Доказательства в процессе Международного Суда: концептуальные аспекты

Любое разбирательство в международном судебном процессе ^[8] – это, в конечном счете, - применение норм международного права к фактам, поэтому точность и достоверность фактов имеют особое значение. Как справедливо отметил Дж. Фитцморис, в течение многих лет бывший членом Международного Суда, исход международного судебного разбирательства на самом деле может “зависеть от случайностей, возникающих в ходе процесса или соблюдения формальностей” ^{[26, p. 575-578]}.

Вопрос о доказательствах в международном судопроизводстве имеет особое значение, поскольку это судопроизводство призвано обеспечить верховенство права, а также привести к такому решению, которое будет расценено суверенными государствами как справедливое ^{[10; 11]}. Базовая позиция Международного Суда сохраняется еще с 1932 г., когда его предшественник – Постоянная палата международного правосудия в решении по делу о свободных зона Верхнего Савоя заявила, что «разрешение международного спора не должно зависеть исключительно от процедурных тонкостей» ^[28].

В прошлом доказывание фактов не имело такого большого значения для разрешения международных споров, как теперь: обычно стороны соглашались с представленными фактами, и Суду оставалось только применить право. Такие дела, как дело о проливе Корфу ^[21], для решения которого понадобилась авторитетная экспертиза и ювелирное определение фактов, были в общем исключениями. Теперь ситуация изменилась. Например, в деле о геноциде ^[15] Международному суду пришлось иметь дело со сложными документальными и устными доказательствами, а в деле о китобойном промысле ^[50] - с многочисленными экспертными доказательствами. Вряд ли в будущем число сложных и спорных дел уменьшится. Та же проблема стоит перед другими международными судами, как Орган по разрешению споров ВТО или суды по правам человека (Африканский, Европейский или Межамериканский) и иными региональными международными судебными учреждениями ^{[6; 5; 4; 9; 7]}.

Бывший председатель Международного Суда Р.Хиггинс, выступая на 58-й сессии Комиссии международного права, сказала: «Включение в повестку дня Суда все большего числа дел, содержащих огромное количество противоречивых данных, не позволяет ему, как прежде, сосредоточиваться исключительно на юридических вопросах. Перед Судом стоит целый ряд новых процедурных проблем» ^[47].

Важность этой проблемы отмечалась также в литературе. По мнению известного ученого Т. Франка, проблема порождается тем, что Международный Суд представляет собой и суд первой инстанции, и суд последней инстанции, а потому его решения должны приниматься на основе максимально достоверных фактических данных и он должен в максимально возможной степени избегать соблазна смягчить нехватку фактических доказательств собственным усмотрением ^{[27, p. 32]}.

Из всей проблемы доказательств в международном судебном процессе выдедяется две части: вопрос о полномочиях самого суда и сторон на определение необходимых к представлению доказательств; вопрос о приемлемости доказательств, то есть полномочия суда определять доказетльную ценность каждого доказательства и правомерность опоры на данное доказательство при определении правовой позиции суда и вынесения решения.

а) отбор доказательств

С формальной точки зрения учредительные документы и регламенты международных судов и трибуналов, как правило, не содержат подробной регламентации поиска и оценки доказательств в судебном процессе. В них, как правило, содержится лишь общая отсылка к доказательствам с указанием сроков представления. Этот пробел заполняется судебной практикой самих судов и трибуналов, что придает гибкость судебному органу, но вносит неопределенность и непоследовательность в правила, которые применяются или будут применяться.

Следует отметить, что Суд не является полновластным хозяином процессуальных положений относительно доказательств. Сторонам разбирательства предоставлена значительная степень свободы в отборе и представлении доказательств, при условии, что они представляются в ходе письменной стадии и в тех формах, которые предписаны Регламентом Суда. Суд не вправе принуждать стороны к предоставлению доказательств. У него нет и права наказывать за неуважение к суду.

Некоторое внимание вопросу о доказательствах уделяли организации ученых. Так, Институт международного права подготовил доклад "Правила доказывания в международном судебном разбирательстве" в 2004 г. ^[40]. Международная ассоциация адвокатов разработала «Правила доказывания» ^[30], которые, впрочем используются больше в арбитражном разбирательстве по инвестиционным спорам и в международном коммерческом арбитраже. Всемирная Ассоциация международного права учредила Комитет по процедуре международных судов и трибуналов ^[31]. Этот Комитет изучает правила процедуры в целом, и доказательства являются одной из рассматриваемых подтем.

В учредительных документах Международного Суда нет строгих ограничений полномочий в части собирания и оценки доказательств ^{[1; 2]}. Выступая в Генеральной Ассамблее ООН Председатель Суда Р.Швебель квалифицировал позицию Суда по отношению к проблеме доказательств как очень гибкую ^[39]. Одним из проявлений этой гибкости известный ученый М. Шоу считает использование в деле о проливе Корфу «неправомерно добытых доказательств» ^{[46, p. 32-36]}.

Полномочия Международного Суда на определение порядка представления и оценки доказательств основаны на его компетенции устанавливать наличие факта, который, если он будет установлен, представит собой нарушение международного обязательства (п. «c» ст. 36 Статута Международного Суда ^[2]) ^{[3, с. 27]}. В ст. 62 Регламента ^[1] Суду предоставлены полномочия вызывать свидетелей и направлять сторонам запросы о представлении дополнительных доказательств или таких объяснений, которые Суд может посчитать необходимыми для выяснения любого аспекта рассматриваемых вопросов, или любой иной информации.

Суд имеет возможность обеспечить присутствие свидетеля или эксперта для дачи показаний в ходе разбирательства (ст. 57 и ст. 58 Регламента); влиять на содержание и продолжительность устных заявлений (ст. 60 и ст. 61) ^[1].

В силу ст. 49 Статута Суд может, еще до начала слушаний, призвать представителей сторон представить определенные документы или объяснения ^[2]. Суд несколько раз воспользовался полномочиями, предоставленными ему этими положениями ^{[22; 36; 13]}. Кроме того, ст. 50 Статута наделяет Суд широкими полномочиями по установлению фактов, что позволяет ему во всякое время поручить производство расследования или экспертизы всякому лицу, коллегии, бюро, комиссии или другой организации по своему выбору ^[2].

Следует также упомянуть, что законодательные и процедурные рамки, регулирующие разбирательство в Суде, позволяют сторонам вызывать свидетелей, в том числе свидетелей – экспертов, которые, в свою очередь, могут быть подвергнуты перекрестному допросу (ст. 43). Фактически, свидетельские показания, в том числе со стороны свидетелей – экспертов, были в значительной степени частью двух устных разбирательств в Суде: во – первых, в споре о китобойном промысле в Антарктике; и, во-вторых, в деле о применении Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (Хорватия против Сербии). Более того, эти два разбирательства включали целые сложные комплексы вопросов – в одном случае необходимость углубиться в рассмотрение чисто научных доказательств, а в другом практически выработать критерии для толкования предполагаемых нарушений Конвенции о геноциде во время конфликта на Балканах и оценки ущерба для окружающей среды и сохранения живых ресурсов.

Во многих отношениях первое дело показывает готовность суверенного государства передать в Суд спор, в центре которого находились чисто научные данные, оспариваемые обеими сторонами и доверяемые для разрешения Судом; этот факт напоминает другое сложное с научной точки зрения дело – о целлюлозных заводах на реке Уругвай ^[42]. Подход Суда к использованию научных данных в деле о китобойном промысле получил широкое одобрение в литературе. А. Риддель пишет, например: «Дело о китобойном промысле показывает, что Суд может иметь дело с большим количеством технических и научных данных, используя их убедительно и методично, приводя к аналитически ясным и убедительным результатам» ^{[45, p. 229]}. Позиции Суда в рассмотрении дела о Конвенции о геноциде получили одобрение несколько с другой точки зрения: «Суд оценил объемные свидетельские показания, письменные и устные, в том числе некоторые показания свидетелей при закрытых дверях во время устных слушаний» ^{[44, p. 47-52]}.

Относительно редко отмечается использование экспертов как таковых, кроме, пожалуй, дела о проливе Корфу ^[21]. Обращение к свидетелям отмечается в нескольких случаях: в споре между Тунисом и Ливией ^[19], между Ливией и Мальтой ^[20] и в деле Никарагуа против США ^[34].

Суд может организовывать выезд на место после согласования с правительством соответствующего государства, когда необходимо принять меры к получению доказательств на месте (ст. 44 Статута и ст. 66 Регламента Суда). До сих пор было только два выезда на место: в деле о течении реки Маас ^[23]и в деле Габчиково-Надьмарош ^[29].

б) вопрос о приемлемости доказательств

Остановимся на таком важном элементе процесса представленя доказательств, как вопрос об их приемлемости ^{[12, с. 275]}. Суд самостоятельно устанавливает факты, а затем применяет соответствующие нормы международного права к тем фактам, которые, как он установил, существуют и которые необходимы для того, чтобы отреагировать на представления сторон, включая возражения и встречные иски. Надлежащее применение норм международного права к фактам требует оценки доказательств, поэтому Суду необходимо определение того, какой из представленных материалов имеет отношение к делу и имеет доказательную ценность в отношении предполагаемых фактов. При этом Суд самостоятельно оценивает весомость, надежность и ценность доказательств, представленных сторонами. Статут и Регламент Суда ^{[2; 1]} не устанавливают каких-либо серьезных ограничений. В принципе, разрешительный характер доказательной базы, регулирующей разбирательство в Суде, позволяет сторонам представлять практически любые формы или виды доказательств, которые они считают подходящими, с оговоркой, что Суд пользуется неограниченной свободой при сопоставлении их с обстоятельствами каждого дела и со ссылкой на соответствующие международно-правовые нормы.

Вопрос о допустимости опоры на доказательства, полученные незаконным путем, встал в самом начале деятельности Международного Суда. Это было решение по делу о проливе Корфу ^[21]. В центре этого спора стоял вопрос об обязанности государства заботиться о безопасности судоходства в зонах его юрисдикции. В 1946 г. два британских военных корабля во время прохождения через пролив Корфу между Албанией и Грецией подорвались на минах, оставшихся со времен второй мировой войны. Это привело к разрушению судов и значительным человеческим жертвам. Соединенное Королевство передало спор в Суд против Албании и утверждало, что Албания несет международную ответственность за мины, установленные в проливе, главным образом потому, что она не предупредила проходящие суда о наличии этих мин. Уже во время рассмотрения спора британские тральщики прочесали пролив Корфу без согласия Албании с целью собрать еще находящиеся там мины и представить их Суду в качестве доказательства ответственности Албании.

При этом Великобритания оправдывала свои действия как «особое применение теории вмешательства, с помощью которого вмешивающееся государство получило на территории другого государства доказательства, необходимые для представления Международному Суду» ^{[21, p. 34]}. Суд отклонил эту аргументацию и охарактеризовал действия Англии как «проявление политики силы, которая в прошлом приводила к самым серьезным злоупотреблениям», что ведет к искажению самого процесса международного правосудия ^{[21, p. 13]}. Суд также отклонил попытки Соединенного Королевства квалифицировать свое поведение как подпадающее под категорию самозащиты или самопомощи. В этой связи Суд подчеркнул, что «между независимыми государствами уважение территориального суверенитета является важнейшей основой международных отношений». Признав, что Албания не выполнила в полной мере свои обязанности после взрывов и использовала в связи с этим тактику проволочек, Суд, тем не менее, заявил, что его главная задача - обеспечить соблюдение международного права и что действия британского военно-морского флота по сбору мин в период рассмотрения дела в Суде представляли собой нарушение суверенитета Албании. Однако относительно приемлемости самих доказательств Суд фактически не возражал, оправдывая это тем, что никаких возражений не выдвинуто Албанией.

Это решение Суда породило неоднозначные мнения среди ученых. Например, Х. Терлвей фактически одобрил его: «Подход избранный Судом в решении по делу о проливе Корфу, был вполне рациональным и соответствовал фундаментальной природе и полномочиям международных судебных учреждений» ^{[49, p. 621]}. Другие ученые были склонны объяснять действия Суда исключительными обстоятельствами ^{[17, p. 1243]}.

В дальнейшем, принимая второе постановление о временных мерах в ходе разбирательства дела о Конвенции о геноциде (Босния против Югославии), когда перед Судом снова возник вопрос о доказательствах, полученных не вполне правомерным путем, Суд сделал оговорку: такие доказательства могут быть приняты во внимание, хотя в этом случае их доказательная ценность будет не совсем надежной и потребуется их подтверждение из других источников.

Таким образом, Суд не руководствуется неким предварительным фильтром для отсеивания недопустимых доказательств с самого начала; Суд пользуется широкой свободой усмотрения в оценке приемлемости доказательств. Из этого следует, что формы доказательств, обычно исключаемые в национальных судебных разбирательствах, такие как доказательства с чужих слов (preuve par ouï-dire), не являются неприемлемыми, хотя Суд придает мало или вообще никакого значения таким элементам доказательств. Что касается доказательств по слухам, например, Суд указал в своем часто цитируемом решении о деятельности военных и полувоенных формирований в Никарагуа и против Никарагуа, что доказательство, которое не входит непосредственно в компетенцию свидетеля, но известно ему только понаслышке, не имеет большого веса ^[34]. Напомним, что еще в решении по делу о проливе Корфу Суд отверг доказательства понаслышке на том основании, что это равносильно утверждениям, не имеющим убедительных доказательств ^[21].

Суд считает себя не ограниченным в своей способности определять доказательную ценность любого вида представленных ему доказательств, и представляемые доказательства никоим образом не ограничивается документальными. При этом не проводится различий между публичными и частными документами и не устанавливаются так называемые «наилучшие правила доказывания», в соответствии с которыми, по возможности, оригиналы документов должны быть представлены вместо фотокопий или заверенных копий. Поэтому Суду нередко приходится заниматься оценкой доказательственной ценности отчетов, подготовленных официальными органами, а также и неофициальными организациями. Это особенно часто бывает в процессе разбирательства таких чувствительных споров, какие возникают, например, на фоне вооруженного конфликта, как это было в делах о геноциде в Боснии, или в иске Боснии-и-Герцеговины против Сербии и Черногории. Подобная же ситуация сложилась вокруг спора о вооруженных действиях на территории Конго ^[14].

Нельзя не отметить, что Суд старается дать оценку позициям сторон прежде всего на основании представленных письменных доказательств. Суд неоднократно заявлял свою позицию: его решение должно основываться на фактах, имеющих место вплоть до завершения устного разбирательства по существу дела ^{[35; 41]}. Правда, следует отметить, что в решении по делу Локерби Суд активно использовал текст Резолюции Совета Безопасности ООН, принятый через три дня после завершения устных слушаний ^[33]. Кроме того, были случаи, когда Суд был готов признать ряд документов, представленных уже после письменной стадии, в ходе устных слушаний, несмотря на то, что, согласно ст. 56 Регламента ^[1], после завершения письменного разбирательства ни одна из сторон не может представлять Суду дополнительные документы, кроме как с согласия другой стороны, или, в отсутствие согласия, если сам Суд, заслушав стороны, разрешит такое представление, найдя это необходимым

Попытка некоторого обобщения правил приемлемости была сделана Международным Судом в деле о геноциде в Боснии. Суд указал, что доказательственная ценность зависит, в частности, от:

- источника доказательства (например, от одной из заинтересованных сторон или нейтрального происхождения); Суд также считает необходимым придавать особый вес сведениям, правильность которых не оспаривается независимыми свидетелями, а также доказательствам, полученным в ходе профессионального судебного расследования и допросов лиц, непосредственно задействованных в деле ^[15]. В том же решении Суд заявил также, что в принципе считает весьма убедительными факты, установленные в ходе судебного разбирательства Международным уголовным трибуналом для бывшей Югославии, если они не будут оспорены сторонами.

- способа его получения (например, из публикаций в средствах массовой информации или специально подготовленного); в решении по делу Конго против Уганды ^[14] Суд отметил, что будет с осторожностью относиться к материалам, специально подготовленным для рассматриваемого случая. Впрочем, Суд отмечал также, что такие материалы могут приниматься во внимание и в том случае, если содержащиеся в них сведения основаны на знаниях отдельного конкретного человека ^[48].

- качества или характера (например, общеизвестные факты или факты, признаваемые в ущерб собственным интересам) ^[15]. Здесь можно привести дело об американских заложниках в Тегеране ^[32] или в территориальном споре между Сальвадором и Гондурасом ^[24]. В этой связи, следует особо отметить дело о военных и полувоенных формированиях против Никарагуа ^[34].

Показания представителей государственных и военных органов в судебном разбирательстве Суд считал необходимым принимать с осторожностью ^[14]. Дифференцированное отношение Суд считает необходимым проявлять и в отношении свидетельских показаний под присягой, принимая во внимание такие факторы, как: даются ли эти показания государственными должностными лицами или просто частными лицами, не заинтересованными в исходе дела, и содержатся ли в них изложение фактов или лишь мнение свидетеля в отношении тех или иных событий ^[48]. Более убедительными со стороны должностного лица, чем обычного человека, являются заявления относительно линий границ ^[48].

Суд может сформулировать и опубликовать в средствах массовой информации для осведомления общественности изложение фактов, при условии их тщательного отбора, в частности, на основе отбора из множества источников ^[35]. В решении по делу Конго против Уганды Суд отметил особую важность последовательности и согласованности при оценке информации в прессе ^{[14; 25; 16]}.

Отклоняясь немного в сторону, подчеркнем, что арбитражный трибунал, рассматривавший спор о границе в районе Брчко в своем решени от 14 февраля 1997 г. принял целое приложение о принципах отбора доказательств; в нем говорится о том, что каждая сторона несет бремя доказывания своей собственной позиции, в частности, утверждаемых ею фактов. Сторона, на которой лежит бремя доказывания, не только должна привести доказательства в подкрепление своих утверждений, но должна еще убедить Трибунал в их подлинности. Трибунал же не обязан придерживаться строго судебных правил отбора доказательств, поскольку сам трибунал определяет их доказательную силу. Если доказывание какого-либо факта представляется особенно сложным, Трибунал может удовлетвориться менее строгим доказыванием, так сказать, доказыванием primafacie^[18].

Суд останавливался и на таком важном вопросе, как бремя доказывания. По его мнению, бремя доказывания лежит на той стороне, которая стремится подтвердить конкретный факт или факты. Это высказывание содержится в решении о наличии у Суда юрисдикции, хотя сам Суд заявлял, что на юрисдикционной стадии не встает вопрос о бремени доказывания ^{[35; 25]}.

Однако нельзя не признать, что бремя доказывания, и довольно сущесвенное, лежит на том государстве, которое считает необходимым вступить в дело. Такое государство должно убедительно подтвердить свои позиции, а это и есть суть бремени доказывания, хотя на самом деле ему нужно просто показать, что его интересы могут быть затронуты, а не то, в чем это выразится. Доказательства заинтересованности этого государства должны носить юридический характер. Необходимо сформулировать интерес юридического характера, и показать, как этот интерес может быть затронут ^[24]. Поэтому в случае вступления в дело стандарт требуемых доказательств будет варьироваться в зависимости от конкретного факта. Бывшая в то время Председателем Суда Р. Хиггинс отметила в отдельном мнении в деле о нефтяных платформах: «Представляется, что первостепенная цель Суда – сохранить свободу в оценке доказательств, опираясь на факты и обстоятельства каждого случая» ^[38]. Такое же мнение выразил в своем отклоняющемся мнении в деле Катар против Бахрейна судья Шахабуддин ^[43].

Особенно необходимой доказанность и обоснованность фактов и доказательств Суд считал в тех делах, где государству предъявляются обвинения исключительной тяжести. В Решении по делу о Конвенции о геноциде (Босния против Сербии) Суд заявил, что он должен быть полностью убежден в том, что утверждения сторон в процессе о фактическом совершении деяний, перечисленных в ст. III Конвенции о геноциде, действительно совершены; такой стандарт доказательств должен применяться в случае аттрибуции любых таких фактов ^[15]. Судья Р. Хиггинс в своем отдельном мнении по делу о нефтяных платформах отметила, что «чем тяжелее предъявляемое обвинение, тем более надежными должны быть доказательства, на которых оно основано» ^[38].

Таким образом, в отборе доказательств и в оценке их приемлемости Международный Суд руководствуется общими положениями своих учредительных документов. Четких указаний относительно рассматриваемой проблемы в этих документах нет, и Суд руководствуется в основном правилами, выработанными в процессе собственной практики. Но и в этой части невозможно выделить и четко сформулировать сложившиеся предписания. Как сформулировал сам Суд, он считает необходимым ограничить свое решение теми правовыми положениями, которые имеют существенное значение для урегулирования рассматриваемого им спора ^[34] на основании установления им истинного предмета спора с учетом представлений, заявлений и устных аргументов сторон ^[37].