тождество, прикрываясь объективностью, вытесняет и репрессирует всякий единичный феномен.

В-третьих, несмотря на важную для своего времени и глубокую в философском или социологическом смысле критику и анализ социальных проблем, оба мыслителя упираются в потолок собственных амбиций. Ж. Делез предлагает перестроить все общество путем «молекулярной революции», рассчитывая на то, что люди способны преобразовать свое восприятие капитализма и своего положения в нем, в то время как Т. Адорно больше стремится к «молярным изменениям» (словами Ж. Делеза), подвергающим некой перестройке культуру и массмедиа.

К сожалению, ни Жиль Делез, ни Теодор Адорно не оставили учеников или полноценных школ, которые бы развивали их учения, особенно в спектре вопросов, касающихся анализа микрофашизма и десубъективации. Богатое наследие в виде многочисленных концептов породило множество отдельных исследователей, как первого, так и второго автора, но использование и развитие их методологии для анализа XXI века еще только предстоит осуществить.