Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Юридические исследования
Правильная ссылка на статью:

Рецепция и вульгаризация римского права варварским законодательством на примере Эдикта Теодориха (VI в.)

Макутчев Александр Валерьевич

кандидат исторических наук

доцент кафедры правовых дисциплин, Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого

301205, Россия, Тульская область, г. Советск, ул. Первомайская, 39, кв. 2

Makutchev Aleksandr Valer'evich

PhD in History

Docent, legal disciplines department, Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University

301205, Russia, Tul'skaya oblast', g. Sovetsk, ul. Pervomaiskaya, 39, kv. 2

mackutcheve@mail.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.25136/2409-7136.2022.6.37252

EDN:

IDRBXA

Дата направления статьи в редакцию:

01-01-2022


Дата публикации:

02-07-2022


Аннотация: Предметом исследования стала рецепция (заимствование) норм римского права законодательством варварских государств, обретших независимость после падения Западной Римской империи, а также сопутствующая ей вульгаризация (упрощение) правовых норм. Объектом исследования был выбран Эдикт Теодориха - сборник правовых норм VI в., принятый на территории Италии по инициативе остготского правителя Теодориха Великого. Этот документ был нацелен на обеспечение мирного сосуществования готского и римского населения Италии, ввиду чего демонстрирует механизм включения привычных значительной части населения норм римского права в единую систему законодательства варварского Остготского королевства. Основными методами исследования послужили сравнительно-правовой и исторический. Основными выводами исследования являются следующие: 1) рецепция римского права варварским законодательством, на примере Эдикта Теодориха, проходила по трем направлениям - расширения оригинальной нормы, ее сужения и качественного переосмысления; 2) вульгаризация была неотъемлемой составляющей рецепции, однако воспринимать процесс упрощения норм римского права как исключительно негативный не следует, вульгаризация представляла собой один из механизмов, обеспечивших римскому праву выживание и последующее возрождение в правовых системах континентальной Европы. Новизна исследования основана на применении сравнительно-правового и исторического методов: они позволили выявить основные источники Эдикта Теодориха, сравнить положения оригинальных норм с их интерпретацией в тексте Эдикта, выявить причины дословного заимствования или переосмысления конкретных норм.


Ключевые слова:

рецепция, римское право, Эдикт Теодориха, вульгаризация, варварские правды, остготы, поздняя античность, Теодорих Великий, варвары, Италия

Abstract: The subject of the study was the reception (borrowing) of the norms of Roman law by the legislation of barbarian states that gained independence after the fall of the Western Roman Empire, as well as the accompanying vulgarization (simplification) of legal norms. The object of the study was the Edict of Theodoric - a collection of legal norms of the VI century, adopted on the territory of Italy on the initiative of the Ostrogothic ruler Theodoric the Great. This document was aimed at ensuring the peaceful coexistence of the Gothic and Roman populations of Italy, which is why it demonstrates the mechanism for including the norms of Roman law familiar to a significant part of the population into a single system of legislation of the barbarian Ostrogothic Kingdom. The main research methods were comparative legal and historical. The main conclusions of the study are the following: 1) the reception of Roman law by barbaric legislation, on the example of the Edict of Theodoric, took place in three directions - the expansion of the original norm, its narrowing and qualitative reinterpretation; 2) vulgarization was an integral part of the reception, but one should not perceive the process of simplifying the norms of Roman law as exclusively negative, vulgarization was one of the mechanisms that ensured the survival of Roman law and the subsequent revival in the legal systems of continental Europe. The novelty of the research is based on the use of comparative legal and historical methods: they allowed to identify the main sources of the Theodoric Edict, compare the provisions of the original norms with their interpretation in the text of the Edict, identify the reasons for verbatim borrowing or rethinking of specific norms.


Keywords:

reception, Roman law, Theodoric 's Edict, vulgarization, barbaric truths, ostrogoths, late antiquity, Theodoric the Great, barbarians, Italy

Романо-германская правовая система объединяет все страны континентальной Европы, в том числе Россию. В ее основе лежат правовые институты, источники права и понятийный аппарат римского права, причем не в чистом виде, а преобразованные в процессе заимствования, рецепции норм римского права европейскими народами. Именно рецепция обеспечила римскому праву выживание, особенно после падения римской государственности. Высокий уровень развития правовых норм и способность приспосабливаться к местным правовым обычаям стали залогом того, что римское право было воспринято даже тем народами, которые исторически являлись врагами Рима.

Рецепцией права называют принятие государством норм национального права, текстуально повторяющих нормы иной системы права, а также конкретизирующих и адаптирующих их к особенностям социального строя и правовой системы страны-реципиента [6, с. 16]. Так, римское право реципировало некоторые правовые институты из греческого и финикийского права [7, с. 1588]. В IV–VI вв. римское право стало объектом рецепции со стороны германских (варварских) народов, которые оседали на землях, подконтрольных римлянам, и впоследствии обрели независимость. В варварских королевствах Галлии и Испании, образовавшихся после падения Римской империи, составлялись сборники римского права, в частности, Lex Romana Visigothorum («Бревиарий Алариха») и Lex Romana Burgundionum («Бургундская правда»). При этом нормы римского права, как правило, приспосабливались к местным обычаям и упрощались в процессе вульгаризации – «варваризации» римского права.

В историографии аспекты рецепции римского права варварами затронуты в трудах М. Бретоне [12], Э. Леви [26], Ч. С. Лобинжье [29], Р. Фенстры [19], П. Штайна [31], М. В. Байтеевой [2], Л. А. Зайцевой [3], С. Е. Метелева [5], В. А. Томсинова [8] и др. Конкретно тему вульгаризации римского права исследуют М. Казер [23], Э. Леви [25], О. В. Ауров [1] и др.

Изучить механизм рецепции римского права варварским законодательством возможно на примере Эдикта Теодориха (Edictum Theoderici, далее – Эдикт) – сборника правовых норм, составленного примерно в 500 г. по приказу остготского правителя Теодориха Великого для латиноязычного и германского населения Италии. В научный оборот этот документ был включен в XVI в., с тех пор исследованием источников Эдикта и конкретно отражением рецепции римского права в нем занимались Х.-Ю. Беккер [11], Дж. Висмара [32], Ш. Лафферти [24], О. Ликандро [28] и др. В отечественной историографии этот документ мало изучен, особенно в контексте выявления его источников.

Актуальность и научная новизна исследования рецепции норм римского права в Эдикте Теодориха подчеркивается тем, что он, с одной стороны, является памятником варварского права, т.к. составлялся по инициативе готского правителя для использования варварами, с другой – по большей части состоит из норм, реципированных из римского права. Эдикт отразил специфику развития римского права в условиях, когда западно-римская государственность пала под натиском варваров: в 489 г. остготы во главе с Теодорихом вторглись в Италию, а через 4 года Теодорих провозгласил себя правителем Италии от имени императора Восточной Римской империи Зенона. Население владений Теодориха было столь же римским, сколь и готским, и правитель, по данным Анонима Валезия, перед Сенатом и народом Рима обязался уважать право римских императоров [10, 110].

В этих условиях рецепция римского права была неизбежна: как более совершенная и развития (в сравнении и варварским законодательством) правовая система, римское право должно было урегулировать отношения как между готами и римлянами, так и внутри каждого из этносов. В прологе к Эдикту от имени короля Теодориха прямо указано, что непосредственной целью составления документа было достижение мира среди населения и пресечение правонарушений («...чтобы как варвары, так и римляне, сохраняя должное уважение к общественным законам, могли четко знать, что они обязаны соблюдать в отношении пунктов, указанных в настоящих статьях» [18, s. 52])». Оставшиеся неизвестными составители Эдикта, очевидно, были римскими юристами, поэтому для достижения указанной цели дополнили римское право, в то время беспорядочно сохранявшееся в целом ряде документов, с учетом социально-экономических и политических условий своего времени. В некоторых случаях составители работали непосредственно с текстом источников, цитируя их в Эдикте, в других – излагали своими словами общепринятый правовой принцип или концепцию, для которых не требовалось конкретного источника.

Новизна исследования основана на применении сравнительно-правового и историко-правового методов, которые позволили выявить основные источники Эдикта Теодориха, сравнить положения оригинальных норм с их интерпретацией в тексте документа, а также выявить причины заимствования или переосмысления конкретных норм.

Эдикт Теодориха состоит из 154 статей, посвященных в основном аспектам частного права: в отличие от публичного, оно не подверглось существенным изменениям после захвата страны готами. Эдикт не содержит норм о государственной службе, организации армии, налогообложении, религии. Вместо этого составители Эдикта адаптировали более ранние римские источники частного права в соответствии с условиями готско-римского сосуществования в Италии VI в., что позволяет нам представить, какие элементы общественных отношений были наиболее актуальными. Так, в тексте документа основное внимание уделено регулированию бегства рабов, хищениям скота, нарушению границ и захвату земель – проблемам, которые были наиболее острыми для сельскохозяйственного итальянского общества того времени.

Исследуя содержание Эдикта, можно выявить его источники. Они прямо не названы в тексте – в эпилоге к Эдикту составители указали лишь на то, что вывели положения документа из novellaeleges (письменных законов, издававшихся после Кодекса Феодосия) и vetusius (правовых обычаев) [18, s. 168]. Тем не менее, анализ статей Эдикта позволяет утверждать, что источниками документа в первую очередь стали труды римских юристов первой половины III в. (Павла, Ульпиана и Папиниана), кодексы Грегориана и Гермогениана и Кодекс Феодосия [24, р. 12].

Юлий Павел, Домиций Ульпиан и Эмилий Папиниан – одни из известнейших римских правоведов, их труды были высоко оценены современниками и стали одними из источников Кодекса Феодосия и Дигест. Не менее 37 положений Эдикта были заимствованы из произведений Павла, в частности, 35 – из «Сентенций» (компиляции из произведений Павла, составленной в начале IV в. и ставшей популярным руководством для студентов и юристов в более поздний период) [27, s. 212]. Еще шесть статей Эдикта (39, 57, 58, 74, 82, 103) аналогичны дошедшим до нас в Дигестах положениям текстов Ульпиана «De officio proconsulis» («Об обязанностях губернатора провинции») и Папиниана «De adulteriis» («О супружеской измене»). Восемь статей Эдикта (86, 15, 87, 28, 138, 109, 81, 136) соотносятся с дошедшими до нас в Кодексе Юстиниана и Дигестах положениями, собранными в конце III в. в кодексах Грегориана и Гермогениана. Кодекс Грегориана объединял императорские конституции в период от Адриана до Диоклетиана, а кодекс Гермогениана содержал законодательство времен правления Диоклетиана и являлся антологией выдержек из трудов юристов. Наконец, в общей сложности 49 положений, примерно треть всего содержания Эдикта, были полностью или частично заимствованы из Кодекса Феодосия – первого полноценного собрания законов римского государства, объединившего акты со времен Константина Великого до 438 г.

Исследуем механизм рецепции норм права из указанных источников, примененный составителями Эдикта Теодориха.

В ряде случаев (ст. 40, 62, 91, 94, 95, 98, 100, 102, 115, 117, 130, 141 Эдикта) составители оставили оригинальный текст первоисточника без изменений или с минимальными изменениями, очевидно, решив, что заимствуемые нормы хорошо подходят для условий, в которых должен был применяться Эдикт. Так, ст. 40 [18, s. 156] почти дословно заимствовала из п. 1.12.3 «Сентенций» [9, с. 17] положение о том, что любой, кто по незнанию подал ложное заявление в суд, не подлежит наказанию за лжесвидетельство. Аналогично без существенных изменений в текст Эдикта (ст. 94 [18, s. 162]) был перенесен п. 5.1.1 «Сентенций» [9, с. 109], который запрещал родителям продавать и отдавать в залог детей, кроме случаев крайней необходимости или недостатка пищи. Это положение свидетельствует о том, что практика продажи детей, запрещенная еще в период Республики, была позднее возрождена с установленными ограничениями и продолжалась минимум до начала VI в. [24, р. 39].

В большинстве статей Эдикта составители адаптировали нормы источников классического римского права, внося в них изменения разной степени важности. Такой механизм рецепции проходил по трем направлениям: расширение правовой нормы в сравнении с первоисточником, упрощение и качественное переосмысление оригинальной нормы.

1. Расширение оригинальной нормы.

Ст.107 Эдикта расширяет норму из п. 5.22.1 «Сентенций»: «Любой, кто подстрекает к мятежу среди народа или в армии, должен быть сожжен заживо» [18, s. 164]. В тексте Сентенций за подобное деяние предусматривалось наказание в соответствии со статусом виновного (распятие, растерзание дикими зверями или ссылка на остров) [9, с. 137]. Эдикт же без оговорок установил смертную казнь, причем, в виде сожжения, которое традиционно применялось за наиболее одиозные преступления – за самокалечение ради освобождения от военной службы или за упомянутые в Эдикте доносительство (ст. 35 [18, s. 155]), сношение раба со вдовой (ст. 61 [18, s. 158]), поджог (ст. 97 [18, s. 163]). Подобное показательное ужесточение наказания, очевидно, было направлено на поддержание господства остготской элиты на населенных римлянами территориях. Аналогично можно объяснить распространение указанной нормы на армию, что не предусматривалось «Сентенциями»: требовалось пресечь мятежи среди солдат, недовольных условиями службы (об этом упоминал Кассиодор в пп. 3.38, 4.13, 12.5 «Варий») [14, s. 21, 34].

Ст. 74 Эдикта перекликается с п. 5.1.19 Дигест, который, предположительно, был составлен на основе комментариев Ульпиана. В Дигестах кратко указано, что «кто без причины вызвал другую сторону в суд, будет обязан оплатить издержки и судебные расходы другой стороны» [16, s. 101]. Эдикт же содержит детали урегулирования подобных ситуаций, которые были свойственны ситуации в Италии, в частности, норму о том, что размер понесенных ответчиком издержек определял судья или «добрые люди» (boni homines), осведомленные о сути дела [18, s. 160].

Ст. 10 Эдикта расширяет и усиливает ответственность за умышленный незаконный захват чужого недвижимого имущества (invasio). Оригинальная норма, содержавшаяся в п. 4.22.3 Кодекса Феодосия, предусматривала: лицо, которое, не дожидаясь решения суда, силой захватило спорное недвижимое имущество, обязано возвратить его владельцу до постановления решения по делу [15, s. 82].Эдикт же конкретизировал: захватчик не просто был обязан вернуть имущество, но и лишался своего иска и был обязан выплатить владельцу спорного имущества двукратную сумму своего дохода. Цель подобного расширения нормы, очевидно, состояла в подчеркивании авторитета суда и борьбе с внесудебным переделом собственности со стороны крупных землевладельцев, который мог вызвать социальное напряжение.

Из Кодекса Феодосия составители Эдикта также позаимствовали нормы о запрете языческих практик. В 380 г. император Феодосий I издал указ, объявивший язычество вне закона, но оно продолжало процветать в сельских районах империи среди консервативного крестьянства. Борьбу с язычеством продолжили и последующие императоры, и варварские короли Италии [21, р. 149]. В рамках этой борьбы ст. 108 Эдикта существенно расширила нормы пп. 16.10.6 [15, s. 120] и 16.10.23 [15, s. 127] Кодекса Феодосия, предусматривавшие смертную казнь за участие в жертвоприношениях и поклонение идолам. Составители Эдикта выделили участников языческих практик, упомянув прорицателей (arioli), некромантов (umbrarii) и магов(malefici), дифференцировали наказания в зависимости от сословного статуса участников: «почтенные люди» (honestiores) подлежали лишению имущества и ссылке, «низшие» (humiliores) – смертной казни [18, s. 164].

Ст. 41 Эдикта [18, s. 156], устанавливающая ответственность в виде смертной казни за подделку (falsum),по форме близка п. 4.7.2 «Сентенций» [9, с. 93], но расширяет ее в двух важных аспектах. Во-первых, в отличие от оригинала, который применялся исключительно к подделке завещания, Эдикт касался всех видов подделки документов. Во-вторых, если «Сентенции» предусмотрели за falsum в качестве наказания ссылку на остров, Эдикт фиксирует, что преступник будет наказан по всей строгости – смертной казнью (capitali poena). Это можно связать с ростом доказательственного значения письменных источников как в управлении, так и в сделках среди населения, что сделало подделку документов серьезным преступлением.

Ст. 56 Эдикта предусмотрела наказание за кражу скота [18, s. 158]. Первоисточником в данном случае выступает норма 5.18.2. «Сентенций», но составители Эдикта ее существенно расширили. Во-первых, «Сентенции» подразумевали наказание лишь за кражу одной лошади или двух кобыл, двух быков, десяти овец или коз, пяти свиней; в зависимости от социального статуса, виновному полагались либо битье плетьми, либо ссылка в рудники, либо смертная казнь [9, с. 147]. Эдикт же не делал различий в размере похищенного и в видах наказаний – за любую кражу скота полагалась смертная казнь. Во-вторых,в отличие от «Сентенций», составители Эдикта предусмотрели также необходимость уплаты преступником хозяину скота компенсации в виде четырехкратной стоимости похищенного. Столь строгое наказание, очевидно, можно объяснить распространенностью краж скота в Италии в VI в., вызванное снижением уровня жизни населения. Так, Кассиодор в «Вариях» (п. 4.49) признавал этот факт и призывал карать за кражу скота как за государственное преступление, «с должной строгостью» [14, с. 81].

2. Упрощение оригинальной нормы (вульгаризация).

В конце XIX в. немецкие историки права Георг Бруннер [13, s. 113, 119] и Людвиг Миттайс [30, s. 28] предложили понятие «вульгарное римское право» как обозначение упрощенного римского права, регулировавшего повседневную жизнь в занятых варварами землях бывшей Западной Римской империи. Это была эволюция или даже вырождение классического римского гражданского права, которое по-прежнему распространялось на жителей провинций, но подвергалось влиянию варварских обычаев и упрощалось, чтобы быть понятным ассимилированному населению.

Критики вульгаризации, в частности, Эрнст Леви [26] и Кэтрин Дрю [17], убеждены, что тенденции к упрощению были всегда присущи римскому праву, но блокировались императорами, в особенности Диоклетианом (284-305). В последующие века римское право все более адаптировалось к культурам варваров [26, s. 7], в условиях нехватки юристов на местах оно опустилось до почти примитивного и ненаучного уровня. Однако, по мнению Тони Оноре [22, р. 151] и Шона Лафферти [24, р. 40], подобные представления спорны: число юристов в империи не уменьшалось до вестготского разграбления Рима в 410 г., а уровень их подготовки оставался высоким. В частности, мы можем убедиться, что составители Эдикта обладали необходимыми знаниями в римском праве и квалифицированно адаптировали некоторые нормы, чтобы они лучше соответствовали условиям времени.

Так, ст. 15 Эдикта установила освобождение от наказания за действия в условиях самообороны: «Пусть действия того, кто с оружием в руках отталкивает нападающего на него, не считаются убийством, поскольку тот, кто защищает себя, никоим образом не совершает преступление» [18, s. 153]. Оригинальная норма содержалась в указе императора Гордиана от 243 г. и вошла в Кодекс Юстиниана (п. 9.16.2) в следующей формулировке: «Тот, кто, находясь в опасности для своей жизни, убивает нападающего или кого-либо еще, не должен опасаться судебного преследования по этому поводу» [4, с. 131]. Язык Эдикта менее конкретен, из оригинальной нормы не взята норма про убийство других лиц (предположительно, неумышленное), кроме нападающего, в процессе самообороны. С одной стороны, налицо сужение и некоторое упрощение заимствованной нормы, с другой – искажения ее смысла не произошло.

Аналогично в ст. 39 Эдикта упрощена норма включенного в Дигесты текста Папиниана: «Любой, кто предлагает дом или жилище для совершения прелюбодеяния, или любой, кто убеждает жену согласиться на прелюбодеяние, должен быть наказан смертной казнью» [18, s. 156]. В оригинальной норме ответственность была предусмотрена также за предоставление жилища для гомосексуальных контактов и за вовлечение мужем своей жены в сексуальные связи с другими мужчинами за деньги (леноциний) [16, s. 66]. Сужение нормы в данном случае, вероятно, объяснялось меньшей актуальностью указанных аспектов в остготской Италии.

В ст. 146 Эдикта содержится более значимое упрощение, отражающее приспособление юристами Теодориха норм римского права к изменившимся реалиям общественной жизни: «Как арендатор (colonus), так и владелец могут подать иск в отношении имущества, украденного у них, так как этот вопрос касается каждого из них» (De frugibus ab aliquo ex fundo cuiuslibet sublatis, tamcolonus, quamdominus, quiautriusqueinterest, agerepotest) [18, s. 167]. В «Сентенциях» Павла (п. 2.31.30) эта норма звучит похоже («Если урожай был украден с земли, арендатор или владелец могут возбудить дело о краже по той причине, что в интересах обоих из них завладеть имуществом» – Frugibus ex fundo subreptis tam colonus quam dominusfurtiagerepossunt, quiautriusqueinterest rem persequi. [9, с. 52]), однако в ней присутствует ссылка на конкретную юридическую процедуру – actio furti, первую стадию судопроизводства по делам о кражах, в рамках которой решение по делу принимал непрофессионал под руководством чиновника-магистрата. Такой порядок был ликвидирован во времена принципата или еще раньше, ему на смену пришел порядок cognitio, в котором судья был назначенным государством профессионалом. Как видим, составители Эдикта почти дословно заимствовали из предшествующего законодательства основу нормы, отбросив указание на уже не актуальную процедуру actiofurti[26, s. 202]. Однако в оригинальной норме присутствие этой процедуры было принципиальным – она давала истцу право требовать от ответчика возмещения двойного или четырехкратного ущерба. Без этой процедуры норма потеряла большую часть своего содержания.

3. Качественное изменение оригинальной нормы, ее приспособление. Это направление рецепции чаще всего встречается в Эдикте.

Составители Эдикта существенно изменили перечень возможных уголовных наказаний, ликвидировав все устаревшие виды. Так, в ст. 42 [18, s. 156] за лжесвидетельствование предусмотрено изгнание вместо ссылки на остров, которая упомянута в первоисточнике, п. 5.15.5 «Сентенций» [9, с. 131]. К VI в. изгнание на остров уже редко применялось, Кассиодор упоминает в качестве оснований для этой меры такие деяния, как умышленную продажу или покупку свободнорожденного человека, участие в жертвоприношениях [14, s. 40]. Изгнание ко времени составления Эдикта, как правило, сводилось к ссылке в отдаленный регион, не обязательно островной, как, например, поступили с Боэцием по обвинению в государственной измене [10, p. 89].

Также Эдикт отказался от таких видов наказаний, как распятие и скармливание диким зверям на арене. Распятие было упразднено Константином Великим [20, р. 139], венации (бои на арене с дикими животными) также не проводились к VI в. Поэтому, например, ст. 107 Эдикта за подстрекательство к мятежу назначала сожжение заживо [18, s. 164] вместо предусмотренных в п. 5.22.1 «Сентенций» распятия, скармливания диким зверям или ссылки на остров [9, с. 137]. Замена наказаний не означала смягчения законодательства, произошла простая замена одного способа смертной казни другим. Так, в ст. 104 смертная казнь за разрушение межевых знаков для раба заменила собою ссылку в рудники, которая по факту равнялась смертной казни и полагалась за подобное деяние в п. 5.22.2 «Сентенций» [9, с. 137].

Эдикт не упоминает и такой вид наказания, как бесчестие (infamia), который в римском праве традиционно назначался за совершение позорных деяний (двоеженство, занятие проституцией, нарушение обязанностей опекуна). Бесчестие лишало человека римского гражданства, которое включало право наследования и заключения сделок. Например, ст. 9.10.4 Кодекса Феодосия наказывала бесчестием лицо, которое принудило или подговорило своего раба совершить преступление [15, s. 187]. Однако ст. 77 Эдикта, составленная на основе указанной нормы, установила ответственность для такого лица, «как за насилие», а именно смертную казнь [18, s. 161]. Вероятно, составители Эдикта посчитали бесчестие недостаточным сдерживающим средством для совершения преступлений.

Интересно переосмысление составителями Эдикта нормы 10.10.2 Кодекса Феодосия о наказании доносчиков-делаториев (delatores). Делатории, с одной стороны, были одним из важнейших источников информации о совершенных преступлениях, в том числе государственных, с другой – пользовались дурной славой ввиду многочисленных ложных обвинений, особенно в адрес богатых людей, из конфискованного имущества которых им полагалась доля. Делаторий, чьи обвинения не подтвердились в суде, подлежал наказанию. Если Кодекс Феодосия максимально презрительно относится к доносчикам («зло, причиненное доносчиками, должно быть задушено в самом горле, и язык зависти должен быть отрезан от его корней и вырван»), отказывая им даже в возможности выступить на суде [15, s. 169], то Эдикт, очевидно, признает некоторую пользу от их услуг. Так, ст. 35 лишена презрительного тона по отношению к делаториям и даже допускает возможность их заслушивания в суде, вводя наказание в виде смертной казни лишь в случае неподтверждения выдвинутого обвинения [18, s. 155-156].

Ст. 134 Эдикта о кредиторах и должниках соотносится с п. 2.33.2 Кодекса Феодосия. Но если Кодекс Феодосия защищал интересы должника в отношениях с кредитором (в частности, п. 2.33.2 установил для кредитора, который вымогает у должника средства сверх максимально разрешенной ставки займа в 1%, обязанность вернуть этот излишек и выплатить штраф в четырехкратном размере от него [15, s. 70]), то Эдикт более лоялен к кредиторам. Ст. 134 наказывает кредитора, требующего с должника больше максимальной ставки займа в 1%, лишь лишением права взыскать основной долг, без дополнительных санкций в виде штрафа [18, s. 166]. Такое смягчение наказания, вероятно, можно объяснить попытками королевской власти поощрять коммерческую деятельность и предпринимательство, в том числе в сфере ростовщичества, или лоббизмом влиятельных кредиторов при дворе.

Таким образом, Эдикт Теодориха свидетельствует о том, что римское право продолжало иметь силу в Италии после падения империи, оно стало правовым стержнем, который был призван поддерживать мирное сосуществование готов и римлян. Текст Эдикта отразил рецепцию римского права с целью сделать документ актуальным и понятным населению. Для этого составители Эдикта адаптировали и обновили более ранние источники, например, Кодекс Феодосия, кодексы Грегориана и Гермогениана, а также нормы, заимствованные из трудов известных римских юристов – Павла, Ульпиана, Папиниана.

Сопоставление текста Эдикта с его первоисточниками позволяет выявить механизм рецепции, осуществлявшейся в направлениях расширения исходной нормы, ее качественного изменения (переосмысления) или упрощения. Расширение и переосмысление оригинальных норм (например, связанных с ответственностью за кражу скота, наказаниями для доносчиков, устранением неактуальных видов наказаний и т.п.) отражали изменения, происходившие в обществе Италии IV–VI вв. Упрощение некоторых норм римского права (вульгаризация) также характерно для Эдикта. Заметны некоторые различия в формулировках правовых норм, которые отражали стремление составителей упростить закон и сделать его более понятным. Такое упрощение выразилось в ослаблении юридического языка, однако в целом вульгаризация была не столь значительной и фатальной, как отмечают критики вульгарного римского права. Уровень юридической техники оставался высоким, а вульгаризация не исказила смысла оригинальных норм.

В этом контексте Эдикт Теодориха можно считать первым памятником европейского права, воплотившим в себе не традиционные тонкости строгого классического римского права, а утилитарные потребности времени, отвергающие стандарты классической юриспруденции в части точности юридического языка. Так, не теряя своих основ, римское право приспосабливалось к реалиям развития обществ поздней античности, что позволило ему стать базой для последующего законодательства континентальной Европы.

Библиография
1. Ауров О. В. Понятие «Hereditas» в IV-начале IX вв. : сюжет из истории «Вульгаризации» римского права // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. 2010. № 10 (53). С. 231–248.
2. Байтеева М. В. Рецепция римского права и становление публично-правовой сферы в системе романно-германского права // Актуальные проблемы экономики и права. 2010. № 2. С. 106–111.
3. Зайцева Л. А. Рецепированное римское право как один из основополагающих источников германского права // История государства и права. 2015. № 18. С. 14–18.
4. Кодекс Юстиниана // Антология мировой правовой мысли. М., 1999. Т. 1. 749 с.
5. Метелев С. Е., Зульфугарзаде Т. Э. Основные этапы реципирования римского права в европейскую юриспруденцию // Правоприменение. 2019. Т. 3. № 4. С. 5–23.
6. Пшеничнов М. А. Конституция России и международное право: проблемы взаимодействия: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н.Новгород, 2002. 23 с.
7. Сокольская Л. В. Рецепция как историческая форма правовой аккультурации // Актуальные проблемы российского права. 2014. № С. 1581–1589.
8. Томсинов В. А. О сущности явления, называемого рецепцией римского права // Вестник МГУ. Серия: Право. 1998. № 1. С. 3–18.
9. Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана / пер. с лат. Е. М. Штаерман. М.: Зерцало. 1998. 285 с.
10. Anonymi Valesiani pars posterior / Ed. Theodor Mommsen. MGH AA 9. Berlin, 1892. 756 s.
11. Becker H.-J. Edictum Theoderici // Handwörterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte. №1. Berlin, 1971. S. 801–805.
12. Bretone M. Geschichte des römischen Rechts: Von den Anfängen bis zu Justinian. Munich, 1998. 430 s.
13. Brunner H. Zur Rechtsgeschichte der römischen und germanischen Urkunde. Berlin, 1880. 316 s.
14. Cassiodorus, Variae / Ed. Theodor Mommsen,.MGH AA 12. Berlin: Weidmann, 1894. 476 s.
15. Codex Theodosianus / Ed. Paul Krueger, Theodor Mommsen. Hildesheim: Weidmann, 1990. 395 s.
16. Corpus Iuris Civilis i. Institutiones et Digesta / Ed. Paul Krueger, Theodor Mommsen. Zurich, 1970. 620 s.
17. Drew K. F. The Germanic Family of the Lex Burgundionum // Mediaevalia et Humanistica. 1963. № 15. Рp. 5–14.
18. Edictum Theoderici regis / Ed. F. Bluhme, MGH Leges nationum Germanicarum 5, Hannover: Hahn, 1889. Рp. 148-179.
19. Feenstra R. Zur Rezeption in den Niederlanden // L'Europa e il diritto romano: Studi in memoria di Paolo Koschaker. Milan, 1954. Vol. 1. Pp. 243–268
20. Harries J. Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 246 p.
21. Hillgarth J. N. Christianity and Paganism. The Conversion of Western Europe, 350-750. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1986. 232 p.
22. Honoré T. Conveyances of Land and Professional Standards in the Later Empire / Peter Birks (ed.), New Perspectives in the Roman Law of Property. Essays for Barry Nicholas. Oxford: Oxford University Press, 1989. Pp. 137–152.
23. Kaser M. El derecho romano-vulgar tárdio // Anuario de historia del derecho español, 1960. T. 30. Pp. 617–630.
24. Lafferty S. D. W. The Edictum Theoderici: A Study of a Roman Legal Document from Ostrogothic Italy. Toronto: University of Toronto, 2010. 339 р.
25. Levy E. Vulgarisation of Roman law in the early Middle Ages // Medievalia et humanistica. 1943. №1. Ss. 14–40.
26. Levy E. West Roman Vulgar Law. The Law of Property. Philadelphia, 1951. 305 p.
27. Liebs D. Römische Jurisprudenz in Afrika // Zeitschrift für Steuerstrafrecht und Steuerverfahren. 1989. №160. Pp. 210–247.
28. Licandro O. Edictum Teoderici. Un misterioso caso librario del Cinquecento. 2013. 224 р.
29. Lobingier Ch. S. The Reception of the Roman Law in Germany // Michigan Law Review. 1916. Vol. 14. Iss. 7. Рр. 562–569
30. Mitteis L. Reichsrecht und Volksrecht in den östlichen Provinzen des römischen Kaiserreichs. 1891. 596 s.
31. Stein P. Römisches Recht und Europa: Die Geschichte einer Rechtskultur. Frankfurt am Main, 1996. 450 s.
32. Vismara G. Edictum Theoderici. Milano, 1967. 771 р.
References
1. Aurov, O. V. (2010). The concept of "Hereditas" in the IV–early IX centuries : a plot from the history of the "Vulgarization" of Roman law. Bulletin of the Russian State University. Series: Literary Studies. Linguistics. Cultural studies, 10 (53), 231–248.
2. Baiteeva, M. V. (2010). Reception of Roman law and the formation of the public legal sphere in the system of Roman-Germanic law. Actual problems of economics and law, 2, 106–111.
3. Zaitseva, L. A. (2015). Roman Law as one of the fundamental sources of German law. History of the state and law, 18, 14–18.
4. The Justinian Codex. (1999). In Anthology of World legal thought. Moscow: Nauka.
5. Metelev, S. E., Zulfugarzade, T. E. (2019). The main stages of the reception of Roman law into European jurisprudence. Law enforcement, 3(4), 5–23.
6. Pshenichnov, M. A. (2002). The Constitution of Russia and international law: problems of interaction (Master`s thesis). N.Novgorod.
7. Sokolskaya, L. V. (2014). Reception as a historical form of legal acculturation. Actual problems of Russian law, 8, 1581–1589.
8. Tomsinov, V. A. (1998). On the essence of the phenomenon called reception of Roman law. Bulletin of Moscow State University. Series: Law, 1, 3–18.
9. Jilius Paulus. Five books of maxims to the son. Fragments of Domitius Ulpian. (1998). In E. M. Shtaerman (Ed.). Moscow: Mirror.
10. Anonymi Valesiani pars posterior. (1892). Berlin: Weidmann.
11. Becker, H.-J. (1971). Edictum Theoderici. Handwörterbuch zur deutschen Rechtsgeschichte, 1, 801–805.
12. Bretone, M. (1998). Geschichte des römischen Rechts: Von den Anfängen bis zu Justinian [History of Roman law: From the beginnings to Justinian]. Munich: Fink.
13. Brunner, H. (1880). Zur Rechtsgeschichte der römischen und germanischen Urkunde [To the legal history of Roman and Germanic Letters]. Berlin: Weidmann.
14. Cassiodorus, Variae. (1894). Berlin: Weidmann.
15. Codex Theodosianus. (1990). Hildesheim: Weidmann.
16. Corpus Iuris Civilis i. Institutiones et Digesta. (1970). Zurich: Hahn.
17. Drew, K. F. (1963). The Germanic Family of the Lex Burgundionum. Mediaevalia et humanistica, 15, 5–14.
18. Edictum Theoderici regis. (1889). In F. Bluhme (Ed.), MGH Leges nationum Germanicarum 5 (pp. 148–179). Hannover: Hahn.
19. Feenstra, R. (1954). Zur Rezeption in den Niederlanden [For reception in the Netherlands]. L'Europa e il diritto romano: Studi in memoria di Paolo Koschaker, 1, 243–268.
20. Harries, J. (1999). Law and Empire in Late Antiquity. Cambridge: Cambridge University Press.
21. Hillgarth, J. N. (1986). Christianity and Paganism. The Conversion of Western Europe, 350-750. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.
22. Honoré, T. (1989). Conveyances of Land and Professional Standards in the Later Empire. In P. Birks (Ed.), New Perspectives in the Roman Law of Property (pp. 137–152). Oxford: Oxford University Press.
23. Kaser, M. (1960). El derecho romano-vulgar tárdio [Roman-vulgar law tardius]. Anuario de historia del derecho español, 30, 617–630.
24. Lafferty, S. D. W. (2010). The Edictum Theoderici: A Study of a Roman Legal Document from Ostrogothic Italy. Toronto: University of Toronto.
25. Levy, E. (1943). Vulgarisation of Roman law in the early Middle Ages. Medievalia et humanistica, 1, 14–40.
26. Levy, E. (1951). West Roman Vulgar Law. The Law of Property. Philadelphia: American Philosophical Society.
27. Licandro, O. (2013). Edictum Teoderici. Un misterioso caso librario del Cinquecento [Edictum Teoderici. A mysterious book case of the sixteenth century]. Roma: L'Erma di Bretschneider.
28. Liebs, D. (1989). Römische Jurisprudenz in Afrika [Roman jurisprudence in Africa]. Zeitschrift für Steuerstrafrecht und Steuerverfahren, 160, 210–247.
29. Lobingier, Ch. S. (1916). The Reception of the Roman Law in Germany. Michigan Law Review, 14(7), 562–569.
30. Mitteis, L. (1891). Reichsrecht und Volksrecht in den östlichen Provinzen des römischen Kaiserreichs [Imperial law and popular law in the eastern provinces of the Roman Empire]. Leipzig: Teubner.
31. Stein, P. (1996). Römisches Recht und Europa: Die Geschichte einer Rechtskultur [Roman law and Europe: The history of a legal culture]. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuchverlag.
32. Vismara, G. (1967). Edictum Theoderici. Milan: Giuffrè.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Предметом исследования, как следует из наименования представленной на рецензирование работы, является проблема рецепции и вульгаризации римского права варварским законодательством на примере Эдикта Теодориха (VI в.). Заявленные границы исследования полностью соблюдены автором.
Методология исследования не определена в тексте работы, однако очевидно, что автором использовались всеобщий диалектический, логический, описательный, системно-структурный, формально-юридический и историко-правовой методы исследования.
Актуальность избранной темы исследования и степень ее изученности в тексте статьи не определена, но автор перечислил фамилии ученых, которые занимались исследованием поднимаемых в работе проблем.
В чем заключается научная новизна работы, в тексте статьи не указывается. Тем не менее из работы следует, что автор преследовал цель «Изучить механизм рецепции римского права варварским законодательством … на примере Эдикта Теодориха (Edictum Theoderici, далее – Эдикт) – сборника правовых норм, составленного примерно в 500 г. по приказу остготского правителя Теодориха Великого для латиноязычного и германского населения Италии». Ученый указывает, что «В большинстве статей Эдикта составители адаптировали нормы источников классического римского права, внося в них изменения разной степени важности. Такой механизм рецепции проходил по трем направлениям: расширение правовой нормы в сравнении с первоисточником, упрощение и качественное переосмысление оригинальной нормы». Фактически в выделении ученым указанных трех направлений рецепции и проявляется научная новизна исследования. Положения работы, безусловно, заслуживают внимания читательской аудитории.
Научный стиль исследования выдержан автором в полной мере.
Структура работы вполне логична. Во вводной части статьи автор погружает читателя в тематику работы, касаясь некоторых ключевых понятий, используемых в ней, и перечисляя фамилии ученых, которые занимались исследованием некоторых поднимаемых в статье вопросов. В основной части статьи ученый дает общую характеристику Эдикта Теодориха, после чего переходит к исследованию механизма рецепции римского права, использованного при его составлении, выделяя три направления такового. В заключительной части работы содержатся общие выводы по результатам проведенного исследования.
Содержание работы полностью соответствует ее наименованию, но не лишено некоторых недостатков.
Как уже отмечалось, автору необходимо доработать вводную часть исследования.
Ученый упоминает Lex Romana Burgundionum, но не дает перевод этого наименования.
Автор называет три направления механизма рецепции римского права на примере Эдикта Теодориха: «… расширение правовой нормы в сравнении с первоисточником, упрощение и качественное переосмысление оригинальной нормы». В качестве примера расширения правовой нормы ученый приводит Ст.107 Эдикта: «Любой, кто подстрекает к мятежу среди народа или в армии, должен быть сожжен заживо» [18, s. 164]. Однако эта же статья Эдикта Теодориха приводится в качестве примера качественного переосмысления оригинальной нормы. В связи с этим более логичной была бы следующая классификация: изменение оригинальной нормы права, связанное с ее упрощением (вульгаризацией) и изменение оригинальной нормы права, не связанное с таковым.
Библиография исследования представлена 32 источниками (диссертационной работой, монографиями и научными статьями, в том числе на иностранных языках). С формальной и фактической точек зрения этого вполне достаточно.
Апелляция к оппонентам имеется – как общая, так и частная (E. Levy), но в основном автор ссылается на те или иные научные труды в подтверждение своих суждений. Научная дискуссия ведется ученым корректно.
Выводы по результатам проведенного исследования имеются и заслуживают внимания читательской аудитории («Сопоставление текста Эдикта с его первоисточниками позволяет выявить механизм рецепции, осуществлявшейся в направлениях расширения исходной нормы, ее качественного изменения (переосмысления) или упрощения»; «… в целом вульгаризация была не столь значительной и фатальной, как отмечают критики вульгарного римского права. Уровень юридической техники оставался высоким, а вульгаризация не исказила смысла оригинальных норм» и др.), но нуждаются в уточнении в связи со спорностью некоторых положений работы.
Статья нуждается в дополнительном вычитывании автором. В ней встречаются опечатки.
Интерес читательской аудитории к представленной статье может быть проявлен, прежде всего, со стороны специалистов в сфере истории государства и права зарубежных стран, теории государства и права при условии ее доработки: дополнительном обосновании актуальности темы исследования, раскрытии его методологии, уточнении некоторых положений работы и выводов по результатам исследования, устранении недостатков в оформлении статьи.



Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Хотя уже больше полутора тысячелетий прошло с момента падения античной цивилизации, интерес к древнегреческой и древнеримской культуре не ослабевает. И действительно, чего стоит только такие достижения, как театр, Олимпийские игры, знаменитые римские дороги и, конечно, римское право. Именно римское право стало основой романо-германского, а это значит и правой системы современной России, в основе которой нормативно-правовые акты.
Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой является рецепция и вульгаризация римского права варварским законодательством. Автор ставит своими задачами показать историографию рецепции римского права, рассмотреть Эдикта короля готов Теодориха, сопоставить текст данного Эдикта с его первоисточниками.
Работа основана на принципах анализа и синтеза, достоверности, объективности, методологической базой исследования выступают историко-правовой и сравнительно-правовой методы. Как отмечается в рецензируемой статье, эти методы «позволили выявить основные источники Эдикта Теодориха, сравнить положения оригинальных норм с их интерпретацией в тексте документа, а также выявить причины заимствования или переосмысления конкретных норм».
Научная новизна статьи заключается в самой постановке темы: автор стремится охарактеризовать рецепции норм римского права в Эдикте Теодориха, который «с одной стороны, является памятником варварского права, т.к. составлялся по инициативе готского правителя для использования варварами, с другой – по большей части состоит из норм, реципированных из римского права».
Рассматривая библиографический список статьи, как позитивный момент следует отметить его масштабность и разносторонность: всего список литературы включает в себя свыше 30 различных источников и исследований. Несомненным достоинством рецензируемой статьи является привлечение зарубежных материалов, в том числе на латинском, английском и немецком языках. Из используемых автором источников отметим различные кодексы римского права и сам Эдикт Теодориха. Из привлекаемых исследований укажем на работы М.В. Байтеевой, Л.А. Зайцевой, Л.В. Сокольской, в центре внимания которых как понятие рецепции, так и римское право. Заметим, что библиография обладает важностью как с научной, так и с просветительской точки зрения: после прочтения текста рецензируемой статьи читатели могут обратиться к другим материалам по ее теме. В целом, на наш взгляд, комплексное использование различных источников и исследований способствовало решению стоящих перед автором задач.
Структура работы отличается определённой логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть, заключение. В начале автор определяет актуальность темы, показывает, что Эдикт Теодориха «отразил специфику развития римского права в условиях, когда западно-римская государственность пала под натиском варваров»: требовалось урегулировать отношения между готами и римлянами. Автор обращает внимание на то, что «оставшиеся неизвестными составители Эдикта, очевидно, были римскими юристами, поэтому для достижения указанной цели дополнили римское право, в то время беспорядочно сохранявшееся в целом ряде документов, с учетом социально-экономических и политических условий своего времени». В работе показано, что «составители адаптировали нормы источников классического римского права, внося в них изменения разной степени важности»: «расширение правовой нормы в сравнении с первоисточником, упрощение и качественное переосмысление оригинальной нормы».
Главным выводом статьи является то, что «Эдикт Теодориха можно считать первым памятником европейского права, воплотившим в себе не традиционные тонкости строгого классического римского права, а утилитарные потребности времени, отвергающие стандарты классической юриспруденции в части точности юридического языка».
Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, вызовет читательский интерес, а ее материалы могут быть использованы как в курсах лекций по истории зарубежного государства и права, так и в различных спецкурсах.
В целом, на наш взгляд, статья может быть рекомендована для публикации в журнале «Юридические исследования»