Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Конфликтология / nota bene
Правильная ссылка на статью:

Межличностные конфликты, мотивированные ревностью или местью, как условие совершения насильственных преступлений

Сергеева Анжелика Анатольевна

кандидат юридических наук

доцент, кафедра уголовного права и процесса, Санкт-Петербургский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции

199178, Россия, Cанкт-Петербург, г. Санкт-Петербург, ул. 10-Я линия в.о., 19

Sergeeva Anzhelika Anatol'evna

PhD in Law

Associate Professor, Department of Criminal Law and Procedure, St. Petersburg Institute (Branch) All-Russian State University of Justice

199178, Russia, Cankt-Peterburg, g. Saint Petersburg, ul. 10-Ya liniya v.o., 19

lokhi@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0617.2022.2.38228

Дата направления статьи в редакцию:

08-06-2022


Дата публикации:

23-06-2022


Аннотация: Предмет исследования составляют межличностные конфликты насильственного характера, мотивированные эмоциональными состояниями ревности и мести или же их совокупностью. При проведении исследования использовалась методология, основанная на принципах диалектического познания и включающая общепризнанные научные методы, используемые в конфликтологии и юриспруденции. В тексте статьи автор обращается к моральным нормам в их взаимосвязи с нормами права, а равно в их восприятии лицом, совершающим насильственное преступление на почве ревности или мести. На этой основе разработаны рекомендации, имеющие научную ценность для дальнейшего развития теории межличностных конфликтов и прикладное значение для применения в процессе установления обстоятельств совершения насильственных преступлений, относящихся к их субъективной стороне. Основные результаты исследования состоят в установлении особенностей интеллектуального элемента умысла лица, совершающего насильственное преступление по мотиву ревности или мести. Вследствие искаженного восприятия норм морали такое лицо имеет толерантное отношение к насилию, которое в его сознании считается допустимым из ревности, мести или при наличии совокупности этих мотивов. Область применения результатов исследования – практическая конфликтология и предупреждение насильственных преступлений. Научная новизна исследования обусловлена авторским подходом к установлению особенностей восприятия субъектом насильственного преступления норм морали, искаженное толкование которых позволяет ему проявлять агрессию из ревности или мести. В качестве выводов обосновано, что субъект, совершающий преступление из ревности или мести, нарушает общепризнанные нормы морали, и его поведение при возникновении межличностного конфликта обладает повышенной общественной опасностью, эквивалентной общественной опасности хулиганских побуждений. Учет данных обстоятельств как при развитии методик урегулирования межличностных конфликтов, так и при осуществлении профилактики насильственных преступлений, представляется необходимым.


Ключевые слова:

межличностные конфликты, насильственная преступность, ревность, месть, низменные побуждения, мотив преступления, предупреждение преступлений, наказание, нормы морали, условия совершения преступления

Abstract: The subject of the study is violent interpersonal conflicts motivated by emotional states of jealousy and revenge or their combination. The research used a methodology based on the principles of dialectical cognition and including generally recognized scientific methods used in conflictology and jurisprudence. The author refers to moral norms in their relationship with the law, as well as in their perception by a person committing a violent crime motivated by jealousy or revenge. On this basis, recommendations have been developed that have scientific value for the further development of the theory of interpersonal conflicts and practical significance for use in the process of establishing the circumstances of the commission of violent crimes related to their subjective side. Author established the features of the intellectual element of the intent of a person committing a violent crime motivated by jealousy or revenge. Due to a distorted perception of moral norms, such a person has a tolerant attitude to violence, which in his mind is considered permissible out of jealousy, revenge or in the presence of a combination of these motives. The scope of application of the research results is practical conflictology and prevention of violent crimes. The scientific novelty of the study is due to the author's approach to establishing the peculiarities of the subject's perception of violent crime of moral norms, the distorted interpretation of which allows him to show aggression out of jealousy or revenge. It is substantiated that a subject who commits a crime out of jealousy or revenge violates generally recognized norms of morality, and his behavior in the event of an interpersonal conflict has an increased public danger equivalent to the public danger of hooligan motives. Taking into account these circumstances both in the development of methods for resolving interpersonal conflicts and in the prevention of violent crimes seems necessary.


Keywords:

interpersonal conflicts, violent crime, jealousy, revenge, base motives, motive of the crime, crime prevention, punishment, norms of morality, conditions for the commission of a crime

Конфликтные ситуации, возникающие между людьми по различным основаниям, могут становиться условием совершения насильственных преступлений, не являясь при этом их причиной, поскольку детерминация преступного поведения носит объективный характер. Согласно экспертным криминологическим оценкам, доля таких преступлений в структуре зарегистрированной преступности составляет около 11% и остается достаточно стабильной [1, с. 14]. Деяния, не повлекшие последствий в виде смерти или тяжкого вреда здоровью потерпевшего, обладают высокой латентностью, поскольку в силу личных отношений (супружество, сожительство, знакомство) жертвы не стремятся добиться осуждения виновных [2, с. 86-121]. Межличностный конфликт при этом сохраняется и может в будущем обусловить совершение более тяжкого преступления. Специалисты в области конфликтологии справедливо полагают такие ситуации контрпродуктивными [3, с. 201-203], что представляется правильным и требующим преодоления. Исследования социально-психологической природы межличностных конфликтов успешно реализованы в трудах А. Я. Анцупова, Н. В. Гришиной, В. В. Дружининым, М. П. Крапивиным, и введенные ими в научный оборот дефиниции не требуют корректив. В правовой доктрине и в криминологической науке достаточно востребовано исследование мотивации насильственных преступлений и ее связи с моральными нормами и эмоциональными состояниями, основанными на чувствах ревности и мести, либо их сочетания [4, с. 118-132; 5, с. 71-76]. Такие изыскания проводили многие авторитетные ученые (Ю. М. Антонян, В. Н. Кудрявцев, В. Е. Эминов и др.). Признавая ценность полученных результатов, необходимо отметить, что в проведенных исследованиях существуют некоторые пробелы, основанные на недостаточно четкой формулировке моральных норм и недостаточно внимательном отношении к неприемлемости указанных эмоциональных состояний этими нормами (иными словами, - к аморальному характеру низменных побуждений). Поэтому исследование соотношения моральных норм и толерантности к чувствам ревности и мести обладает потенциальной научной новизной, расширяя доктринальные представления о неприемлемости насилия, мотивированного этими чувствами. С учетом разработанности на междисциплинарном научном уровне понятий конфликта, ревности, мести и морали, представляет интерес некоторое сужение проблемного поля исследования до измерения такого соотношения.

В рамках предлагаемой статьи проводится исследование соотношения элементов ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений, совершенных на почве межличностного конфликта. Методология проведенного исследования основана на критериях диалектического познания, а также совокупности общепризнанных научных методов, посредством которых задается соотношение уголовно-правовых и моральных норм, базирующееся на неприемлемости проявлений криминальной агрессии, мотивированной ревностью или местью. Среди этих методов необходимо выделить анализ и синтез, дедукцию и индукцию, абстрагирование и обобщение, а также формально-логический и аксиоматический. Для решения основной задачи исследования наиболее важными были анализ и синтез, поскольку с их помощью установление соотношения понятий различной социальной природы становится оптимальным. Для иллюстрации авторских рассуждений произведено выборочное обобщение судебной практики по уголовным делам об убийствах как о наиболее тяжких насильственных преступлениях, при совершении которых субъект действует под влиянием мотивации, связанной с ревностью, местью или личной неприязнью.

Необходимо отметить и то обстоятельство, что при совершении конкретного преступления мотивация субъекта не является очевидной, и в данном случае представляется уместной постановка вопроса об оценке его действий не только уголовно-правовыми нормами, но и нормами морали.

В практике встречаются случаи, когда особо тяжкое насильственное преступление (например, убийство) совершается внешне беспричинно. Это свидетельствует об особой безнравственности и цинизме виновного, ощущающего мнимую вседозволенность и – зачастую – реализующего желание самоутверждения. Например, Калужским областным судом признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «а» и п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ гражданин, убивший двух человек при следующих обстоятельствах. Приобретя охотничий арбалет, он выехал в отдаленный район Московской области, где выстрелом из этого арбалета лишил жизни незнакомого ему мужчину, ловившего рыбу в реке. Примерно через месяц на территории Калужской области он совершил аналогичное убийство потерпевшего, занятого рыбалкой. Умысел на лишение жизни незнакомых людей возник, как установил суд, после приобретения арбалета, одним из заранее обдуманных параметров реализации умысла было внезапное производство выстрела при нахождении в условиях, исключающих обнаружение этих действий потерпевшим или иными лицами. Отказывая в изменении приговора, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что наличие хулиганских побуждений вменено осужденному правильно (определение от 20.09.2011 № 85-011-15СП). Хотя убийства совершались в условиях неочевидности, сам факт последовательного лишения жизни двух человек без ярко выраженной мотивации свидетельствует о выражении явного неуважения к обществу, отрицании ценности человеческой жизни и признаках, характеризующих побуждения, указанные в п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Не вызывает сомнения и квалификация содеянного осужденным как убийства двух лиц по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Как справедливо отмечает А. Л. Иванов, данный вид убийства подразумевает субъективное осознание последовательного лишения жизни нескольких человек [6, с. 46-50], поэтому разрыв во времени здесь не имеет значения.

Достаточно интересно, что в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР «О судебной практике об умышленных убийствах» от 22.12.1992 № 15, ныне утратившем силу, содержалось разъяснение об отграничении убийства, совершенного из хулиганских побуждений, от убийств с иной мотивацией. В п. 6 данного постановления Пленум Верховного Суда РСФСР прямо указал, что убийство, совершенное из ревности, мести и иных побуждений, возникших на почве личных отношений, ни при каких обстоятельствах не должно квалифицироваться как совершенное из хулиганских побуждений. Иными словами, Пленум Верховного Суда РСФСР не усматривал в структуре мотивов ревности или мести признака явного неуважения к обществу или к общепринятым моральным нормам. Применительно же к хулиганским побуждениям он таковые выделял, а равно характеризовал поведение виновного как открытый вызов общественному порядку и желание противопоставить себя окружающим, продемонстрировав пренебрежительное отношение к ним. Действительно, при наличии мотива ревности или мести виновный не бросает вызов общественному порядку, однако в части отсутствия пренебрежения к общепринятым моральным нормам однозначная констатация невозможна. Фактически и при мотиве ревности, и при мотиве мести субъект определенным образом реализует свою мнимую исключительность, на основании которой у него возникает толерантное отношение к расправе, самосуду как способу разрешения личного конфликта. Относительно общепринятых норм морали, пренебрежение которыми и в современных правовых позициях Пленума Верховного Суда РФ характеризуются хулиганские побуждения (п. 12 действующего постановления от 27.01.1999 «О судебной практике по делам об убийстве (статья 105 УК РФ)»), можно заключить следующее. Юридическое определение этой конструкции отсутствует. Криминообразующим признаком некоторых преступлений фактически выступает аморальность, в уголовно-правовой терминологии – наличие низменных побуждений (например, в ст. 153, ст. 155 УК РФ), – обоснованно отмечает С. В. Анощенкова [7, с. 33-47]. Более радикальные суждения, которые можно объединить под общим рубрикатором «любое преступление аморально», высказывали, хотя и в разном объеме, многие известные ученые в классических трудах по уголовному праву: А. А. Герцензон полагал аморальность одним из признаков преступления [8, с. 41]; А. А. Пионтковский считал, что ранжировать ее в этом качестве не следует, поскольку она содержательно поглощается признаком противоправности [9, с. 29]; Ю. М. Антонян, В. Н. Кудрявцев и В. Е. Эминов, не затрагивая понятия преступления, наделяют личность преступника антиобщественными взглядами и отрицательным отношением к нравственным ценностям [10, с. 34]. Уважая позиции и авторитет названных ученых, отметим, что характер и степень аморальности могут варьироваться в зависимости от структуры и видов преступного поведения. Кроме того, если допустить, что каждое преступление аморально, то следовало бы считать, что аморальное поведение потерпевшего, явившееся поводом для совершения преступления, выступает обстоятельством, исключающим преступность деяния, а в соответствии с ч. 1 ст. 61 УК РФ это одно из обстоятельств, смягчающих наказание. Соответственно, нормотворческий подход в данном случае более узкий, нежели доктринальный. Уголовно-правовая противоправность, в свою очередь, выступает одним из нормативных признаков преступления и, как известно, истолковывается как противоречие преступного поведения конкретным уголовно-правовым запретам. Применительно к аморальности можно отметить, что авторами, указанными выше, она рассматривается как явное противоречие поведения субъекта существующим в обществе моральным нормам, и данный подход реализован как в общетеоретических, так и в отраслевых исследованиях.

Н. С. Таганцев выступал категорически против отождествления преступного и безнравственного [11, с. 24]. Феномену моральной нормативности имманентно присущи плюральность и контекстуальность, в силу которых поглощение и ассимиляция взаимодействий допускают интеграцию в общий моральный континуум [12, с. 10-19]. Моральные нормы обладают и признаком совместимости, что позволяет в различных социальных группах поддерживать определенное содержательное единство морали [13, с. 5-24], однако чрезмерно усложняет и категорию аморальности, и ее приложение к характеристике преступного поведения. Нравственный закон, составивший одну из основ учения И. Канта, обладал свойством всеобщности, универсальности, но до настоящего времени проблема дискурсивно-нормативной коммуникации, при которой субъект действует, апеллируя к своему пониманию правильного и разумного, не получила решения [14, с. 79-88].

В то же время, и ревность, и месть, хотя и в различных пропорциях, наделены несоответствием общепринятым нормам морали. Так, к последним, несомненно, относятся понятия чести, достоинства, правдивости, верности справедливости, признание ценности человеческой жизни, независимости, личного пространства. Баланс этих категорий в сознании человека может быть чрезвычайно хрупким и – во взаимосвязи с чувственной сферой, обусловливающей развитие мотивов ревности и мести, – подверженным деформации. В свою очередь, ревность и месть - это особые эмоциональные состояния негативной направленности, возникшие в сознании субъекта на почве личных взаимоотношений с потерпевшим (потерпевшей) и формирующие у него желание причинения вреда его (ее) жизни или здровоью. Ревность при этом в своей основе имеет демонстрацию личных чувств и нежелание утратить коммуникативное взаимодействие с объектом симпатии, тогда как месть, напротив, - желание "наказать" потерпевшего (потерпевшую) за действительно или мнимо совершенный в отношении виновного поступок бесчестного или аморального характера.

Ревность как способ сохранить личные отношения может быть обращена как на потерпевшего – объекта симпатии, так и на потерпевшего – мнимого или действительного источника разрушения этой симпатии. При этом виновный полагает себя защищающим как собственную честь, так и личное благополучие, личные отношения с конкретной жертвой. При данных обстоятельствах жертва и преступник могут находиться в брачных или партнерских отношениях, либо жертвой преступных действий становится потенциальный «разрушитель» брака ли партнерства, а поводом для их совершения выступает действительная или мнимая измена.

Из этого же исходит и судебная практика. Например, приговором суда по ч. 1 ст. 105 УК РФ за убийство сожительницы осужден подсудимый, выдвинувший версию о том, что потерпевшая его спровоцировала своим поведением, и он действовал на почве ревности. В кассационном определении от 18.01.2022 № 77-91/2022 Седьмой кассационный суд общей юрисдикции указал, что доводы об аморальном поведении потерпевшей не нашли подтверждения в судебном заседании, а ссора с подсудимым имела место на почве его односторонних претензий относительно ее неверности. В кассационном определении от 09.02.2022 по делу № 77-467/2022 Шестой кассационный суд общей юрисдикции указал, что само по себе чувство ревности, обусловившее возникновение личной неприязни не может свидетельствовать о противоправном или аморальном поведении потерпевшей.

В кассационном определении от 31.03.2022 по делу № 77-1380/2022 Шестой кассационный суд общей юрисдикции указал, что доводы о наличии состояния необходимой обороны, во время которого осужденный совершил убийство потерпевшего, безосновательны. Руководствуясь мотивом ревности, осужденный принесенным с собой ножом нанес смертельное ранение потерпевшему, которого обвинил в наличии интимных отношений с гражданкой, с которой он сожительствовал и – предположительно – уличил в измене.

Используя конструкцию «месть на почве ревности», В. Н. Винокуров, в свою очередь, заключает, что она отражает направленность действий виновного и позволяет определить те отношения, которым вред причиняется в первую очередь, а именно, отношения в сфере неприкосновенности жизни [15, с. 131-141]. Соглашаясь с тезисом, сформулированным В. К. Глистиным в конце 70-х гг. прошлого века [16, с. 83], ученый подчеркивает, что преступление нарушает широкий спектр общественных отношений, как охраняемых, так и не охраняемых уголовным правом. В рамках предложенной им конструкции, безусловно, мотив мести придает повышенную интенсивность противоправным действиям, направленным на причинение вреда жизни и здоровью, а выступающая его основой ревность служит поводом, наличие которого субъект считает оправдывающим разрушение защищенного существования иных нематериальных благ (например, неприкосновенности частной жизни, права на создание семьи).

Однако месть на почве ревности – это, скорее, способ самоутверждения в условиях, когда личные отношения между виновным и потерпевшим прекращены, и насильственное посягательство совершается на основе желания компенсировать когнитивный диссонанс, возникший в сознании виновного. В подтверждение этого тезиса также можно привести специфические правовые позиции судов.

Например, по делу № 43-УД21-19 Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ вынесла определение от 01.02.2022, в соответствии с которым констатировала аморальность поведения потерпевшей, которая, находясь в браке, поддерживала отношения с любовником. Осужденный по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ супруг потерпевшей, по мнению суда, совершил преступление на почве ревности, обиды и личной неприязни, но не в состоянии аффекта, поскольку фактически брачные отношения с ней уже не поддерживал, проживал отдельно. По данному делу судом установлено, что он возражал против развода, однако потерпевшая сохранять семью не желала. Иными словами, в интеллектуальный компонент умысла осужденного входило осознание прекращения брачных отношений, но также он предполагал себя «правомочным» осуществить расправу с супругой и ее знакомым.

Применительно к ситуациям, когда между преступником и жертвой отсутствуют брачные отношения, суды в целом не акцентируют внимания на аморальности измены, но отражают и ревность, и месть как базу для возникновения умысла на совершение насильственного преступления. Например, Президиум Верховного Суда РФ в постановлении от 23.05.2001 № 335п2001пр подчеркнул, что осужденный руководствовался обоими этими чувствами, когда, вернувшись домой, застал свою сожительницу спящей на кровати с другим мужчиной и нанес множественные смертельные ранения обоим. При этом конфликты между осужденным и потерпевшей были постоянными, дома он отсутствовал, поскольку был задержан после того, как затеял ссору с сожительницей, и она была вынуждена вызвать сотрудников милиции. В постановлении от 25.10.2006 № 466-П06 Президиум Верховного Суда РФ указал, что осужденный, руководствуясь чувством ревности и мести, нанес множественные удары топором мужчине, которого застал спящим на кровати со своей бывшей женой; при этом осужденный достоверно знал, что с этим мужчиной она собирается вступить в брак и уже проживает совместно. В приведенных ситуациях мотив ревности и мести реализовывался как в отношении двух лиц, так и в отношении одного. Из этого можно заключить, что, совершая насильственное преступление, субъект полагает себя в полноструктурном или в усеченном формате компенсировать негативные переживания, возникшие в связи с прекращением личных отношений с объектом симпатии. Ревность и месть, действительно, в подобных случаях отождествляются до степени смешения.

Межличностный конфликт предполагает конфликтное взаимодействие двух и более сторон [17, с. 70]. Как «состояние структуры личности» [18, с. 45], он отражает различные ценностные ориентации и, как представляется, различное восприятие одних и тех же ценностей, обусловленное положением индивида в социальной группе и его внутренним мироощущением. Эмоциональные состояния, сгенерированные ревностью и местью, нивелируют представление о недопустимости агрессии и насилия. Межличностный конфликт как средство разрешения противоречий [19, с. 11] едва ли имеет приложение к социально опасному поведению.

Подводя итог, можно заключить, что ревность, месть или их сочетание играют важную роль в формировании мотивации насильственных преступлений, условием совершения которых выступает межличностный конфликт. При этом сознание субъекта обладает искаженным восприятием сущности моральных норм, в силу которого формируется толерантное отношение к насилию, адресованному второму участнику конфликта. Интеллектуальный элемент умысла виновного «подпитывается» ложными представлениями о чувстве собственного достоинства, верности, справедливости, благодаря чему он полагает себя «правомочным» на применение насилия.

Выявленные особенности преступного поведения представляют интерес для дальнейших разработок в области предупреждения межличностных конфликтов. Учет процесса формирования мотивации насильственных преступлений, в центре которого находится произвольное восприятие моральных и игнорирование юридических норм, необходим для правильной квалификации содеянного и определения справедливой меры наказания.

Библиография
1. Антонян, Ю. М., Бражников, Д. А., Гончарова, М. В., Коваленко, В. И., Шиян, В. И., Бицадзе, Г. Э., Евсеев, А. В. Комплексный анализ состояния преступности в Российской Федерации : аналитический обзор. М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2018. 86 с.
2. Теоретические основы анализа и исследования латентной преступности : монография / под ред. С. Н. Иншакова. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011. 839 с.
3. Гришина, Н. В. Психология конфликта. СПб: Питер, 2008. 544 с.
4. Шадрина, Л. В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. М.: Проспект, 2013. 172 с.
5. Шестаков, Д. А. Семейная криминология (криминофамилистика). СПб: Юридический центр пресс, 2003. 304 с.
6. Иванов, А. Л. Вопросы квалификации убийства двух и более лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ) // Российский следователь. 2019. № 3. С. 46-50.
7. Анощенкова, С. В. Механизм легитимации норм морали (уголовно-правовой аспект) // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 8. С. 33-47.
8. Герцензон, А. А. Понятие преступления в советском уголовном праве. М.: Госюриздат, 1955. 416 с.
9. Пионтковский, А. А. Курс советского уголовного права. Общая часть. М.: Госюриздат, 1961. 498 с.
10. Антонян, Ю. М., Кудрявцев, В. Н., Эминов, В. Е. Личность преступника. СПб: Юридический центр пресс, 2004. 366 с.
11. Таганцев, Н. С. Русское уголовное право. Общая часть. Лекции. В 2-х томах. М.: Норма, 1994. Т. 1. 402 с.
12. Гусев, Д. А. Специфика моральной нормативности // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 6. «Политология. Международные отношения». 2011. Вып. 2. С. 10-19.
13. Максимов, Л. В. Мораль в единственном числе // Этическая мысль. 2014. Т. 1. С. 5-24.
14. Апресян, Р. Г. Феномен универсальности в этике: формы концептуализации // Вопросы философии. 2016. № 8. С. 79-88.
15. Винокуров, В. Н. Установление интересов субъектов отношений и конкретизация объекта преступления // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 12. С. 131-141.
16. Глистин, В. К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений (объект и квалификация преступления). Л.: изд-во ЛГУ, 1979. 127 с.
17. Козырев, Г. И. Конфликтный потенциал современного российского общества // Социологические исследования. 2017. № 6. С. 68-78.
18. Анцупов, А. Я. Конфликт и личность в изменяющемся мире. Ижевск, 2000. 242 с.
19. Моисеев, Д. Л. Психологические особенности межличностных конфликтов во взаимоотношениях государственных служащих и условия их предупреждения : дис. ... канд. психол. наук: 19.00.13. М., 1997. 255 с.
References
1. Antonyan, Yu. M., Brazhnikov, D. A., Goncharova, M. V., Kovalenko, V. I., Shiyan, V. I., Bitsadze, G. E., Evseev, A. V. A comprehensive analysis of the state of crime in the Russian Federation: an analytical review. M.: FGKU "VNII MVD Rossii", 2018. 86 p.
2. Theoretical foundations of the analysis and research of latent crime: monograph / ed. S. N. Inshakova. M.: UNITI-DANA, 2011. 839 p.
3. Grishina, NV Psychology of conflict. St. Petersburg: Piter, 2008. 544 p.
4. Shadrina, L. V. Criminal law and criminological characteristics of the threat of murder or infliction of grievous bodily harm. M.: Prospekt, 2013. 172 p.
5. Shestakov, D. A. Family criminology (criminology). St. Petersburg: Legal center press, 2003. 304 p.
6. Ivanov, A. L. Questions of qualifying the murder of two or more persons (clause “a”, part 2, article 105 of the Criminal Code of the Russian Federation) // Russian investigator. 2019. No. 3. S. 46-50.
7. Anoshchenkova, S. V. The mechanism of legitimation of moral norms (criminal legal aspect) // Actual problems of Russian law. 2016. No. 8. Pp. 33-47.
8. Gertsenzon, A. A. The concept of crime in Soviet criminal law. M.: Gosyurizdat, 1955. 416 p.
9. Piontkovsky, A. A. The course of Soviet criminal law. A common part. M.: Gosjurizdat, 1961. 498 p.
10. Antonyan, Yu. M., Kudryavtsev, V. N., Eminov, V. E. The identity of the offender. St. Petersburg: Legal center press, 2004. 366 p.
11. Tagantsev, N. S. Russian criminal law. A common part. Lectures. In 2 volumes. M.: Norma, 1994. T. 1. 402 p.
12. Gusev, D. A. The specifics of moral normativity // Bulletin of St. Petersburg State University. Series 6. “Political Science. International relationships". 2011. Issue. 2. S. 10-19.
13. Maksimov, L. V. Moral in the singular // Ethical Thought. 2014. V.
14. S. 5-24. 14. Apresyan, R. G. The phenomenon of universality in ethics: forms of conceptualization // Questions of Philosophy. 2016. No. 8. S. 79-88.
15. Vinokurov, V. N. Establishing the interests of the subjects of relations and specifying the object of the crime // Actual problems of Russian law. 2018. No. 12. P. 131-141.
16. Glistin, VK Problems of criminal law protection of public relations (object and qualification of a crime). L.: Publishing House of Leningrad State University, 1979. 127 p.
17. Kozyrev, G. I. Conflict potential of modern Russian society // Sociological research. 2017. No. 6. Pp. 68-78.
18. Antsupov, A. Ya. Conflict and personality in a changing world. Izhevsk, 2000. 242 p.
19. Moiseev, D. L. Psychological features of interpersonal conflicts in the relationship of civil servants and the conditions for their prevention: dis. ... cand. psychol. Sciences: 19.00.13. M., 1997. 255 p.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предмет исследования в представленной статье, как следует из ее наименования, составляют «Межличностные конфликты, мотивированные ревностью или местью, как условие совершения насильственных преступлений». Также автор уточняет, что им «… проводится исследование соотношения элементов ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений, совершенных на почве межличностного конфликта». Заявленные границы исследования соблюдены автором.
Методология исследования ученым раскрывается не вполне четко: он указывает, что таковая «… основана на критериях диалектического познания, а также совокупности общепризнанных научных методов, посредством которых задается соотношение уголовно-правовых и моральных норм, базирующееся на неприемлемости проявлений криминальной агрессии, мотивированной ревностью или местью». Автору необходимо перечислить, какие конкретно общенаучные и частно-научные методы были использованы при написании статьи.
Актуальность избранной автором темы исследования в тексте работы четко не обоснована. Он пишет: «В правовой доктрине и в криминологической науке достаточно востребовано исследование мотивации насильственных преступлений и ее связи с моральными нормами и эмоциональными состояниями, основанными на чувствах ревности и мести, либо их сочетания». Однако ученый не отмечает, какие пробелы существуют в данных исследованиях и что нового вносит он своей статьей в отечественную юридическую науку. Не лишним было бы перечисление фамилий ведущих исследователей, занимающихся интересующими автора проблемами в настоящее время.
В чем проявляется научная новизна исследования, ученый прямо не говорит. Фактически статья во многом носит описательный характер, что отчасти подтверждается ссылками автора на те или иные теоретические работы, использованные им при написании статьи. Ученому нужно уточнить некоторые положения работы, о чем более подробно будет сказано ниже, а также усилить их аргументацию.
Научный стиль статьи выдержан автором в полной мере.
Структура работы вполне логична. Во вводной части статьи автор делает попытку обосновать актуальность избранной им темы исследования, указывает некоторые использованные им методы исследования. Основная часть работы посвящена исследованию соотношения элементов ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений, совершенных на почве межличностного конфликта. В заключительной части статьи содержатся выводы по результатам проведенного исследования.
Содержание работы в целом соответствует ее наименованию, но не лишено некоторых недостатков.
Как уже отмечалось, в доработке нуждается вводная часть работы.
Автору необходимо пояснить читателям, почему конфликтные ситуации могут становиться «условием», а не причиной совершения насильственных преступлений.
Ученый цитирует: «Деяния, не повлекшие последствий в виде смерти или тяжкого вреда здоровью потерпевшего, обладают высокой латентностью, поскольку в силу личных отношений жертвы не стремятся добиться осуждения виновных», но не поясняет читательской аудитории, в силу каких именно личных отношений жертвы не стремятся добиваться осуждения виновных лиц и существуют ли еще какие-либо факторы, влияющие на такое виктимное поведение.
Автору необходимо избегать сплошных ссылок на использованные при написании статьи источники (это встречается и во вводной, и в основной частях работы).
Ученый пишет: «Необходимо отметить и то обстоятельство, что при совершении конкретного преступления мотивация субъекта не является очевидной, и в данном случае представляется уместной постановка вопроса о восприятии его действий нормами морали». Нормы морали, конечно же, сами не могут ничего воспринимать. Воспринимают люди с точки зрения морали.
Следует избегать подобных категорических суждений: «В практике встречаются случаи, когда особо тяжкое насильственное преступление (например, убийство) совершается беспричинно». Беспричинно преступление не совершается. Другое дело, что его причины могут быть латентными, скрытыми от глаз окружающих, «неочевидными».
Автору необходимо более подробно раскрыть свою позицию по поводу соотношения противоправности и аморальности. Как трактуется понятие «аморальность» с точки зрения доктрины в общеправовом смысле? Существуют ли узкоотраслевые трактовки данного понятия?
Ученому нужно предложить оригинальные дефиниции понятий «ревность» и «месть».
Библиография исследования представлена 16 источниками (монографиями, научными статьями, аналитическим обзором, учебниками). С формальной и фактической точек зрения этого достаточно. К достоинствам работы следует отнести иллюстрирование ряда ее положений материалами судебной практики.
Апелляция к оппонентам имеется (А. А. Герцензон, А. А. Пионтковский, Ю. М. Антонян и др.), однако подробного разбора их позиций по спорным вопросам ученым не осуществляется, не анализируются достоинства и недостатки предлагаемых в научной литературе подходов. В этой части статья нуждается в доработке.
Выводы и рекомендации по результатам всего проведенного исследования имеются («… ревность, месть или их сочетание играют важную роль в формировании мотивации насильственных преступлений, условием совершения которых выступает межличностный конфликт. При этом сознание субъекта обладает искаженным восприятием сущности моральных норм, в силу которого формируется толерантное отношение к насилию, адресованному второму участнику конфликта. Интеллектуальный элемент умысла виновного «подпитывается» ложными представлениями о чувстве собственного достоинства, верности, справедливости, благодаря чему он полагает себя «правомочным» на применение насилия») и заслуживают внимания читательской аудитории.
Также статья нуждается в дополнительном вычитывании автором. В ней встречаются опечатки и стилистические ошибки.
Интерес читательской аудитории к представленной статье может быть проявлен, прежде всего, со стороны специалистов в области уголовного права, криминологии, виктимологии, юридической конфликтологии при условии ее доработки: дополнительном обосновании актуальности темы исследования, раскрытии его методологии, введении дополнительных элементов научной новизны и дискуссионности, уточнении отдельных положений работы, усилении их аргументации, устранении недостатков в оформлении работы.

Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Статья посвящена актуальной теме, и предложенное название отражает суть проблемы, которая нуждается в научном исследовании. В действительности название статьи предопределяет два момента в исследовании: во-первых, акцент на межличностных конфликтах, во-вторых, на условиях совершения насильственных преступлений. Методологически данная проблема вполне решаема, поэтому изначально у автора имеются все необходимые возможности для раскрытия обозначенного ракурса.
Между тем в содержании статьи, которая, кстати, не очень-то большая по объему, скорее выдержанная в духе тезисов, чем имеющая очертание полноценной статьи, обнаруживается довольно беглый и контрпродуктивный анализ научного дискурса по теме: автор делает лишь 4 ссылки на авторов, которые в своих работах предлагаемую тему так или иначе затрагивали, при этом акцент сделан на криминологическом аспекте, а сами конфликты и выяснение их природы в различных исследовательских подходах остались за скобками теоретизирования автора статьи, что нельзя признать достаточным для полноценного освещения проблематики.
В то же время, как отмечает автор, в рамках статьи «проводится исследование соотношения элементов ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений, совершенных на почве межличностного конфликта». Как уже отмечалось выше, предложенное направление исследования вполне может быть объективировано как за счет теоретического уровня рефлексии, так и с привлечением богатого «криминологического» материала, соотносимого с эмпирической базой работы.
При этом в описании методологии никак не отражены подходы (или подход), позволяющий решить задачи исследования. Перечисление методов составляет лишь часть методологии и не исчерпывает ее, а в какой-то степени даже дополняет, поэтому данное обстоятельство автору следует учесть при доработке своего материала. Поскольку автор апеллирует к судебной практике, следует также подчеркнуть, какой метод использовался при работе с содержащимися в ней данными и результатами. Кроме того, желательно было бы пояснить, на каком основании строился выбор судебной практики для иллюстрации присутствующих в статье обобщений.
Очень резкий переход к «практической» части работы без должного теоретико-методологического анализа проблемы оставляет впечатление о том, что материал «сырой» и пока не доработан серьезным образом. Не следует забывать о железном правиле научных исследований, которое гласит о том, что теория и практика должны идти рука об руку. Поэтому необходим глубокий анализ проблемы с определением содержания ключевых понятий и категорий, используемых в статье, а также обоснование выбора методологии исследования и описание эмпирической базы. Эти моменты позволят сделать материал целостным, фундированным, обеспечивающим полноту раскрытия темы и с четким формулированием авторского подхода. Кстати, в анализе научного дискурса нужно подчеркнуть, как именно авторская концепция вписывается в контекст имеющихся ключевых направлений в исследовании обозначенной проблематики.
Во второй части работы мы обнаруживаем перевес в сторону криминологического анализа, а собственно конфликты как таковые уходят на второй план или вообще исчезают из поля зрения автора, поэтому не совсем понятно, как далее планируется раскрывать тему, ведь в формулировке названия все же упоминаются межличностные конфликты как фактор преступности, а кроме того, именно конфликты являются предметом исследования, а вовсе не насильственные преступления. Исходя из этого, необходимо изменить структуру работы и выстроить соответствующим образом свой материал. Из литературы следует удалить учебники – общеизвестно, что для солидных публикаций нет необходимости ссылаться на учебники.
Для полноценной работы сделан определенный задел, однако имеются недостатки, которые пока не позволяют рекомендовать статью к опубликованию.


Результаты процедуры окончательного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В рецензируемой статье «Межличностные конфликты, мотивированные ревностью или местью, как условие совершения насильственных преступлений» предмет исследования в точности совпадает с её названием. Цель исследования можно определить следующим образом: исследование соотношения элементов ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений, совершенных на почве межличностного конфликта.
Методология исследования не соответствует социологии в полной мере. Методология проведённого исследования основана на критериях диалектического познания. Автор использует анализ и синтез, дедукцию и индукцию, абстрагирование и обобщение, а также формально-логический и аксиоматический методы для анализа понятий заявленных в заголовке публикации. Эмпирическое подтверждение положений строилось на выборочном обобщении судебной практики по уголовным делам об убийствах как о наиболее тяжких насильственных преступлениях, при совершении которых субъект действует под влиянием мотивации, связанной с ревностью, местью или личной неприязнью.
В современных условиях сформировалась чётко выраженная потребность в знаниях о сущности и закономерностях развития межличностных конфликтов, которые могут становиться условием совершения насильственных преступлений. За совершением каждого преступления стоит личность конкретного преступника, формирование которой является результатом действия целого комплекса криминогенных факторов, имеющих социально-психологическую природу. В этих условиях проблема мотивации преступного поведения, и в особенности насильственного, была и остается одной из самых актуальных. Поэтому обращение авторов статьи к исследованию ревности и мести в структуре мотивации насильственных преступлений представляется крайне актуальным. Решение рассматриваемой проблемы может способствовать преодолению тех трудностей, которые обозначились в связи с необходимостью выхода на профилактику данного рода преступлений.
Научная новизна публикации состоит в авторской интерпретации роли ревности, мести или их сочетания в формировании мотивации насильственных преступлений, условием совершения которых выступает межличностный конфликт. В статье делается в принципе обоснованный вывод, что в вышеуказанных преступлениях интеллектуальный элемент умысла виновного «подпитывается» ложными представлениями о чувстве собственного достоинства, верности, справедливости, благодаря чему он полагает себя «правомочным» на применение насилия. Но такой вывод является лишь частично верным, поскольку представленный материал позволяет его расширить. Предпринятое исследование соотношения моральных норм и толерантности к чувствам ревности и мести обладает научной новизной, расширяет доктринальные представления о неприемлемости насилия, мотивированного этими чувствами.
Данная публикация характеризуется общей структурированностью, последовательностью изложения.
Библиография в целом присутствует на достаточном уровне. В работе даются ссылки на 19 публикаций. Но представленная литература в большей мере имеет отношение к психологии, конфликтологии и юриспруденции, а не к социологии. Апелляция к основным оппонентам из области социология конфликта не представлена.
Таким образом, выводы по проведённому исследованию присутствуют. Работа возможно будет представлять интерес для юристов. Выявленные особенности преступного поведения представляют интерес для дальнейших разработок в области предупреждения межличностных конфликтов. Статья «Межличностные конфликты, мотивированные ревностью или местью, как условие совершения насильственных преступлений» имеет научно-практическую значимость, но не соответствует заявленному направлению «социологические науки».