Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Психология и Психотехника
Правильная ссылка на статью:

Особенности мужских страхов в период коронавирусной пандемии COVID-19

Розенова Марина Ивановна

доктор психологических наук

профессор, кафедра научных основ экстремальной психологии, Московский государственный психолого-педагогический университет(МГППУ)

127051, Россия, г. Москва, ул. Сретенка, 29

Rozenova Marina Ivanovna

Doctor of Psychology

Professor, the department of Scientific Foundations of Extreme Psychology, Moscow State University of Psychology and Education

127051, Russia, g. Moscow, ul. Sretenka, 29

mroz1@yandex.ru
Другие публикации этого автора
 

 
Екимова Валентина Ивановна

доктор психологических наук

профессор, кафедра Научных основ эксремальной психологии, Московский государственный психолого-педагогический университет

123290, Россия, г. Москва, ул. Шелепихинская Набережная, 2А, оф. 207

Ekimova Valentina Ivanovna

Doctor of Psychology

Professor, the department of Scientific Fundamentals of Extreme Psychology, Moscow State University of Psychology and Education

123290, Russia, g. Moscow, ul. Shelepikhinskaya Naberezhnaya, 2A, of. 207

iropse@mail.ru
Кокурин Алексей Владимирович

кандидат психологических наук

профессор, кафедра Научных основ эксремальной психологии, Московский государственный психолого-педагогический университет

123290, Россия, г. Москва, ул. Шелепихинская Набережная, 2А, оф. 207

Kokurin Alexey Vladimirovich

PhD in Psychology

Professor, the department of Scientific Fundamentals of Extreme Psychology, Moscow State University of Psychology and Education

123290, Russia, g. Moscow, ul. Shelepikhinskaya Naberezhnaya, 2A, of. 207

kokurin1@bk.ru
Сорокова Марина Геннадьевна

доктор педагогических наук, кандидат физико-математических наук

профессор, кафедра Прикладной математики, Московский государственный психолого-педагогический университет

123290, Россия, г. Москва, ул. Шелепихинская Набережная, 2А, оф. 507

Sorokova Marina Gennad'evna

Professor, the department of Scientific Fundamentals of Extreme Psychology, Moscow State University of Psychology and Education

123290, Russia, g. Moscow, ul. Shelepikhinskaya Naberezhnaya, 2A, of. 507

sorokovamg@mgppu.ru

DOI:

10.7256/2454-0722.2021.3.36371

Дата направления статьи в редакцию:

26-08-2021


Дата публикации:

02-09-2021


Аннотация: Предметом исследования были определены особенности мужских страхов в период развития пандемии COVID-19, отражающие общий объект исследования - страхи людей в период массового инфекционного заражения, носящего глобальный характер. Цель исследования состояла в выявлении выраженности, интенсивности, приоритетности и особенностей «композиции» мужских страхов в ситуации коронавирусной пандемии, на фоне высокой неопределенности и резкого изменения жизнедеятельности. Авторы рассмотрели опыт международных исследований в области воздействия пандемии на самочувствие людей, выделили значимость фактора страха в системе реагирования человека на сверхсложную обстановку, обобщили исследовательские результаты в отношении распространенности страхов периода пандемии, определили специфичность мужских страхов и опыт их интерпретации. Основные выводы позволяют констатировать, что, несмотря на постоянство пандемических угроз, в мужских страхах выявлена приоритетность страхов криминального насилия и социального порицания-оценки-отвержения. Значимыми являются страхи утраты работы, как основы привлекательности, и важное занимают иррациональные компоненты, включающие идею Божьего Суда, сопряженного со страхом Смерти. В предпоследней группе оказались страхи лечения и болезни, а в последнюю группу вошли страхи утраты рационального начала в поведении и тенденция замены конструктивных страхов деструктивными. Новизна исследования определена вскрытием целостной композиции страхов мужчин в период пандемии, которая семантически определена в пять групп. Уточнена специфика механизмов мужских переживаний в психотравмирующей ситуации, что позволяет сделать более адресными консультативно-терапевтические практики восстановления психологического здоровья мужчин.


Ключевые слова:

Страхи, конструктивные, деструктивные, особенности, мужские, пандемия, коронавирусная, выявлены, группы, семантически

Abstract: The subject of this research is the peculiarities of male fears caused by proliferation of the COVID-19 pandemic. The object of this research is the people's fears during mass infectious disease of global nature. The goal lies in determination of the severity, intensity, priority and peculiarities of the “composition: of male fears in the situation of coronavirus pandemic, on the background of escalated uncertainty and rapid changes in lifestyle. The authors explore the experience of international research on the impact of pandemic upon people's well-being, underline the importance of the fear factor within the system of human response to an extremely challenging situation, generalize the research results on the occurrence of fears during the pandemic, as well as determine the specificity of male fears and experience of their interpretation. The acquired conclusions allow stating that despite the consistency of pandemic threats, male fears indicate the fears of criminal violence and social condemnation. Other priority fears include job loss as the basis of attractiveness; such irrational component as the idea of the Judgment of God alongside the fear of death. In penultimate group are the fears of illness and treatment; and in the last group – the fears of losing the rational principle in behavior and the tendency of substituting constructive fears with destructive. The novelty of this research is defined by revealing the entirety of male fears during the pandemic, which is semantically classified into five groups. The author clarifies the specificity of the mechanisms of male anxieties in psychologically traumatic situation, which allows making counseling-therapeutic practices for restoring the psychological health of men more targeted.


Keywords:

Fears, constructive, destructive, features, male, pandemic, coronavirus, identified, groups, semantically

Ведение

Пандемия и особенности ее воздействия на состояния и самочувствие людей

Прошло более полутора лет со времени появления информации о возможной, а потом и состоявшейся инфекционной пандемии коронавирусной инфекции, активные разговоры о которой начались примерно с начала зимы (середина-конец декабря) 2019 года. За истекшее время в научной и аналитической литературе накоплен достаточно большой слой исследований и наблюдений-фиксаций о феноменологии протекания пандемического процесса и социально-психологическом реагировании на него.

В своих более ранних работах на данную тему, мы уже отмечали факт специфического своеобразия текущего общемирового катаклизма, заданного одновременностью присутствия разных типов неординарности происходящего: чрезвычайности (выраженной масштабностью и высокой контагиозностью, усиливающейся по мере мутаций вируса), экстремальности (выходом ситуации за рамки обычной, и связанной с особо неблагоприятными и угрожающими факторами), кризисности (определяемой нарушением многих привычных параметров жизнедеятельности, и требующей от человека изменения представлений о себе и о мире), свойств трудной жизненной ситуации (когда последствия объективно нарушенной жизни, не могут быть преодолены самостоятельно, без сторонней помощи), а так же фоновым наличием, в качестве контекста, социально-экономического кризиса [1].

Интеграция стольких видов трудностей позволяет характеризовать ситуацию, как сверхсложную и комплексную психотравматическую [2]: наличие высоких рисков быстрого (иногда сверх-быстрого) заражения; уязвимость и непредсказуемость летальности; высокая динамика формирования финансовых затруднений; неординарность, неприятность и, часто, не принимаемость населением (игнорирование) профилактических мер (дистанция, маски, изоляция, вакцинация); тотальность и противоречивость информационного давления, порождающего ощущение неопределенности; дискриминационный характер некоторых возможностей защиты (например, вакцинации и доступа к качественной медицине) в отношении ряда стран и регионов. Нагромождение стольких негативных факторов, создает настоящее испытание для порога человеческой и личностной адаптации.

Неудивительно, что ученые разных направлений и специализаций бросились на изучение происходящего в самых разнообразных аспектах. Большое число исследований (в области психологии, социологии, антропологии, философии), было направлено на фиксацию состояния и самочувствия людей, способов реагирования на происходящее непосредственно с ними, и с окружающими. Повышенный интерес к данному направлению не случаен, поскольку за последние десятилетия, благодаря техническому и социальному прогрессу, человечество, в своем большинстве, привыкло к достаточно комфортному и безопасному существованию. Такая расслабленность бытия (когда «не надо бороться за непосредственное выживание»), видимо обусловила игнорирование имеющихся предостережений, относительно потенциальных угроз: Джон М. Барри (в бестселлере «Великий грипп: история самой смертоносной пандемии», 2005), предупреждал, что человечество, несмотря на все свои достижения, остается вполне беззащитным от тех опасностей, которые исходят от совершенного невидимых источников (бактерий, вирусов и/или их производных) [3],

Способы и уровни реагирования на сложившуюся ситуацию, весьма разнообразны. Социологами было фиксировано, что довольно значительная часть людей, даже не верит в реальность пандемической ситуации: например, доля россиян, считающих пандемию выдумкой «заинтересованных лиц», составляет более 43 % [4], а анализ текстов в русскоязычных социальных сетях обнаружил активную распространенность (а иногда, доминирование) мнения о том, что власти преувеличивают масштабы проблемы [5]. Вместе с тем, 84% россиян тревожит сопряженность пандемии и экономических проблем (Всероссийский центр изучения общественного мнения) [6].

Однако, чтобы люди не выражали, как свое мнение, реальная картина их состояния-самочувствия может быть отслежена объективными профессиональными психологическими и терапевтическими диагностическими средствами. А эти виды исследований и диагностических «измерений» показывают, что нарушения психического и психологического здоровья, тревога, стресс, депрессии, бессонница, расстройства сознания, нервно-мышечные заболевания и неврологические проблемы, повышение аддиктивности и агрессии, потенциалы суицида – имеют тенденцию актуализации и роста [7; 8].

Международные исследования пандемий, инфицирования или нахождения человека в зоне заражения, свидетельствуют о наличии серьезных и длительных (до нескольких лет) негативных последствий для здоровья и самочувствия большого количества людей. Наиболее уязвимыми в ситуациях глобальных потрясений оказываются люди, которые уже имели в анамнезе психологические или психические проблемы, одинокие, безработные (незанятые или малозанятые), с низкими доходами, привязанные к некритичному информационному потреблению [2].

Страх, как способ реагирования в ситуации пандемии

Особую роль в ситуации глобальных потрясений, приписывают страху, интегративному биосоциальному феномену, «работающему» в нас на уровне организма и личности. Фразы «Страх убивает больше, чем болезнь», «Умирают от жажды из-за того, что колодец заражен паникой» и т.п. стали самыми популярными с начала пандемии, что, впрочем, было характерно и для предыдущей беды, связанной с «испанским гриппом» (1918-1919 гг.) [9].

Такое особенное внимание к феноменологии страха не случайно: он имеет свойство рождать беспомощность, безнадежность и регресс, блокировать активность, трансформировать чувство реальной опасности в экстремальное или апатичное поведение, рождать суицидные желания. Безусловно, что тревога, страхи, стресс - ожидаемы в период массового заражения, равно, как и в любой экстремальной ситуации [10]. Одним из первых, связал распространение инфекции с психологическими и поведенческими нарушениями, Карл Август Меннингер, рассматривающий увеличение депрессий и усиление тревоги, связанной с психотравмой, во взаимосвязи с инфекционными вспышками (но он не дал ответа, что именно порождает эту негативную симптоматику – сам вирус или же специфика иммунного ответа) (цитата по[13]).

В современных исследованиях, посвященных реагированию людей на сложившуюся пандемическую ситуацию, фиксируются следующие наиболее актуальные страхи: заболеть и умереть, страх заразиться в медицинском учреждении (что порождает уклонение от обращения за медицинской помощью), страх увольнения, утраты средств существования и возможности деятельности в ситуации карантина, страх изоляции, страх людей, находящихся в местах заражения или воспринимаемых таковыми (стигматизация этих людей), боязнь беспомощности в отношении защиты близких и страх их утраты, страх разлуки с близкими (в случае необходимой изоляции), отказ от заботы о пожилых, инвалидах, несовершеннолетних из-за страха заразить или заразиться, страх пережить опыт прошлых эпидемий [11, 12].

Некоторое время назад мы опубликовали исследование особенностей проявления женских страхов в ответ на развитие пандемии, в котором было фиксировано, что приоритетными женскими страхами, оказались не страхи болезни, смерти или заражения, а страхи, связанные с социальным и межличностным уважением и страхи криминального произвола. Кроме того, было обнаружено некое «противостояние» страхов конструктивного и деструктивного качества, с тенденцией снижения конструктивных (реалистичных) страхов [14]. Дифференциация и диагностика качеств страха проводилась с опорой на Я-структурную концепцию Гюнтера Амона [15], о чем подробнее, будет изложено в разделе описания методологии и методов исследования.

Особенности мужских страхов. Страхи мужчин не менее интересны и ценны, в аспекте не только понимания актуально происходящего (в период пандемии), но и для более целостного понимания человеческой природы и личности современного человека, в ситуации вызова и неопределенности, к которой, привыкший к цивилизационной оснащенности и защищенности, он оказался не готов (психологически, организационно, технологически).

Специфичность страхов мужчин и женщин показана в многочисленных исследованиях. Например, в исследованиях А.И. Захарова (1995) обнаружено, что у взрослых мужчин более выражен страх высоты, а у взрослых женщин доминируют страхи смерти родителей, войны, сделать что-то неправильно или не успеть, большое количество мнимых страхов [16].

Традиционно, что, во многом подтверждено исследованиями, мужские страхи связывают, частично с особенности мужской органики (природы), и, в значительной степени, с особенностями освоения гендерных и социальных ролей [17, 18]. В исследовании Г.И. Моревой и Е.Я Гутник (2011) отмечается, что специфика мужских страхов определяется наличием ограничений в осуществлении традиционной мужской роли [19].

Традиционность (стереотипность) восприятия мужчины и его ролей связано с деятельностью и активностью (предприимчивость, стремление к достижению цели и соревнованию, склонность к авантюризму, решительность, настойчивость, отвага, самоконтроль, уверенность в своих силах, нонкоформизм, желание быть оригинальным, умение «делать бизнес»), стремлением к власти и управлению (лидерство, амбициозность, властность, ответственность, объективность, сила, умение принимать решения, ум, реализм), когнитивными особенностями (логичность, рациональность, склонность к размышлению, «быстрый» ум, объективность, находчивость, критичность) [20].

Несоответствие образу может послужить причиной возникновения у мужчин разнородных страхов и искажений в восприятии своей успешности. Страхи современных мужчин во многом детерминированы невозможностью соответствовать заданным и транслируемыми в социуме стандартам, особенно в тех ситуациях, когда требования входят в противоречия: например, от мужчины ожидают женских моделей поведения, которых нет в его традиционном репертуаре (заботы о детях, нежности, понимания, терпения, постоянного выполнения домашней работы, повышенного внимания к оформлению внешности и т.п.). Результирующей такой ситуации выступают тревожность, страхи, стресс, снижение самооценки, проблемы в отношениях, конфликты на работе. Более негативные варианты последствий гендерно-ролевого стресса выражены агрессией и сексуальным насилием [19]. Некоторые исследования (А.Л. Трошутина, 2018) показывают выраженность у современных мужчин агрессиофобии (боязни хамства, унижения, психической агрессии и ситуаций необходимости смириться с пассивной позицией), а так же зависимогенных страхов: боязни нехватки или отсутствия агентов зависимости (денег, табака, уважения, авторитета, партнера) [21].

Таким образом, классические и современные исследования показывают наличие характерных особенностей в проявлении мужских страхов, что послужило основой и в нашей работе обратиться к изучению специфики страхов мужчин, при столкновении с экстраординарной ситуацией пандемии COVID-19.

Методология и методы исследования.

Новизна и актуальность исследования определена несколькими основными моментами: 1.необходимостью мониторинга и изучения психологического состояния людей, находящихся в экстраординарной и комплексно психотравмирующей ситуации, имеющей мировой масштаб (что случается не так часто), что позволило не только диагностировать и констатировать актуальные проблемы, но получить основания для формирования эффективных направлений помощи и профилактики, в целях сохранения и поддержания психического и психологического здоровья населения; 2. дифференцированным изучением особенностей реагирования человека на конкретную ситуацию каронавирусной пандемии (CoV-19), в том числе, со стороны гендерно-половых признаков; 3.результаты исследования вносят вклад в общепсихологическое понимание развития личности, поскольку проливают свет на специфические особенности переживаний (в ситуации длительной экстремальности) людей, живущих в условиях современного общества высокого уровня унификации, в котором все более стираются гендерные и возрастные разграничения. Результаты проведенной научной работы позволяют наметить некоторые направления дальнейших исследований в области мужской психологи, психологии личности и когнитивно-эмоционального развития человека.

Цель исследования заключалась в выявлении интенсивности общего уровня страха, приоритетности и особенности «композиции» страхов мужчин в ситуации угрозы (заражения, болезни), высокой общей неопределенности, на фоне резкого изменения жизнедеятельности (пространственные ограничения, утрата или видоизменение работы, длительность и непрерывность пребывания с родственниками на ограниченной территории и т.п.).

Объект исследования определены страхи людей в период инфекционной пандемии.

Предметом - особенности мужских страхов в период развития пандемими COVID-19.

В качестве гипотезы выступило предположение о том, что в период инфекционной пандемии, несмотря на экстремальный характер ситуации, приоритетные страхи мужчин могут быть связаны не столько с вопросами жизни-смерти, сколько с проблемами утраты социального престижа и успешности; и предположение, что реалистичные страхи могут замещаться страхами невротического характера (деструктивными и дефицитарными).

Методы исследования.

1.Для эмпирического выявления у мужчин наличия и интенсивностимыслей, связанных с различными страхами был использован, применяемый во многих отечественных исследованиях, опросник «Виды страха» И.П. Шкуратовой [22].

2.Оценка интегрального показателя страха и показателя интенсивности переживаемых страхов проводилась с применением опросника иерархической структуры актуальных страхов личности Ю. Щербатых, Е. Ивлевой [22].

3.Изучение качествстраха (выраженностьконструктивных, дефицитарных и деструктивных страхов), проводилось с опорой на концептуально-диагностическую парадигму Г. Аммона («Я-структурная концепция и «Я-структурный тест» Г. Аммона (вариант адаптации Санкт-Петербургского психоневрологического научно-исследовательского института им. В.М. Бехтерева) [15].

Подход, предложенный Г. Амоном, позволяет операционально, терминологически и феноменологически разграничить некоторые качества страха следующим образом: конструктивный страх помогает человеку, приводит его в состояние бодрости и повышает уровень сосредоточенности. В условиях нового опыта или важных решений, позволяет допускать и выдерживать тревогу; способствует установлению контактов с окружающими, с которыми можно поделиться мыслями и переживаниями. Функции конструктивного страха рождают любознательность и стремление к новому опыту, обеспечивая способность сохранять объективность (отличать реальные события от фантазий и безосновательных опасений) и психологически справляться с экзистенциальной проблематикой (расставаниями, утратами, смертью). При деструктивном страхе психику переполняют переживания, связанные со страхом собственного уничтожения, и способствующие дезинтеграции «Я». Поведенчески, деструктивный страх «переносится вовне» и проявляется в форме агрессии и ярости, направленных на окружающий мир. Деструктивный страх обнаруживается в нарушении общения и продуктивности, неспособности справиться с переполняющими эмоциями; человек не может облегчить свое состояние посредством социальной коммуникации, поскольку испытывает страх перед другими людьми (их физической и/или психологической близостью). Деструктивный страх блокирует совладание со стрессом и сопровождается соматическими реакциями (повышенная потливость, тахикардия и головокружение). Дефицитарный страх выступает психологической защитой от страха в форме бегства от него. Человек, как бы уклоняется от плодотворного взаимодействия с самим собой: становится неспособным чувствовать тревогу и страх (как свою, так и других людей), но ощущает усталость, скуку, внутреннюю пустоту. Выраженность дефицитарного страха способствует развитию «идеологии силы», которая провоцирует неадекватную оценку угроз, поиск рискованных и экстремальных ситуаций. К эмоционально значимым ситуациям (расставания, смерть, рождение) человек становится не чувствительным, не воспринимает их адекватно, в соответствии с их подлинным психологическим значением. Последствия доминирования дефицитарных страхов выражаются, как в отсутствии эффективных стратегий совладания со стрессовыми ситуациями, так и в гиперадаптации к внешнему и внутреннему миру с полным отрицанием потребности в собственной идентичности [15].

Математическая обработка результатов проводилась с помощью описательной статистики, оценки различий для двух и более независимых выборок, корреляционного анализа, методов многомерной статистики (факторный анализ, множественный регрессионный анализ, логистический регрессионный анализ). В данной статье, мы размещаем наиболее интересные и обобщенно-информативные результаты, опуская констатацию множества частных данных.

Респондентами выступили мужчины (n=129) разного семейного статуса (женатые (n=44) и холостые (n=85) и разного уровня образования (среднего и средне-специального, незаконченного высшего и высшего). Среди молодых мужчин (средний возраст 24 года), практически нет женатых, а среди зрелых мужчин (средний возраст 48 лет), практически нет холостых.

Результаты исследования и их обсуждение

На основе описательных статистик можно свидетельстововать, что по абсолютным значениям, интенсивность мыслей, сопряженных со страхами, у мужчин находится «в пределах нормы» (не превышают (по средним) 5,0 баллов, при максимальном показателе в 10,0 баллов). Наименьшие показатели отмечаются в отношении страхов: ограбления (2,0), нахождения в замкнутом пространстве (2,0) и в толпе во время паники (2,2). Среди всех страхов, наиболее выраженными оказались страх смерти близких (4,4) и возможность болезни (4,1). В исследуемой группе мужчин интегральный показатель страха (77,9 по среднему значению) оказался существенно ниже возможного максимального значения (130), и ни по одной из шкал не наблюдается развития уровня страхов до степени фобической реакции, что свидетельствует о «средней нормальности» показателей страхов в группе мужчин.

Однако, наибольший интерес представляют результаты, полученные благодаря факторизации собранного эмпирического материала. Ниже, представлена обобщенная таблица факторного решения (Метод главных компонент с вращением) (Таблица 1.). Полученное факторное решение программы, состоящее из девяти факторов (таблица 1) объясняет 68,58 % общей дисперсии (и может считаться достаточно надежным). Поскольку выделенные факторы оказались внутренне органичными по объединенным параметрам, мы остановились именно на данной факторной модели. В таблице 1. в «композицию факторов» включены те шкалы, которые получили наибольшие факторные нагрузки.

Таблица 1. Результаты факторизации эмпирических данных, полученные на мужской выборке (n= 129)

Факторы и их факторные нагрузки

Шкалы (виды страхов), наполняющие факторы,

и их факторный вес

Фактор 1

(12, 9 %)

Ограбления

(,775)

Террорис-тического взрыва

(,732)

Физического насилия

(,692)

Оказаться

заложником у бандитов

(,625)

Транспорт катастрофы

(,583)

Фактор 2

(12, 669 %)

Насмешек со стороны других

(,775)

Быть смешным и жалким

(,771)

Критики от близких

(,637)

Одиночества

(,536)

Неудач и не успешности

(,518)

Фактор 3

(8,111 %)

Утраты работы

(,669)

Утраты привлека-

тельности

(,683)

Интегральный

показатель страха

(,443)

Фактор 4

(7, 117 %)

Потусторонних сил

(,689)

Авиа-

катастроф

(,633)

Фактор 5

(6,685 %)

Страшного суда перед Богом

(,707)

Своей смерти

(,659)

Смерти близких

(,625)

Фактор 6

(6,037 %)

Замкнутого пространства

(,792)

Опасных животных

(,579)

Фактор 7

(5,193 %)

Медицинских процедур

(,780)

Заболеть

(,738)

Фактор 8

(4,923 %)

Оказаться в панической толпе

(,716)

Фактор 9

(4,872 %)

Конструктивные страхи

(- ,863)

Деструктивные страхи

(,536)

В следующей таблице (Таблица 2) мы представляем смысловые обобщения выделенных факторов, сформулированные на основе содержательного анализа, вошедших в эти факторы параметров (шкал) Таблица 2. Семантические обобщения выделенных факторов

Выделенные факторы и их содержательные обозначения

Фактор 1.

Страх криминального насилия

Фактор 2.

Страх утраты личного престижа (внешней оценки, критики, не успешности)

Фактор 3.

Страх

утраты работы

и привлекательности

Фактор 4.

Страх иррационального

и неконтролируемого

Фактор 5.

Страх

Божьего суда

и смерти

Фактор 6.

Замкнутого пространства

(тигр в клетке)

Фактор 7.

Страх

лечения и

болезни

Фактор 8.

Страх

панической толпы

Фактор 9.

Оппозиция конструктивных и деструктивных страхов

Отраженные в таблицах (таблица 1, таблица 2) результаты позволяют констатировать интересную специфику гендерно-половых особенностей мужских страхов, зафиксированных психологическим «измерением» в период развития глобальной вирусной пандемии. Прежде всего, на основе полученного факторного решения (включающего девять (!) факторов), мы можем говорить о достаточно широком спектре проявления мужчин в исследуемой сфере страхов, несмотря на явно очерченные приоритеты, отраженные в первом и втором факторах (являющихся равновесомыми).

Первую (наиболее значимую и, видимо более распространенную) группу страхов у мужчин составляют страхи, связанные с криминальным насилием (ограбление, терроризм, физическое насилие, возможность оказаться заложником у бандитов, попасть в транспортную катастрофу), и страхи, связанные с утратой личного престижа, конкретизированные в боязни внешних оценок, критики со стороны близких, возможности оказаться жалким и смешным. Интересно, что в этот же фактор попадает страх одиночества, что может быть интерпретировано, как то, что ситуации оценки, критики и фиаско провоцируют не гнев, подавленность и месть, а запускают сложную «механику» чувства одинокости. Полученный факт делает перспективным более тонкие исследования в данном направлении.

Условное второе место (вторая группа (фактор №2)) у мужчин занимают страхи, связанные с утратой работы, и как следствие (в понимании самих же мужчин), утратой привлекательности. Сопряженность этих страхов в одном факторе легко укладывается в стереотипные представления о мужской привлекательности, создаваемой надежностью и стабильностью его положения, источником которых, чаще всего, выступает профессиональная деятельность, должность, положение и т.п. В этой связи, вполне логично присутствие в данной группе (факторе) параметра «интегральный показатель страха»: он подчеркивает и акцентирует уровень значимости таковой проблемы для мужчин, по крайней мере, в той ситуации, в которой мы проводили диагностическое обследование (нахождение в ситуации многочисленных угроз, вызванных глобальной пандемией).

Условное третье место (третья группа страхов), по нашему мнению составлено несколькими факторами, близкими по проценту вклада в общее факторное решение (таблица 1). Сюда мы отнесли страхи иррационального и неконтролируемого (фактор № 4), страх смерти, как результата Божьей кары (фактор № 5), Страх замкнутого пространства в сочетании со страхом опасных животных (фактор № 6), что мы интегрировали выражением «Тигр в клетке». Однако, данная «конструкция» (фактора №6) требует уточнения»: мужчины в большей степени боятся оказаться в клетке с тигром, или они боятся чувствовать себя зверем, заточенным в клетку. Поставленный вопрос открывает пространство для уточняющих психосемантических исследований. Описанная третья группа страхов, по нашему мнению, может быть качественно обобщена в Страх неконтролируемого, что не зависит от своих собственных действий.

Здесь, мы можем сделать интересное сравнение с результатами, полученными на женской выборке в отношении связанности страха смерти (своей и близких людей) с другими страхами: в сознании мужчин смерть воспринимается, судя по результатам обсуждаемой факторной модели, как следствие Божьего Суда; в то время, как в сознании женщин смерть выступает следствием болезни [14], что выглядит, все же, более привычно, рационально и логично, без апелляции с сложно-понимаемым феноменам. Проведенное сравнение заставляет задуматься над особенностями развития личности и сознания современного мужчины, и провоцирует необходимость детализированных исследований в данной области.

Четвертую группу страхов составляют страхи лечения и болезни, с приоритетом первых (что вполне традиционно и часто упоминается в психологических исследованиях, подкрепленных широкомасштабными наблюдениями обыденной жизненной практики). Как видно, несмотря на пребывание мужчин в экстраординарной жизненной ситуации (пандемии), страх болезни не находится на приоритетных позициях в сознании наших респондентов (по положению в факторной модели это фактор № 7 (с факторным весом 5,143). Полученный результат, в каком-то смысле, согласуется с приведенными выше ссылками на социологические исследования, констатирующие, что почти половина респондентов-россиян не верят в реальность и опасность происходящих событий, связанных с пандемией [4, 5].

В пятую группу страхов мы включили, на первый взгляд разнородные факторы-страхи: возможность оказаться в панической толпе (фактор № 8) и оппозицию страхов конструктивного и деструктивного свойства, с тенденцией нарастания невротическо-деструктивных потенциалов (фактор № 9). Объединение этих факторов в единую группу качественно и семантически оправдано: в опасной неконтролируемой ситуации (к которой относится толпа) рациональные начала поведения могут значительно утрачиваться, а благодаря механизмам психического заражения, агрессивно-архаические реакции, напротив, актуализируются.

По содержанию фактора № 9 (противостояние конструктивных и деструктивных страхов (Таблица 1)) можно предположить, что у некоторых мужчин происходит замена рациональных оценок и переживаний на иррационально-невротические мотивации активности, причем по варианту агрессивного поведения, ориентированного во вне (в соответствии с характеристиками деструктивного страха [15]). Это, на наш взгляд, настораживающий момент (хотя и вполне объяснимый в сложившейся пандемической ситуации со всеми ее ограничениями и трудностями).

В нашем исследовании, такой процент респондентов, видимо, не очень велик, однако, длительность и затянутость пандемического процесса могут привести к увеличению выраженности описанной тенденции. В этой связи, психологический мониторинг качества страхов в разных группах населения может стать информативным средством не только более точного понимания происходящего с людьми, но и ценной прогностической оценки потенциалов развития поведения. Кроме того, подобные мониторинговые исследования позволяют вскрывать тонкие психологические механизмы личностных переживаний в ситуации глобальных перемен, и формировать более адаптированные программы социально-психологической помощи населению в целях сохранения и поддерживания ресурсных состояний и здоровья.

Таким образом, на основе рассмотренной факторной модели, полученной по результатам психологической диагностики по шкалам, «измеряющим» потенциалы страхов и их качества у респондентов, находящихся в объективной ситуации глобальной инфекционной пандемии COVID-19, мы можем представить обобщенную композицию мужских страхов, которая включает несколько специфических страх-группировок разной степени выраженности и распространенности. Чем более далекий номер страх-группировки, тем менее она выражена и распространена среди мужской выборки (Таблица 3).

Таблица 3. Обобщенная композиция мужских страхов в период развития пандемии COVID-19 (выделенная на основе семантического анализа девятифакторной модели, полученной при факторизации всех исходных диагностических данных).

Семантически обобщенные группировки мужских страхов

I

Страхи утраты физической и психологической целостности,

ценности и значимости

(страхи криминального насилия;

внешней оценки, критики и не успешности, которые детерминируют переживания одиночества)

II

Страх одиночества в результате утраты социальной и финансовой привлекательности

(страх утраты работы и привлекательности)

III

Страх неконтролируемого, иррационального и

независимого от субъекта

(страх иррационального, Божьего Суда и смерти;

замкнутого пространства и опасных животных («Тигр в клетке»))

IV

Страх лечения и болезни

(страхи медицинских процедур и заболеть)

V

Страх утраты рациональности

(страхи нахождения в панической толпе;

нарастание страхов деструктивного качества)

Выводы

1. Опыт разнонаправленных исследований воздействия глобальной пандемии COVID-19 (которую можно охарактеризовать, как экстраординарный и комплексный психотравмирующий фактор) социологически фиксирует выраженность недоверия значительной части российского населения (более 40 %), по поводу реальности высокого уровня опасности данной ситуации. Однако, психологически отчетливо актуализированы и усилены реакции тревоги, страха, стресса, депрессии, когнитивных и неврологических нарушений, агрессии и аддиктивности.

2. Значимость изучения страх-реагирования людей в неординарной ситуации глобального масштаба обусловлено способностью страха детерминировать потенциалы регрессии, безнадежности, пассивности и суицида, подрывающих жизненные силы и ресурсы человека и общества, в целом.

3. Научные представления определяют обусловленность специфики мужских страхов, частично, организменными особенностями, но преимущественно ограничениями соответствовать гендерно-ролевым стандартам и ожиданиям.

4. Международные исследования страхов людей в период текущей пандемии обнаружили большой арсенал их вариаций, которые, однако, фиксируются посредством рациональных, прагматичных и очевидных ответов.

5. На основе оригинальной методической компоновки диагностического инструментария и процедур факторизации данных, авторам удалось выявить неосознаваемые семантически выраженные группы страхов у мужчин (проживающих на территории России), в аспекте их содержательности, приоритетности и распространенности.

6. Выраженность и интенсивность страхов в исследуемой мужской группе, по абсолютным значениям, оказалась в зоне умеренности, уровень фобических реакций не проявлен не по одному виду страха; чуть выше остальных, оценивается страх смерти близких и возможность болезни (но и они не выходят за границы умеренности (до 5 из 10 баллов).

7. В целостной композиции мужских страхов (диагностируемых в период распространения инфекционного пандемического процесса) приоритетными оказываются не страхи утраты жизни и здоровья, а страхи утраты физической и психологической целостности, по причине криминального насилия, или под воздействием внешних оценок, критики и не успешности (страшно быть беспомощным и находиться под давлением, страшно быть смешным, жалким, неудачником и покинутым). Это согласуется с рядом исследовательских данных о присутствии у современных мужчин выраженных агрессиофобий.

Значимое второе место, занимают страхи утраты работы, которые несут потенциал снижения привлекательности. Психологически, интересна третья группа мужских страхов, связанных с иррациональными и неконтролируемыми феноменами, включающими Божий Суд, смерть и то, что мы метафорически определили, как «Тигр в клетке» (страхи замкнутого пространства в сопряженности со страхом опасных животных).

На более далеком четвертом месте (страхи IV группы), оказались боязнь лечения и заболевания. Замыкает пятерку мужских групп-страхов (страхи V группы) страхи утраты рациональности: тенденция увеличения доли невротически-деструктивных страхов (в противовес конструктивно-реалистичным), в сочетании со страхом оказаться в панической толпе, где также, снижается рациональность и контроль, но повышается агрессия и деструктивность. Тенденция замены конструктивных страхов на деструктивные у определенной части людей, также, была нами обнаружена ранее в исследовании на женской выборке [15], что, предположительно, может являться симптоматичным для ситуации нахождения человека в сложной и длительной пандемической обстановке (даже обыденные наблюдения текущей ситуации фиксируют активность динамики нарастания агрессивных форм поведения людей в отношении окружающих). Но чтобы определить выявленную тенденцию, как симптом, необходим постоянный мониторинг страхов людей, находящихся под давлением глобального пандемического процесса.

Проведенное исследование, выявившее специфические особенности мужских страхов в пандемический период, дополнительно, позволило наметить ряд направлений психосемантических исследований в сфере мужской психологии и когнитивно-эмоционального развития личности. Полученные результаты, уточняют специфику механизмов мужских переживаний в психотравмирующей ситуации, и позволяют сделать более адресными консультативные и терапевтические практики, направленные на реабилитацию и восстановление внутренних ресурсов и психологического здоровья мужчин.

Библиография
1. Розенова М.И., Екимова В.И., Кокурин А.В., Сорокова М.Г., Зинатуллина А.М. Пандемия и психическое здоровье: мониторинг страхов в начальный период пандемии COVID-19 /Материалы научно-практической конференции «Психические расстройства в условиях пандемии COVID-19: проблемы и перспективы. Тула, 16 октября 2020 / Под ред Д.М. Ивашиненко. Тула: Издательство ТулГУ, 2020. С. 64-71. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=44461753
2. Розенова М И, Екимова В.И, Огнев А.С., Лихачева Э.В. Страх, как кризис психического здоровья в условиях глобальных рисков и перемен // Современная зарубежная психология. 2021. Том 10. № 1. С. 17-26. DOI: https://doi.org/10.17759/jmfp.2021100102
3. Barry J.M. The Great Influenza: The Story of the Deadliest Pandemic in History. Penguin Books ( English), 2005. – 546 с. DOI: 10.1186/s12992-020-00589-w
4. Артамонов Р., Лаврентьев Н. Опрос общественного мнения населения РФ. Изменения, вызванные эпидемией и режимом самоизоляции. Пятая волна. 2020a. URL: https://www.hse.ru/data/2020/06/03/1602506343/HSE_Covid_03_2020_1_1. Pdf (дата обращения: 8.08.2021).
5. Архипова А., Радченко Д., Козлова И., Пейгин Б., Гаврилова М., Петров Н. Пути Российской инфодемии: от WhatsApp до Следственного комитета // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2020. № 6. С. 231—265. DOI: https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.6.1778.
6. Любов Е.Б., Зотов П.Б., Положий Б.С. Пандемии и суицид: идеальный шторм и момент истины / Суицидология. 2020. № 11 (1). С. 3-38. doi.org/10.32878/suiciderus.20-11-01(38)-3-
7. Fear of the coronavirus (COVID-19): Predictors in an online study conducted in March 2020 / Mertens G., [et al.] // J. Anxiety Dis. 2020. Vol. 74. DOI: 10.1016/j.janxdis.2020.102258.
8. Psychiatric and neuropsychiatric presentations associated with severe coronavirus infections: a systematic review and meta-analysis with comparison to the COVID-19 pandemic. / Rogers J.P., [et al.] // Lancet Psychiatry, 2020. Jul 7(7), pp. 611-627. DOI: 10.1016/S2215-0366(20)30203-0.
9. Van Hartesveldt F.R. The 1918–1919 Pandemic of Influenza: The Urban Impact in the Western World. Lewiston, NY: Edwin Mellen Press, 1992.
10. Розенова М.И., Екимова В.И. Кокурин А.В., Огнев А.С., Ефимова О.С. Стресс и страх в экстремальной ситуации / Розенова М.И., и др. // Современная зарубежная психология. 2020. Том 9. № 1. С. 94–102. DOI:10.17759/jmfp.2020090110
11. Zhang Y., Ma Z.F. Impact of the COVID-19 Pandemic on Mental Health and Quality of Life among Local Residents in Liaoning Province, China: A Cross-Sectional Study Int. J. Environ. Res. Public Health. 2020. № 17. С. 1–12.
12. Fitzpatrick, K. M., Harris, C., & Drawve, G. (2020). Fear of COVID-19 and the mental health consequences in America. Psychological Trauma: Theory, Research, Practice, and Policy, 12(S1), S17–S21. doi: 10.1037/tra0000924
13. Reger, M. A., Stanley, I. H., & Joiner, T. E. (2020). Suicide mortality and coronavirus disease 2019 – A perfect storm? JAMA Psychiatry. doi: 10.1001/jamapsychiatry.2020.1060
14. Розенова М.И., Екимова В.И., Кокурин А.В., Сорокова М.Г., Зинатуллина А.М. Особенности женских страхов в начальный период пандемии коронавируса и самоизоляции (на материале российской выборки) / Человек в современном мире: Кризис и глобализация: международная междисциплинарная монография. / Сост, ред. M le Chanceaux, И.Э. Соколовская. – М.: Энциклопедист-Максимум, 2020-С. 314-327.
15. Амон Г. Динамическая психиатрия. Издательство «Городец», 2019. 568 с.
16. Захаров А.И. Дневные и ночные страхи у детей. Серия «Психология ребенка». — СПб.: «Издательство СОЮЗ», 2000. — 448 с.
17. Ильин Е.П. Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины. – СПб.: Питер, 2003. С. 103-105. 544.
18. Кон И. С. Меняющиеся мужчины в изменяющемся мире // Этнографическое обозрение. 2010. С. 99–114.
19. Морева Г. И., Гутник Е.Я. Мужские страхи и оценка собственной успешности / Г. И. Морева // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2011. № 3 (103). С. 105–111.
20. Собакина И. И. Социокультурная трансформация маскулинности в постсоветской России / И. И. Собакина // Экономика, социология и право. 2013. № 12. С. 115–118.
21. Трошутина А.Л. / Культурно-исторический подход в современной психологии развития: достижения, проблемы, перспективы / Сборник тезисов научно-практической конференции по психологии развития, посвященной 80-летию со дня рождения профессора Л.Ф. Обуховой. 2018.. С.597-600.
22. Ильин Е. П. Психология страха. СПб: Питер, 2015.-384 с.
References
1. Rozenova M.I., Ekimova V.I., Kokurin A.V., Sorokova M.G., Zinatullina A.M. Pandemiya i psikhicheskoe zdorov'e: monitoring strakhov v nachal'nyi period pandemii COVID-19 /Materialy nauchno-prakticheskoi konferentsii «Psikhicheskie rasstroistva v usloviyakh pandemii COVID-19: problemy i perspektivy. Tula, 16 oktyabrya 2020 / Pod red D.M. Ivashinenko. Tula: Izdatel'stvo TulGU, 2020. S. 64-71. URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=44461753
2. Rozenova M I, Ekimova V.I, Ognev A.S., Likhacheva E.V. Strakh, kak krizis psikhicheskogo zdorov'ya v usloviyakh global'nykh riskov i peremen // Sovremennaya zarubezhnaya psikhologiya. 2021. Tom 10. № 1. S. 17-26. DOI: https://doi.org/10.17759/jmfp.2021100102
3. Barry J.M. The Great Influenza: The Story of the Deadliest Pandemic in History. Penguin Books ( English), 2005. – 546 s. DOI: 10.1186/s12992-020-00589-w
4. Artamonov R., Lavrent'ev N. Opros obshchestvennogo mneniya naseleniya RF. Izmeneniya, vyzvannye epidemiei i rezhimom samoizolyatsii. Pyataya volna. 2020a. URL: https://www.hse.ru/data/2020/06/03/1602506343/HSE_Covid_03_2020_1_1. Pdf (data obrashcheniya: 8.08.2021).
5. Arkhipova A., Radchenko D., Kozlova I., Peigin B., Gavrilova M., Petrov N. Puti Rossiiskoi infodemii: ot WhatsApp do Sledstvennogo komiteta // Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 2020. № 6. S. 231—265. DOI: https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.6.1778.
6. Lyubov E.B., Zotov P.B., Polozhii B.S. Pandemii i suitsid: ideal'nyi shtorm i moment istiny / Suitsidologiya. 2020. № 11 (1). S. 3-38. doi.org/10.32878/suiciderus.20-11-01(38)-3-
7. Fear of the coronavirus (COVID-19): Predictors in an online study conducted in March 2020 / Mertens G., [et al.] // J. Anxiety Dis. 2020. Vol. 74. DOI: 10.1016/j.janxdis.2020.102258.
8. Psychiatric and neuropsychiatric presentations associated with severe coronavirus infections: a systematic review and meta-analysis with comparison to the COVID-19 pandemic. / Rogers J.P., [et al.] // Lancet Psychiatry, 2020. Jul 7(7), pp. 611-627. DOI: 10.1016/S2215-0366(20)30203-0.
9. Van Hartesveldt F.R. The 1918–1919 Pandemic of Influenza: The Urban Impact in the Western World. Lewiston, NY: Edwin Mellen Press, 1992.
10. Rozenova M.I., Ekimova V.I. Kokurin A.V., Ognev A.S., Efimova O.S. Stress i strakh v ekstremal'noi situatsii / Rozenova M.I., i dr. // Sovremennaya zarubezhnaya psikhologiya. 2020. Tom 9. № 1. S. 94–102. DOI:10.17759/jmfp.2020090110
11. Zhang Y., Ma Z.F. Impact of the COVID-19 Pandemic on Mental Health and Quality of Life among Local Residents in Liaoning Province, China: A Cross-Sectional Study Int. J. Environ. Res. Public Health. 2020. № 17. S. 1–12.
12. Fitzpatrick, K. M., Harris, C., & Drawve, G. (2020). Fear of COVID-19 and the mental health consequences in America. Psychological Trauma: Theory, Research, Practice, and Policy, 12(S1), S17–S21. doi: 10.1037/tra0000924
13. Reger, M. A., Stanley, I. H., & Joiner, T. E. (2020). Suicide mortality and coronavirus disease 2019 – A perfect storm? JAMA Psychiatry. doi: 10.1001/jamapsychiatry.2020.1060
14. Rozenova M.I., Ekimova V.I., Kokurin A.V., Sorokova M.G., Zinatullina A.M. Osobennosti zhenskikh strakhov v nachal'nyi period pandemii koronavirusa i samoizolyatsii (na materiale rossiiskoi vyborki) / Chelovek v sovremennom mire: Krizis i globalizatsiya: mezhdunarodnaya mezhdistsiplinarnaya monografiya. / Sost, red. M le Chanceaux, I.E. Sokolovskaya. – M.: Entsiklopedist-Maksimum, 2020-S. 314-327.
15. Amon G. Dinamicheskaya psikhiatriya. Izdatel'stvo «Gorodets», 2019. 568 s.
16. Zakharov A.I. Dnevnye i nochnye strakhi u detei. Seriya «Psikhologiya rebenka». — SPb.: «Izdatel'stvo SOYuZ», 2000. — 448 s.
17. Il'in E.P. Differentsial'naya psikhofiziologiya muzhchiny i zhenshchiny. – SPb.: Piter, 2003. S. 103-105. 544.
18. Kon I. S. Menyayushchiesya muzhchiny v izmenyayushchemsya mire // Etnograficheskoe obozrenie. 2010. S. 99–114.
19. Moreva G. I., Gutnik E.Ya. Muzhskie strakhi i otsenka sobstvennoi uspeshnosti / G. I. Moreva // Monitoring obshchestvennogo mneniya: ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. 2011. № 3 (103). S. 105–111.
20. Sobakina I. I. Sotsiokul'turnaya transformatsiya maskulinnosti v postsovetskoi Rossii / I. I. Sobakina // Ekonomika, sotsiologiya i pravo. 2013. № 12. S. 115–118.
21. Troshutina A.L. / Kul'turno-istoricheskii podkhod v sovremennoi psikhologii razvitiya: dostizheniya, problemy, perspektivy / Sbornik tezisov nauchno-prakticheskoi konferentsii po psikhologii razvitiya, posvyashchennoi 80-letiyu so dnya rozhdeniya professora L.F. Obukhovoi. 2018.. S.597-600.
22. Il'in E. P. Psikhologiya strakha. SPb: Piter, 2015.-384 s.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Рецензия на статью
«Особенности мужских страхов в период коронавирусной пандемии COVID-19»

Предмет исследования – заявлен авторам напрямую, и он прослеживается в описании актуальности, методологии и организации исследования. Это особенности мужских страхов в период развития пандемими COVID-19.
Заявленный предмет отражен и в названии статьи, и в ее содержании.
Методология исследования – построена на традиционном подходе и на основе аналитического подхода в сочетании с ретроспективным подходом. Автор применяет качественный обзор литературы, методы исследования различных источников данных с опорой на статистические данные, а также анализ и синтез, и интерпретацию данных.
Для решения прикладных задач применены 3 метода:
• Опросник «Виды страха» И.Шкратовой
• Опросник иерархической структуры личности Ю.Щербатых
• Я-структурный тест Г.Амона.
В исследовании приняли участие 129 мужчин. Здесь можно высказать замечание по количеству испытуемых – с учетом масштабности феномена выборку можно расширить. Также замечание касается формирования выборки по критериям репрезентативности. В неё вошли две группы мужчин с разным социальным опытом, что может опосредованно влиять на полученные результаты. Если рассматривать представленное исследование как пилотное, то полученные результаты на данной выборке позволяет далее проводить более широкие исследования.
Авторами применены методы статистического анализа, которые отвечают заявленным целям. Это факторный анализ, регрессионный анализ.
Таким образом, методология представленного исследования соответствует заявленной цели и теме статьи.
Актуальность представленной статьи не взывает сомнения. Во-первых, отсутствуют комплексные исследования влияния пандемии на состояние человека. Во-во-вторых, известно, что переживание психотравмирующих факторов у мужчин и женщин различается, но применительно к пандемии еще не исследовано. Актуальность исследования автор убедительно доказывает не только с помощью обзора литературы, но и представляя статистические данные.
Научная новизна исследования прослеживается в попытке научного обоснования влияния психотравмирующей ситуации на реагирование и переживание у лиц мужского пола.
Стиль, структура, содержание. Работа имеет традиционную структуру – введение, основная часть с обзором литературы и представлением эмпирических данных.
В основной части автор анализирует накопленный в науке и практике опыт исследований о пандемиях и иных стрессовых факторах внешней среды. Представлен отличный обзор исследований страхов, в том числе их классификация с привязкой к теме исследования.
В основной части грамотно описана организация исследования. Результаты исследования описаны последовательно, с элементами интерпретации и грамотного наглядного представления результатов. Продуманная конфигурация таблиц представляет специфику гендерно-половых особенностей мужских страхов. В качестве рекомендации – можно представить данные в графических вариантах (например, диаграммы). Но данная рекомендация не умаляет ценности представленного материала.
В заключении статьи представлены выводы о результатах исследования. В 7 пунктах автор прописывает полученные результаты и далее делает емкий вывод. Важно, что исследование позволили наметить перспективы изучения феномена мужских переживаний применительно к новой реальности в условиях пандемии.
Стиль работы соответствует требованиям, предъявляемым к научным публикациям.
Библиография насчитывает большое количество литературных источников. Это статьи в журналах по близкой и смежной тематике, монографии и материалы конференций. Важно, что список литературы содержит источники разных лет – это фундаментальные исследования прошлого века, а также самые свежие исследовательские данные (в том числе за 2020 год). Также представлен обширный перечень источников на английском языке. Следует отметить, что список литературы является несомненным достоинством представленной статьи.
Но его оформление требует корректировки в части нумерации.
Апелляция к оппонентам – статья вызовет интерес и с прикладной, и с теоретической точки зрения. В ней представлен хороший обзор литературы, отражена авторская позиция, подробно представлены полученные результаты.
Выводы, интерес читательской аудитории. Статья в данной тематике может быть интересна для разного круга читателей – от психологов и психотерапевтов, до семейных консультантов и медицинских психологов.