Мир востока в творчестве А. Фета

Дай Мэнцзе кандидат филологических наук аспирант, кафедра Истории русской литературы, Московский Государственый Университет 119991, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Dai Mengjie PhD in Philology Postgraduate student, Department of History of Russian Literature, Moscow State University 119991, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 daimengjie@yandex.ru

Введение

Присутствие философии в текстах русских писателей достаточно закономерно. Многие исследователи в своих работах делают акцент на особенности становления творческого пути авторов из России, подчеркивая близость и осмысление вечных проблем, мотивов, смысла жизни.

А.А. Фет является одним из таких авторов. Личность привлекательная с позиции анализа творчества и основ идеологического смысла становления творческого пути и наличие философской направленности в поэзии.

Является ли это закономерным явлением у конкретно данного автора и в чем именно проявляется мир востока в творчестве А. Фета – предстоит выяснить в рамках данной статьи. Здесь собрано ряд примеров – отрывков из поэзии А.А. Фета в знак доказательства наличия восточной философской направленности текстов.

Целью работы является иллюстрация мира востока в творчестве А. Фета.

Среди основных задач работы является: анализ исторического времени, в котором жил и творил А. Фет с позиции влияния философии на разные сферы жизни российского общества; подробное рассмотрение наличие восточных философских мотивов в творчестве русского писателя с использованием отрывков текстов.

Что касается теоретической проработки темы и методологической основы, рассмотрены работы, в которых упоминается анализ темы востока в творчестве А. Фета у следующих авторов:

Основная часть

Во второй половине 70-х гг. XIX в. в культурной жизни России произошло событие, которое удивило многих ученых и художников: в русском переводе было опубликовано главный труд знаменитого немецкого философа А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» (первый том) ^[1]. Перевод был осуществлен А.А. Фетом, признанным мировым писателем, поэтом, способный передать особенно тонкие мотивы в произведении и понять сокровенный заложенный в нем смысл^[2].

Известно, что он взялся за перевод фундаментального труда Канта «Критика чистого разума», но, узнав об уже существующем российском переводе, обратился к переводу трудов Шопенгауэра. Он его выполнил блестяще и получил положительные отзывы специалистов, любителей философии^[3].

Во многих работах, при исследовании личности А.А. Фета и его философской ориентации встает вопрос – кем же в действительности он являлся и кем его можно считать в большей степени? Являлся ли он критиком философии, приверженцем кантовских взглядов или, в принципе, любителем востока, что нашло отражение в его творчестве?

Особенности поэтики А. Фета и тождество его лирики с философскими мотивами впервые были рассмотрены в трудах Н. Кудрявцева. Он писал, что писатель обладал талантом и был способен передать скрытый смысл посредством символов, затронуть ноты души через бессознательность^[4].

А. Григорьев пишет, сравнивая А. Фета с Жуковским и Пушкиным, что в творчестве писателя присутствует тенденция глубокого осмысления действительности. Поэзия А. Фета, по мнению Григорьева, наполнена философией и схожа с поэзией Гете^[5]

А. Фет по мнению критиков, был способен сообщить посредством навязывания впечатления тонкие мотивы, которые передавались через символы и философские категории^[6]. Как пишет А. Григорьев, поэзия А. Фета – болезнена, так как она затрагивает острые темы и оставляет сильный след в душе читателя.

Другой исследователь, Н. Страхов, пишет о поэзии А. Фета как о свежей, незаношенной. Русский писатель наполняет свои стихотворения символами для более глубокого осмысления^[7].

Д. Благой пишет о А. Фете, сравнивая поэзию с работами А. Пушкина, как о писателе поэзии действительности, романтичности и одновременной логичности^[8].

А.В. Дружинин подчеркивал определенную запутанность, двойственность творчества А. Фета, которая постепенно усложнялась и больше символизировалась под действием окружающей среды, наличием круга друзей и влияния на писателя^[9].

Все эти факты говорят о том, что А. Фет обладал глубокомыслием и сильной творческой тягой к написанию уникальной поэзии, сочетая в себе интересные символы^[10].

Очень важно было привести классические теории классиков касаемо творчества А. Фета, так как они смогли достаточно емко задать вектор исследования его творчества и заняться поиском наличия философских направлений в его поэзии.

При знакомстве с конкретными произведениями творчества А.А. Фета можно сделать вывод, что, безусловно, поэт был и философом, и писателем. Он сумел объединить в себе два начала и выразить это в своих работах. Поэтому, при раскрытии выбранной темы, важно привести примеры цитат из его работ для подробной интерпретации и визуализации вопроса.

Ведь именно благодаря такой логике методологического анализа и раскрытия темы можно сделать вывод, что А.А. Фет является ярким примером, когда философия, проявляющаяся в размышлениях о вечном, красоте, категориях любви, может быть не только абстрактна, но и иметь конкретные формы и проявляться в определенных документах – произведениях.

В центре его внимания А.А. Фета – фундаментальные онтологические проблемы, среди которых проблема жизни и смерти – одна из основных. Парадоксальным является тот факт, что А. Фет отрицательно относился к термину «метафизика», который является эквивалентом понятия «философия». При этом, он смог выразить определенные свои чувственные интенции по отношению к таким вечным категориям посредством строк своей поэзии.

Встает сразу вопрос, в связи с чем могло произойти увлечение философией и каким именно образом произошло влияние восточных мотивов на жизнь и творчества А.А. Фета. Обращаясь к истории, освещается в работах ряда исследователей тот факт, что в России, в период 30-40 гг. представители творческой интеллигенции были вдохновлены метафизическими теориями разных ученых и увлекались философией, в том числе восточной.

А. Герцен, М. Бакунин, В. Белинский и др. интерпретировали философию разных зарубежных представителей философских течений, наполняя понравившимися идеями свои творческие этюды, интерпретируя их и популяризируя одновременно. При этом, в начале 50-х гг. XIX в. преподавание философии в университетах России было запрещено. Таким образом, была подготовлена своеобразная противоречивая среда – наличие определенной ориентации интереса российской интеллигенции к зарубежной философии, с другой – определенный запрет на ее повсеместное распространение.

Как именно А.А. Фет в своих работах начал транслировать восточные мотивы и интерпретировать философские категории - важно разобраться, дав характеристику истокам творческого пути поэта.

В начале творческого пути А. Фет не был поглощён этим веянием (популярность зарубежной философии среди русских интеллигентов), была своеобразная дистанцированность и большая самостоятельность в формировании своего творческого писательского стиля. В 20 лет А. Фет публикует сборник стихов «Лирический пантеон», что было отмечено русской интеллигенцией.

Тематика поэтического творчества А. Фета чрезвычайно разнообразна по философским размышлениям, особенно это касается завершающего этапа жизни поэта – цикла стихов под названием «Вечерние огне», один из разделов которого – «Элегии и думы». Данный раздел содержит стихи, содержательно наполненные шопенгауэровской философией.

Например, «Смерть». Основная мысль – ощущение неизбежности смерти, которое наполнено размышлениями о конечном пути, неотвратимости своего личного исчезновения. Герой обращается к религии, прослеживаются философские учения Востока, где одно из направлений – реинкарнация. Происходит сознательный обман, так как возникает мысль о варианте бессмертия. Именно здесь. В данной работе, можно отчетливо увидеть погружение в философский поиск смысла жизни и смерти.

Человек приходит к выводу: как это ни прискорбно, бессмертие не существует. Все варианты, которые предлагаются для его достижения, безнадежны. Поэтому «слепцы напрасно ищут, где дорога, доверясь чувств слепым поводырь»^[10].

Но человек впадает в отчаяние, не может согласиться с обреченностью и неизбежности смерти. Душевное состояние отчаяния и безнадежности охватывают его. Ниже приведены цитаты – строки.

«Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?

Опора где, чтоб руки к ней протянуть?

Что ни расцвет живой, что ни улыбка, -

Уже под ними торжествует смерть».

Это ощущение беспомощности и мысли, что отсутствует помощь в рефлексии и понимания неизбежности смерти наполняют строки стихотворения.

Жизнь, несмотря на вроде бы ее ценность, временное, преходящее - «базар крикливый Бога». Смерть - вечная, всесильная, она – его «бессмертный храм»^[11].

Эта категория затронута достаточно обширно и может взволновать читателя, заставить его рефлексировать и поразмышлять о вечном, о своем смысле жизни. Мотивы вечности и реинкарнации – восточное веяние философской мысли.

Следующая интересная категория – категория «красота». Красота для А. Фета не только абсолютная и безусловная ценность, она и цель, и средство, и сущность искусства. Вместе с тем она не абстрактна, не некая «раз и навсегда обретенная данность», она принадлежит предмету и существует только в нем и в связи с ним. Она трудно уловима. Единственная цель художника – отыскать, увидеть, найти ее и воплотить в произведении.

«Художнику дорога только одна сторона предметов, их красота», – декларирует Фет еще в 1859 году в статье о стихотворениях Тютчева, – но она «разлита по всему мирозданию».^[12]

Согласно восточной философии красота становится и самим предметом искусства. Этот предмет в высшей степени объективен, не зависит от субъективного взгляда творца. Так же, сам А. Фет писал, что все может быть объектом отражения в искусстве, только необходимо в этих объектах найти и воплотить красоту. Это и является творчество – уметь передать красоту предмета.

Никаких иных ограничений творчества, по Фету, нет. Но есть сферы жизни, которые лишены красоты, а, следовательно, и не должны входить в область поэтического. Акцент делается именно на сферы жизни, а не на предметы. В отдельности, у каждого предмета есть эта данная природой красота. Такое отношение к красоте не может быть квалифицировано как тривиальное эстетство, в котором обвиняли Фета несколько поколений критиков и литературоведов, особенно в ХХ веке.

Можно сказать, что в интерпретации А.А. Фета, красота является безусловной, идеальной, материальной и конкретной. И здесь есть сходство прямое с изречением Шопенгауэра – «всякая вещь прекрасна».

По А. Фету красота так же связана с моралью, нравственностью, воплощением добра и истины. К примеру, можно сказать о нравственно-этическом смысле известной триады «Истина, Добро и Красота».

Красота, как ее понимает Фет, по естественной природе своей не может противоречить высшим нравственным ценностям, так как исключает все проявления зла, безобразия, ужаса не только в социальной жизни, но и в самой природе. Соловьи и бабочки, – рассуждает Фет в одном из писем Полонскому, «прекрасные явления природы, но жизнь, где «соловьи клюют бабочек» безобразна и должна быть исключена из сферы красоты, а, следовательно, и искусства». Глубокая философская мысль данного изречения очевидна. Она стимулирует читателя на дополнительные размышления о вечном, нравственных категориях.

Суть эстетического идеала Фета можно определить, как постоянное стремление к своеобразному «очищению красотой» всего, к чему прикасается поэзия, или, по очень точному и верному выражению Е. В. Ермиловой, как поэтическое воссоздание жизни и человека «в аспекте осуществленного идеала». Там и красота, и истина, и добро. Они безусловны, вечны, идеальны, вместе с тем и объективны, обще гуманны и общечеловеческие.

При рассмотрении лингвистических особенностей текста, у А.А. Фета они изобилуют образами-сигналами, которые отсылают читателя к целому массиву Восточной культуры. Поэт соединяет целые фрагменты сирийско-Вавилонского, семитского, японского, китайского и представляет это через непосредственное название или привлекает к тексту их отдельные понятия и символы (дао, пустота):

«Ты спишь один, забыт на месте диком,

Старинный монастырь!

Твой свод упал; кругом летают с криком

Сова и нетопырь.

И стекол нет, и свищет вихорь ночи

Во впадину окна,

Да плющ растет, да устремляет очи

Полночная луна».^[13]

Нельзя не заметить описание пейзажа и окружающей обстановки в стихотворении, которая наполняет дополнительной образностью.

Поэзия А. Фета имеет отчетливо обозначенный востоковедческий контур для подготовленного читателя. В стихотворении «с солнцем склоняясь за темную землю…» условными становятся правдивость, реальность, нормальность нашего мира. Все существование этих категорий подвергается сомнению:

«Страшным лишь что-то мерцает узором:

Горе, минувшее тайным укором

В сбивчивом ходе несбыточных грез

Там миллионы рассыпало слез.

Стыдно и больно, что так непонятно

Светятся эти туманные пятна,

Словно неясно дошедшая весть…

Всё бы, ах, всё бы с собою унесть!».^[14]

Автор использует образы и понятия культуры Востока прежде всего, как экзотические декорации (или иллюстрации) к основному содержанию стихов. Это является дополнительным акцентом и своеобразным приглашением в погружение в иную культуру, при этом без потери связи с русской культурой.

Что важно обозначить, такие «украшения» не только насыщают стихи дополнительной поэтичностью, но и выполняют вспомогательную функцию – через них наиболее полно представлен мир: они помогают читателю взглянуть на него и понять маркеры восточной культуры, привлеченные в текст, которые могут быть скрытыми или явными.

Поэтому, процесс чтения поэзии превращается в своеобразную игру, где читатель может просто читать или же – искать образы-сигналы, отсылающие к определенному культурному массиву восточной философии. Это похоже на расширение поэтического сообщения (структурно напоминает «два плана прочтения» суфийской поэзии: видимый и скрытый смысл, где, например, в произведениях по многочисленным вариациям на тему любви к земной красавицы скрывалось обращение к Богу).

Можно привести следующий пример:

«Как ангел неба безмятежный,

В сияньи тихого огня

Ты помолись душою нежной

И за себя и за меня.Ты от меня любви словами

Сомненья духа отжени

И сердце тихими крылами

Твоей молитвы осени».^[15]

Сакральную красоту природы, которая таило в себе философское осмысление жизни, заменяет обыденность, которая создает иронически трагический дискурс.

«Башня лежит,

Все уступы сочтешь.

Только ту башню

Ничем не сметешь.

Солнце ее

Не успеет угнать, —

Смотришь, луна

Положила опять».^[16]

Интересна категория «политика» и ее осмысление с философской точки зрения в произведениях А.Фета. Размышления поэта о политике и вообще – о ее измерении – воплощается в структуре восточной притчи, замешанной на целом комплексе восточных философских систем. Интересным представляется основные направления описания данной категории:

- особенная детализация в духе конфуцианских поучений;

- наличие постулирования в духе даосизма;

- размышления об истинном знании, характерные в целом для культур Востока;

- буддистское объяснение будничного существования.

Осмысление категорий происходит автором и «выливается» в тексты.

«Гафиз убит. А что его убило, –

Свой черный глаз, дитя, бы ты спросила.

Жестокий негр! как он разит стрелами!

Куда ни бросит их – везде могила. Ах, если есть душа у райской птицы,

Не по тебе ль ее трепещут крыла? Нет, не пугай меня рассудком строгим,

Тут ничего его не сможет сила. Любовь свободна. В мире нет преграды,

Которая бы путь ей заступила. О состраданье! голос сердца нежный!

Хотя бы ты на помощь поспешило. Знать, из особой вышло ты стихии, –

Гафиза песнь тебя не победила»!

Привлечение в произведения философии Востока становится определенным авторским условием игры. Поиск и нахождение соответствующих «слов-сигналов» в тексте приближает читателя к дешифровке контекста по принципу «имеющий уши, да услышит» и осознание недостатков собственной действительности через призму восточной культуры.

Читатель, размышляя над категориями, поглощается поэзией и одновременно занимается самовоспитанием за счет актуализации вечных категорий, которые с особым вниманием рассматриваются в восточном философии и имеют свои отличительные черты.

У А.А. Фета впечатление, полученное в результате познания предмета, причем сиюминутное, играет тоже огромную роль. Это впечатление связано в его творческом сознании с представлением об его идеальной «чистой» сущности, т.е. одновременно с наблюдением, «вгдядыванием» происходит интуитивный процесс романтической идеализации предмета, соотнесения его с «чистой» сущностью.

В поэтике А.А. Фета происходит фиксация мгновенных впечатлений бытия, настроения как основного способа бытия лирического «я», субъективности восприятия мира, зависящее от данного впечатления или настроения, стремления к музыкальным формам выразительности и др.

Подобного рода «родственность» (но не аналогия) фетовского стиля была исторически оправданной и реальной. Во многих работах именно это объясняется определенной связью с импрессионизмом, так как оно являлось особым типом мироощущения, который был органически свойственен человеку второй половины XIX в. Некоторые пишут об импрессионизме и философии как о «продукте внутреннего настроения эпохи», потому что сами художественные принципы Фета, во многом аналогичные принципам европейских предшественников символизма (Бодлер, Верлен, Малларме), но выработанные независимо от них.

Это явление явно переходного порядка: классические поэты умели слить в нерасторжимую целостность «природное» и «духовное», «человеческое».

В символической поэзии писателя подобная прямолинейность сопоставления природного и человеческого была достаточно сложно зашифрована.

Например, особого внимания заслуживает образ дороги, который постоянно сопровождает авторский образ зимы.Дорога (тропа, дорожка) предназначена для того, чтобы по ней двигаться в определенном направлении. У нее есть начало и конец; она может иметь то прямую, то извилистую форму; может быть широкой или узкой. Эти признаки являются основой для традиционного метафорического восприятия дороги как человеческой жизни. Итак, в течение жизни человек движется своей дорогой.

«Когда на дороге, случайно,

Мне встретилась милой родня, —

И мать, и отец, и сестрица

Любезно узнали меня.

Спросили меня о здоровье,

Прибавивши сами потом,

Что мало во мне перемены, —

Одно, что я бледен лицом»^[17] .

Указанному выше пониманию жизни как двойного бытия. Философские категории объединены в символизме, который близок автору под воздействием духа того времени.

А. Фет остался верен до конца дней этому направлению изложения своей мысли. Это особенно четко очерчено в цикле стихов «Вечерние огни».

«А я, по-прежнему смиренный,

Забытый, кинутый в тени.

Стою коленопреклоненный,

И, красотой умиленный.

Зажег вечерние огни».^[18]

Символизм и восточная философия. Именно к такого мы приходим по результатам анализа творческого пути А.А. Фета. Ряд восточных символов обусловлен темой любви, в частности наличие мотива медитации, который реализуется через бесконечность:

«Есть в природе бесконечной

Тайные мечты,

Осеняемые вечной

Силой красоты.

Есть волшебного эфира

Тени и огни,

Не от мира, но для мира

Родились они.

И бессильны перед ними

Кисти и резцы.

Но созвучьями живыми

Вещие певцы

Уловляют их и вносят

На скрижаль веков.

И не свеет, и не скосит

Время этих снов».^[19]

После приобретения такой отчетливой тяги и приверженности к философским направлениям и их передачи в своих работах, А.А. Фет писал, что не собирается изменять своим поэтическим принципам, подчеркивал важность того, о чем он пишет в своих работах – о красоте, о смерти, о политике, о жизни, о смысле поиска.

Философские категории и эстетические идеи А. Шопенгауэра объединяются А.А. Фетом и проявляются в другой интерпретации – жизнь души и сердца.

«Измучен жизнью, коварством надежды,

Когда им в битве душой уступаю,

И днем и ночью смежаю я вежды

И как-то странно порой прозреваю.

Еще темнее мрак жизни вседневной,

Как после яркой осенней зарницы,

И только в небе, как зов задушевный,

Сверкают звезд золотые ресницы.

…И этих грез в мировом дуновенье,

Как дым несусь я и таю невольно,

И в этом прозренье, и в этом забвенье

Легко мне жить и дышать мне не больно»^[20].

С помощью символов передан мир красоты – упомянут мир звезд. Это метафорическое представление антипода обыденного мира, который «чист».

В мире человеческих представлений скрыта его сущность – прекрасное, доброе, вечное.

«Нельзя заботы мелочной

Хотя б на миг не устыдиться,

Нельзя пред вечной красотой

Не петь, не славить, не молиться» (А.А. Фет. Весна, 1873).

Обобщенный образ философского стихотворения Фета развернут, конкретизирован. Он описывает не жизнь вообще, а конкретное социально-историческое время. И при этом, удается передать философский смысл через чувство безысходности, социального пессимизма.

Интересно еще то, что многие философские направления именно Востока можно увидеть у А. Фета при анализе содержания стихотворений и при поиске тождества с древними авторами.

К примеру, как было показано выше, у А. Фета пейзаж играет важную роль в передаче смысла стихотворения. Именно посредством описания природы и пейзажа передаются чувства и ощущения главных героев, философские категории. Это помогает читателю больше размышлять и задумываться о вечном. К примеру, у древнекитайских авторов, которые придерживались восточной философии, пейзаж играл основную центральную роль в передаче смысла. Например, это можно было увидеть при прочтении работ Мэн-Цзы, Цзы-Сы, Чжан Цзай^[21].

Таким образом, используя теоретический материал классических русских исследователей творчества А. Фета и продолжая основную мысль поиска философского направления в творчества А. Фета можно сделать вывод, что восточные образы подвергаются определенному переосмыслению с учетом специфики стиля и эстетических задач. Они приобретают особенности идиостиля автора.

Заключение

Несмотря на в целом незначительную частотность мотивов восточной философии в поэзии Афанасия Фета, можно сделать вывод, что присутствуют философские мотивы в рассматриваемой поэтической речи, в частности относительно выражения концептуальных мировоззренческих основ: наличие единства и целостности всего живого, бесконечность бытия, божественное происхождения жизни, размышления о смерти, символическая передача тайного смысла и побуждение к размышлению о вечных категориях у читателя произведения А.А. Фета.

Образы показывают наличие глубинного уровня семантики поэтического текста, переводя затрагиваемые в поэзии темы в сакральную плоскость. На наш взгляд, обращение А.А. Фета к мотивам восточной философии обусловлено, с одной стороны, глубиной и емкостью собственных размышлений автора ввиду его образованности и собственного складываемого писательского стиля, а с другой - популярностью в обществе символизма, любви и тяги к философии.

Сохраняя свою суть, восточные образы подвергаются определенному переосмыслению с учетом специфики стиля и эстетических задач. Они приобретают особенности идиостиля автора.

Рассмотренная семантическая трансформация и символизм в поэтической речи ярких представителей литературы на примере А.А. Фета с конкретизацией отрывков творчества писателя – перспективное исследовательское направление.