Социальный и технологический аспекты европейской утопии Нового времени

Хасиева Мария Алановна ORCID: 0000-0002-0179-1874 кандидат философских наук старший преподаватель Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет)» 125993, Россия, г. Москва, шоссе Волоколамское, 4 Khasieva Mariya Alanovna PhD in Philosophy Senior Lecturer of Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Moscow Aviation Institute (National Research University)" 125993, Russia, Moscow, Volokolamsk highway, 4 m9288@inbox.ru Другие публикации этого автора

Проблема идеального государства, сформулированная еще в Античности, была широко раскрыта в трудах мыслителей эпохи Возрождения, а затем была воспринята философами Нового времени. Утопия социальная при этом рассматривалась авторами в неразрывной взаимосвязи с технологическим и градостроительным аспектами формирования среды жизни человека. Среди наиболее известных произведений жанра утопии Нового времени стоит назвать незаконченный роман Ф. Бэкона «Новая Атлантида» (1626), дилогию французского писателя и философа Сирано де Бержерака «Иной свет, или государства и империи Луны» (1657) и «Иной свет, или государства и империи Солнца» (1662), антирелигиозную утопию французского писателя Дени Вераса «История севарамбов» (1677-1679), «Путешествия Гулливера» (1762) Джонатана Свифта. В большинстве перечисленных произведений представлены характерные черты сатирико-фантастического жанра, а в центре повествования этих романов-утопий XVII-XVIII в. – вопрос об идеальном общественном устройстве, а также система этических норм и нравов, принятых в обществе. ^[4]

В XIX в. распространение идей социализма породило появление отдельного жанра социалистической утопии (Ш. Фурье, Р. Оуэн, А. Сен-Симон, Э. Беллами). В теориях утопических социалистов был детально расписан уклад жизни в коммунах. ^[13] Шарлем Фурье было сформулировано понятие фаланстера – дома-дворца, предназначавшегося для коммуны. Тщательно продуманная модель фаланстера состояла из центральной части, зоны отдыха и досуга, предназначенной для столовых, гостиных, библиотеки и студий, и двух флигелей, где должны были располагаться мастерские, производственные помещения, гостевые комнаты, помещения для встреч с гостями, а также детские жилые комнаты. Образ фаланстера стал своего рода символом социалистической утопии, первым из множества различных моделей домов-коммун, спроектированных впоследствии. ^[17]

Предметом данного исследования является осмысление социокультурных основ эволюции представлений об идеальном обществе и идеальном городе в европейской философии и литературе. В данном исследовании используется комплексный методологический подход, включающий в себя описательную характеристику концепций различных утопистов, а также сравнительный анализ утопических концепций различных авторов.

Интеллектуальная культура эпохи Просвещения определяется большим количеством идейных векторов и концепций, подчас весьма разнородных. С одной стороны, ориентация на рациональный подход в изучении окружающего мира, опора на науку и поиски оптимального научного метода приводят мыслителей Просвещения к применению того же рационального подхода к вопросам общественного устройства и социально-экономической теории. ^[12] Наглядными подтверждениями тому являются социально-экономическая теория Адама Смита с весьма характерными концепциями «экономического человека» и «естественного порядка», теория общественного договора, ставшая предметом активных дискуссий философов XVII в. ^[8]

Радикальная трактовка этой теории Т. Гоббсом с характерным понятием «войны всех против всех» как естественного состояния человеческого сообщества находит возражения в философии Э. Шефтсбери и Д. Локка. Шефтсбери считает, что добродетель имманентна природе человека, а не является чем-то искусственно привнесенным, а Локк настаивает на понятии «естественного права» и на том, что государство не должно ограничивать индивидуальную свободу человека. Напротив, оно должно служить достижению свободы волеизъявления всех граждан. ^[3]

Весьма сходные идеи социального утопизма выражены и в работах французских просветителей XVIII в., в первую очередь, Ж.-Ж. Руссо, автора утопического романа воспитания «Эмиль» (1762). Проблема идеального государственного устройства затем отчасти нашла отголоски в теории прогресса Н. Кондорсе и А. Тюрго. В «Рассуждениях о всемирной истории» (1751) Тюрго пишет о взаимосвязи между разрастанием городов и общим развитием промышленности и науки. Собственное понимание прогресса представлено в работах немецкого философа культуры И. Гердера. В «Идеях к философии истории» (1774) Гердер пишет, что прогресс означает, прежде всего, переход от насильственных форм установления государственности к разумному, равноправному и свободному обществу. Либерализации и просвещению европейского общества, по его мнению, способствовал рост и расцвет городов. ^[11]

Другим значимым вектором европейской духовной культуры XVII в. является гедонистическое отрицание сакральной незыблемости моральных норм и подчиненного положения человека перед богом. Эти идеи нигилистического толка, оформившиеся в масштабное движение либертинажа, отражаются в английской комедии эпохи Реставрации, французской прециозной литературе, проникая и в философию той эпохи. Так, «Басня о пчёлах, или Пороки частных лиц — блага для общества» Б. Мандевиля (1714) в аллегорической форме доказывает, что сокращение расходов и экономия в государственном бюджете может принести лишь ущерб для общества, приведя к разрушению государства. Движущей силой прогресса провозглашаются человеческие пороки. В английской комедии эпохи Реставрации острая сатира на нравы общества того времени смешивается с циничным отрицанием каких бы то ни было моральных устоев, порождая эффект этического нигилизма. ^{[19, с. 92]}

Таким образом, XVII в. характеризовался нерациональностью и расточающим гедонизмом. Это нашло отражение в архитектуре того времени. Так, Л. Мамфорд писал, что «самые мощные гидравлические насосы XVII столетия применялись в фонтанах садов Версаля. Паровой насос Фишера фон Эрлаха, впервые использованный в Австрии, применялся не в шахтах, а в садах дворца Бельведер в Вене». ^{[5, с. 114]} Феномен либертинажа также связан с данными процессами и во многом представляет собой своего рода реабилитацию человеческой телесности, ответ на длительный период репрессивного отношения к ней в прошлом. Именно антропоцентризм и антропологизм Нового времени во многом обусловил расцвет жанра утопии в литературе и философии той эпохи.

В жанре утопии можно выделить несколько ключевых направлений, акцентирующих внимание на разных аспектах жизни государства и общества: это утопия социально-политическая (или законодательная), утопия экономическая, утопия технологическая. При этом разные авторы концентрировали внимание на различных видах утопии. Интерес к тому или иному направлению в жанре утопии определялся также социокультурным контекстом, этосом каждой отдельной эпохи.

Первой известной утопией античности, во многом предопределившей развитие европейского утопизма, было "Государство" Платона. Древнегреческий философ представлял идеальное государство как основанное на идее справедливости и блага. Разделение государство по сословиям должно было выполняться на основании душевных склонностей каждого отдельного человека (три начала человеческой души в теории Платона соотносились с функциями трех сословий). В Государстве Платона находят отражение принципы меритократии (социальный статус человека и его роль в обществе полностью должны были соответствовать его талантам и умениям). Мамфорд отмечает, что Платон в своем идеальном государстве, являющимся, по сути, первым произведением жанра утопии, сосредотачивает внимание на социально-политическом аспекте: оптимальное устройство и организация управления в государстве должны гарантировать его благополучие и процветание, а процветание государства неизбежно должно привести к счастью его граждан. ^[6] При этом Платон описывает модель государства тоталитарного, поскольку личное счастье членов общества представлено как абсолютно совпадающее с интересами родной страны, и евгеническое, поскольку государству отдается полный контроль за выбором партнеров для деторождения и за воспитанием подсрастающего поколения. В интересах государства, считает Платон, проводить искусственный отбор среди людей, чтобы обеспечивать производство наиболее качественного потомства. Утопия Платона становится антиутопией при рассмотрении с гуманистических позиций.

Аристотель не принимал платоновские предтавления об идеальном государстве и считал модель государства Платона нереализуемой на практике. Государство, по мнению Аристотеля, возникает вследствии естественного разрастания семьи, и основная его цель - удовлетворение потребностей и интересов людей. Частная собственность и семья, по Аристотелю, являются естественными, происходящими от человеческой природы явлениями. Идея о соотнесенности общественного счастья с научно-техническим прогрессом абсолютна чужда идеальному государству Платона, ^[18] она проявляется лишь в европейской утопии Нового времени. Хотя Аристотель в одном из своих трактатов отмечает, что рабство и социальное неравенство может быть искоренено лишь тогда, когда прялка начнет сама прясть, а метла сама мести дом, никто из античных авторов не связывает счастье человечества с научным развитием и техническими изобретениями. ^[14,15]

В эпоху Средневековья социальные неравенство и несправедливость считались выражением естественного порядка вещей или следствием несовершенства человеческой природы. ^[9] В период Ренессанса жанр утопии стал бурно развиваться, при этом утопия социальная рассматривалась авторами в неразрывной взаимосвязи с технологическим, архитектурным и градостроительным аспектами формирования городской среды. ^[2] В XVIII внимание утопистов в наибольшей степени сосредоточено на законодательной и политической организации жизни общества, а в XIX столетии залогом социального благополучия считалось оптимальное экономическое устройство. При этом многие авторы-утописты опирались на уже имеющиеся произведения этого жанра, выстраивая свою идеальную модель на основании или в опровержение уже имеющимся. Так, пасторальный роман «Аркадия» английского поэта-елизаветинца Ф. Сидни (1554 — 1586) отсылает к одноименной пасторали итальянского поэта и писателя Я́копо Саннадзаро (1458—1530).

В утопиях Бэкона, Бержерака и других утопистов XVII в. социальное благоденствие рассматривается как результат автоматизации труда и научных открытий. ^[7] В то время, как в работах Кампанеллы и Мора интерес авторов сосредоточен на архитектурном облике города, для произведений утопистов XVII и XVIII в.в. характерно внимание к развитию науки и технологий. ^[16] Бэкон, в частности, повествует о распространенных у бенсалемцев специальных аппаратах, наделяющих их умением летать, он также описывает прототип современного двигателя, сверхсовершенные оптические приборы, улучшающие человеческое зрение, устройства, многократно усиливающие человеческий слух. Написанная в форме классического романа-путешествия, «Новая Атлантида» посвящена в большей степени проблемам развития науки. Дом Соломона, подробно описываемый в романе, является воплощением идеального академического заведения. Касаясь вопросов семьи и нравов, царящих в обществе Новой Атлантиды, автор явственно противопоставляет их нравам современных ему европейцев, осуждая последних. ^[1]

Еще большее порицание нравственного облика европейского общества выражено в тетралогии Джонатана Свифта. Описания вида и устройства архитектурных сооружений, планов городской застройки дается в этих романах лишь в общем контексте рассмотрения социально-экономического и политического устройства утопических государств. ^[10]

Бержерак также подробно описывает технику и изобретения, встречающиеся в утопическом обществе: к примеру, его герой восхищается механической книгой, самостоятельно воспроизводящей голосом собственное содержание (прообраз современных аудиокниг). Эти образы и идеи во многом предвосхищают технологический утопизм XIX и XX в.в. Трактат С. Берингтона (1680-1755) «Мемуары С. Гуадентио ди Лукки из отчета пред отцами инквизиции в Болонье, Италия, об открытии неизвестной страны, столь же древней, населенной и цивилизованной, как Китай, среди пустынь Африки» (1737) близок по своему жанру роману-путешествию, так же, как и трактат немецкого теолога, алхимика и философа И. В. Андреэ «Описание республики христианополитанской» (1619). В модели устройства Христианополиса – идеального христианского города-государства, описываемого в данном произведении - выражается идея о том, что развитие промышленности, улучшение качества жизни людей является прямым следствием теоретических научных исследований, приводящих к знаковым открытиям. В социальной структуре Христианополиса при этом отсутствует устойчивое распределение трудовых функций в зависимости от социального статуса члена общества. В дополнение к специальным профессиям у граждан существуют определенные общественные обязанности, включающиеся в себя и физический труд: это может быть общественное патрулирование и охрана города, сбор урожая зерна и вина, работа на дорогах, на муниципальных стройках и на фабриках. Эти обязанности должны исполнять все граждане, независимо от их достатка и происхождения: аристократы не должны чураться физической работы, в которой нет ничего зазорного и постыдного. Этот элемент трудовых повинностей также отличает утопию Андреэ от идеального города Платона: там физический труд – это удел лишь тех, кто не имеет развитых разума или воли и кто на большее не способен. Модель Христианополиса предполагает зонирование на промышленные, торговые, жилые и прочие кварталы. К городу примыкала также обширная сельскохозяйственная зона, содержащая рекреационные территории садов и парков. При планировании промышленных кварталов Христианополиса утопист XVII века предвосхитил практики современной застройки. Основной принцип, реализуемый в жизни граждан Христианополиса – баланс между интеллектуальной работой и физическим трудом. В этом отношении Андреэ предвосхищает идеал социалистической утопии, предполагавшей равновесное сочетание интеллектуального и физического труда в образе жизни граждан.

XVIII столетие в определенном смысле этого слова стало переломным в истории европейского утопизма: именно в этот период люди начинают пытаться улучшить жизнь общества при помощи изменений политического, экономического и социального устройства. В XIX в. основной секрет социального благополучия утописты видят в экономическом преуспевании. Понятие «экономического человека», сформулированное британскими утилитаристами на основе концепции А. Смита (1723-1790), определяет человека как существо, движимое исключительно инстинктами к строительству, наживе и приобретению, не имеющее другой конечной цели, кроме как стать во главе производственного процесса.

Эта вера в науку, в могущество человеческого разума, в целом весьма характерная для европейского сознания Нового времени, трансформируется в XIX в. в антиутопичные образы промышленных городов, отраженные в художественных произведениях. Образ Коктауна — промышленного города из романа Ч. Дикккенса «Тяжелые времена» - несет в себе негативные коннотации и свидетельствует о разочаровании автора в утилитаризме и рационализме той эпохи. ^[5]

В европейской утопии Нового времени нашли отражение знаковые образы и сюжеты античной и ренессансной утопиии: знаменитое государство Платона, утопии Т. Мора и Т. Кампанеллы, модель идеального христианского государства, представленную в трактате «Описание республики христианополитанской» И.В. Андреэ (1586-1654). Закономерности, наблюдавшиеся в эволюции европейской утопии, напрямую взаимосвязаны с социокультурным обликом эпохи и отражают в себе историю развития европейских городов, историю европейской культуры. ^[20] Утопии предыдущих эпох формируют исторические предпосылки для современных представлений об идеальном общественном устройстве. Концептуальное осмысление утопических трактатов Нового времени позволяет выявить значимые закономерности в эволюции представлений об идеальном обществе и идеальном государстве. Обобщение этого исследовательского опыта открывает новые перспективы в современном философском дискурсе.