Условия и технологии минимизации протестной активности российской молодежи в контексте современного медиадискурса в цифровой среде

Примечание: Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 21-011-31705

Funding: The reported study was funded by RFBR and EISR according to the research project № 21-011-31705

Введение

Молодежь является одной из наиболее активных общественных когорт и как правило, носителем новых (или иных) ценностей в обществе. Для современной России с ее характереным уклоном в традиционные ценности, патриахральность, патриотизм, этатизм и др. молодежь все чаще является выразителем протестного потенциала. За последние десятилетия политологи и социологи фиксируют не только снижение возраста участников протестных акций, но и изменение портрета самой протестующей молодежи. Прежде аполитичные молодые люди все чаще выступают на публичных мероприятиях, нередко перерастающих в деструктивные акции протеста. Новое веяние для реализации протестной активности молодежи привносит цифровой мир, который уже давно не является виртуальным аналогом офлайн пространства, а представляет собой самостоятельное пространство в т.ч. общественно-политических коммуникаций. Государственное регулирование цифровой политики не является однозначным в контексте противодействия негативным последствиям молодежной протестной активности в России, более того, актуализируется поиск научно обоснованных рекомендаций по предотвращению внутриполитических конфликтов в РФ в условиях институционализации глобальной цифровой политики.

Методологические основания исследования

Политический протест как выражение политического конфликта представляется возможным операционализировать в контексте различных методологических парадигм. Методологический подход основаный на концепциях социального действия, представленных в работах (М. Вебера, Т. Парсонса, Ю. Хабермаса) ^{[1, 18, 22]} дает основание рассматривать протест как социальные действия, предствляющие собой определённую систему поступков, средств и методов, используя которые, индивид или социальная группа стремятся изменить поведение, взгляды или мнение других индивидов или групп. Опираясь на теорию социальных изменений П. Штомпки ^[23] и предложенных им категорий социального действия (структуры, деятели (агенты), деятельность, действие) считаем целесообразным для анализа молодежного протеста опираться на тезис о взаимодействия структур друг с другом по отношению к субъектам действия. Вместе с тем в рамках политологии традиционным является подход, при котором политический протест как явление рассматривается в рамках теории политического участия. В указанном контексте «протест – это политическое поведение, форма участия личности и/или общности в осуществлении политической власти, защите своих политических интересов через действие или бездействие» ^{[7, с. 30]}.

В указанном контексте политический протест вполне целесообразно рассматривать сквозь призму противобоства политических сил через непрерывную борьбу за власть в данном конкретном обществе. Молодежный протест в условиях цифровизации общества обуславливает существующие противоречия в политике в силу инновационности молодежи как субъекта политического процесса. «В свою очередь дестабилизация государственной власти и дезинтеграция всего общества возникают не столько по причине конфликтов, сколько в силу неспособности власти урегулировать политические противоречия» ^{[16, с. 89]}. Для решения исследовательской задачи авторами применены следующие методы исследования: дискурс-анализ политических медиатекстов в сети Интернет.

Анализ

Для современной России осмысление причин и условий возникновение социально-политической напряженности является одним из краеугольных вопросов реализации публичной и государственной политики. Попытка выявить новые вызовы и угрозы политической стабильности есть цель не только реального сектора политики, но и экспертного сообщества. Стоит отметить, что для современной России протестные движения стали проявлением внутриполитического конфликта, который «всегда имеет организованный, институциональный характер и развертывается в различных формах при применении множества методов, таких, например, как акции гражданского неповиновения, митинги, демонстрации, парламентские слушания, вооруженное противоборство и др.» ^[20]. Произошедшая политизация гражданского протеста и развитие цифровых технологий обусловлена не только актуализацией неполитических тем публичной дискуссии, но и упрощением коммуникации в рамках развития информационно-коммуникационных технологий. В свою очередь, цифровизация общественных отношений есть неотъемлимый атрибут современного общества, однако требующий постоянного внимания в контексте регулирования общественных отношений. Целесообразно уделить внимание осмыслению влияния процессов цифровизации политики на глобальном и национальном уровнях на модели, динамику формирования и воспроизводства протестной активности представителей молодежной когорты в РФ.

Современная российская молодежь как социально-политическая группа весьма специфична, что выражается прежде всего в ее инертности (по данным ВЦИОМ 41 % россиян считают молодых людей пассивными, а 48 % - активными ^[3]), но при этом, для молодых людей наиболее выражен ценностный кризис ^[4]. Наличие противоречий в реализации государственной политики для зуммеров и миллениалов является не закономерным процессом развития общества, а неразрешимым обстоятельством, тормозящим развитие. Например, непринятие устоявшихся принципов развития политической системы выражено в том, что «молодежь в процессе общественного обсуждения поправок к Основному закону государства высказалась категорически против «обнуления» президентских сроков действующего главы государства» ^{[21, c. 215]}. Существующая позиция о «глупости» молодого поколения часто встречающаяся в СМИ хоть и представляется неоправданной, но все же имеет право на существование. Как правило сторонники данной идеи исходят из тезиса о клиповости мышления и неспособности усваивать информацию из-за виртуализации пространства коммуникации. Вместе с тем по разным оценкам доля пользователей интернета среди молодежи уже близка к 100 %, а по данным исследования Медиапотребление в России - 2021 «россияне в возрасте от 14 до 34 лет чаще других склонны использовать социальные сети и блоги для получения новостей» ^[12].

Цифровизация открыла новые возможности для предъявления политических требований и политической мобилизации граждан на основании принципа самоорганизации ^{[6, с. 28]}. Вместе с тем за последнее десятилетие в обращение вошли термины «Facebook - революция» и «Twitter – революция», отражающие высокую степень интегрированности социальных сетей и интернета, в целом, в политические процессы данных лет. Российский опыт молодежных протестов с 2011-2012 гг. ознаменован чередой крупных протестных акций, в ходе организации которых большую роль также играли социальные сети. Протестная активность, связанная с деятельностью в интернете уже на тот период находилась под наблюдением власти, примером чего является образование движения «Наши» ^[11], однако начиная с 2011 года она стала объектом обширного медиадискурса, подразделяющегося на целый ряд направлений, отражающих как оценку того или иного субъекта, так и его принадлежность к определенной «экспертной группе», генерирующей политические медиатексты.

В целях выявления условий и технологий минимизации протестной активности молодежи, выработанных в рамках данных дискурсов представителями различных групп интересов, в том числе и государства, был проведен дискурс анализ существующих материалов, посвященных данной теме. Анализу подверглись аналитические материалы, опубликованные в интернет-изданиях федерального масштаба о молодежных протестах в РФ за период с 2011 по 2021 годы (https://rg.ru, https://www.vesti.ru, https://www.rbc.ru, https://www.bbc.com, https://echo.msk.ru, https://ria.ru, https://tass.ru, https://takiedela.ru, https://www.colta.ru, https://doxajournal.ru, https://expertsouth.ru, https://www.e1.ru). Для поиска текстов использовались инструменты поисковой системы Google (раздел Новости); поиск производился по тегу "молодежный протест". Основанием для выбора того или иного медиатекста являлось наличие в них четко выраженной позиции автора относительно роли молодежи в рамках протестного движения РФ, а также прогноза относительно дальнейшего развития протестного потенциала молодежи (выборка методом "снежного кома" № = 61). В рамках проведенного дискурс анализа было использовано три типа документов, основанием для разделения которых стала принадлежность их автора к одной из трех групп: авторские колонки видных политических экспертов; интервью лидеров общественного мнения; политические статьи представителей органов государственной власти.

Основные результаты проведенного исследования

Проведенное исследование позволило выявить и зафиксировать существующие на данный момент экспертные мнения, касательно основных условий, необходимых для минимизации молодежной протестной активности, а также определить наиболее распространённые технологии, задействованные для их реализации. Полученные результаты позволяют интерпретировать две основные позиции, отражающие существующие в профессиональной среде мнение, касательно роли молодежи в протестном движении РФ, образующие своеобразный «идейный фундамент», на основании которого строятся дальнейшие рассуждения о государственной и общественной деятельности, связанной с протестующей молодежью.

В рамках первой позиции молодежь позиционирует лишь как один из акторов протестной активности, не составляющей критичной массы от всех протестующих «Но молодежи на проспекте Сахарова 29 сентября в процентном отношении было примерно столько же, как и летом: чуть больше 20%. Доля молодых участников митинга вообще довольно стабильна: 10 августа 2019 г. на проспекте Сахарова их было 24%, а на митинге 24 декабря 2011 г. там же, на Сахарова, – около 30%. Если говорить о медианном возрасте митингующих, то протест стал гораздо более возрастным: на летних митингах – примерно 30 лет, а в воскресенье половина пришедших на Сахарова были старше 40 лет» ^[10]. Тем не менее, представители молодежи, как, а рамках общемирового опыта, так и на примере российского протеста, исходя из данной позиции, обладают высоким потенциалом дальнейшей деятельности в протестном поле, выступая своеобразным «ядром протеста» ^[9]. «Сегодня молодое поколение активно выходит на улицы. Молодежный протест, основанный на локальной проблематике, отвечает на глобальные тренды политического популизма и нового расцвета обскурантизма. Он предлагает принципиально новое место гражданина и человека как внутри национального сообщества, так и в глобальном контексте» ^[15].

Инновационные типы коммуникации - интернет, в целом, и социальные сети, в частности, играют высокую роль в процессе мобилизации молодежных протестных масс. «Акции в поддержку «оппозиционера Навального» — отражение моды, продвигаемой через социальные сети Навальный в данной случае – это бренд. Важнейший фактор формирования групп молодежи, которая выходит на улицы – мода на протесты» ^[14]. Учитывая протяженность рассматриваемого периода изучения данного вопроса, целесообразным будет отметить, что по мере развития протестного движения в РФ, исследовательский акцент сместился на отдельные социальные сети, в рамках каждой из которых формируется собственный уникальный дискурс: «Год назад к "ТикТоку" всерьез не относились - а что теперь? "Фейсбук" превращается в ЖЖ, где сидит всякое старичье. Активные ребята - в "ТикТоке" или "Инстаграме". Статистика показывает, что основная аудитория там старше 24» ^[5]. Такое выделение социальных сетей видится логичным, учитывая крайне высокий уровень их популярности у населения, в принципе и молодежи, в частности.

В свою очередь, в рамках второй позиции, молодежь воспринимается одновременно и как основной актор протестной деятельности, и как объект манипуляций людей «из вне» «Тех, кто сегодня очень зависим от сети. Детей буквально выталкивают на улицу, превращая протест в моду. Политиканы цинично пользуются наивностью подростков, их стремлением к переменам» ^[13]. В рамках данного публичного дискурса молодежь, фактически теряет собственную субъектность, становясь лишь «инструментом» реализации интересов «третьих лиц». Особый акцент, в данном случае, делается на деструктивное влияние подобного воздействия на молодежь на для всей политической системы РФ «понятно, для чего этот фильм снимали, очевидно, какие цели за этим стоят. Думаю, такие фильмы будут еще, будут бить по знаковым людям, их рейтингам. Цель одна - нагнетать напряжение, стараться, чтобы люди вышли на улицу» ^[2] «Их выступления направлены на одно - попытаться устроить еще одну революцию» ^[8].

Заключение

Существование двух подобных дискурсов обуславливает наличие соответствующих подходов минимизации протестной активности молодежи. По итогу проведенного дискурс-анализа медиатекстов по данной тематике, было установлено наличие схожих аспектов у каждой из «сторон», в частности – определенных условий, в рамках которых станет возможным снижение как протестной активности молодежи, так и ее протестного потенциала, в принципе. Однако, пути достижения подобных условий, выраженные в специфических технологиях взаимодействия с протестующими, в частности, и молодежью, в целом, отличны. В связи с этим, целесообразным будет, в первую очередь, рассмотреть их, дабы в дальнейшем иметь возможность в полной мере выделить основные отличия и специфику каждого из подходов.

Первой технологией, использование которой позволит наладить «диалог» институтов и представителей власти и молодежи, посредством нахождения общих «точек» для общения является медиация. В рамках данного дискурса особенно четко выделяется целый ряд недостатков, свойственных проводимой на данный момент политики власти, по отношению к регулированию протестного движения, в частности молодежного в участия в ней, связанных, в первую очередь, с доминированием «принципа кнута», применение которых оказывает обратный эффект.

Тем не менее, несмотря на наличие необходимости дать возможность представителям протестного движения вести диалог с властью, сама форма подобной медиации все еще является объектом дискуссий. Выделение конкретных лидеров протестного движения не предоставляет самим протестующих полноценной репрезентации их интересов, которые, исходя из данных, полученных в ходе дискурс-анализа, зачастую базируются на основании непринятия власти, а не солидарности с каким-либо конкретным деятелем протестного движения: «При всех симпатиях к Навальному вряд ли стоит записывать всех участников субботних митингов в его горячие сторонники. В разных уголках страны люди выходили на улицу не только чтобы выразить поддержку Навальному или добиться его освобождения, но, чтобы выразить свое разочарование властью, тревогу по поводу отсутствия перспективы и того тупика, в который, по их мнению, зашла наша страна» ^[17].

«Альтернативой» медиации, выступают технологии дискредитации и игнорирования. В рамках публичного государственного протестного дискурса, ключевым аспектом взаимодействия власти и протестующих является необходимость силового воздействия на представителей протеста, «принудительного обращения молодежи к правильным ценностям», а также выявления и «битье по рукам» закулисных лидеров протестного движения. Протестное движение представляется вертикальной структурой, в рамках которой интернет, и социальные сети, в частности, являются лишь инструментом воздействия лидеров мнений на население, в частности на молодежь, особо склонную к манипуляторному воздействию. В контексте подобного видения процессов мобилизации молодежи, единственным возможным вариантом минимизации протестной активности является целенаправленная дискредитация популярных лидеров мнений, задействованных на акциях протеста.

Следует отметить, что помимо официально оглашаемой позиции власти относительно протестов в России, существует еще одна технология, связанная со специфичной направленностью официального публичного дискурса. Речь, в данном случае идет об игнорировании требований протестующих и отсутствии информационного освещения протестного движения в рамках официальных, находящихся в ведении государства, каналах коммуникации. Обозначенные выше технологии способствуют достижению условий минимизации протестной активности молодежи, которые, за исключением нескольких специфических особенностей, связанных с позиционированием молодежи, как субъекта протеста, в схожем виде сформулированы как представителями государственного публичного дискурса, так и дискурса лидеров мнений и экспертов, занимающихся изучением данного вопроса.

Главным условием минимизации участия молодежи в протестах, представляется создание особой общественной среды, в рамках которой станет возможным комфортное и продуктивное развитие молодежи. Средой, в данном случае, выступает особый тип связей в обществе, имеющих в первую очередь горизонтальный характер выстраиванию которых будет способствовать повсеместное внедрение и развитие специальных институтов, способствующие «аккумуляции» и развитию потенциала молодежи. В рамках существующего медиа-дискурса, представляется возможным выделение двух основных типов подобных организаций. С одной стороны, несмотря на то, что эксперты, исследующие данный вопрос, единогласно приходят к выводу о том, что формирование протестных настроений у подростков и людей старшего возраста детерминировано, в первую очередь социальными факторами, будь то недостаточно высокий уровень жизни, устаревшая система образования и т.д., в рамках данного дискурса отсутствует какая-либо конкретика, касательно необходимых социальных и политических преобразований. «Лидеры мнений», как показывает опыт, апеллируют к общим положениям о необходимости изменений политической и общественной среды, с целью ее демократизации и либерализации. «Возможно, не стоит искать единую силу, которая сможет управлять 100 миллионами взрослых людей. Возможно, первым шагом к реальным реформам станет перестраивание самой федерации и кардинально измененные отношения с внешним миром. Так или иначе, нужно прощупывать иные ходы – нынешние, пусть и кажутся правильными, никуда не ведут. На перспективы протестного движения я смотрю без особого оптимизма, хоть и был вместе с коллегами на всех митингах» ^[19].

В свою очередь, в рамках дискурса представителей государственной власти, существует четкое понимание и видение образа организаций и институтов, способствующих вовлечению молодежи в политическую жизнь обществе, а также предоставляющих им условия для развития собственного человеческого капитала. Во-первых, речь идет о структурах, созданных крупными парламентскими партиями, ставящие своей целью вовлечения молодежи в их ряды. Аналогичными организациями выступают МГЕР и «Юнармия». Подобное видение, в первую очередь, направлено на формирование у молодежи единого (в рамках каждой из организаций) видения существующей в стране политической среды и прививание «правильных» идейных, и, порой, идеологических, установок.

Таким образом, можно сделать вывод, что в рамках существующего медиадискурса прослеживается четкое разграничение на два отдельных дискурса, основой которого является позиционирование молодежи в рамках протестного движения в РФ. Позиция экспертного сообщества и лидеров мнений выделяется наличием осознания необходимости проведения системного редизайна в рамках всей страны, с целью налаживания контакта власти и молодежи, однако не обладает единой конвенциональной позицией относительно конкретных изменений. В свою очередь, публичный дискурс государства выделяется наличие четких мер, направленных на взаимодействие с молодёжью, однако у представителей власти нет полного понимания причин протестной мобилизации населения. Позиция власти по данному вопросу направлена на вычленение и отстранение от любой публичной активности лидеров протеста, оказывающих деструктивное влияние на молодежь.