Синьхайская революция в Китае: новые подходы к старым традициям

В начале ХХ в. в Китае произошла Синьхайская революция, положившая начало кардинальным изменениям во всех сферах жизни: в политике, экономике, финансах, культуре, повседневной жизни народа. Революция была подготовлена всем ходом общественно-исторического развития страны, она носила демократический, национальный, антимонархический характер. Трудно переоценить для последующего развития страны значение преобразований, которые последовали за свержением 267-летнего владычества иноземной династии Цин и установлением республиканского строя. Китай сумел разорвать феодальные путы и избежать возможного полного колониального порабощения. Республиканский период (1912-1949 гг.) можно считать одним из наиболее ярких в истории страны по насыщенности событиями и масштабам обновления общества. Революция открыла путь для дальнейшего поступательного развития Китая.

В годы, предшествовавшие свержению монархии, правящая верхушка показала полную неспособность управлять Китаем и отстаивать его национальные интересы, окончательно погрязла в дворцовых интригах и коррупции, постоянно шла на уступки иностранным государствам, что в конечном итоге привело к усилению антиправительственных и антифеодальных выступлений, укреплению убежденности передовой части общества в необходимости перемен.

В начале ХХ в. на юге и юго-востоке страны существовало немало тайных обществ и организаций, которые ставили целью свержение династии Цин и поднимали восстания. Консул Российского императорского консульства в Ханькоу А.Н. Островерхов в то время отмечал, что «недовольные и сочувствующие революционному движению есть во всех слоях общества – в войсках, среди рабочих…, чиновников, купцов, разбойников, главным образом среди учащейся молодежи»^[1].Однако в силу плохой организованности и разрозненности все выступления терпели поражения, тем не менее, приближая революцию.

Синьхайская революция 1911 года не сумела решить всех насущных проблем, не смогла покончить полностью со старыми порядками. Процесс реформирования государства и общества растянулся на многие десятилетия. Тем не менее, революция явила собой пример национально-демократической борьбы китайского народа, стала стартовой площадкой для модернизации общества и переломным моментом в процессе обновления Китая, что в конечном итоге привело к установлению народной власти и образованию КНР в 1949 г., а впоследствии к успешному строительству современного государства.

Синьхайская революция началась с Учанского восстания в провинции Хэбэй, вспыхнувшего в 19-й день 8-го лунного месяца года «синьхай» по традиционному лунному календарю, откуда и получила свое название. По западному летоисчислению этот день соответствовал 10 октября 1911 г.

С 1 января 1912 г. Китай стал республикой. Было сформировано Временное правительство, избран Временный президент, которым стал видный политический деятель страны Сунь Ятсен, получивший впоследствии титул «отца нации».

Одним из направлений деятельности новой республиканской власти стала борьба с теми пережитками прошлого, которые тормозили развитие страны. Многие из них в течение веков пускали корни в жизнь Срединной империи, в итоге прочно закрепились в общественном сознании.Мгновенно разрушить устоявшийся менталитет не могли никакие революционные потрясения. Свойственная китайцам приверженность старым догмам создавала препятствия на пути прогрессивного развития. Установленные предками обычаи и привычки свято соблюдались, поэтому слом старого шел с большим трудом и подчас сопровождался недовольством со стороны народных масс, которые были не в состоянии воспринять чуждые их менталитету передовые идеи революционных демократов. Движение за освобождение от пут старого общества в повседневной жизни занимало значительное место в жизни общества, возможно, не менее важное, чем изменения в политике и экономике Китайской Республики.

Большую роль в установлении нового образа жизни сыграл Сунь Ятсен. Всего за несколько месяцев пребывания на посту президента Китайской Республики он подготовил целый ряд указов, направленных на обновление общества и государства, искоренение отсталости, предрассудков и диких обычаев. Эти документы свидетельствуют об искреннем стремлении Сунь Ятсена и его соратников как можно скорее покончить с регрессивным прошлым, в кратчайшие сроки изменить жизнь страны и направить ее по пути прогресса. Все помыслы революционных демократов были устремлены в будущее.

Борьба нового с традиционным развернулась в вопросе о календаре, документ об изменении которого стал одним из самых первых актов в истории Китайской Республики. На второй день после объявления об установлении республики, 2 января 1912 г., Сунь Ятсен как временный президент подписывает «Уведомление о переходе Китайской Республики на летоисчисление по солнечному календарю» ^[2], т.е. по Григорианскому календарю. Было решено, что «13-е число 11 месяца 4690 г. по летоисчислению Желтого императора будет считаться первым днем первого года Китайской Республики». Таким образом, 1912 год стал первым годом КР, 1913-й – вторым годом КР и т.д. Чтобы перевести год Китайской Республики в год западноевропейского календаря, нужно, соответственно, прибавить 11. (На Тайване наряду с Григорианским календарем в официальных документах до сих пор используется старое летоисчисление. 2012 год считается 101-м годом Китайской Республики).

Новая власть рассматривала отказ от традиционного лунного календаря в контексте идеи о психологической перестройке народа, превращении его в грамотных граждан нового государства, как шаг, направленный на приобщение китайской нации к общемировым культурным ценностям. По личному указанию Сунь Ятсена был разработан новый календарь, из которого исключили традиционные праздники, зато добавили революционные даты. Этой работой занимался друг первого президента, известный китайский астроном Гао Лу, сочетавший глубокие знания по древней китайской астрономии с передовой западной технической мыслью (он имел докторскую степень по механике, полученную в Бельгии). Еще в самом начале ХХ в., находясь в Европе, он включился в революционную деятельность. Гао Лу разделял передовые мысли Сунь Ятсена, выступал за обновление китайского общества и поэтому, вернувшись в 1911 г. в Фучжоу, с энтузиазмом поддержал идею о новом календаре и взялся за работу над ним. В 1914 г. Гао Лу был назначен первым директором Пекинской обсерватории и много сделал для совершенствования ее работы. Гао Лу внес большой вклад в создание образованной в 1928 г. академии наук Китая (AcademiaSinica).

«Уведомление» устанавливало дополнительный день для празднования традиционного Нового года – 15 января по Григорианскому календарю. Это самый значимый, самый продолжительный, по сути, ключевой праздник китайцев, день семейного единения. Ни один здравомыслящий человек не мог исключить его из календаря. Однако новое положение вызвало путаницу. Население не могло понять, когда же праздновать наступление Нового года (Праздника весны): то ли по лунному, то ли по новому календарю, и выражало недовольство новым порядком. Газеты и журналы нередко публиковали материалы и иллюстрации к Празднику весны дважды и 1 января, и 15 января. Неразбериха просуществовала до 1925 г., начиная с которого вернулись к выпуску лунно-солнечного календаря с указанием всех народных праздников по традиционному календарю. Население, особенно простые люди, боявшиеся изменения привычных устоев, с удовольствием раскупало календари со старыми легендами и поверьями, т.е. с теми самыми «предрассудками», с которыми боролась официальная власть. Традиция оказалась настолько сильной, что побороть ее не удалось ни в первые годы Республики, ни позже. На официальном уровне пользовались Григорианским календарем, а население, большая часть которого составляли сельские жители, тесно связанные с цикличностью сельскохозяйственных работ, продолжало жить по-старому и отмечать все народные праздники и даты по привычному крестьянскому календарю.

Вплоть до образования Китайской Народной Республики официальные документы датировались двумя числами: по году Китайской Республики и по Григорианскому календарю. Для примера приведем «Соглашение о временном управлении Китайской Восточной железной дорогой», в котором значилось: «Учинено в г. Пекине сего 31 мая 1931 г., что соответствует 31 дню 5-го месяца 20-го года Китайской Республики» ^[3].

В сообщениях российских дипломатических представителей периода Синьхайской революции к китайским датам добавлялось число по действовавшему тогда в России Юлианскому календарю, что привносило дополнительные сложности при определении даты событий.

Из-за внесения изменений в календарь в некоторых местах произошли курьезы с празднованием первой годовщины установления Республики. В 1912 г. дата пришлась на 29 сентября по Григорианскому календарю, и на этот день планировались все торжества. Однако накануне по стране была разослана телеграмма, в которой говорилось, что по предложению президента Юань Шикая, одобренному Национальным собранием, день государственного праздника решено установить 10 октября по Григорианскому календарю. В Кантоне, например, торжество было отложено ^[4]. Там, куда телеграмма из-за проблем со связью пришла поздно, мероприятия не успели перенести и провели раньше указанного срока. В день праздника на зданиях были вывешены новые пятицветные государственные флаги (взамен старых с драконом) и традиционные для всех народных праздников фонари. Улицы украсили цветами, состоялись парады войск, демонстрации школьников и праздничные гуляния населения. Начиная с 1913 г., годовщину установления Китайской Республики отмечали 10 октября по Григорианскому календарю.

Сразу после революции Указом временного правительства от 3 марта 1912 г. была упразднена старая сложная система титулов и обращений ^[5]. При новой власти к чиновникам надлежало обращаться по их должности, а к обычным людям – господин (сяньшэн или цзюнь).

Обновления коснулись также одежды. Для официального костюма вводился регламент, определенный в опубликованном 3 октября 1913 г. «Декрете об установлении формы одежды» ^[6], к которому прилагались рисунки одежды, головных уборов и обуви для разных случаев отдельно для мужчин и женщин. Во всех фасонах было четко видно влияние западной моды: европейского кроя пиджаки, двубортные сюртуки с лацканами, узкие брюки, цилиндры и котелки. Одежда стала более свободной и менее строго регламентированной. Национальный костюм в декрете не упоминался. Для мужчин устанавливались правила ношения «большой и малой парадных форм» для торжественных случаев, семейных торжеств и траурных церемоний. Мужчинам по случаю траура предписывалось прикреплять повязку черного цвета (как это принято на Западе, в Китае траурный цвет – белый) на левый рукав, женщинам – розетку из черного крепа на одежду на уровне груди. Особо отмечалось, что одежда и головные уборы должны быть сшиты из шелковых, льняных или хлопчатобумажных тканей китайского производства. Слишком быстрые перемены вызвали замешательство среди многих традиционных чиновников, которые не только не имели новой одежды, но и не знали, как ее носить и часто смешивали отдельные элементы введенной формы с традиционной одеждой. Учащиеся, военные, полицейские, судебные чины и другие категории служащих имели специальную форму, и положения данного Декрета на них не распространялись.

Российский посланник в Пекине В.Н. Крупенский сообщал, что на церемонии официального вступления в должность президента Юань Шикая 10 октября 1913 г. военные были в мундирах, отделанных золотом, должностные лица и члены Парламента – во фраках и сюртуках с цилиндрами, остальные китайцы – в европейских костюмах ^[7].

Западная мода входила в первую очередь в жизнь состоятельных китайцев в районах, связанных с иностранцами, как правило, в столице и приморских городах: очки, котелки, шляпы, галстуки, европейские костюмы у мужчин; перчатки, туфли на каблуках, одежда с короткими рукавами или без них, короткие стрижки у женщин. Дома обставляли не только китайской мебелью из красного дерева, инкрустированной поделочными камнями или перламутром, но и европейскими диванами, стеклянными ширмами, часами, зеркалами. Бывший император Пу И после отречения от престола и переезда в Тяньцзинь, по его воспоминаниям, с удовольствием выходил на улицу в костюме английского покроя, с галстуком, закрепленным бриллиантовой брошью, бриллиантовыми запонками на рукавах рубашки, с тростью, в очках фирмы «Цейс», благоухая иностранным одеколоном. В то же время не потеряла своей актуальности традиционная китайская одежда. Следует отметить, что после революции одежда стала более демократичной и свободной, лишенной былых регламентаций. Теперь она различалась больше по уровню достатка и вкусу, а не по рангам чиновничества, как это было в императорском Китае.

Представляется, что наибольшие трудности после революции вызвало искоренение таких пережитков прошлого, как курение опиума, косы, которые при маньчжурах носили мужчины, и бинтование ног у женщин.

Борьба с курением опиума рассматривалась как часть социальных преобразований, направленных на оздоровление общества. В последние годы правления династии Цин опиумный мак был запрещен. Однако проблема курения опиума в стране и международной торговли им по-прежнему стояла очень остро. В феврале 1909 г. в Шанахе прошло заседание международной опиумной комиссии, в работе которой кроме Китая приняли участие еще 12 государств. Эту комиссию можно рассматривать как одну из первых организаций по борьбе с наркотиками. В итоговом документе Комиссия «признала волю китайского правительства искоренить производство и потребление опиума на всей территории империи; растущее значение общественного мнения китайских подданных поддерживающих эти усилия правительства» ^[8]. Комиссия призвала правительства, имеющие концессии или сеттльменты в Китае, принять меры, которые могли бы помочь китайскому правительству с борьбе с распространением опиума: прекращать производство и потребление опиума, закрывать опиумные курильни, сокращать или запрещать торговлю опиумом, контролировать использование опиума в медицинских целях.

В результате деятельности правительственных органов и различных благотворительных организаций число курильщиков несколько сократилось, однако проблема по-прежнему стояла очень серьезно и вызывала тревогу властей. Законодательные акты о запрещении опиума были продублированы в марте 1912 г. двумя временными президентами: демократически настроенным сторонником Республики Сунь Ятсеном и реакционным политиком, позднее даже попытавшимся восстановить монархический строй, Юань Шикаем. Это свидетельствует о серьезном внимании китайских властей к проблеме курения опиума и осознании его губительного влияния на судьбу Китая.

2 марта 1912 г. Сунь Ятсен как временный президент КР подписал «Указ о запрещении курения опиума» ^[9]. В документе образным языком говорилось следующее: «Опиум отравляет Китай своим ядом вот уже скоро 100 лет. Он не щадит ни богатых, ни бедных.… Никакое вражеское нашествие не сравнится по своим последствиям с этим злом.

Ныне, когда родилась Республика, которая ярким светом озарила весь мир, как раз и пришло время горячо взяться за это важное дело. Ведь если мы не сумеем избавиться от этого застарелого недуга, не сумеем очиститься от этой скверны, то какие бы хорошие законы и прекрасные установления мы ни вводили, разве мы можем быть уверенными, что не минуем гибели?».

Министерством внутренних дел было предписано губернаторам всех провинций вновь объявить о запрещении выращивания и курения опиума, закрытии опиумных притонов, а также о недопущении действий, идущих вразрез с этими запретами. Звучали предложения относительно лишения курильщиков опиума права избирать и быть избранными с целью ограничения их гражданских прав.

Распоряжение Юань Шикая, получившего пост временного президента из рук Сунь Ятсена, вышло 14 марта 1912 г. В нем говорилось: «В течение длинного ряда лет страна страдала от вредных последствий потребления опиума.… С тех пор, когда начались военные действия, запретительные правила в отношении опиума перестали применяться с прежней строгостью, и во многих пунктах распространение этого зла возобновилось с прежней силой. Считая безусловно необходимым снова повторить прежние запрещения, повелеваю всем столичным и провинциальным высшим властям с прежней энергией и без малейшего колебания принимать меры к приведению в исполнение всех ранее изданных постановлений, касающихся культуры мака, ввоза и потребления опиума, а также издавать соответствующие объявления и разъяснения, чтобы всем и каждому было известно, что меры эти принимаются в видах искоренения зла и спасения от него населения» ^[10].

Если в первом документе губернаторам провинций давалось предписание контролировать запрет на употребление опиума, то есть говорилось о реальных ограничительных мерах, то во втором документе, хотя речь и шла о «запрещении», акцент делался на «убеждение», «разъяснение», «отговаривание друг друга» от употребления опиума, которые оставляли возможность для выращивания и употребления опиумного мака, что продолжало приносить баснословные прибыли старым хозяевам. Масштабы выращивания и курения опиума увеличивались в период послереволюционной неразберихи. О важности проблемы борьбы с опиумом свидетельствует тот факт, что комитет по запрещению опиума постоянно входил в состав меняющихся китайских правительств. Однако борьба с этим недугом в республиканский период шла весьма неравномерно, ослабевая в периоды беспорядков и смены власти. Торговля опиумом продолжала приносить весьма значительные доходы, и опиумные дельцы не могли добровольно отказаться от сверхприбылей, что объясняло слабую результативность запретительных мер на протяжении всего республиканского периода. Проблема не была решена в Китае вплоть до установления народной власти в 1949 г.

Освобождение от обычаев старого общества выразилось также в отрезании мужчинами кос. При маньчжурах все жители мужского пола обязаны были на голове выбривать волосы, заплетая их на затылке в косу в знак покорности императору. По цинскому законодательству обрезание косы считалось тяжким, сурово наказуемым преступлением. Еще до Синьхайской революции самые смелые и непокорные осмеливались носить накладные волосы, а после нее кампания по отрезанию кос быстро распространилась по всей стране. Раньше всех остригли косы и стали носить европейскую одежду революционные демократы, действовавшие за рубежом. Сунь Ятсен расстался с косой в Японии в далеком 1895 г. Ненависть к иноземной династии проявилась в массовом избавлении от кос сразу после Синьхайской революции. В первых рядах выступали революционно настроенные молодые люди. Мао Цзэдун, например, в 1911 г. во время учебы в Чанша не только сам расстался с косой, но и помог избавиться от нее некоторым своим одноклассникам. Газеты того времени пестрили сообщениями о том, как молодые люди на улице решительно отрезали косы встречным прохожим.

5 марта 1912 г. Сунь Ятсен издал Указ, в соответствии с которым все население Китая должно было остричь косы в течение 20 дней после получения циркуляра на местах ^[11]. Контроль возлагался на министерство внутренних дел. Были установлены крайне сжатые сроки для исполнения указаний Временного правительства – просматривается революционная горячность его авторов и их стремление скорее покончить с ненавистным прошлым, ущемлявшим национальную гордость китайцев.

Даже Юань Шикай, когда в 1915 г. готовился провозгласить себя императором Китая, остриг косу, чтобы продемонстрировать патриотизм, полный и абсолютный разрыв с традициями иноземной династии. Многие высшие чиновники поспешили избавиться от кос, чтобы не быть заподозренными в лояльности к старому режиму. Коса была признаком сил реакции и контрреволюции. Во время «второй революции» (июль-сентябрь 1913 г.) и попытки реставрировать монархию, особо жестоко действовала т.н. «армия с косами» - войско губернатора четырех восточных провинций Чжан Сюня. В Пекине, где разворачивались основные события, лавки, торговавшие театральными принадлежностями, не справлялись с заказами на накладные косы – поддерживавшие старый строй люди спешили этим внешним атрибутом продемонстрировать преданность династии Цин. После подавления мятежа солдаты Чжан Сюня лишились кос, которыми были усыпаны подступы к Запретному городу, где по-прежнему проживал со своей свитой бывший император Пу И. К 1920 г. косы остригли даже маньчжуры в «Запретном городе». Пример показал лично сам Пу И.

Однако в то время Китай был раздроблен, губернаторы провинций не подчинялись центральной власти и не спешили исполнять ее указания. Более прогрессивные городские жители сами склонялись к избавлению от кос, а крестьяне, составлявшие абсолютное большинство населения, до смерти боялись каких-либо изменений, в том числе и расставания с косой, которую носили их предки. В отдаленных и глухих районах Китая даже спустя десятилетия после Синьхайской революции можно было видеть в поле крестьянина с косой на голове под соломенной шляпой.

Косы были ненавистны китайцам как напоминание о маньчжурском господстве, однако они наносили лишь моральный ущерб, в то время как другая древняя традиция – бинтование ног у женщин – оказывала отрицательное воздействие еще и на здоровье большой части населения.

Никто в Китае не может точно сказать, когда появился этот варварский обычай, одно известно совершенно точно: это чисто китайское явление. Постепенно оно распространилось по всей стране, и было воспринято всей нацией. Крошечная ножка размером в три цуня (1 цунь – 3,2 см) означала принадлежность к высшему классу и показывала, что женщина никогда не утруждала себя тяжелой изнурительной работой. Обычай передавался из поколения в поколение. Сила традиции, состоявшей в обладании «тонкими, маленькими, острыми, изогнутыми, благовонными, мягкими и симметричными», т.н. «лотосовыми ножками», гарантирующими удачное замужество и благополучие, была настолько велика, что даже указы первых цинских императоров Шуньчжи (1645 г.) и Канси (1664 г.) о запрещении бинтования ног не имели эффекта. В начальный период правления маньчжуров женщинам с маленькими ножками запрещалось появляться при дворе, однако позже даже маньчжурки начали носить специальные туфли на высокой подставке в середине подошвы, напоминавшей ножку рюмки, зрительно уменьшавшие размер ступни. Некоторые маньчжурские девушки в подражание китаянкам также бинтовали ноги.

В конце правления Цинов бинтование ног в глазах передовой части общества превратилось из атрибута традиционной культуры в «черное пятно» в истории китайской нации и культуры. Борьба с этим обычаем началась еще в конце XIX века и продолжилась после Синьхайской революции в законодательных актах, первым из которых было «Уведомление Хэбэйского военного правительства» от 19 октября 1911г. (всего через несколько дней после революции). В Указе Временного президента Китайской Республики Сунь Ятсена от 13 марта 1912 г. ^[12] говорилось, что бинтование ног наносит вред семье и подрывает силы государства, калечит организм и психику женщин, влияет на здоровье их детей, замыкает женщин в стенах дома, мешает получению образования и расширению кругозора. Сунь Ятсен с особым вниманием относился к проблеме, потому что прекрасно помнил, как плакала и страдала его сестра, когда ей стягивали ноги тугими бинтами – девочкам с 4-8-летнего возраста накладывали повязку из полутора метров плотной ткани шириной около 6 см, чтобы не дать ступне возможности расти в длину. В Китае говорили: «У девочки – золотые лотосы, у молодой женщины – серебряные, а у пожилой – искалеченные». Действительно, к старости многие женщины передвигались с трудом, а в домах к стенам нередко крепили специальные поручни, чтобы на них можно было опираться при ходьбе. Несмотря на это, маленькие ножки оставались предметом восхищения и сексуальной притягательности. В Китае существовала поговорка: «Чем меньше ножки, тем больше страсти». Во многих провинциях проводили конкурсы красоты «изогнутых, как лук, ножек».

Совершенно очевидно, что Указ о запрете бинтовать ноги значительно опережал процесс изменения сознания общества. Возложенная на министерство внутренних дел и его органы на местах работа по претворению его в жизнь проходила весьма тяжело, особенно в сельской местности и глухих районах страны, негативно воспринималась большинством общества. В Указе о запрещении бинтования ног предусматривалось наказание семьи за нарушение предписания об отказе от этого варварского обычая. Однако это положение пришлось вскоре отменить в силу резких протестов со стороны населения. Категорического запрета на бинтование ног не было вплоть до образования КНР.

Этот многовековой обычай способствовал затворничеству и ограничению интересов представительниц слабого пола домашними делами, исключению женщин из общественной жизни – на искалеченных ногах было нелегко передвигаться вне дома. В Китае подсчитали, что за тысячелетие, предшествовавшее Синьхайской революции, около 4,5 миллиарда китайских женщин прошли через процедуру бинтования ног.

В начале ХХ в., а особенно после Синьхайской революции, прогрессивные деятели Китая заговорили о равенстве женщин и мужчин, о необходимости предоставить женщинам возможность принятия участия в общественно-политической жизни, обеспечить им доступ к образованию и получению специальности, облегчить их семейное положение. В старом Китае для девочек старше 15 лет школ не существовало. Продолжить образование можно было лишь за границей, но отправить дочь в чужую страну решались далеко не многие родители. Один из лидеров либерального реформаторского движения конца XIX– начала XX вв. подчеркивал необходимость обеспечения женщинам равного с мужчинами доступа к образованию, получению профессии и участию в политической жизни ^[13]. Известный китайский писатель и общественный деятель Мао Дунь, высказывавшийся за самые решительные меры, направленные на изменение положения женщин, выделял три основные направления работы: освобождение женщины, улучшение образования детей, решение проблемы наследования собственности ^[14].

Для изменения положения женщин в обществе необходимо было прежде всего сломать старые стереотипы семейных отношений. Женщины в старом Китае были лишены большинства гражданских прав. В своей семье девочки учились смирению и кротости. Когда выходили замуж, они в соответствии с «Наставлениями для женщин», закреплявшими в качестве золотого правила для жены покорность и повиновение, сосредоточивались на доме и быте. Революция положила начало периоду радикальной смены ориентиров, включения женщин в общественную жизнь. Начали издаваться специализированные женские издания, рассказывавшие о положении женщин в странах Запада, США и Японии. Материалы по женскому вопросу занимали значительное место в газетах и журналах того времени. По предложению Цай Юаньпэя, который в 1916 г. занял пост ректора Пекинского университета, девушки получили допуск к высшему образованию. Цай Юаньпэй сыграл решающую роль в проведении реформы образования и развития женского образования. Еще продолжительное время студентки сидели на своей половине аудитории и не смели общаться с юношами. Девушки включились в движение «за новую культуру». Обеспечение равенства мужчин и женщин стало главным лозунгом прогрессивной общественности. Однако преобразования в этой области жизни китайского общества давались с огромным трудом.

В последние годы правления династии Цин был разработан проект «Гражданского кодекса», закрепивший понятие «развод» в отличие от прежних формулировок, таких, как «оставить жену». После провозглашения Китайской Республики и проникновения в общество западных идей и понятия «личность» произошли дальнейшие изменения в традиционной клановой системе китайской семьи. Возникло движение за свободу вступления в брак, за равенство мужчины и женщины в браке, за равные права на развод, за право женщин повторно вступать в брак. Женщины отстаивали право выражать и отстаивать собственное мнение и совершать самостоятельные поступки. Под знаменем борьбы за свободу, демократию, права человека, под влиянием западных идей передовые умы китайского общества заговорили о свободе развода. Обсуждение проблемы вызывало горячие споры в стране, поскольку речь шла о разрушении феодальной системы и традиционной концепции брака.

Вскоре после Синьхайской революции была предпринята попытка законодательно оформить семейные отношения. В 1915 г. министерство юстиции разработало проект «Гражданского кодекса», одна из частей которого должна была регулировать вопросы семьи и брака ^[15]. Устанавливался возрастной ценз для вступления в брак: 16 лет для юношей и 15 лет для девушек. Однако не были четко прописаны такие важные положения, как запрет на браки между малолетними детьми и родственниками, на продажу девочек в дом будущего мужа, не регламентировался статус жен и наложниц, обходились вопросы наследования имущества. Законодатели сами находились под сильным влиянием традиции и обычая, поэтому не могли сразу сломать устоявшиеся правила. Значительным шагом вперед было закрепление в документе равных прав обоих супругов на развод. В традиционном обществе муж имел неоспоримое преимущество в определении семейных отношений, в том числе вопроса о разводе. Он мог оставить жену, если она не нравилась его родителям, была бездетной, изменяла мужу, ревновала, болела неизлечимой болезнью, слишком много говорила, воровала и т.п. Достаточно было, чтобы соседи или свидетели увидели, что муж оставил жену или отослал ее к родителям. Жены лишь в исключительных случаях могли претендовать на инициативу в получении развода. Несмотря на ограниченный характер «Гражданского кодекса», он, тем не менее, не был принят. И даже утвержденный в 1930 г. новый вариант «Гражданского кодекса», содержавший положения о семейных отношениях, долгое время оставался на бумаге.

Так или иначе, женщины в начале ХХ в. обрели право подавать на развод и возможность рассмотрения каждого конкретного случая вне контекста клановых и семейных обязательств, основным условием чего стало признание равенства мужчины и женщины. Суды принимали бракоразводные дела к производству и, руководствуясь традицией и юридическим прецедентом, выносили решения. Было признано, что хотя семейный союз заключался на всю жизнь, не исключалась возможность его расторжения при определенных обстоятельствах, о чем раньше и речи не могло быть. Конфуцианская идеология относилась к разводу как к постыдному шагу и не допускала его. В республиканском Китае понятие «развод» перемещалось из категории морали и нравственности в сферу гражданского права. В соответствии с существовавшей юридической практикой, если инициатива развода исходила от мужа, он обязан был выплатить жене определенную сумму на ее содержание; если истицей была жена, она должна была вернуть выкуп, заплаченный перед свадьбой за невесту.

Следует отметить, что дела о разводе начали возбуждать сначала в столице и крупных приморских городах – там, где общество было более подготовлено к восприятию новых явлений. Развод еще долгое время оставался неприемлемым поступком в глубинных районах Китая. Женщины в качестве причины развода чаще всего называли насилие со стороны мужа или его семьи. Причем случаи насилия встречались чаще со стороны мужей с низким уровнем образования: сельскохозяйственных работников, промышленных рабочих, частных предпринимателей, безработных или временно не работающих ^[16]. Судьи чаще всего исходили из необходимости сохранения семьи как гарантии стабильности общества и критически относились к жалобам женщин, не считали приведенные аргументы достаточным основанием для развода. Нередко приглашенные в суд свидетели давали ложные показания против женщин, что приводило к отклонению исков о разводе. А мужья, не желая «терять лицо», отрицали насилие и выдвигали экономические причины развода. Хотя формально женщины получили равные права с мужчинами, на практике они с трудом добивались защиты своих жизненных прав и возможности получить развод в случае, когда семейная жизнь становилась невыносимой.

В 1931 г. получила развод наложница последнего китайского императора Пу И по имени Вэнь Сю, указавшая в исковом заявлении на «плохое обращение с женой». В окружении последнего императора сохранялись старые взгляды на брак и семью, хотя после отречения Пу И от престола прошло 20 лет. Даже брат Вэнь Сю осудил ее поступок и обвинил в неблагодарности по отношению к императорскому двору. Он писал: «Император никогда не обращался с тобой жестоко, но, даже если бы это было так, ты должна была терпеливо сносить все, вплоть до смерти. Такова уж твоя судьба, и ты не должна роптать» ^[17]. В юридической конторе «Линь Чэнь и Линь Тин» в Тяньцзине было подписано Соглашение о разводе, в соответствии с которым Пу И выплатил Вэнь Сю 55 тысяч юаней, позволил забрать одежду и предметы первой необходимости, которыми она пользовалась при жизни с Пу И, но потребовал, чтобы она не делала ничего такого, что могло бы нанести вред его репутации. Чтобы «сохранить лицо» и подчеркнуть свое особое положение как монарха, хотя и бывшего, Пу И настоял на применении в Соглашении о разводе термина «повелеваю», кроме того, было отмечено, что «императорская наложница становится простолюдинкой». «Императорская наложница становилась простолюдинкой» и лишались всех привилегий и званий.

Общая позиция китайского правительства в отношении старых обычаев была выражена речи Юань Шикая на церемонии вступления в должность избранного президента КР 10 октября 1913 г.: «Я всегда предпочитал более консервативную политику», «нельзя с легким сердцем расстаться с учениями и традициями предков, накопленными за 4 тысячи лет» ^[18]. Он полагал, что для поддержания порядка в китайском обществе наилучшим образом подходит конфуцианство в том виде, в каком оно дошло до ХХ в. Все эти идеи Юань Шикая были заложены в основу подписанных им после Синьхайской революции документов.

В первых распоряжениях опытного мастера политической риторики Юань Шикая, датированных 1912 г., можно усмотреть намеки на необходимость обновления общества, хотя, как показал дальнейший ход истории, большинство заявлений оказалось формальными и не были претворены в жизнь. На бумаге осталось и предположение Юань Шикая о том, что «знатные люди и пожилые будут служить примером в искоренении старых предрассудков» ^[19].

Приведем краткое содержание двух распоряжений Юань Шикая, касающихся наиболее острых нравственных проблем общества – взяточничества и коррупции. 13 марта 1912 г. было выпущено распоряжение о привлечении на службу талантливых людей c незапятнанной репутацией и искоренении всевозможных злоупотреблений, в котором отмечалось следующее: «Прием на должности и увольнение должны проходить беспристрастно, чего нет в настоящее время. Каждый должен отбросить идею получить чин за взятки, и знать, что торг здесь не уместен. В “Уставе о службе” говорится исключительно лишь об исполнении чиновниками возложенных на них обязанностей, а не о каких-либо особых правах и преимуществах» ^[20]. В стране, где в период правления Цинов без протекции, знакомства и взяток невозможно было получить даже незначительную должность, трудно представить, что положение могло быстро измениться. Не зря в Китае существовала такая поговорка «Чиновник никогда не обижает того, кто приносит подарки».

Борьба с взяточничеством и коррупцией, попытки привлечь на работу достойных так и не увенчались успехом в годы республиканского Китая.

12 марта 1912 г. было опубликовано распоряжение Юань Шикая о взятках, которые в начале ХХ в. достигли ужасающих размеров. Текст документа должен был вызвать одобрение народа и обеспечить поддержку Юань Шикаю на предстоявших президентских выборах, закрепить его авторитет как сторонника обновления Китая. Первая часть распоряжения совершенно верно характеризовала состояние общества: «Получающие взятку изо всех сил стараются пристроить на какую-нибудь должность лицо, дающее таковую; лица, получающие должность, думают о том, чтобы изъять выгоду для себя. Такое падение нравов среди правящего класса поистине вызывает в населении самое искреннее негодование». Опытный политик и хитроумный стратег, Юань Шикай понимал, чем именно может вызвать одобрение и поддержку в обществе, поэтому на словах он провозгласил борьбу против взяточничества как главное направление в работе: «В настоящее время, когда только вводится республиканский строй, необходимо заняться радикальной чисткой подобных скверных обычаев, дабы улучшить нравы чиновничества и истребить зло в корне. Отныне обычай давать взятки должен быть запрещен окончательно, причем лица, которые все-таки будут пытаться действовать в этом направлении, будут без всякого снисхождения подвергнуты строгому наказанию, на основании законов со стороны соответствующего начальства» ^[21]. Однако с принятием выше упомянутых распоряжений мало что изменилось реально. Они, как и многие другие законодательные акты, носили декларативный характер, однако в них нашло отражение стремление передовых сил общества к обновлению путем искоренения дурных традиций и предрассудков, оставленных в наследство историей и тормозивших развитие страны.

После Синьхайской революции наметились изменения во всех сферах жизни китайского общества. В повседневной жизни народа происходили перемены, которые играли не менее важную роль для истории страны, чем преобразования в политике и экономике. Усилия прогрессивных деятелей страны были направлены на воспитание нового народа, способного обеспечить подъем Китая и его движение вперед. Процесс борьбы со старыми обычаями и предрассудками не всегда шел поступательно, принятые на государственном уровне правильные решения не находили поддержки на местном уровне и не исполнялись.

История доказала, что преобразования должны проходить постепенно, с учетом специфики и национальных особенностей психологии народа, только тогда они будут носить необратимый характер.