Высшее положение в преступной иерархии: проблемы применения части 4 статьи 210 и статьи 210.1 УК Российской Федерации

Новожилов Сергей Сергеевич соискатель, кафедра уголовного права, МГЮА им. Кутафина О.Е. 125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9 Novozhilov Sergei Sergeevich Postgraduate Student, Department of Criminal Law, Moscow State Law University named after Kutafin O.E. 125993, Russia, Moscow, Sadovaya-Kudrinskaya str., 9 sbtantiterror@gmail.com Другие публикации этого автора

В условиях экономического кризиса, нестабильной экономической ситуации, введением экономических санкций против Российской Федерации, высокого уровня безработицы, наличием негативных тенденций в социальной сфере и другими детерминирующими факторами, в настоящее время можно говорить, о наличии показателей роста организованной преступности, структурные элементы, которой проникают в различные сферы жизнедеятельности общества, оказывают крайне негативное влияние на развитие государства и институтов гражданского общества.

Особое положение в преступной иерархии организованной преступности, занимают «воры в законе» и авторитеты уголовно-преступной среды, в том числе не имеющие статуса «вор в законе», но в силу своего авторитета в негативной среде способные оказывать влияние на отдельные элементы оперативной обстановки.

В силу своего «особого уголовного статуса» лица, занимающие высшее положение в преступной иерархии, осуществляют общую координацию преступной деятельности, создают устойчивые преступные связи между различными организованными группами, определяют основные направления усиления и дальнейшего расширения сфер криминального влияния, распределяют денежные средства, добытые преступным путем, приискивают способы совершения тяжких и особо тяжких преступлений, в связи с чем, представляют наибольшую общественную опасность.

Уголовная ответственность за сам факт лидерства таких лиц в преступной иерархии ранее не была предусмотрена уголовным законом, в результате чего им удавалось годами уходить от уголовной ответственности, за лидерство в преступной иерархии, поскольку занимая высшее положение в преступной иерархии и находясь в тени, они сами не совершали преступления, действуя конспиративно и через подконтрольных им лиц.

В целях осуществления эффективной борьбы с лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии 1 апреля 2019 года Президентом России был подписан Федеральный закон № 46-ФЗ «О внесении изменений в уголовный и уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности.

Уголовный кодекс Российской Федерации пополнился ст. 2101 «Занятие высшего положения в преступной иерархии», призванной усовершенствовать уголовный кодекс в части ужесточения уголовной ответственности организаторов и руководителей (главарей) преступных сообществ.

Новеллой указанной статьи стало привлечение к уголовной ответственности не за совершение деяния, а за сам факт занятия лицом высшего положения в преступной иерархии.

Введение в уголовный закон Российской Федерации данной статьи, не является новым в уголовном праве, это продолжение применения теории «опасного состояния личности», описанной еще в трудах представителей антропологической школы уголовного права учеников Чезаре Ломброзо – Энрико Ферри и Рафаэля Гарофало «Критерии опасного состояния» 1880 г. и в дальнейшем развитой виднейшим французским криминологом Жаном Пинателем и итальянскими учеными Филиппо Граматика и Бенино ди Туллио «Принципы клинической криминологии и судебной психиатрии», изданной в Риме в 1960 г.

Согласно указанной концепции, находящиеся в «опасном состоянии» лица (к ним относятся профессиональные и т.н. неисправимые преступники «тюремные завсегдатаи»), должны подвергаться превентивному заключению с целью изоляции их от общества. При этом под «опасным состоянием» личности Р. Гарофало понимал перманентную (постоянную) и имманентную (внутренне присущую) склонность человека к совершению преступлений.

После введения ст. 2101 УК РФ и начала ее применения, в следственной и судебной практике возник ряд проблем, характерных ранее для ч. 4 ст. 210 УК РФ и перешедших по наследству в новую уголовно-правовую норму.

Недостаточная эффективность, связанная с малым количеством приговоров по ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ, обусловлена самой конструкцией данных составов, наличием специального субъекта преступления при отсутствии определения указанного субъекта, как в диспозиции уголовно правовой нормы, так и в постановлении Пленума Верховного суда России, проблемами связанными с доказыванием указанных преступлений, проблемами связанными с наличием конкуренции между ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ (одновременном наличии общей и специальной нормы), проблемами объективной стороны преступления (существенными трудностями связанными с определением, места, времени, способа совершения преступления), отсутствием ведомственных инструкций и методических рекомендаций по расследованию уголовных дел, предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК России итд.

Совокупность указанных факторов, заметно снижает эффективность применения этих статей.

Кроме того, наличие выявленных проблем носит дискуссионный характер в экспертно-научном сообществе, что также мешает выработки единой правовой позиции по рассматриваемому вопросу.

В частности, ряд ученых, например Т.В. Стукалова, П.А. Скобликов, В.В. Агильдин, С.Е. Ловцевич, А.А. Лохова считают, что уголовно-правовая норма, предусмотренная ст. 2101 УК России, требует доработки.

В частности, Т.В. Стукалова приводя аргументы связанные с низкой эффективностью применения ст. 2101 УК РФ, указывает: «Необходимо выработать понятие лица занимающего высшее положение в преступной иерархии и отразить его официально в законодательстве, что позволит обеспечить законность, обоснованность и справедливость привлечения к уголовной ответственности по рассматриваемой статье, и предоставит возможность обеспечить единство правоприменительной, следственно-судебной практики, на территории всей страны»^[1].

П.А. Скобликов отмечает: «К сожалению, имеются предпосылки к произвольному толкованию уголовного закона с тяжелыми последствиями для обвиняемых, а значит, и предпосылки для злоупотреблений и коррупции. Такое положение опасно, и потому положения ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ нуждаются в усовершенствовании, криминологическом обосновании и четком изложении в законе»^[2]. Аналогичной точки зрения придерживаются В.В. Агильдин, С.Е. Ловцевич, А.А. Лохова.^[3]

В качестве основных аргументов, обосновывающих позицию, связанную с необходимостью совершенствования уголовно правовых норм предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 2101УК РФ, указанные ученые приводят существенные трудности, связанные с вопросами квалификации, толкования, доказывания и как следствие наличие малого числа приговоров с момента введения в действие данных статей.

Необходимо отметить, что обоснованной критике подвергалась и диспозиция ч. 4 ст. 210 УК России, впервые вводившая понятие «лица занимающего высшее положение в преступной иерархии», в частности признанным специалистом в области уголовного права и криминологии профессором Л.Д. Гаухманом отмечалось: «квалифицирующий признак ч. 4 ст. 210 УК только назван, но не определен. Из законодательной формулировки не ясно, что понимать под преступной иерархией и под высшим положением в ней, каков территориальный масштаб высшего положения в преступной иерархии, а также кто и на основании чего определяет, что лицо занимает то положение, которое является квалифицирующим признаком преступления».^[4]

На существенные недостатки диспозиции уголовно-правовой нормы, обращали внимание и другие ученые, например В.А. Попов полагал: «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, - это криминологическое понятие, а не уголовно-правовое, ввиду чего внедрение в уголовный закон этого понятия есть законодательная ошибка»^[5].

Некоторые исследователи, например В.М. Быков, П.В. Агапов, С.В. Петров, Д.А. Григорьев, вообще предлагали исключить ч. 4 ст. 210 УК России, как несостоятельную^[6]. Поскольку в течении восьми лет, с момента введения в действие ч. 4 ст. 210 УК России (2010-2017 г.) за указанное в ней деяние не был осужден ни один человек.

Лишь в 2018 г. наметились некоторые перемены, в результате чего был вынесен один обвинительный приговор Алтайским краевым судом в отношении Чкадуа М.А. (уголовное прозвище «Мамука Гальский»).^[7]

Вместе с тем, до 2019 г. включительно по ч. 4 ст. 210 УК России, всего вынесено три приговора, из них двое обвиняемых оправданы, а одно лицо признано виновным.^[8]

Кроме того, необходимо отметить, что диспозиция уголовно правовой нормы предусмотренной ст. 2101 УК РФ, не предполагает совершения лицом каких-либо действий с использованием своего статуса и для наступления уголовной ответственности достаточно наличие только самого статуса.

В связи с этим, ряд исследователей, например, В.Н. Бурлаков и В.Ф. Щепельков отмечают: «сам статус становится организующим фактором и приобретает общественную опасность»^[9]. Что, безусловно вступает в противоречие с положениями, закрепленными в ст. 8 УК РФ «Основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления».

Диспозицию указанной нормы подверг критики и Н.Г. Иванов, который отметил: «Разве факт высшего положения в какой-либо иерархии свидетельствует о деянии, тем более что его нет»^[10].

Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что до настоящего времени ни уголовный кодекс, ни акты судебных органов (Пленум Верховного суда России) не содержат нормативного определения понятия «лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии».

Не раскрыты ключевые понятия: «лицо занимающее высшее положение в преступной иерархии» и не раскрыто понятие самой «преступной иерархии» использующиеся в диспозиции статей ч. 4 ст. 210 и 2101 УК России.

Не понятно, каких лиц следует относить к «занимающим высшее положение в преступной иерархии»? Только воров в законе или авторитетов уголовно-преступной среды способных оказывать существенное влияние на оперативную обстановку, но статуса вора в законе не имеющих, либо положенцев и смотрящих?

Что следует понимать под «высшим положением в преступной иерархии»? Существующее Постановление Пленума Верховного Суда России от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества или участии в нем», также не вносит, ясности в существо рассматриваемой дефиниции.

П.А. Скобликов отмечает: «Многие изменения, а они непрестанно вносятся в УК РФ, далеки от соблюдения стандартов качества и правил юридической техники, новации изобилуют оценочными понятиями, к таковым относится «высшее положение в преступной иерархии»^[11].

По мнению Е.В.Черепановой: «более чем в двухстах статьях УК РФ наличествуют оценочные понятия («психотравмирующая ситуация», «особая жестокость», «существенный вред» и др.), содержание которых не раскрыто законодателем»^[12].

Таким образом, в связи с тем, что уголовный закон не содержит легального толкования рассматриваемых терминов, возникает проблема с определением самого субъекта преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 210 и статьей 2101 УК России, (наличествует специальный субъект).

Если посмотреть на опыт других государств в указанном вопросе, то необходимо отметить, что в Грузии, например, к уголовной ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии привлекаются только «Воры в законе» ст. 223.1 УК Грузии.

Как отмечает Л.Д. Гаухман, признак «лица занимающего высшее положение в преступной иерархии, сформулирован весьма расплывчато, посредством использования в сочетании терминов, предназначенных для общих – неконкретных и неточных – рассуждений о преступности и преступлениях, поэтому заведомо неприменим в следственной и судебной практике».^[13]

Таким образом, понятие «высшее положение» и «преступная иерархия» носят оценочный характер, что является существенной проблемой, препятствующей эффективному применению ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК России.

Немаловажной проблемой применения ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК России является конкуренция указанных уголовно правовых норм.

В данном случае можно говорить об одновременном наличии в УК РФ общей и специальной нормы. Для привлечения лица к уголовной ответственности по ст. 2101 УК РФ достаточно занятия лицом высшего положения в преступной иерархии, а по ч. 4 ст. 210 УК РФ ответственность наступает за организацию преступного сообщества (преступной организации) лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии. При этом в соответствии с ч. 3 ст. 17 УК РФ «Если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме», дополнительная квалификация по ст. 210.1 УК РФ не требуется.

Вместе с тем, ряд исследователей, например С.И. Муравьев отмечает: «В сущности, одновременно предусматривается уголовная ответственность за участие лидеров криминального мира в специальных собраниях глав и представителей преступной иерархии. В ст. 210 УК РФ данное деяние, как преступление специально выделяется и описывается в диспозиции, а в ст. 2101 УК РФ нет, но как можно увидить при подробном ретроспективнокриминологическом анализе системы отечественной преступной иерархии, второй состав преступления уже включает в себя первый, так как статус лидеров криминального мира обязывает их посещать данного рода собрания»^[14].

Предмет доказывания не определен должным образом.

В соответствии с п. 1. ч. 1 ст. 73 УПК РФ при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления).

Сторона обвинения должна доказать, что на территории Российской Федерации действует преступное сообщество (преступная организация), имеющая определенную иерархию, в составе которой наличествует высшее положение, указать в чем оно заключается, установить его признаки, полномочия лица занимающего высшее положение.

Что касается времени, необходимо четко установить, когда и при каких обстоятельствах обвиняемый занял это высшее положение, где это произошло, каким способом он занял указанное положение. При этом необходимо отметить, что существует правовая неопределенность момента начала и окончания преступления. Поскольку преступление имеет формальный состав и является длящимся.

Даже после отбытия уголовного наказания по ст. 2101 УК РФ лицо не перестает занимать высшее положение в преступной иерархии и не утрачивает своего статуса. Более того, основная цель наказания «исправление осужденного» также не может быть достигнута.

Кроме того, необходимо также установить у обвиняемого умысел (прямой или косвенный) на занятие высшего положения в преступной иерархии, что зачастую также практически невозможно сделать, поскольку допрос свидетелей в судебном заседании практически невозможен.

По правилам неформальной процедуры принятия лица в воровское сообщество «коронации», в ней должны участвовать трое лиц уже занимающих статус «высшее положение в преступной иерархии» и дача показаний такими лицами противоречит их принципам (понятиям), а с учетом того, что процедура «коронации» проходит, как правило с соблюдением повышенных мер конспирации, собрать необходимые доказательства очень трудно.

Т.В. Стукалова указывает: «Если лицо не присутствовало при «коронации», то оно не всегда может сослаться на источник своей осведомленности о факте наличия у лица «высшего положения в преступной иерархии, либо указать на то, что это предположение или догадка. Но в соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ такие доказательства признаются недопустимыми. Кроме того, существует проблема обнаружения и собирания доказательств»^[15].

Не редки случаи, когда лицо занимает высшее положение в преступной иерархии, но статус его временно приостановлен до выяснения тех или иных причин, при этом в таком положении лицо может находиться годами до выяснения этих обстоятельств на «воровской сходке».

Вопрос осложняется тем, что в данной ситуации часть лиц занимающих высшее положение в преступной иерархии может признавать за указанным лицом его уголовный статус, даже после его «раскоронации», считая например решение воровской сходки не легитимной по различным причинам, в том числе не полного наличия кворума или отсутствия части необходимой «воровской массы».

В настоящее время у государства нет механизма по пресечению рассматриваемого преступления, поскольку моментом окончания преступления может быть только, добровольный отказ лица от своего статуса, прекращение его статуса по решению воровской сходки (битье по ушам), либо его смерть.

Зачастую указанный статус является пожизненным и отказ от него с самовольным выходом из состава преступного сообщества (преступной организации) влечет убийство лица его носящего.

Характерной особенностью современного периода является факт того, что публичное отрицание своего криминального статуса перед сотрудниками правоохранительных органов также не ведет к его утрате. По этому, зачастую невозможно вообще определить момент окончания рассматриваемого преступления, поскольку даже после публичного отказа от своего «уголовного статуса», лицо продолжает занимать высшее положение в преступной иерархии.

Проблемы характерны и для определения места совершения преступления (ст. 152 УПК РФ) «Предварительное расследование производится по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления», кроме того в соответствии со ст. 32 УПК РФ «Уголовное дело подлежит рассмотрению в суде по месту совершения преступления».

В связи с существенными трудностями установления места совершения преступления («коронация» может происходить на пересылках, в изоляторах, крытых тюрьмах и на воле), часть лиц (потенциальных свидетелей) может не присутствовать на «коронации» вообще и быть уведомлено о ее результатах посредством «малявы» или «воровского прогона», в уголовных делах зачастую изобилуют избитые фразы «был признан лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии» при неустановленных следствием обстоятельствах, в неустановленном следствием месте», в неустановленное следствием время, что также не допустимо, поскольку приводит к развалу уголовных дел в суде и вынесению оправдательных приговоров.

Исходя из вышесказанного, считаем необходимым предложить:

1. С целью выработки единого законодательного подхода к термину «лицо занимающее высшее положение в преступной иерархии», ввести его законодательное определение в примечании к ст. 2101 УК России, по аналогии со ст. 285 УК России в примечании к которой дано определение «должностного лица».

2. Что касается наличия конкуренции уголовно правовых норм предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ, следует отметить, что вопрос указанной конкуренции должен решаться в соответствии с правилом, закрепленным в ч. 3 ст. 17 УК РФ «если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме.

3. Верховный Суд РФ должен проанализировать проблемы следственной и судебной практики по ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ и принять соответствующее Постановление Пленума, в котором дать рекомендации по вопросам привлечения к уголовной ответственности лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии.

4. Кроме того, трудно не согласится с мнением ряда ученых, в частности Т.В. Стукаловой, которая указывает на необходимость принятия Федерального закона «О противодействии организованной преступности», который устанавливал бы основные принципы противодействия организованной преступности, правовые и организационные основы предупреждения организованной преступности и борьбы с ней. В отдельной статье указанного закона, необходимо дать разъяснения основным используемым терминам и категориям, таким как «преступная иерархия», «высшее положение», «особая жестокость», «существенный вред», минимизировав влияния «оценочных категорий» на эффективность действия уголовно правовых норм.

5. В целях своевременного контроля и мониторинга результативности применения важных законодательных инноваций, в том числе и в уголовно-правовой сфере, из числа депутатов Парламента России сформировать комиссию по оценке и повышению результативности применения вновь вводимых законодательных норм. Указанная мера позволит, в оперативном режиме отслеживать эффективность применения тех или иных статей УК РФ, своевременно вносить соответствующие поправки, упразднять устаревшие и ошибочно введенные положения, устранять коллизии уголовно-правовых норм. Необходимость введения указанной меры, неоднократно подчеркивал профессор П.А. Скобликов, однако до настоящего времени она не нашла своего применения на практике.

6. Кроме того, необходимо отметить, что недостатки уголовного закона в значительной мере могут быть компенсированы не только обоснованными и убедительными разъяснениями Пленума Верховного Суда России по указанной проблематике, но и ведомственными инструкциями и методическими рекомендациями по расследованию уголовных дел предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ, которые не выработаны до настоящего времени, что также не дает возможность правоохранительной системе в целом, органам и подразделениям в полном объеме осуществлять борьбу с лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии и осуществлять документирование сложного в расследовании преступления по наработанной схеме.

Указанные предложения позволят повысить эффективность применения ч. 4 ст. 210 и ст. 2101 УК РФ минимизировав последствия «произвольного» толкования уголовного закона, а значит и предпосылки для злоупотреблений и коррупции в целом, полностью исключив негативные действия оценочных категорий.