Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Философия и культура
Правильная ссылка на статью:

«Модернизм» в контексте реализма: Илья Репин на рубеже двух столетий

Давыдова Ольга Сергеевна

ORCID: 0000-0002-6834-3291

кандидат искусствоведения

ведущий научный сотрудник, Научно-исследовательский институт теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств

125445, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ул. Левобережная, 4к1, кв. 56

Davydova Olga Sergeevna

PhD in Art History

 Leading Scientific Associate, Scientific Research Institute of Theory and History of Arts of the Russian Academy of Arts

Russia 125445 Moscow Levoberezhnaya Street, 4 building 1, flat 56

davydov-olga@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 

DOI:

10.7256/2454-0757.2022.1.37191

Дата направления статьи в редакцию:

21-12-2021


Дата публикации:

28-12-2021


Аннотация: Главным предметом исследования данной статьи стала специфика восприятия И. Е. Репиным подвижной динамики художественно-эстетических задач, формирующихся под влиянием меняющейся современности. В связи с этим, одним из композиционных центров исследования является история взаимоотношений, которые сложились между И. Е. Репиным и художниками «первой волны символизма» – членами группы «Мир искусства» (прежде всего, главным редактором одноименного журнала – С. П. Дягилевым, А. Н. Бенуа, К. А. Сомовым, Е. Е. Лансере). Отдельное внимание уделено вопросу восприятия самого И. Е. Репина некоторыми представителями авангарда на этапе 1910-х гг. Развиваясь в диапазоне «притяжение – отрицание», преисполненный драматических и комических моментов, диалог между Репиным и более молодым поколением показывает опрометчивость однозначных суждений о реализме и модернизме как противостоящих образных системах.   Впервые на современном уровне научного понимания эстетики символизма и неоромантизма в статье проанализировано отношение И. Е. Репина к вопросам новаторских образных поисков в искусстве художников эпохи модерна. При этом само понятие «модернизм» трактуется в его двух измерениях: как определенная временная веха в контексте развития истории искусства конца XIX – начала ХХ в.; и как внутренний динамический потенциал, заложенный в произведениях самого И. Е. Репина с начала его творческого пути. На основе систематизации художественных и документальных источников, используя метод комплексного воссоздания взглядов передвижников и художников-символистов на задачи и природу искусства, автор статьи приходит к выводу о том, что поэтика искусства И. Е. Репина, синтезируя идеи времени, тяготеет к отражению сложно-характерного творческого образа, сформированного как реалистическими, так и идеалистическими принципами.


Ключевые слова:

История искусства, русское изобразительное искусство, реализм, символизм, модерн, модернизм, передвижники, новаторство в искусстве, Илья Репин, Мир искусства

Abstract: The main subject of this research is the specificity of I. E. Repin's perception of the dynamics of artistic-aesthetic tasks formed under the influence of changing modernity. In view of this, one of the compositional centers of the research is the history of relationship that developed between I. E. Repin and the artists of the “first wave of symbolism” – members of the association “The World of Art” (primarily, the editor-in-chief of the eponymous journal S. P. Diaghilev, A. N. Benois, K. A. Somov, Y. Y. Lanceray). Special attention is given to the question of perception of I. E. Repin by certain representatives of the avant-garde in 1910s. Developing in the range “attraction – negation”, full of dramatic and comic moments, the dialogue between Repin and younger generation indicates the hastiness of univocal view of realism and Art Nouveau as opposing imagery systems. For the first time, on the current level of scientific comprehension of the aesthetics of symbolism and neo-romanticism, the article analyzes the attitude of I. E. Repin towards the innovative imagery pursuits of the Art Nouveau artists. At the same time, the very concept of Art Nouveau is interpreted in two dimensions: as a certain milestone in the context of the development of the history of art of the late XIX – early XX century; and as an inner dynamic potential embedded by I. E. Repin in his works since the beginning of his creative path. Based on systematization of the artistic and documentary sources and  the method of complex reconstruction of the views of Peredvizhniki and symbolist artists upon the objectives and nature of art, the author concludes that the poetics of art of Ilya Repin, synthesizing the ideas of time, tends to reflect a complicated and distinctive artistic image formed by realistic and idealistic principles.


Keywords:

History of Аrt, Russian Fine Art, Realism, Symbolism, Art Nouveau, Modernism, Peredvizhniki, Innovation in Art, Ilya Repin, Mir Iskusstva (The World of Art)

…почти вся наша самобытность определяется той печатью, которую накладывает на наши ощущения время.

Шарль Бодлер. Художник современной жизни (1860)

Драматургическая основа искусства Ильи Ефимовича Репина проникнута динамичной эмоциональной восприимчивостью и психологически подвижной экспрессией, которые вели художника за границы тенденциозно выраженных идей или условно переданной красивости. В истории русского искусства второй половины XIX в. «линия» Репина связана с утверждением правомерности творческого принципа, при котором содержание и художественная форма оказываются равнозначными. Нельзя сказать, чтобы самому Репину этот баланс дался без борьбы, особенно учитывая то насыщенное разными эстетическими идеями время, в которое жил художник: «Искусство – это самая бездоказательная вещь. Тут все – личное настроение, личное впечатление» [13, c. 400], – замечал Репин в письме 1891 г. к редактору Алексею Суворину, продолжая развивать мысль, найденную им еще в 1870-х гг. «Но да избавит меня Бог от борьбы с партиями! Мне так много предстоит борьбы с делом, то есть с моим искусством…» [13, c. 99], – писал Репин Ивану Крамскому, размышляя о характере и возможностях русского реализма передвижников (устав Товарищества был утвержден в 1870-м г.), и о современных французских веяниях (прежде всего, об импрессионизме), пластические достоинства которых Репин апробировал в «модернистской» для того времени картине «Парижское кафе» (1874–1875, МАГМА). Стремясь к синтезу смысловой весомости, глубины чувственного переживания и пластической новизны языка, Репин шел интуитивным путем, то обращаясь к идейно инспирированному творчеству в духе революционно-демократических сюжетов передвижников («Арест пропагандиста», 1880–1889, 1892, ГТГ; «Перед исповедью», 1879–1885, ГТГ; «Не ждали», 1883–1898, 1883–1888, ГТГ), то увлекаясь впечатлениями лирического, пейзажного или романтического характера, дававших свободу артистическому языку. При этом главным для Репина всегда оставался интерес к человеку, к чувственному проявлению его душевной жизни в рамках реалистической картины мира. В наиболее удачных произведениях Репин действительно находит ту форму органичного художественного высказывания, при которой сюжет и внелитературная образность достигают содержательного и эстетического равновесия. Неслучайно, например, критик и художник уже другого поколения Александр Бенуа вспоминал о своем впечатлении от показанной на 12-й передвижной выставке 1884 г. композиции «Не ждали» (1883–1888, ГТГ), на которой Репин изобразил сцену возвращения арестанта в родной дом: «…увидав картину, <…> я как-то даже забыл о самом сюжете – до такой степени я был зачарован ее “емкостью”, до того меня пленил льющийся через окна серый свет, до того красивыми мне показались сочетания этих самых обыденных, простейших, будничных красок» [3]. Примечательно, что, несмотря на характеристику Бенуа, тяготение Репина к синтезу художественных и содержательных основ, который и обуславливает объективно естественную интонацию репинского реализма, раньше, чем в России, смогли оценить на Западе. Так, например, французский критик Луи Рео в 1912 г. писал: «Для Репина, более чем для других русских художников живопись существовала и сама по себе, а не только как средство выражать идеи и рассказывать истории» [20, p. 276].

Для развития подобных интерпретационных нюансов в оценке творчества художника были объективные причины. По своему интуитивному пониманию задач искусства, как и по своему возрасту, Репин оказался между двумя крайними по отношению друг к другу течениями русского искусства – между реализмом передвижников, впитавшим аскетическую эстетику 1860-х гг., и эстетизмом художников модерна Fin de siècle. Художественный масштаб дарования самого Ильи Ефимовича позволил ему выразить в своих произведениях принципы как первого направления, так и второго подхода к пониманию задач и природы творчества. В 1890-е гг. Репин все чаще склоняется к мысли о естественности существования художественного образа в особой иллюзорной творческой реальности. Так, например, в 1894 г. он пишет своей ученице Марианне Веревкиной: «Мир необъятен и могуч по своим формам, бесконечно разнообразным. И дым кадил и стон голодного не смущает аромата розы и прелести цветов… <…> Я всей душой желаю нашему искусству освобождения от других более сильных и более насущных областей интеллектуальности. Образ – вот его принцип [курсив Репина – О.Д.]. Не подумайте только, что я против идей. Боже сохрани – это высшее и самое непосредственное проявление Духа… <…> Но мир идей есть философия, особая специальность. <...> В жизни все разбросано особыми кусками. И мы профанируем искусство формы, света, красоты, когда отворачиваемся от него, если оно лишено морали и философии» [14, с. 54].

Для поколения художников-передвижников и близких к ним критиков, таких как друг Репина Владимир Стасов, ведущей творческой задачей была идея. Именно ее прежде всего хотели видеть в творчестве Репина старшие коллеги художника, и именно на почве отстранения Репина от намеренного утрирования идейной стороны искусства возникали периоды расхождения между Репиным и тенденциозным Стасовым, а также некоторыми другими членами Товарищества передвижных выставок. В 1891 г., выступая против ущемления прав молодых художников, Репин вышел из объединения, однако продолжал давать работы на выставки. Для поколения художников круга «Мира искусства», формировавшего артистические вкусы в 1890–1900-е гг. в полемике с передвижниками, ведущими векторами были индивидуализм, свобода поэтической образности и утонченность визуальной эстетики. В силу художественной полноценности пластического языка Репина мирискусники готовы были признать свободу творческого начала и в его произведениях.

Проблема взаимоотношений творчества Репина и новаторских процессов, связанных с переворотом в художественном мышлении рубежа XIX–XX столетий под влиянием эстетики модерна, имеет сложную природу. Во-первых, не так-то просто оценить последствия тех революционных моментов в процессе выработки и освоения новых художественных принципов в искусстве, которые связаны с формулой «Репин – реалист». Важно иметь ввиду, что в русском искусстве XIX в. поворот к реализму означал во многом переход искусства от условной академической античности к современности, что было не менее радикальным, чем в начале XX в. – поворот к символизму и абстракции. Репин до конца своего земного пути был одержим мечущейся и бурной стихией творческого поиска, тягой к внутреннему обновлению, продолжая доверять силе настроений, которую всегда ценил. Затаенная экспрессия, размашистость письма, меткая точность рисунка, умение видеть большими колористическими планами, симфонически организуя и оркеструя ритмическую фактуру цвета, – вот те пластические качества, которые трудолюбиво совершенствовал Репин от работы к работе. Оставаясь в границах реалистического по языку творчества, Репин проницательно размышлял и о символизме, который овладевал умами русских художников с 1890-х гг. (из писем Ильи Ефимовича очевидно, что уже в 1893 г. художник читал Генрика Ибсена, посещал творческие встречи Дмитрия Мережковского). Возможно именно гибкость художественного мышления Репина, при сохранении собственной индивидуальной позиции, привлекала к нему молодежь.

К 1900-м гг. Илья Репин был уже заслуженным мастером, пережившим не только волну притязаний за новаторские ходы в индивидуальном творчестве, но и успевшим испытать себя в роли учителя и академика. Частным образом Репин начал преподавать с середины 1870-х гг., когда обнаружил незаурядные способности в своем первом и любимом ученике Валентине Серове, которого Репин звал «Антон». В 1895–1898 гг. Репин руководил Петербургской Рисовальной школой княгини М. К. Тенишевой. В 1892 г. художник, наряду с другими передвижниками, был приглашен в реформированную Императорскую академию художеств, получив тогда же звание профессора «за известность на художественном поприще» [15, c. 542]. В качестве руководителя живописной мастерской в Академии художеств Репин проработал до 1907 г. и его мастерская, несмотря на своеобразную, лишенную четкой методики систему преподавания (что было вполне объяснимо, так как Илья Ефимович категорически не признавал схоластики ни в своем творчестве, ни в творчестве других), привлекала неизменно большой поток начинающих художников, так что порой приходилось отказывать в приеме в виду нехватки мест. В круг учеников Репина вошли многие выдающиеся мастера русского искусства рубежа столетий, имена которых уже непосредственно связаны с новейшими модернистскими течениями начала XX в. Достаточно вспомнить экспрессионистов Марианну Веревкину и Александра Явленского, импрессиониста Игоря Грабаря, «классика» русского модерна Валентина Серова, да и многих других разных по индивидуальности мастеров русского искусства – Анну Остроумову-Лебедеву, Осипа Браза, Бориса Кустодиева, Филиппа Малявина, Николая Фешина, Исаака Бродского. Учеником Репина был и сын художника Юрий Репин, талантливый, глубоко самобытный мастер, в силу идеологической постреволюционной обстановки трагически и несправедливо забытый и вновь возвращаемый в контекст истории русского искусства в наши дни [5]. Одно время мастерскую Репина посещал и Константин Сомов, поэтику которого Илья Ефимович однако не принял, оставаясь неизменно критичным в своих оценках рисовального мастерства молодого художника. Показательно то, что не разделял Репин и увлечения старым голландским искусством отца Константина Андреевича – хранителя Галереи живописи Эрмитажа Андрея Ивановича Сомова. Подобное отношение психологически вполне объяснимо. Илья Ефимович мыслил крупными форматами и большими планами, он приходил в восторг от искусства Мазаччо, Веронезе и Тициана, предпочитая во всем открытую эмоциональную динамику. Возможно, именно поэтому из мирискусников, помимо Серова, восхищение и доверие к творческой энергии личности у Репина вызывал прежде всего Сергей Дягилев, привлекавший Репина как подающий надежды художественный критик нового типа: «Сегодня я жду Дягилева – потолковать о его журнальных делах. Какую он, Дягилев, опять выставку делает – интернациональную здесь, в Петербурге, – это будет очень интересно. Да, он шевелит, он на высоте потребностей времени – право, молодец!» – писал Репин13 сентября 1898 г. [14, с. 142].

На первом этапе развития новых эстетических поисков Репин поддержал замыслы художников группы «Мир искусства», чем навлек на себя негодование со стороны Владимира Стасова, считавшего новаторски настроенную молодежь «нищим духом подворьем прокаженных» (Подробнее см.: [16, 17, 18]). Однако безоблачный союз очень скоро омрачился. Тактичность Репина по отношению к предшествующему поколению передвижников привела к неизбежной «партийной» напряженности в диалоге признанного мастера реализма с художниками-эстетами. Разрыв Репина с редакцией журнала «Мир искусства», в члены которой он согласился войти, последовал достаточно быстро. Уже в десятом номере за 1899 г. было перепечатано письмо Репина «По адресу “Мира Искусства”» [11], первоначально опубликованное в журнале «Нива» (1899, № 15). Непосредственной причиной к разрыву послужило пренебрежительное с точки зрения Репина отношение лидеров «Мира искусства» к русской национальной художественной школе, к таким мастерам как Василий Верещагин, Владимир Маковский и другим художникам-передвижникам, отдельные произведения которых было предложено удалить из Музея Александра III (ныне – Русский музей). Кроме того, возмущался Репин и отношением редакции к польскому художнику Яну Матейко, колористический и эмоциональный дар которого Илья Ефимович особенно ценил. Сергей Дягилев не замедлил ответить на взволнованное письмо Репина, сделав наглядное сопоставление экзальтированных в порыве возмущения выражений художника с собственными, более корректными по тону высказываниями как главного редактора журнала [6]. Попытка показать непоследовательность эстетических взглядов Репина только усилила разгоравшийся конфликт. Необъективных претензий, обидных преувеличений и карикатурных пародий было высказано немало с обеих сторон. Определенную роль во взаимных несправедливых упреках играла как творческая запальчивость, так и личные мотивы, которые нельзя не увидеть, например, в публикации «антидекадентской» статьи Репина под колоритным названием «В аду у Пифона» («Биржевые ведомости», 1910, 15 мая, № 11715). Главным творческим мотивом обвинений Репина стал непрофессионализм преподавательской манеры учителей художественной школы Елизаветы Званцевой, руководителем которой был Лев Бакст. Статья Репина вызвала большую полемику в печати, в которой участвовали Александр Бенуа, Сергей Дягилев, Сергей Маковский, Александр Ростиславов и другие. На более раннем этапе конфликт между Бакстом и Репиным был вызван резко высказанным осуждением, с которым Репин отнесся к картине Кузьмы Петрова-Водкина «Сон» (статья «Критикам искусства» была опубликована в «Биржевых ведомостях», 1910, 2 марта). При этом нельзя сказать, чтобы Репин не понимал выразительных достоинств намеренного обращения художников к упрощению и примитивизации рисунка. Так, например, всмотревшись в произведения Арнольда Бёклина, Илья Ефимович восторженно признал правомерность художественного языка мастера-символиста, подстраивавшего технику под настроение образа.

В защиту Петрова-Водкина с «Отрытым письмом» против Репина выступил Бакст, заявивший, что «“рисунок” Водкина строже, умелее и, главное, художественнее» [1; 2, c. 71–72] рисунка Репина. И все же стрессовые столкновения между молодыми новаторами и Репиным не носили глобально отрицательного характера. Неслучайно в карикатурных стишках, опубликованных «Петербургской газетой» в том же 1910-м г. (25 апреля), отмечалось перемирие двух лагерей: «Как назло земле-руине / Репин с Бакстом помирились, / И на Водкина картине / От земли вдаль удалились» (цит. по: [2, с. 155]). Десятилетием ранее не произошло окончательного разрыва Репина и с другими художниками журнала «Мир искусства», хотя Репин и продолжал возмущаться заморскими премудростями петербургских эстетов. В одном из протестных выступлений по поводу передергивания сотрудниками «Мира искусства» его речи на торжествах в честь Карла Брюллова в Академии художеств Илья Ефимович писал: «Автор “Брюлловского торжества” <…> негодует на слишком прочное положение у нас в России “Антоновских яблочков”, которое-де не менее угнетает настоящее художество, чем “уже отцветшие апельсиновые рощи” времен Брюллова. Он, видимо, имеет непреоборимое желание разводить юго-западные фиги (в кармане) на острове Голодае и остендские устрицы в Териоках» [12]. Интересно вспомнить, что в воспоминаниях Константина Коровина сохранился комичный эпизод о том, как Михаил Врубель, гостивший в имении Мамонтовых «Абрамцево» и воображая себя в Нормандии, глотал вместо устриц улитки, собранные в подмосковном озере, и Репин с большим сочувствием отнесся к этой игре. В журнале «Мир искусства» следили, конечно, не только за оплошностями, но и за творческими удачами Ильи Ефимовича, в частности за его работой над полотном «Тожественное заседание Государственного совета». Принял Репин участие и в некоторых знаковых выставках, организованных Сергеем Дягилевым, в частности, в первой Международной выставке картин журнала «Мир искусства» 1899 г., в «Историко-художественной выставке портретов» 1905 г. и в экспозиции «Два века русской живописи и скульптуры» в Парижском Осеннем салоне 1906 г.

Несмотря на большой общественный резонанс своего творчества, Репин, в сущности, всегда оставался самостоятельным и независимым в своих суждениях, не боясь менять точку зрения на ранее непринятое явление, если после самостоятельного знакомства с ним понимал его художественный смысл. Причем ведущим началом в этом процессе постижения подлинных достоинств явления был критерий поэтичности, близкий и русским художникам-символистам. Масштаб Репина-художника – «художника, которого мы особенно чтили» [4, c. 169], как признавался Александр Бенуа, – не отпускал мастеров «Мира искусства». Для Александра Бенуа, одного из ведущих «творящих умов» [10, c. 396] «Мира искусства», видеть в лице Репина врага было особенно огорчительно, так как с начала 1880-х гг. Александр Николаевич находился под сильным влияем живой энергетики произведений Репина, в которых он видел смелость, простоту, «подлинность», свежесть живописных приемов: «благодаря репинским картинам, – писал Бенуа, – во мне проснулся интерес вообще к более серьезному современному творчеству, как русскому, так и к иностранному» [4, c. 253]. В 1885 г. Александр Бенуа лично познакомился с художником в квартире брата-акварелиста Альберта Бенуа, во время написания Репиным портрета его жены. Вспоминая этот эпизод, Александр Бенуа сформулировал важную черту, которая прежде всего определяла влияние Репина на поколение молодых художников: «…пользу я себе извлек из того, что успел видеть в течение тех пяти-шести раз, когда украдкой, не смея шевелиться, в молчаливом упоении, следил за тем, как мастер пытливо всматривается в модель, как он затем уверенно мешает краски на палитре и как “без осечки” кладет их на полотно. Ведь ничто так не похоже на волшебство, как именно такое возникновение живого образа из под кисти большого художника. <…> Польза заключалась в том, что я вообще видел, как это делается, как создается настоящее искусство, а не тот его эрзац, которым почти все вокруг меня довольствовались» [4, c. 254]. Стоит отметить, что позже, в середине 1890-х гг. Репин бывал и на квартире у Александра Бенуа, где также встречался с другими мирискусниками. Художники участвовали в общих балах-маскарадах, ездили друг к другу ряженными, получали одинаковые по силе йорнического задора прозвища. Так, например, Михаил Кузьмин наделил острой шаржированной характеристикой не только Илью Репина – «ассенизатора, трусящего на лошадке спиной к лошади», но и «трубочиста» Корнея Чуковского, «присяжного поэта» Александра Блока, «приказчика из суконного отделения (для солидных покупателей)» Константина Сомова [7, c. 148]. Репин прежде всего внушал ощущение реальности творческого процесса, пробуждал умение говорить от первого лица (этот принцип развиваться «в самом себе» был выработан художником еще в молодые годы). В сущности, он был одним из первых русских мастеров, открыто заявивших самим своим творчеством о праве на индивидуализм, что ценил в художнике и его младший современник Михаил Врубель, пластический язык которого развивался в более радикальном направлении.

Уникальную роль Ильи Репина в истории русского искусства, связанную с пробуждением индивидуализма, понимали и анархично настроенные представители авангардных течений начала XX в., «готовившие подкопы к пьедесталу Серова после взятия Репина» (слова из письма К. С. Малевича к М. В. Матюшину и И. С. Школьнику. [Между 12 февраля и 7 марта 1913], см.: [9, c. 49]). Неслучайно, даже гений супрематизма Казимир Малевич, в период бурного выплеска футуристического гнева на традиционное искусство причислявший Репина к «бездарному брандмейстеру», «главе пожарных», «гасящих все новое» (цит. по: [19]), внутренне сохранял затаенный интерес к предметному миру и профессиональному мастерству Репина в начале и конце своего творческого пути. Дань уважения мэтру реализма отдали и другие бруталисты-авангардисты, причем, не только тем, что упоминали его во вражеском стане ненужной классики. Так, например, в феврале 1915 г. в усадьбе Репина «Пенаты» побывали Д. Д. Бурлюк и В. В. Каменский, читавшие за обедом стихи в честь художника, за что Малевич наказал своих сотоварищей отлучением от участия в «Первой футуристической выставке “Трамвай В”» (открылась 3 марта 1915 г.): «…пусть пареньки посолидней отнесутся к делу, а не за двумя зайцами гонятся. Что-либо одно, или Репину или футуризму» [9, c. 66].

Поколение символистов и авангардистов с Репиным одновременно спорило, но, несмотря на все протесты, на него ориентировались и даже тайно (или явно) любили. Неслучайно, например, Евгений Лансере, делая на страницах своего «Дневника» порой детски ворчливые замечания, все же писал: «Купил в Козлове открытки – Репина: “Какой простор”, только со снегом. Это одна из моих слабостей» [8, c. 607]. В «Дневнике» Евгения Лансере есть и другая весьма показательная запись. Стремясь определить искусство с точки зрения творческих темпераментов художников, Лансере делил их на два типа – «субъективистов» и «объективистов». К последним он относил не только Энгра, Брюллова и Давида, но и Репина, Малявина, Левитана, Серова, отмечая, что «на этом пути успех лишь за могучими талантами», «поражающими откровением правды, открывая окно в природу» [8, c. 424]. Учитывая диалектику развития истории искусства как истории художественных образов, подобные высказывания по существу перевешивают весь полемический субъективизм «партийных» споров. Именно такой идеалистический по своей сути подход к пониманию творческих взаимоотношений был присущ и самому Илье Ефимовичу Репину, считавшему, что «художник на художника может влиять только искусством» [14, с. 49].

Библиография
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

В журнал «Философия и культура» автор представил свою статью ««Модернизм» в контексте реализма: Илья Репин на рубеже двух столетий», в которой проведено исследование творчества И.Е. Репина и особенностей его взглядов на модернистские направления современного ему искусства.
Автор исходит в изучении данного вопроса из того, что Илья Репин является одним из немногих художников, кому удалось найти баланс между внешней выразительной стороной своего творчества и смысловой весомостью, глубиной чувственного переживания, что представлялось довольно сложным, учитывая накал художественных страстей и многообразие направлений в искусстве рубежа XIX-XX веков. По мнению автора, «Репин оказался между двумя крайними по отношению друг к другу течениями русского искусства – между реализмом передвижников, впитавшим аскетическую эстетику 1860-х гг., и эстетизмом художников модерна Fin de siècle».
Актуальность данного исследования состоит в обширном предметном материале (произведения и воспоминания художника), подлежащим научному изучению и обобщению. Научная новизна заключается в культурологическом научном анализе отношения И.Е. Репина к новаторским идеям в искусстве рубежа XIX-XX веков. Методологической основой работы стали метод системного анализа, культурно-исторический метод, анализ письменных аутентичных источников. Эмпирической базой исследования послужили отдельные произведения известного художника, а также его воспоминания и воспоминания его современников.
Цель исследования, соответственно, заключается в изучении и культурологическом и историческом анализе творчества И.Е. Репина, его взглядов на влияние идей модерна на его собственное творчество и творчество его современников.
Для достижения цели автор представляет подробное поэтапное освещение творческой деятельности известного художника с начала его творческого пути в 1870-х годах. Автор представляет характерные черты каждого этапа творчества Ильи Ефимовича: приверженность следованию реалистическим революционно-демократическим идеям во время членства в Товариществе передвижных выставок, выход из Товарищества, лирически настроенные пейзажи, импрессионистские эксперименты. Как отмечает автор, на любом этапе своего творчества художника всегда интересовал духовный мир человека и его проявления в реальном мире. Кроме того, как утверждает автор, живопись для И.Е. Репина была интересна и как самостоятельный творческий процесс, а не только как средство выражения определенной идеи, о чем свидетельствуют его произведения, его умение при помощи выразительных средств передавать красоту окружающего мира.
Согласно мнению автора, «характер взаимоотношений творчества Репина и новаторских процессов, связанных с переворотом в художественном мышлении рубежа XIX–XX столетий под влиянием эстетики модерна, имеет сложную природу». Оставаясь приверженцем идей реализма и сохраняя собственную индивидуальную позицию, Илья Ефимович тем не менее интересовался модернистскими течениями, хотя нельзя сказать, что он полностью принимал их.
Автор проводит детальный анализ взаимоотношений И.Е. Репина как с представителями традиционного, так и новаторского искусства, отмечая, что художник не обращал внимания на критику своих коллег и не боялся менять точку зрения, когда поддерживал или отвергал то или иное явление. Придерживая реалистических принципов в искусстве, он тем не менее покинул общество художников-передвижников по идейным разногласиям. Приняв на этапе становления «Мир искусства», Репин впоследствии отказывается от их поддержания ввиду неприятия художниками новаторами творчества художников-передвижников. В статье приведена критика И.Е. Репина преподавательской деятельности школы Льва Бакста, работ К. Петрова-Водкина, а также последовавшая за ней полемика.
Автор отмечает, что именно из-за твердости своей позиции и объективности И.Е. Репин вызывал уважение как среди своих сторонников, так и оппонентов. Его талант признавался художниками всех направлений искусства.
Проведя исследование, автор приходит к выводу, что творчество И.Е. Репина, его талант, умение найти идеальное соотношение выразительных средств и внутреннего смыслового наполнения, перевешивали субъективные споры об искусстве. Известный художник являлся приверженцем идеи, что художник может влиять на людей только при помощи своего искусства, а не полемики.
Представляется, что автор в своем материале затронул актуальные и интересные для современного социогуманитарного знания вопросы, избрав для анализа тему, рассмотрение которой в научно-исследовательском дискурсе повлечет определенные изменения в сложившихся подходах и направлениях анализа проблемы, затрагиваемой в представленной статье.
Полученные результаты позволяют утверждать, что проблематика изучения произведений представителей различных творческих профессий с позиции их влияния и взаимовлияния на идейные взгляды и личностные характеристики представляет несомненный культурологический интерес и может служить источником дальнейших исследований.
Представленный в работе материал имеет четкую, логически выстроенную структуру, способствующую более полноценному усвоению материала. Этому способствует также адекватный выбор соответствующей методологической базы. Библиографический список исследования состоит из 20 источников, в том числе и иностранных, что представляется достаточным для обобщения и анализа научного дискурса по исследуемой проблематике.
Автор выполнил поставленную цель, получил определенные научные результаты, позволившие обобщить материал. Следует констатировать: статья может представлять интерес для читателей и заслуживает того, чтобы претендовать на опубликование в авторитетном научном издании.