Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Litera
Правильная ссылка на статью:

Praesens Historicum как стилистический прием снятия гендерной оппозиции в детективах Б. Акунина (на материале произведений «Декоратор» и «Сулажин»)

Борунов Артем Борисович

ORCID: 0000-0003-2507-7218

кандидат филологических наук

доцент кафедры романо-германских языков Московский государственный гуманитарно-экономический университет

107150, Россия, г. Москва, ул. Лосиноостровская, 49

Borunov Artem Borisovich

PhD in Philology

Associate Professor of the Department of Romano-Germanic Languages Moscow State University of Humanities and Economics

107150, Russia, g. Moscow, ul. Losinoostrovskaya, 49

borunov.artem@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 
Герейханова Камилла Фезамеддиновна

ORCID: 0000-0002-5181-1829

кандидат филологических наук

доцент, кафедра кафедра истории журналистики и литературы, Институт международного права и экономики имени А.С. Грибоедова

111024, Россия, г. Москва, ул. Шоссе Энтузиастов, 21, оф. 322

Gereikhanova Kamilla Fezameddinovna

PhD in Philology

Gereikhanova Kamilla F. PhD, docent the department of Theory and Practice of Journalism and Modern Media Communications, Institute of International Law and Economics named after A. S. Griboyedov

111024, Russia, Moscow, Highway Enthusiasts str., 21, office 322

kamilla.gereykhanova@mail.ru
Шуйская Юлия Викторовна

ORCID: 0000-0002-6752-3063

доктор филологических наук

профессор, кафедра теории и практики журналистики, современных медиакоммуникаций, Институт международного права и экономики имени А.С. Грибоедова

111024, Россия, г. Москва, ул. Шоссе Энтузиастов, 21, оф. 322

Shuiskaya Yuliya Viktorovna

Doctor of Philology

Shuiskaya Yuliya V. Doctor of Philology, Professor, the department of Theory and Practice of Journalism and Modern Media Communications, Institute of International Law and Economics named after A. S. Griboyedov

111024, Russia, Moscow, Shosse Entuziastov str., 21, office 322

shujskaya@yandex.ru

DOI:

10.25136/2409-8698.2022.9.37463

EDN:

MFLOPI

Дата направления статьи в редакцию:

02-02-2022


Дата публикации:

07-10-2022


Аннотация: Предметом исследования является использование формы praesens historicum («настоящее историческое») в текстах на современном русском языке. Объектом исследования выступает ранее не исследованная в отечественной науке функция настоящего исторического – использование его как инструмента нейтрализации гендерной оппозиции в текстах, написанных от первого лица. В качестве материала исследования привлечены тексты Б. Акунина, в которых с помощью praesens historicum реализуется функция игры с читателем. Авторы подробно рассматривают такие аспекты темы, как функционирование данной формы в текстах оригинального жанра, а также ее использование в качестве фактора детективной интриги. Основными выводами проведенного исследования являются следующие. Форма praesens historicum позволяет нейтрализовать гендерную оппозицию, проводя демаркационную линию между рассказчиком как субъектом и рассказчиком как объектом. Соответственно, в тексте детективного произведения это позволяет усилить игру с читателем, так как в качестве потенциального подозреваемого могут выступать персонажи как мужского, так и женского пола. В экспериментальном тексте «Сулажин» использование настоящего исторического позволяет увеличить количество вариантов сюжета. Новизна исследования заключается в выделении нейтрализации гендерной оппозиции как циклообразующего мотива и средства объединения «вселенной Акунина» в единое текстовое целое.


Ключевые слова:

Praesens historicum, настоящее историческое, гендер, Акунин, детектив, игра с читателем, сюжет, стилистический прием, экспериментальный текст, Сулажин

Abstract: The subject of the study is the use of the form praesens historicum ("the present historical") in texts in modern Russian. The object of the study is the function of the present historical, which has not been previously investigated in Russian science – its use as a tool for neutralizing gender opposition in texts written in the first person. B. Akunin's texts are used as the research material, in which the function of playing with the reader is realized with the help of praesens historicum. The authors consider in detail such aspects of the topic as the functioning of this form in the texts of the original genre, as well as its use as a factor of detective intrigue. The main conclusions of the study are the following. The praesens historicum form makes it possible to neutralize gender opposition by drawing a demarcation line between the narrator as a subject and the narrator as an object. Accordingly, in the text of a detective work, this allows you to strengthen the game with the reader, since both male and female characters can act as a potential suspect. In the experimental text "Sulazhin", the use of the real historical allows you to increase the number of plot options. The novelty of the research lies in the identification of the neutralization of gender opposition as a cycle-forming motive and a means of uniting the "Akunin universe" into a single textual whole.


Keywords:

The present historical, Praesens historicum, gender, Akunin, detective, playing with reader, plot, stylistic device, experimental text, Sulazhin

Термином “praesens historicum” («настоящее историческое») принято обозначать форму настоящего времени в значении прошедшего, выделенную и описанную различными исследователями в древнерусских текстах. Так, эту форму в «Житии протопопа Аввакума» описывает В.В. Виноградов [7], исследованием ее в славянских языках, включая русский, занимался А.В. Бондарко [4]. Характеризуя эту форму в былинах, М.В. Новикова отмечает: «поскольку настоящее историческое является переносным употреблением формы презенса, строгих условий, которые могли бы считаться необходимыми и достаточными для его появления в нарративе, не существует: употребление этой формы целиком подчинено воле говорящего и его намерению построить повествование так, а не иначе» [10, с. 210].

В современном русском языке форма настоящего исторического также встречается – в качестве переносного значения формы настоящего времени ее описывает М.Я. Гловинская [8, с. 288], Ю.С. Маслов [9, с. 514]. Выбор формы настоящего времени, как утверждают исследователи, обусловлен интенцией создать эффект непосредственного живого нарратива, приблизить действие к читателю, сделать его восприятие более ярким. Е.В. Падучева, анализируя тексты, в которых «настоящее историческое» соседствует с прошедшим временем, указывает, что «говорящий как субъект временного дейксиса находится в настоящем, а как субъект наблюдения – в том прошлом, к которому относится ситуация» [11]. В случае самонаблюдения – описания говорящим своих собственных действий с использованием формы praesens historicum – выбор временной формы глагола может быть определен и другими факторами, одному из которых посвящено настоящее исследование.

Большой интерес представляет использование формы praesens historicum как инструмента нейтрализации гендерного противопоставления – в тексте, автор которого принял решение до определенного момента не обозначать гендерную принадлежность рассказчика при изложении от первого лица. Форма прошедшего времени меняется по родам, и при рассказе о своих действиях в прошедшем времени рассказчик практически сразу обозначает свой гендер: «Я пришел / Я пришла», «Я увидел / Я увидела» и пр. Соответственно, при необходимости представить рассказчика загадочным существом, пол которого до определенного момента не ясен (либо вообще не обозначается в тексте), автор прибегает к использованию praesens historicum.

Иллюстрацией такого использования временной формы является роман Б. Акунина «Сулажин», по определению автора представляющий собой «книгу-осьминог». Авторская задумка подразумевает восемь разных вариантов развития сюжета, которые задает сам читатель, делая выбор в пользу того или иного развития событий. «Сулажин» позиционируется автором как пилотный вариант проекта «Осьминог», который подразумевает вариативность текста. В онлайн-варианте читатель выстраивает текст, переходя по предлагаемым ссылкам, в бумажном варианте – переходя на определенную страницу.

В первой главе, являющейся общей для всех вариантов развития текста, от первого лица рассказывается история человека, который страдает от запущенного рака желудка, и принимает лекарство под названием «сулажин», давшее название всему роману. Текст первой главы построен таким образом, чтобы невозможно было определить, какого пола рассказчик – он (она) говорит о себе, используя только формы настоящего времени и не применяя к себе никаких прилагательных. В одном из вариантов развития текста второй главы герой является мужчиной (и половина текстов в дальнейшем написана от лица мужчины), в другом – женщиной (соответственно, половина текстов далее написана от лица женщины). Как отмечают А.Л. Фокеев и Д.А. Сухина, «Первая (неизменяемая) часть книги играет важную роль в развитии дальнейшего сюжета. Читателю предлагается узнать начало истории, основы, на которых будет развиваться замысел автора. Здесь появляется главный герой произведения, бесполый на данный момент. Повествование ведется в настоящем времени, и сперва невозможно определить, мужчина это или женщина, однако впоследствии, после первого же сделанного читателем выбора, – герой обретает определенные очертания и прорисовывается более детально» [13, с. 193].

Повествование ведется именно в форме praesens historicum: как только завершается текст первой главы, и герой «обретает определенные очертания», текст незамедлительно переключается в прошедшее время. Так, в конце первой главы фраза «Я понимаю: он обращается персонально ко мне» [2, с. 21] построена еще в настоящем времени, а следующая фраза, описывающая действия героя, уже в одном из вариантов продолжения, звучит как «Я обернулся. Не я один смотрел вслед той женщине…» [2, с. 25]. В другом варианте продолжения текста первый абзац построен еще в настоящем времени: «Тряхнув головой, я отгоняю нелепую фантазию. Куда может звать меня женщина, которой я знать не знаю? Оборачиваюсь к Громову» [2, с. 49], но вслед за этим героя-рассказчика называют по имени – «Тоня», после чего изложение от первого лица уже строится в прошедшем времени: «Это я попыталась пошутить» [2, с. 49], и так продолжается и в дальнейшем. Во всех вариантах продолжения (два варианта второй главы, четыре варианта третьей главы и восемь вариантов четвертой главы) изложение идет в прошедшем времени. Следовательно, функцией praesens historicum в первой главе была именно нейтрализация гендерной оппозиции: текст принципиально строился таким образом, чтобы главный герой мог быть идентифицирован и как мужчина, и как женщина.

В первой главе используются также глагольные формы прошедшего времени в значении «давно прошедшего» - plusquamperfectum. Так, в начале герой описывает ночь и утро накануне: «Лекарство помогло… сон был ровный… утром все покачивалось, подплывало» [2, с. 9] и пр., а затем: «Звоню ему в половине восьмого. … «Ну что, - говорю, - идти?» [2, с. 9].

Сходную функцию выполняет изложение от первого лица в настоящем времени в более раннем произведении Б. Акунина – детективе «Декоратор» из цикла произведений об Эрасте Фандорине. В соответствии с сюжетом, сквозной герой ряда произведений Акунина Эраст Петрович Фандорин ловит Джека-Потрошителя, перебравшегося из Великобритании в Россию. В повести «Декоратор» девять глав, и каждая из них завершается небольшим отрывком прямой речи «декоратора» - Джека-Потрошителя (кроме последней, так как в последней главе читатель узнает, кто именно является преступником). Чтобы сохранить детективную интригу и сделать потенциальными подозреваемыми как можно большее количество персонажей, автор строит эти монологи от первого лица также в настоящем времени. Прошедшее время в них выполняет функцию plusquamperfectum – давно прошедшего, а настоящее – praesens historicum: «Слишком долго пришлось мне поститься, с самой масленицы. Мои губы иссохли, повторяя…

Поздний вечер. Мне не спится. Волнение и восторг ведут меня по грязным улицам, по пустырям, меж кривых домишек и покосившихся заборов. Я не сплю уже много ночей подряд. Давит грудь, сжимает виски. Днем я забываюсь на полчаса, на час, и просыпаюсь от страшных видений, которых наяву не помню». [1]. При этом весь текст глав, повествующих о поисках преступника, построен в прошедшем времени: «На чрезвычайном совещании у московского генерал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгорукого присутствовали… такими словами открыл Владимир Андреевич секретное заседание. … Все присутствующие озабоченно завздыхали, у одного лишь следователя по важнейшим делам на лице отразилось некоторое изумление» [1].

С первой по шестую главы включительно автор поддерживает «андрогинность» преступника, который говорит о себе: «Я вам брат и сестра, отец и мать, муж и жена. Я и женщина, и мужчина. Я андрогин, тот самый прекрасный пращур человечества, который обладал признаками обоих полов. Потом андрогины разделились на две половинки, мужскую и женскую, и появились люди – несчастные, далекие от совершенства, страдающие от одиночества.

Я – ваша недостающая половинка. Ничто не помешает мне воссоединится с теми из вас, кого я выберу» [1].

Рассказывая о своих приключениях, Джек-Потрошитель периодически упоминает о том, что он идентифицирует себя то как мужчину, то как женщину: «сегодня я в мужском платье», «сегодня я женщина» [1]. Его андрогинность позволяет подозревать как мужчин, так и женщин – в частности, среди подозреваемых оказывается женщина-врач, прекрасно владеющая хирургическими инструментами. В определенный момент размышлений над личностью преступника Фандорин подозревает свою близкую подругу – Ангелину Крашенинникову. Однако в конце седьмой главы вопрос о гендерной принадлежности снимается: преступник говорит о себе «После этого шедевра декораторского искусства тратить время и вдохновение на горничную было бессмысленно, и я оставил ее как есть. … я слышал, как выходит воздух из пробитого легкого» [1]. Круг подозреваемых к тому моменту сужается, и наиболее вероятной кандидатурой представляется Егор Захаров – патологоанатом, работающий в морге.

В детективах об Эрасте Фандорине Акунин использует схемы классических детективных романов, нацеленных на игру с читателем – в качестве подозреваемых фигурируют различные персонажи произведения, и время от времени автор фокусирует внимание то на одном, то на другом, приглашая читателя присоединиться к расследованию [3, 6, 12]. Приумножить количество вариантов разгадки удается за счет нейтрализации гендерной оппозиции – на определенном этапе расследования пол преступника находится в суперпозиции, равновероятно, что подозреваемый – мужчина либо женщина. Сам персонаж мыслит себя как андрогина – и мужчину, и женщину одновременно.

Андрогиния является одним из ключевых циклообразующих мотивов в макроцикле об Эрасте Фандорине, его предках и потомках. Как показано в исследовании одного из авторов данной статьи [5], в целом ряде произведений («Внеклассное чтение», «Сокол и ласточка», «Просто Маса» и пр.) затруднена гендерная идентификация ключевых персонажей, и прослеживается эволюция от «андрогинов поневоле» (тех, кто в силу обстоятельств вынужден притворяться существом противоположного пола) до «подлинных андрогинов» - существ из далекого будущего («Детская книга для мальчиков»), которые полностью нивелировали половые различия и не осознают себя ни как мужчин, ни как женщин. Продолжая намеченную линию, следует отметить, что Декоратор из одноименного произведения и главный герой книги «Сулажин» представляются третьим вариантом андрогина: тем, кто находится в суперпозиции по отношению к полу, и читатель пока не имеет достаточных данных, чтобы идентифицировать существо как мужчину или как женщину. Прием, опробованный в «Декораторе» как часть детективной загадки и игры с читателем, превратился в текстообразующий в книге «Сулажин». Это, в свою очередь, позволяет говорить о межцикловом взаимодействии текстов одного и того же автора. Затруднение гендерной идентификации как элемент игры с читателем становится циклообразующей скрепой не только «фандоринского корпуса», но и в текстовой «вселенной Акунина».

В лингвистическом отношении интересно использование формы настоящего времени в значении прошедшего не только как средство нейтрализации гендерной оппозиции, но и как средство дистанцирования «говорящего-объекта наблюдения» от «говорящего-субъекта наблюдения», в соответствии с интерпретацией этой видо-временной формы Е.В. Падучевой. Говорящий-субъект определенно знает, какого он пола, но в качестве объекта не сообщает читателю этой информации – таким образом, глагольная форма начинает функционировать как инструмент дифференциации определенности/неопределенности. В данном случае употребление слов в настоящем времени подобно местоимениям с приставкой «кое-» - «кое-кто, кое-что» и др.: употребление таких слов («Мне кое-кто сказал…») подразумевает, что говорящему известно указанное лицо, но адресат о нем знать не должен. Отчасти такова коммуникативная интенция детектива: автор текста с самого начала знает, кто именно является преступником, однако читатель не должен об этом знать, что и составляет суть детективной интриги и игры с читателем.

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предметом рассмотрения рецензируемой статьи является гендерная оппозиция в детективах Бориса Акунина. Автор объективирует выбранный вопрос с подачи использования стилистического приема “praesens historicum” («настоящее историческое»). Считаю, что выбор темы исследования вполне оправдан и заслуживает внимания. В работе обозначена и аргументирована самостоятельная точка зрения, она достаточно оригинальна и нова. Суждения по ходу научной наррации выверены: например, «большой интерес представляет использование формы praesens historicum как инструмента нейтрализации гендерного противопоставления – в тексте, автор которого принял решение до определенного момента не обозначать гендерную принадлежность рассказчика при изложении от первого лица. Форма прошедшего времени меняется по родам, и при рассказе о своих действиях в прошедшем времени рассказчик практически сразу обозначает свой гендер…», или «чтобы сохранить детективную интригу и сделать потенциальными подозреваемыми как можно большее количество персонажей, автор строит эти монологи от первого лица также в настоящем времени. Прошедшее время в них выполняет функцию plusquamperfectum – давно прошедшего, а настоящее – praesens historicum: «Слишком долго пришлось мне поститься, с самой масленицы. Мои губы иссохли, повторяя…» и т.д. Термины и понятия, которые используются в ходе анализа, употреблены в режиме унификации. Фактических нарушений не выявлено, целевая составляющая работы достигнута. Думаю, что принцип рецепции романов Бориса Акунина «Сулажин» и «Декоратор» может быть использован и далее при формировании тематически смежных исследований. Актуальность статьи определяется выбором мало изученных текстов; говоря о приеме “praesens historicum” («настоящее историческое») автор дает как теоретическое обоснование, так и его практическую разверстку. Обязательный стандарт ссылок / цитаций сделан правильно, точечная правка излишня. Материал можно использовать при чтении курсов «История русской литературы», «Теория литературы». Завершает исследование достаточно прагматичный вывод, в частности автор отмечает, что «в лингвистическом отношении интересно использование формы настоящего времени в значении прошедшего не только как средство нейтрализации гендерной оппозиции, но и как средство дистанцирования «говорящего-объекта наблюдения» от «говорящего-субъекта наблюдения», в соответствии с интерпретацией этой видо-временной формы Е.В. Падучевой. Говорящий-субъект определенно знает, какого он пола, но в качестве объекта не сообщает читателю этой информации – таким образом, глагольная форма начинает функционировать как инструмент дифференциации определенности/неопределенности. В данном случае употребление слов в настоящем времени подобно местоимениям с приставкой «кое-» - «кое-кто, кое-что» и др.: употребление таких слов («Мне кое-кто сказал…») подразумевает, что говорящему известно указанное лицо, но адресат о нем знать не должен…». Библиографический список полновесен, данные актуальны и современны. Стиль работы соотносится с собственно научным типом, структура исследования соответствует работам подобной формы. С учетом сказанного, отмечу, что статья «Praesens Historicum как стилистический прием снятия гендерной оппозиции в детективах Б. Акунина (на материале произведений «Декоратор» и «Сулажин»)» может быть рекомендована к открытой публикации в журнале «Litera».