Проблема медиакомпетентности в политической культуре молодежи России

Медведева Мария Владимировна аспирант, кафедра связей с общественностью в политике и государственном управлении, Санкт-Петербургский государственный университет 199034, Россия, Ленинградская область, г. Санкт-Петербург, ул. Университетская Набережная, 7-9 Medvedeva Mariia Vladimirovna Postgraduate Student, Department of Public Relations in Politics and Public Administration, St. Petersburg State University 199034, Russia, Leningradskaya oblast', g. Saint Petersburg, ul. Universitetskaya Naberezhnaya, 7-9 magma.air@yandex.ru

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-311-90033.

В эпоху пост-правды и фейньюз произошло увеличение значимости термина медиакомпетентность. Сегодня благодаря проникновению информационных технологий в нашу жизнь новости и любая информация распространяются значительно быстрее, чем можно представить, а достоверность информации зачастую не проверяется или данные и вовсе невозможно верифицировать. Манипулирование общественным мнением происходит повсеместно, и обыватели зачастую даже не осознают этого, в итоге при принятии решений вполне могут руководствоваться иллюзиями или непроверенной информацией. В этой связи на первый план выходит проблема медиакомпетентности, и медиакомпетентности молодежи, в частности. Ведь именно новое поколение зачастую играет значительную роль для будущего государства и всего политического процесса, в целом.

Целью исследования стало описание проблемы медиакомпетентности в политической культуре российской молодежи. Дизайн нашего исследования представляет из себя двухчастную модель. Это соответственно теоретическая и эмпирическая часть. В теоретической части мы решаем важные для нашего исследования задачи по операционализации понятий. Прежде всего, важно определить, что представляет из себя медиакомпетентность и какое место отводится ей в политической культуре молодежи. Мы проанализировали научную литературу и различные источники и также сформировали своё определение медиакомпетентности молодежи. Для создания эмпирической части мы провели четыре экспертных интервью. Они были проходили в период с января по март 2022 года. Каждое интервью длилось примерно час. Затем данные расшифровывались и подвергались анализу. В виду просьбы об анонимности мы не будем разглашать фамилии экспертов, скажем только, что в их качестве выступили: кандидат социологических наук из СПбГУ – Н. О., экс-сотрудник комитета по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями администрации г. Санкт-Петербург – П. А., профессор из ЯрГУ им. П.Г. Демидова, член экспертного совета комитета Госдумы РФ по молодёжной политике – С.А., а также сотрудник из Правительства Саратовской области – П. Д. Условно можно сказать, что в экспертных интервью участвовали 2 специалиста-теоретика и 2 специалиста-практика. Теоретики - это соответственно Н. О. и С. А., а практики – П. А. и П. Д.

Начнём обзор результатов исследований с теоретической части. Само понятие медиакомпетентности совершенно не новое и уже довольно давно встречается в научной литературе. Оно, прежде всего, связано с такими понятиями, как медиаграмотность и медиаобразование. Наверное, привести стоит одно из самых распространённых определений медиаграмотности, оно было озвучено впервые в 1992 году на Национальной конференции по лидерству в сфере медиа П. Аудерхайде: «Cпособность найти (получить доступ), анализировать, оценивать и передавать информационное сообщение в разных формах» p^{[11, p. 290]}.

М. Балджер и П. Дэвисон дают такое определение: «Медиаграмотность чаще всего описывается как набор навыков, который способствует критическому взаимодействию с сообщениями, создаваемыми средствами массовой информации. В своей основе медиаграмотность - это активное изучение и критическое осмысление сообщений, которые мы получаем и создаем» ^[10].

Ричард Уолес и Дэвид Бакингем в своих работах отмечают тот факт, что на данный момент понятие медиаграмотности отчасти считается элементом культурной политики. Кроме того, они говорят о том, что медиаграмотность неверно понимать исключительно лишь как своеобразное критическое мышление, так как данный феномен значительно шире указанных рамок ^[14].

Некоторые авторы в настоящее время настаивают на том, что медиаграмотность должна быть развита до концепции медиакомпетенций. Х. Мартенс и Р.Хоббс дают одно из самых удачных определений компетенций цифровой и медиаграмотности. «Компетенции должны включать способность принимать ответственные решения и возможность доступа к информации путем поиска и совместного использования материалов и осмысления информации; анализ сообщения в различных формах и форматах, цель и намерение просмотреть и оценить качество и достоверность контента; создавать контент для разных форм использования языка (изображение, звук и новые цифровые инструменты и технологии); размышления о собственном поведении и поведение в общении, прибегая к применению социальной ответственности и этических принципов. Также концепция компетенций предполагает некоторую социальную ответственность. Компетенции должны служить на благо как индивида и его семьи, так и всего народа»p^{[12, p.123]}.

По одной из научных концепций, предложенных отечественным учёным А. В. Федоровым, во многом основоположником в российских исследованиях в этой области медиакомпетентность наряду с медиаграмотностью являются частью более масштабного и глобального понятия – медиаобразование ^[9].

А. А. Немирич предлагает концепцию согласно, которой медиаобразование лично представлено несколькими уровнями: «(дошкольный возраст), медиаобразованность (с 1 по 9 классы), медиакомпетентность (с 10 класса до 3 курса университета), медийную культуру и медиаменталитет (с 4 курса и далее до начала профессиональной деятельности)» ^{[7, c. 53]}.

А. А. Казаков, недавно защитивший докторскую по медийной грамотности, считает, что принципиальной разницы между понятиями медиаграмотности и медиакомпетентности нет: «Если под компетентностью понимать наличие опыта и знаний, необходимых для успешной деятельности в конкретной сфере, то в таком случае это будет четко вписываться в те смыслы, которые принято вкладывать в понятие медийной грамотности» ^{[5, c.20]}. В качестве аргументов использования понятия медийной грамотности, а не медиакомпетентности он также отмечает тот факт, что грамотность сегодня является базовым, тем, что необходимо, каждому, в то время как компетентность – это скорее желаемый результат.

Чуть более конкретное определение непосредственно медиакомпетентности применительно к личности даёт С. Л. Троянская: «Медиакомпетентность личности – это совокупность её мотивов, знаний, умений, способствующих выбору и использованию, критическому анализу, оценке, передаче и созданию медиатекстов в различных видах, формах и жанрах, анализу сложных процессов функционирования медиа в социуме»^{[8, c.257]}.

Интересна также позиция по медиакомпетентности И. Н. Блохина, который является представителем Петербургской школы. Он задаётся вопросом медиакомпетентности в контексте журналистского медиаобразования. По его мнению: «Медиакомпетентность как целевая функция образования представляет собой сложный комплекс знаний, умений и навыков, конкретный перечень которых зависит как от уровня образования (от начального до послевузовского), так и от его предметной специфики»[1 c.138]. Кроме того, говоря о медиакомпетентности личности он отмечает, что сегодня существует уже довольно значительное разделение по медиакомпетенциям людей и приводит в своей работе список авторов, которые предлагают свои варианты на этот счёт. Т.е. сегодня уже просто необходимо само понятие медиакомпетентности, если мы хотим каким-то образом измерить и посчитать её уровень у людей.

В целом, мы можем говорить, что медиакомпетентность сегодня – это комплексное понятие, в научной литературе нет единого понимания этого термина, есть отдельные модели, приравнивающие её к медиаграмотности, есть модели, определяющие её как следующий уровень медиаграмотности. Для нас важно, что в XXI веке медиакомпетентность представляется нам одним из ключевых навыков, необходимых современному человеку. Она не просто позволяет ориентироваться в информационных потоках, но и включает в себя навыки, позволяющие создавать и даже направлять их в нужное русло.

Но, однако, как же она вписывается в современную политическую культуру молодёжи России? Прежде всего, надо отметить, что понятие молодежь – это довольно дискуссионный термин и в научной литературе мы найдём множество различных трактовок. Нам кажется принципиально важным рассмотреть понятие молодежи через призму довольно популярной сегодня «теории поколений» Н. Хоува и В. Штрауса. В целом, сущность теории сегодня является общеизвестной: приблизительно каждые 20-25 лет появляется новое поколение исходя из социально-экономических, политических и многих других условий, которые существуют в мире. В XX-XXI веках они выделили следующие поколения: поколение GI («поколение победителей») - люди, родившиеся в 1900-1923 годах; «молчаливое поколение» - люди, родившиеся в 1923-1943 годах; «беби-бумеры» - люди, родившиеся в 1943-1963 годах; «поколение Х» - люди, родившиеся в 1963-1982 годах; «поколение Y («миллениум)» - люди, родившиеся в 1983-2000 годах; «поколение Z» собственно современное поколение ^[13]. Исходя из неё можно заключить, что определение молодежи в целом может отличаться в зависимости от поколения, так как в значительную роль согласно теории поколений при формировании любого поколения играет процесс социализации. Для нашего исследования, собственно ключевой интерес представляет «поколение Z».

« “Сетевое поколение”, “интернет-поколение” (Network Generation, Net Generation), или поколение Z, — это те, кто рожден в период начиная с 2000-го года. Оно выросло на “жидкокристаллических” образах, и уже в ранние годы своей жизни его представители становились активными онлайн-потребителями. Причем происходило это одновременно с формированием и нарастанием зрелости новых интернет-рынков. Сильная зависимость поколения Z от технологий в целом и онлайн-технологий в частности, их уникальное поведение в сети Интернет предопределили значительный интерес к ним со стороны представителей научного и делового сообщества. Например, маркетологи могут их использовать для стимулирования продажи PR-продвижения, HR-специалисты — для решения вопросов развития и обучения, управления талантами, мотивации к труду представителей поколения Z. К 2025 году поколение Z будет составлять около 25% всей рабочей силы» ^{[6, c.272]}.

Социализация и в том числе политическая этого поколения также происходит в Интернете, а не в оффлайне в отличии от всех предыдущих поколений. «Он [Интернет] выступает одновременно и как фактор политической социализации, но также и как средство её осуществления. С другой стороны, глобальная сеть может быть использована для политического манипулирования – психологического воздействия на политическое поведение и сознание людей, направленное на скрытое управление ими и принуждение действовать, пренебрегая собственными интересами. Наиболее распространенные механизмы взаимодействия Интернета и молодежи представлены не только манипулированием, но и внушением, убеждением, рефлексивным управлением, мистификацией и другим» ^{[2, c.136]}.

По её оценкам, сегодня это влияние может быть, как позитивным, так и негативным. «Говоря о влиянии Интернета на молодежь, необходимо, в первую очередь, обратить внимание на его информационное воздействие. Благодаря нему, не только «раздвигаются стены квартир до границ планеты», но часто развиваются противоречивые, разрозненные представления об особенностях жизни и поведения людей разных социальных слоев, стран, континентов. Субъективный мир, который формируется в ходе такого влияния, может существенно отличаться от взглядов и представлений родителей, друзей, сокурсников и коллег по работе. В результате не совпадают ценностные ориентации и образы жизни людей, находящихся в одном жизненном пространстве. Кроме того, Интернет формирует значительно отличающуюся от системы обучения в учебных заведениях систему неформального образования, которая способна оказывать существенное воздействие на молодежь» ^{[2, c.136]}.

При этом применительно к России важно также иметь в виду тот факт, что политическая социализация молодежи и как следствие политическая культура имеет значительную региональную специфику. В виду неодинакового проникновения Интернета, а также такого феномена, как цифровое неравенство. Е. Л. Вартанова с коллегами в своих исследованиях выявляют сегодня существование тенденции к более высокому проникновению Интернета и более высокому уровню цифрового развития в Центральном и в Северо-Западном Федеральном округе, в то время как на периферии эти значения намного ниже ^[4].

Таким образом, сегодня политическая культура российской молодёжи довольно неоднородна и неоднозначна. А тот факт, что её формирование сегодня во многом происходит в Интернете несёт в себе значительные риски, особенно в свете текущих информационных войн, когда фейкньюз стали по большому счёту частью повседневной действительности. А значит и сама политическая культура молодежи может формироваться в искажённых вариантах или, как вариант, новому поколению будет свойственна максимальная аполитичность и отсутствие какого-либо интереса в развитии своего государства.

В этой связи для более детального изучения политической культуры молодежи России мы разработали и провели экспертный опрос. Целью которого во многом стало выявление места медиакомпетентности в политической культуре, а также отношение молодежи к информации сегодня в целом. Сам по себе опрос стал продолжением более масштабного эмпирического исследования медиакомпетентности в молодёжной среде в основе, которого лежит анкетирование непосредственно молодежи и изучение проблематики в рамках фокус-групп ^[3]. Собственно, исходя из данных, полученных в рамках этого исследования нами были сформированы вопросы для экспертных интервью.

В целом, можно сказать, что у каждого из экспертов существует своё мнение относительно взглядов на медиаграмотность и медиакомпетентность молодёжи, на критическое мышление, а также на само современное поколение молодёжи в целом и его политическую культуру.

Общим является мнение о том, что на сегодняшний день Интернет и социальные сети имеют значительное влияние на молодёжь. Эксперты-теоретики Н. О. и С. А. в интервью также отмечают, что текущее поколение молодежи не просто больше ориентировано черпать информацию и новости оттуда, но и в буквальном смысле «живут» там. Для них более реальной представляется онлайн жизнь и онлайн риски, чем жизнь в оффлайне. Кроме того, оба эксперта-теоретика подтвердили, что социализация молодого поколения действительно происходит в Интернете и изменить это сегодня просто невозможно в виду объективных причин.

Эксперты-практики не были столь однозначны в своих оценках. Они предпочли описать молодёжь, как довольно разобщённую сегодня категорию. Они подтвердили значительное влияние Интернета и социальных сетей на молодёжь, но предпочли уточнить, что молодёжь сегодня бывает довольно разной. Кроме того, отмечали, что сегодня действительно есть сложности с формированием какой-либо общей работы с молодежью. Существующая молодежная политика не является всеобъемлющей и решает только некоторые задачи. Действительно, сегодня есть довольно большой пласт аполитичной молодежи, а также оппозиционной и существующие программы молодёжной политики в России практически не нацелены на работу с ними. В основном, в связи с тем, что опять же такая молодежь в большинстве своём не выходит в оффлайн, а в онлайне может дистанцироваться от этих программ.

Применительно к текущему уровню медиакомпетености современной молодежи эксперты также были не особенно резки в оценках. Источник в правительстве Саратовской области уточнил, что современная молодежь вообще не очень хорошо в большинстве своём разбирается в каких-либо информационных ресурсах. Не особенно задаётся вопросами кому принадлежат те или иные СМИ и ангажированы ли новости, представляемые там.

Эксперт С. А. привёл вот такое мнение относительно цифровых компетенций молодежи и перспектив учить её медиаграмотности и медиакомпетентности в школе: «Мне кажется, что в принципе система образования на медиакомпетентность влияет очень опосредованно, потому что дети приходят в школу уже имеют большой опыт работы сейчас с гаджетами. И скорее многие учителя, как я думаю, отстают от пришедших первоклассников, нежели они чему-то их учат именно в медиакомпетентности. А скорее система образования может вводить какие-то узкоспециализированные сервисы, гаджеты и так далее, которые лишь выстраиваются в уже имеющийся объем знаний, навыков, знаний, умений и навыков обучающихся или молодежи, лишь как-то её достраивать под свои нужды. Это, условно говоря, как конкретный банк дает свое приложение, и пользователь благодаря этому приложению не повышает свою медиаграмотность и скорее получает новый сервис, либо я не очень понимаю систему образования, но я просто смотрю на нашу работу с молодежью, смотрю на школу. Никаких специальных каких-то больших компетенций в медиаграмотности учебные заведения не дают, они как раз пытаются настроить самого обучающегося и иногда по каким-то отдельным вопросам дополнительно просветить, а так чтобы формировалась именно в медиаграмотность и медиакомпетентность у обучающихся такого как бы не вижу». В целом, эксперты много говорили о высоком уровне цифровой грамотности молодежи.

Относительно внедрения в школе отдельного предмета — медиаграмотности эксперты также высказались скептически. Из минусов было отмечено, что не очень понятно, кто и как будет учить и опять, а также насколько вообще сегодня такой предмет сможет вписаться в школьные программы и нагрузку.

Низкий уровень доверия к СМИ экспертами не был связан с поколенческими особенностями, скорее с уровнем российских СМИ. Было отмечено, что контент генерируемый провластными СМИ сегодня может быть низкокачественным и несовременным, поэтому молодежь часто предпочтёт оппозиционные издания. В целом, у молодого поколения довольно высокие требования к качеству контента и его количеству. Продукты типа ток-шоу, как на телевидении так и в Интернете совершенно не воспринимаются молодежью в связи с тем, что по большому счёту они на неё не рассчитаны. Кроме того, у современного поколения другое отношение к ценности информации совершенно, в виду её доступности, отсюда нет тяги познавать больше, зачем если можно посмотреть это в любое время. В этой связи, возможно, объясняется не очень высокий уровень компетенций в сфере работы с информацией. Молодежь просто не особенно заинтересована её анализировать, в целом. Это для неё скорее сиюминутный контент, который она, к тому не готова воспринимать серьёзно.

Таким образом, можно говорить о том, что политическая культура современной молодежи сегодня – это конструкт, формируемый преимущественно в Интернете, с большим влиянием со стороны социальных сетей и мессенджеров. К позициям, представляемым в официальных СМИ, молодежь относится неодинаково. Согласно исследованию ответов экспертов-практиков надо сказать, что они отмечают существование доли молодых людей с высоким уровнем провластной политической культуры, но в то же время говорят о том, что есть и доля молодежи с высоким уровнем оппозиционной политической культуры, работа с которой сегодня затруднена в виду того, что в оффлайн на провластные мероприятия они не ходят в онлайне благодаря возможностям Интернета способны дистанцироваться от провластной повестки в целом. Эксперты-теоретики отмечают, что молодежь текущего поколения в виду доступности информации не особенно заинтересована в каком-либо взаимодействии с ней. Мы отдельно можем предположить, что, возможно, даже, что доля аполитичной молодежи на самом деле и есть отдельный вид политической культуры. Пассивный в связи с тем, что не видит смысла вообще как-либо реагировать на происходящее в связи с тем, что есть высокий уровень разочарованности в своей значимости и значимости своей позиции для государства. В целом, молодёжь сегодня в некоторой степени медиакомпетентна и может защищаться от фейкньюз и влияния непроверенного контента, однако есть и такая молодежь, которая обладает некоторым извращённым уровнем медиакомпетентности, в виду высокого уровня критического мышления и скептицизма она совершенно не воспринимает никакую информацию в СМИ: не верит ни во что. Это представляет определённые риски для государства. Ведь такая молодежь меньше всего заинтересована в участии в политической жизни страны и вообще какой-либо поддержке действующего режима и системы.