К вопросу о морфемной структуре наречий в русских говорах Приамурья

Садченко Валентина Тарасовна доктор филологических наук профессор, кафедра русского языка и издательского дела, Тихоокеанский государственный университет 680000, Россия, Хабаровск край, г. Хабаровск, ул. К. Маркса, 68, оф. 415 Sadchenko Valentina Tarasovna Doctor of Philology Professor, the department of Russian Language and Publishing Industry, Pacific National University 680000, Russia, Khabarovsk krai, g. Khabarovsk, ul. K. Marksa, 68, of. 415 ValentinaSadchenko@yandex.ru

Дун Циньфэй аспирант, кафедра русского языка и издательского дела, Тихоокеанский государственный университет 680035, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 148, комната 525 DONG QINFEI Postgraduate student, the department of Russian Language and Publishing Industry, Pacific National University 680035, Russia, Khabarovskii krai, g. Khabarovsk, ul. Tikhookeanskaya, 148, komnata 525 qinfei@mail.ru Другие публикации этого автора

Морфемная структура и словообразование наречий – один из самых дискуссионных и сложных вопросов в русской диалектологии не только потому, что, по выражению Р. Я. Тюриной, само словообразование– это «единственный раздел науки о современном русском языке, название, содержание и место которого до сих пор четко не определены» ^{[19, с. 23]}, но также и потому, что история многих наречий, особенно диалектных, очень индивидуальна, в их морфемном составе достаточно сложно выделить продуктивные наречные форманты. Кроме того, проблема осложняется широкой вариативностью, свойственной русским говорам в целом и наречиям в частности.

Изучение морфемной структуры и словообразовательных особенностей диалектного слова активизировалось в русистике во второй половине XX века преимущественно на материале имён и глаголов. В это же время появляются первые работы, характеризующие структурную организацию и словообразование наречий в русских народных говорах. Среди них следует назвать, прежде всего, работы И. А. Попова, который занимался исследованием словообразования наречий в говорах севернорусского наречия. И. А. Попов устанавливает структурные особенности диалектных наречий также в сопоставлении с системой наречий литературного языка. В составе общих моделей наречий он отмечает: 1) наречия, совпадающие с литературным языком по форме, значению и звучанию или отличающиеся только фонетически; 2) наречия, совпадающие по форме с наречиями литературного языка, но отличающиеся от них по значению; 3) наречия, не характерные для литературного языка, но образованные от корней, известных в нем; 4) наречия с диалектным корнем; 5) наречия, отличающиеся от соответствующих наречий литературного языка своим образованием: употреблением приставок или суффиксов.

И. А. Попов не выводит наречия, относящиеся к пятой группе, за рамки моделей, общих с литературным языком, подчеркивая, что эти диалектные особенности наречий обусловлены особенностями склонения существительных, от которых они образованы, и употреблением предлогов в говорах. Отличие от литературных наречных форм состоит в материальной наполняемости типичной модели: при одинаковой для литературного языка и говора мотивирующей основе в диалекте при образовании наречий используются иные аффиксы, иная сочетаемость аффиксов ^[15].

Позже внимание исследователей привлекли многоприставочные наречия (В. А. Ивницкая ^[8]), а также группа наречий, соотносительных с падежными и предложно-падежными формами имен существительных (Е. Е. Королёва ^[10]), и, наконец, наречия, образованные морфемным/морфологическим способом (Е. А. Земская ^[7]), и некоторые другие группы слов данной части речи. Описание словообразования наречий нередко иллюстрирует в диалектологических работах наблюдения общего характера, описания словообразовательных или морфологических систем отдельных русских говоров.

Ф. И. Панков называет наречие «нелюбимым» для формально-описательной лингвистики категориальным классом слов, традиционно находящимся на периферии её внимания, отмечает, что наречие является «полифункциональным словом» и относит адвербиализованные лексемы других классов (процесс адвербиализации которых нельзя признать полностью завершившимся) к периферийным средствам, входящим в функционально-грамматическое поле наречий, ядро которого образуют собственно наречия ^{[13, с. 12-13]}.

К наиболее ранним работам иностранных исследователей диалектных особенностей русского языка можно отнести «Очерк физиологии славянской речи» норвежского филолога и слависта О. Брока, который, рассматривая диалектный и литературный русский языки комплексно, называл различия между ними «неясными» ^[2].

Сопоставительный анализ словообразования наречий в разных языках (русском, английском, немецком и французском) представлены в совместной работе Р. З. Мурясова и Р. А. Газизова. Авторы утверждают, что в русском языке наречия отличаются от других знаменательных частей речи «относительно небогатым набором моделей»; доминирующими являются наречные производные основы со сложной структурой, а также циркумфиксальные образования, мотивированные прилагательными и наречиями ^[11].

Анализ наречий в структурном аспекте на диалектном материале содержится в работах Ю. Н. Драчевой, которая называет наречие принципиально «вторичной» частью речи, имея в виду не второстепенность данного класса слов, а его производность, исходя из чего первоочередным типом анализа автор считает изучение морфемной структуры слов этой части речи и «установление их лексических границ», т.е. разграничение возможной омонимии, вариативности и синонимии ^{[5, с. 81-83]}. Изучая динамику внутренней формы диалектных наречий в современных вологодских говорах, Ю. Н. Драчева разграничивает их в зависимости от мотивирующих частей речи (прилагательные, существительные, глаголы, наречия, местоимения, числительные), которые также в свою очередь делятся автором на три группы в соответствии со степенью (слабая, средняя и высокая) лексикализации. В итоге анализа Ю. Н. Драчева приходит к выводу, что диалектизмы-наречия обладают сложной структурой, затрудняющей морфемный анализ ^{[6, с.16-21]}.

Структурному анализу местоименных наречий посвящена статья Е. В. Бочкаревой. Е. В. Бочкарева отмечает, что если в литературном языке путем постфиксации образуются только местоименные и неопределенные наречия, то в донских говорах с помощью постфиксов производятся многочисленные адвербы, мотивированные существительными и наречиями. Одновременно в донских говорах обнаруживаются сложные наречия и такие диалектизмы-наречия, которые образованы путем сращения в сочетании с усечением морфем ^{[1, с.17-23]}.

Ученые обращают внимание на необходимость разработки особой методики анализа морфемной структуры слова в говоре. В качестве основных параметров такой методики могут быть, по мнению Е. Н. Шабровой, 1) анализ состава морфов в рамках одной морфемы, характер их взаимоотношения (алломорфы или варианты морфемы), фонемная структура и семантика, выполняемая функция; 2) синтагматика морфем, специфика их формальной и семантической сочетаемости в отдельном слове (основе) или в некоторой совокупности однокоренных или одноструктурных слов; 3) парадигматические отношения морфем в словоформах одного слова или в разных словах ^{[20, с. 7]}.

Оценивая общее состояние исследований говоров Приамурья в структурном (в том числе и в словообразовательном) аспекте, следует подчеркнуть, что число их крайне невелико. Наречие, как уже отмечалось, и в говорах Приамурья, и общерусских, вообще исследовано недостаточно. Применительно к изучаемому материалу можно отметить только посвященную анализу словообразовательной вариативности наречий статью Н. А. Клепицкой и Д. А. Ячинской. Авторы обращают внимание, что наречное словопроизводство ими рассматривается «в рамках традиционно выделяемых способов словообразования: морфологического, морфолого-синтаксического, лексико-синтаксического и лексико-семантического», однако, как они считают, классифицировать наречия по способам словообразования невозможно, так как этому мешает вариативность наречий, которая представлена во всех семантических классах наречий и может создаваться различными словообразовательными средствами при тождестве значения. Исходя из вышеизложенного, Н. А. Клепицкая и Д. А. Ячинская анализируют только вариативность отдельных групп обстоятельственных наречий (наречий времени, некоторых отместоименных наречий с пространственным значением и двух неместоименных наречий) ^{[9, с. 25-27]}.

Мы также обращались к проблеме вариативности наречий в русских говорах, и в данной группе говоров в частности. Материал позволил нам выделить многочисленные ряды формально-грамматических вариантов наречий ^[16].

Источником для настоящих наблюдений послужил «Словарь русских говоров Приамурья» ^[17], из которого путем сплошной выборки были выделены 563 наречия, из общего состава которых были исключены все варианты и аналоги, зафиксированные в словарях современного русского литературного языка. В результате при помощи описательно-аналитического, структурно-семантического и сопоставительного методов были проанализированы 243 наречия, отнесенных к собственно региональной лексике.

При разработке структурной классификации диалектных наречий актуальным является вопрос выделения словообразовательных формантов и установления мотивирующих основ. Соотнесенность литературных и диалектных наречий в данном аспекте можно определить, по выражению Ф.И. Панкова, как зоны «сближения» и «расхождения».

Эмпирический материал показал, что по характеру противопоставления литературному языку все зафиксированные в «Словаре русских говоров Приамурья» наречные лексемы могут быть дифференцированы на следующие группы:

1. Слова, образованные с помощью аффиксов, отсутствующих в литературном языке в однокоренных единицах с тождественным значением: вдвое́х («вдвоем»), вдале́ («далеко»), вдвойня́ («вдвойне»), вкра́тцах («вкратце»), внаро́к («нарочно»), внутря́х («внутри»), вплотня́к («вплотную»), ди́вовежь («удивительно»), дивья́ («хорошо, замечательно; удивительно»), на прямы («прямо, напрямую»), наравня́х («наравне»), ни́чек («ничком»), никогды́ («никогда»), не́куды («некуда»), никуды́ («нигде»), отовсю́дь / отовсю́ль / отовсю́сь («отовсюду»), пото́мича («потом»), сровня́ («вровень») (8% от общего состава наречий в указанном источнике).

2. Слова с субституцией морфем (замена морфем – корневых и аффиксальных) межмину́тно («ежеминутно»), наро́спуск («навыпуск»), на ды́бочки («на цыпочки»), встыкну́ю («вплотную»), подпосле́док («в конце»; в литературном языке – «напоследок»), наме́сто («вместо») (2.4%).

3. Слова с агглютинацией (добавлением) морфем (как правило, префиксальных) в лексемах, выражающих те же понятия, что и в литературном языке, и являющихся однокоренными: запослеза́втра («на третий день»), вза́муж («замуж»), вза́мужем («замужем»), впоперёк («поперек»), навро́зь («раздельно, поврозь»), наспро́тив («напротив»), наобра́тно («обратно»), наза́втре («на следующий день, завтра»), поина́че («иначе»), повдо́ль («вдоль»), в обра́тно («обратно, в обратную сторону»), (4.3%).

4. Слова, по структуре тождественные литературным, но обозначающие в говоре другие понятия, в результате чего формируются омонимы к словам литературного языка, например: бога́то («много; хорошо»), бра́во («красиво; хорошо»), мёртво («крепко, неподвижно»), дивно («много; давно»), бе́дненько («плохо, слабо»), здо́рово («много»), зна́тно («заметно, отчетливо»), ла́дно («много, достаточно»), ло́вко («хорошо»), ми́лостиво («благополучно, удачно»), одино́ко («одинаково»), пожирне́е («побогаче»), скла́дно («хорошо, благополучно»), сме́ртно, смерте́льно («прочно, накрепко»), сро́ду («всегда») (7%).

5. Слова, образованные таким сочетанием морфем, которое неизвестно литературному языку для выражения тождественных понятий, однако достаточно прозрачная этимология составляющих их морфем помогает определить значение лексемы в целом: душера́дно («приятно»), космача́ми, космачо́м («без головного убора»), щу́пом («ощупывая, осязая что-либо предварительно»), сухопу́тно («идти сухопутной дорогой»), голору́чкой («голыми руками»), лихома́том («очень громко, во весь голос»), па́ротягой («буксируя, используя силу пара»), безовре́мя («до срока»), на́сме́ртно («намертво»),подёново («чередуясь день за днем»), принево́льно(«насильно, прину­дительно, против воли»), таскани́ной / таскачо́м / таско́м («волоком»), толкачо́м («путем сильного толчка»), хма́рно / хмарнова́то(«пасмурно») (7%).

6. Слова с диалектными корнями и не противопоставленными литературным аффиксами: лони, лони́сь, («в прошлом году, то же, что и ле́тось»), позало́ни («позавчера»), науту́р («назад, в обратном направлении»), наво́нтараты («не так, как следует, не так, как полагается»), сундоло́й / сундоло́ю («вдвоем верхом на одной лошади без седла»), шо́хом («быстро, стремительно»), тулуно́м («целиком, всей шку­рой, не разрезая»), хлынцо́й («рысью»), чёкно («хорошо»), конова́дни («несколько дней назад»), ви́нно («иноходью»), вобудёнок («в течение одного дня»), на чипу́рки («на цыпочки»). Границы между морфемами нечетки, корневые морфемы могут быть выделены по остаточному принципу, т.к. сопоставительный ряд однокоренных лексем составить не представляется возможным. Степень членимости подобных единиц может быть определена как условная (6%).

7. Лексемы со сложной структурой. В данную группу входят и слова-композиты с процессуальными корнями в позиции опорного компонента типа пешкодра́лом («пешком»), паротя́гой («буксируя, используя силу пара») и с корнями с непроцессуальными значениями: сухопутно («идти сухопутной дорогой»), голоручкой («голыми руками»), лихома́том («очень громко, во весь голос»), сдо́броволь («с согласия родителей (о выходе замуж)»), своеру́чно («своими руками; собственноручно»), вту́пори («в ту пору»).

К данной группе можно отнести и так называемые «двухчастные» наречия, состоящие из двух основ с повтором корневой морфемы: вы́лони-лони́ («спустя четыре дня»), го́л-го́лом («бедно») (4.1%).

Интересны наблюдения А. Ситарского, рассматривающего особенности функционирования сложных наречий в современном русском языке. Автор отмечает продуктивность типа «наречия, образованные от мотивирующих двукорневых основ» в языке новейшего периода, что, по его мнению, отражает общеязыковую «тенденцию к структурной и семантической конденсации» и, в конечном итоге, к экономии языковых средств ^{[21, с. 56-57]}.

8. Лексемы, омонимичные предложно-падежным сочетаниям, эквивалентные по лексико-грамматическим признакам наречиям: в двойни́к («способ прядения льна»), в девчо́нках («до замужества»), в деся́тник («способ прядения льна»), в долбёжку («выдалбливая»), в восьму́ху («способ прядения льна»), в гладь («способ вышивания сплошными, плотно прилегающими друг к другу стежками»), в гото́ве («наготове»), в заки́дку («способ заделки углов в верхнем венце сруба»), в замо́к («способ заделки углов деревянной постройки, при котором концы бревен торчат наружу»), в крест («способ вышивания пересекающимися стежками»), в крюк («способ заделки углов деревянной постройки с помощью шипов»), в нахлёстку («способ соедине­ния досок в каком-либо сооружении, при ко­тором на две соединенные ребрами доски набивается третья; способ заделки углов избы»), в нову́шку («ново, непрывычно»), в обтя́г («в обтяжку (о плотно прилегающей одежде, обуви)»), в обтя́гу («то же, что в обтяг»), в обы́чности («обычно»), в одина́рку («в одно полотно, в одну нитку; одиноко»), в однору́чку («с одной ручкой (об инструменте)»), в охря́п, в охра́п («то же, что в замок»), в прах («совсем, окончательно»), в пристяжни́х («сидя верхом на пристяжной (во время пахоты или боро­нования)»), в разбе́жку («способ неплотного покрытия крыши»), в разва́л («способ устройства брички»), в расхо́де («отделившись от роди­телей»), в ре́дкости («редко»), в сему́ху («способ прядения льна»), в тыка́т («способ соединения бре­вен, досок, при котором они плотно подго­няются друг к другу»), в тычь («то же, что тыкат»), в угол («то же, что в замок»), в ча́шку («способ заделки углов в деревянной постройке, при котором бревна на стыке вырубались полукругом, а концы не срезались»), в ча́шу («то же, что в чашку»), в шпунт («способ обшивки домов, при котором одна доска накладывается на край другой»), в закро́й («способ соединения досок, когда ребро одной доски вкладывается в паз, вырублен­ный в другой доске»), из-под коле́на («вынужденно»), в ла́пу («один из способов заделки углов в деревянной постройке, при котором затесанный клином конец одного бревна встав­ляется в выемку другого»), на ме́ре («на одном уровне, одина­ково, не изменяясь, сохраняя прежнюю величину»), на отде́ле («отделившись от роди­телей»), на песня́х («весело»), на пятки́ («на задние лапы»), на роди́теля («в день по­минания умерших, через неделю после пасхи»), на скачки́ («неровно, галопом»), под голова́шки («в изголовье»), под песо́к («чисто (о мытье некрашеных полов с песком)»), под ско́бку («одинаково, ровно (об обработке и сортировке древесины)»), с глаз («тайком, скрытно»), с гла́зу («результате сглаза»), с добра́ («с согласия родителей (о выходе замуж)»), с кра́ю («сначала»), в сто́пу («способ заделки углов де­ревянной постройки»), по молча́нке («неодобр. скрыто, тайком»), вприско́чку («быстро, подпрыгивая»), впрого́нку («способ обработки досок с помощью ножовки»), вперевёрт («перевертывая (катить что-либо)»), вперехрёстку («крест-накрест»), впритёску («способ соединения бревен, досок, при котором они плотно под­гоняются друг к другу; способ заделки углов деревянной постройки, при котором бревна или брусья образуют плотный стык, а крепятся посереди­не; перен. вплотную»), впротёску («способ обработки досок, бревен»), вразви́лку («очень, чрезмерно»), врасплёт («значение? (как)»), вро́спуск («распустив (волосы)»), вряда́х («наряду»), до после́ду («до конца, до окон­чания срока»), до́свету («очень рано, до того, как рассветает»), кодню́ («днем»), колобли́зу («рядом, поблизости»), на кругля́ху («вкруговую, образуя круг (о способе вспашки земли)»), на вина́х («плавно, иноходью (о лошади)»), на живу́льку («намечая линию шва; кое-как, небрежно»), на побегу́ («на ходу»), на полету́ («на лету»), на смеху́ («не всерьез, шутя»), на убёг («пускаясь в бегство, наутек»), на убо́йну («безошибочно»), наулёжке («не вставая, беспо­мощно лежать»), в охря́пку («то же, что в замок»), под одно́ («вместе, рядом, подряд»), под чих («кое-как»), в потёмок («о способе заделки углов в деревянных постройках»), при ви́де («на виду»), в притя́жах, в притяже́ («сидя верхом на прис­тяжной лошади, погоняя ее»), с ма́лку, с ма́лости («с малых лет»), с однова́ («с первого раза»), с пры́ти («с размаху»), с уста́тку («от усталости»), в шин / в шен («соединяя руки в хороводном танце»), в шкант («то же, что впритёску») (55%).

9. Кроме того, данной группе говоров характерны наречия с яркими диалектными особенностями, из которых многие представлены редкими или единичными образованиями. Например, в «Словаре русских говоров Приамурья» это наречия с предлогом о: овдо́ль(«вдоль»), со сложным предлогом в-за: взадир («в направлении, противоположному естественному расположению чего-либо»), взадпятки́, вза́пятки («пятясь, не разворачиваясь спиной»), а также наречие самоу́ком («самостоятельно, без специального обучения»), представляющие собой архаичные формы древнерусского языка.

Интересны адвербиальные лексемы времени, образованные от форм местного падежа без предлога: сёгоду («в этом году, нынче») и се́годы, сёгоды, сево́годы, сеого́дье («в этом году, в нынешнем году»), се́гой «один вслед за другим; вереницей, гуськом». В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля в словарной статье со словом «севодни» находим также: «Севогоды нареч. перм. вологодск. в сем, в этом, в нынешнем году. <…> Сегода нареч. яросл. сегоду и сегоду арх. сего года, в сем году, нынешнего году» ^{[4, с. 169]}. В «Словаре русских говоров Приамурья» зафиксированы не отмеченные В. И. Далем и в других словарях наречия сёгоды (может быть рассмотрено в качестве варианта к се́годы) и се́гой со значением «один вслед за другим; вереницей, гуськом» ^{[19, с. 388]} (4.1%).

10. Следует выделить в особую группу наречия времени, называющие времена года и промежутки суток, с формантом сь-, восходящим к общеславянскому указательному местоимению сь.: зи́му́сь («прошлой зимой»), весну́сь («прошлой весной»), ле́тось («в прошлом году»), о́сене́сь («осенью»), ноче́сь («в прошлую ночь»): «Ночесь и есть ночесь, а как ешшо, не знаю». «Я вот только другой год не хожу, летосъ и той год не могу: силы нет (Н.-Вскр. Шим.)» ^{[17, с. 228]} (2%).

Наречие у́тресь было описано в свое время И. А. Поповым, который отмечал его широкое употребление в русских говорах и особенно в группах севернорусского наречия ^{[15, с. 231]}. Кроме того, данное наречие зафиксировано в ряде словарей ХIХ века: «Словаре церковнославянского и русского языка» 1847 г. ^[18], «Опыте областнаговеликорусскаго словаря» 1852 г. ^[12], «Словаре областного архангельского наречия…» А. О. Подвысоцкого 1885 г. ^[14] и в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля ^{[4, с. 522]}.

М. М. Громова отмечает наличие наречий, образованных по данной модели, и в других славянских языках, в частности, в болгарском – лятос («прошлым летом»), есенес («прошлой осенью»); в словенском – letos («в прошлом году») ^{[3, с. 36]}. Автор обращает внимание на то, что в говорах Архангельской области наречие утресь имеет значение «утром сегодняшнего дня». Ссылаясь на точку зрения И. А. Попова и отмечая большое количество вариантов данного наречия в архангельских говорах, М. М. Громова приходит к выводу, что формант сь- утрачивает семантику указания на отрезок времени в прошлом и начинает указывать просто на ближайший к моменту речи промежуток времени, обозначаемый корнем наречия, в результате семантической контаминации с вариантом утре ^{[3, с. 41]}.

Наречия с формантом сь- отмечены также Е. В. Бочкаревой в донских говорах, где данный формант указывает на «неопределенность» или «отнесенность к прошлому году» ^[1].

В русских говорах Приамурья такой контаминации не наблюдается; наречия с элементом сь- используются с общим значением прошедшего времени.

Исходя из вышесказанного, можно сделать следующие выводы: 1) диалектные наречия в русских говорах Приамурья состоят как из общерусских, так и диалектных морфем; 2) некоторые корневые морфемы в составе диалектных наречий, распространенных в данной группе говоров, формально совпадают с литературными аналогами, но имеют иную семантику; 3) членимость части наречных лексем затруднена, границы между морфемами нечетки и размыты, т.к. семантика составляющих их диалектных компонентов затемнена и уникальна; 4) наречиям свойственна субституция не только аффиксальных, но и корневых морфем; 5) агглютинация префиксов не приводит к изменению значения адвербиальной лексемы; 6) доминирующими являются единицы, относящиеся к группе 8, в которую входят лексикализованные предложно-падежные сочетания; 7) в данной группе говоров наблюдается сохранение некоторых реликтов, которые дают возможность проследить динамику наречной лексики.