Правовое регулирование развития и применения искусственного интеллекта в военной сфере России в контексте государственной стратегии и обеспечения охраны прав интеллектуальной собственности

Ахмадова Марьям Абдурахмановна кандидат юридических наук Главный специалист, Главное контрольное управление города Москвы 119607, Россия, г. Москва, ул. Мичуринский Проспект, 29/3, кв. 17 Akhmadova Maryam Abdurakhmanovna PhD in Law Chief Specialist, Main Control Directorate of Moscow 119607, Russia, g. Moscow, ul. Michurinskii Prospekt, 29/3, kv. 17 4ernijkvadrat95@gmail.com Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта №18-29-15030 мк.
Acknowledgements. The reported study was funded by RFBR according to the research project No 18-29-15030 mk

Введение.

На сегодняшний день одной из наиболее быстро развивающихся и перспективных областей науки и техники выступают технологии искусственного интеллекта (далее – ИИ), получающие повсеместное применение в различных областях человеческой жизнедеятельности, в том числе для обеспечения национальной безопасности. Фундаментальные исследования в этом направлении реализуются в высокотехнологичных странах (США, Великобритания, Франция и др. ^[3]). со второй половины 1950-х годов, что предопределило их лидерство в этом направлении.

Нельзя не отметить, что прорывные технологии, основанные на использовании искусственного интеллекта, не в последнюю очередь нашли свое применение в военной отрасли, и потому недавно казавшиеся фантастикой или технологиями далекого будущего боевые роботы, способные частично или полностью заменить человека на поле сражения и не только, сегодня уже практически готовы поступать на вооружение национальных войск ряда государств ^[24].

Учитывая эти тенденции, а также принимая во внимание текущие геополитические задачи современной России, очевидно, что перед нашей страной остро стоит потребность вмодернизации оборонно-промышленного комплекса и оснащении вооруженных сил технологиями нового поколения.

По этой причине развитие обозначенной отрасли приобретает для России стратегический характер, о чем также свидетельствует цель научно-технологического развития - обеспечение технологической независимости и конкурентоспособности страны, сформулированная в Указе Президента РФ от 02.07.2021 № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» ^[27], достижение которой возможно путем развития перспективных высоких технологий, в том числе в области искусственного интеллекта (п.75 -76).

В связи с изложенным цель настоящей статьи состоит в том, чтобы рассмотреть с позиции права подходы к регулированию технологий искусственного интеллекта и робототехники в России применительно к военной отрасли, в том числе в контексте обеспечения охраны результатов интеллектуальной деятельности исследователей и разработчиков, а также оценить уровень отечественных разработок боевой техники с внедрением систем искусственного интеллекта.

Обсуждение.

- К вопросу о правовом понятии искусственного интеллекта

Нормативно-правовое регулирование исследуемой области в России находится в состоянии становления, поскольку существующие правовые институты не адаптированы к новым глобальным вызовам, связанным с процессом взаимодействия человека с искусственным интеллектом. При этом сдерживающими факторами выступают как «осторожность» законодателя, так и общественный запрос на регуляторные ограничения применения систем ИИ, обусловленные морально-этической стороной целесообразности применения таких технологий ^{[12, 35, 38]}.

По этой причине Указом Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (далее - Указ Президента РФ № 490), утвердившим «Национальную стратегию развития искусственного интеллекта на период до 2030 г.», перед юридической наукой поставлена задача выработать оптимальную модель правового регулирования общественных отношений, возникающих в связи с развитием и внедрением технологий ИИ, уделяя при этом внимание вопросу формирования свода этических правил взаимодействия человека с искусственным интеллектом. При этом в основе любой регулятивной модели лежит, конечно, понятийно-категориальный аппарат, который призван обеспечить, в первую очередь, прикладную задачу действия права в области правоприменительной практики. В этом формате Указ Президента РФ № 490 занимает ключевое место в действующей системе правового регламентирования исследуемой области, поскольку именно он на сегодня содержит легальное определение понятия «искусственный интеллект» и ряд иных дефиниций, в том числе провозглашает главные принципы развития и использования технологий ИИ, включая общие юридические принципы (напр., защита прав и свобод человека), принципы политического (напр., технологический суверенитет) и экономического (напр., разумная бережливость) характера ^[1]. Уровень Указа, а не закона, однако, не снижает юридическую значимость его содержания. Вместе с тем следует отметить и то, что весь понятийный аппарат, содержащийся в Указе Президента РФ № 490, фактически не имеет именно правового наполнения, а представляет собой по большей части сложные научно-технические понятия. Так, например, согласно дефиниции, сформулированной в Указе Президента РФ № 490, искусственный интеллект следует воспринимать как комплекс технологических решений, имитирующий способности человека (к самообучению, поиску новых решений без заданных ранее алгоритмов) и способный в ходе выполнения задач получать результаты, не уступающие продуктам интеллектуального труда человека. Такой комплекс представляет собой квартет из (1) информационно-коммуникационной инфраструктуры, (2) программного обеспечения (включая способы машинного обучения), процессов и сервисов, осуществляющих (3) обработку данных и (4) поиск решений. Как видим, предложенное в Указе определение характеризуется декларативным обозначением технических свойств предмета регулирования, а не правовым осмыслением описываемого явления, которое позволило бы понять его природу и сущность в рамках правовой парадигмы и определить позицию законодателя относительно положения предмета регулирования в системе права.

В юридической доктрине различными специалистами предпринимались попытки сформулировать определение данного понятия. Так, И.В. Понкин и А.И. Редькина отмечают, что искусственный интеллект - это искусственная сложная кибернетическая компьютерно-программно-аппаратная система с когнитивно-функциональной архитектурой и собственными или релевантно доступными (приданными) вычислительными мощностями необходимых емкостей и быстродействия ^[20]. По мнению Р.Ф. Закирова под искусственным интеллектом следует понимать область информатики, которая занимается разработкой интеллектуальных компьютерных систем, обладающих возможностями, которые мы традиционно связываем с человеческим разумом, а именно понимание языка, обучение, способность рассуждать, решать проблемы ^[11]. Сходным образом формулируются определения Ю.С. Харитоновым ^[31], В.А. Лаптевым ^[14] и др. Авторы обозначенных дефиниций руководствовались при их разработке опять-таки категориями технического порядка, потому они, по нашему мнению, все-таки находятся вне границ юриспруденции и ее понятийного аппарата. Несостоятельность такого подхода можно проиллюстрировать на примере с электроэнергией, как если бы мы начали использовать определение электрической энергии, предложенное физиками, а не осмыслять и рассматривать это явление, как товар в соответствии со ст. 3 Федерального закона от 26.03.2003 № 35-ФЗ «Об электроэнергетике» ^[26].

Вместе с тем следует отметить, что некоторыми авторами предпринимаются довольно интересные попытки конструирования именно юридического понятия искусственного интеллекта через конструкцию «электронное лицо» ^[30], ведутся теоретические дискуссии на предмет признания за искусственным интеллектом правосубъектности ^{[9, 34]}. Обозначенные подходы, на наш взгляд, также являются несостоятельными, поскольку, во-первых, предметом проводимого анализа выступают неюридические определения понятия ИИ, с которыми авторы соглашаются. Во-вторых, представляется недопустимым признания за технологией ИИ, не имеющего биологического происхождения, правосубъектности физического лица, поскольку хоть прогнозировать развитие этой технологии и связанных с ним рисков не представляется возможным, очевидно, что современные технологии ИИ не обрели такую степень автономности, при которой ИИ будет наделен признаками самосознания, а, следовательно, будет иметь собственный интерес.

Работа над юридическим наполнением определения ИИ будет, полагаем, продолжена, вместе с тем стоит отметить, что практика не стоит на месте: российский оборонный сектор в последнее десятилетие активно готовится к технологическому соперничеству со своими потенциальными противниками, в том числе посредством создания необходимой инфраструктуры.

Во-первых, в целях содействия осуществлению научных исследований и разработок в интересах обороны страны и безопасности государства в 2012 г. в России был создан Фонд перспективных исследований ^[25] (далее - ФПИ) (URL: https://fpi.gov.ru/ (дата обращения: 21.07.2021)), по аналогии с американским DARPA (Defense Advanced Research Project Agency), который смог объединить под своим руководством 46 исследовательских лабораторий ^[6]. На сегодняшний день ФПИ работает над созданием боевых роботов, которые далее рассмотрим более подробнее.

Во-вторых, в 2018 г. под эгидой Министерства обороны РФ в г. Анапа открылся Военный инновационный технополис «ЭРА», который был создан как военная версия технопарка «Сколково», от которого он отличается целью своего создания. Так, технопарк «Сколково» создан для коммерциализации результатов исследований и разработок, в то время как технополис «ЭРА» предназначен для создания и совершенствования вооружения, военной и специальной техники, а также для подготовки высококвалифицированных кадров для предприятий военно-промышленного комплекса.

- Каковы же практические результаты внедрения ИИ по избранным направлениям его использования в военной технике в нашей стране?

Рассмотрим наиболее успешные и значимые отечественные проекты в области разработок боевых роботов, оснащенных технологиями ИИ.

Во-первых, отечественный оборонно-промышленный комплекс активно ведет разработку линейки беспилотных воздушных систем для удовлетворения различных боевых потребностей, большинство из которых прошли испытания на полях реальных боевых действий в рамках сирийской кампании. Так, сравнительно недавно Zala Aero Group (концерн Калашников) представил под названием «Ланцет-1» и «Ланцет-3» (рис. 1) свой первый беспилотный летательный аппарат (далее – БПЛА), способный осуществлять разведку и атаковать цель путем прямого попадания. Принципиальные отличия двух изделий заключаются в грузоподъемности и летно-технических характеристиках (продолжительность полета). Этот вид летательного аппарата относится к новому виду вооружений, которые появились в 2010 г. и получили свое название - «барражирующие боеприпасы» / «зависающие боеприпасы» - от способности таких БПЛА долго держаться в воздухе («барражировать» по терминологии боевой авиации), выжидая момент для удара после обнаружения цели. Первые их модели уничтожали цель путем пикирования подобно управляемой ракете, вследствие чего сам летательный аппарат уничтожался. Современные модели продвинулись так, что способны сбрасывать груз.

Рис. 1. Ударный беспилотник «Ланцет-3»

Источник: Ударный беспилотник «Ланцет»: копье XXI века. 30 августа 2019. URL: https://rostec.ru/news/udarnyy-bespilotnik-lantset-kope-xxi-veka/ (дата обращения: 17.06.2021)

Основной единицей российского беспилотного воздушного флота выступает относительно недорогой из-за отсутствия на борту вооружения российский многофункциональный БПЛА «Орлан-10» с максимальной дальностью полета 120 км, предназначенный в первую очередь для ведения разведки, наблюдения и поиска целей в труднодоступной местности ^[8].

Отдельного внимания заслуживает успешно завершивший в конце 2019 г. испытания тяжелый разведывательно-ударный БПЛА «Альтиус-У», (рис. 2) в производстве которого использованы только российские комплектующие, что имеет принципиальное значение, поскольку, как отмечают эксперты ^[13], отныне российская индустрия производства БПЛА перестала зависеть от иностранных комплектующих.

«Альтиус-У» оснащен средствами спутниковой связи и элементами ИИ. Сообщается, что данный беспилотник, максимальная взлетная масса которого составляет 6 тонн, способен находиться в воздухе около 48 часов, поднимая при этом боевой груз с весом до 2 тонн, с дальностью полета до 10 тыс. км. Минобороны РФ уже подписан контракт на изготовление и поставку установочной партии беспилотников модели «Альтиус-У» ^[19].

Рис. 2. Российский разведывательно-ударный БПЛА «Альтиус-У»

Источник: Курильченко А. «Альтиус-У» - вызов американским беспилотным гигантам. 25 сентября 2019. URL: https://zvezdaweekly.ru/news/20199161040-Liz4U.html (дата обращения: 18.07.2021)

Во-вторых, сферой применения технологий искусственного интеллекта выступает военно-административная организация управления вооружёнными силами. Следует отметить, что изменившийся характер внешних угроз для государств в условиях постоянного научно-технического прогресса, указывает на необходимость пересмотра принципов военно-административной системы управления, в том числе посредством внедрения технологий ИИ, с целью достижения информационного превосходства в скорости принятия решений в кризисных ситуациях. Современные условия ведения боевых действий не позволяют тратить недели и даже дни на разработку планов применения войск и их развертывание; командному управлению необходимо в считанные часы принимать ответственные решения, способные привести к желаемому эффекту. При этом сложность заключается в информационном комплексировании, когда военному руководству необходимо обработать огромный массив разведданных.

О необходимости модернизации классической военной доктрины, основанной на иерархической системе управления, впервые заявили в конце прошлого столетия ^[16]. Так, в 1998 г. вице-адмирал ВМС США А.К. Сибровски (A.K. Cebrowski) предложил новую концепцию ведения войн, получившую название «сетецентрические войны» ^[36]. Сущность такой системы управления сводится к тому, чтобы за счет внедрения развитого программного обеспечения исключается человеческий фактор (вследствие увеличения скорости принятия решений и упрощения алгоритмов) и рационально используются имеющиеся ресурсы и средства, предназначенные для решения актуальных задач различного характера (стратегического, оперативного, тактического) ^[17].

Учитывая такие тенденции развития системы управления вооружёнными силами, по Указу Президента Российской Федерации от 10 декабря 2013 г. ^[2] в 2014 г. был создан Национальный центр управления обороны Российской Федерации (далее – НЦУО РФ) с целью обеспечения эффективного управления всеми военными ресурсами страны в режиме реального времени. Для достижения этой цели НЦУО РФ, используя современные технологии, в круглосуточном режиме осуществляет мониторинг всех сфер деятельности военной организации страны, аккумулируя получаемую информацию посредством ЭВМ на едином государственном сервере.

При этом ключевым инструментом осуществления деятельности НЦУО РФ по сбору, обобщению, анализу, координации и централизации действий Вооруженных Сил РФ является «Суперкомпьютер Национального центра управления обороной» (далее - Суперкомпьютер), представляющий собой программно-аппаратный комплекс с высокими техническими характеристиками, включая объемные хранилища информации (236 петабайт), быстродействующие процессоры (16 петафлопс ^[37]), развитые автономные оптико-волоконные сети, кодированные спутниковые каналы передачи информации ^[10]. Как сообщил министр обороны РФ ^[33], одной из наиболее значимых способностей Суперкомпьютера является возможность прогнозирования сценариев развития вооружённых конфликтов, основанного на историческом опыте.

Вместе с тем, несмотря на тот факт, что Суперкомпьютер, имеющий в своем виртуальном пространстве искусственный интеллект, способен оперативно обработать огромный объем информации в критической ситуации и предложить варианты действия, его функционирование и эксплуатация на данном этапе не представляются возможными без привлечения внушительного штата специалистов, обладающих специальными теоретическими знаниями, практическим опытом и наделенных соответствующим объемом военно-административных полномочий по подготовке и принятию управленческих решений. Следовательно, говорить о делегировании полномочий по принятию командных решений на технологии искусственного интеллекта применительно к нашей стране еще преждевременно.

В-третьих, Россия разрабатывает целую линейку беспилотных наземных систем. В их числе наиболее современным изобретением российских ученых стал боевой робот «Нерехта» (рис. 3), который после испытаний в Сирии прошел необходимую доработку и в скором времени может быть принят на вооружение российской армии.

Этот робот сконструирован по модульной схеме, что позволяет использовать его в трех вариантах - боевом, как средство артиллерийской разведки и в виде транспортной машины, на которую можно установить необходимое вооружение. Основные технические характеристики данного робота заключаются в его способности развивать скорость до 32 км/ в час, засекать противника на расстоянии 5 км днём и 4 км ночью, а с расстояния 2 км он способен вывеси из строя оптические системы противника при помощи специальной системы радиоэлектронного подавления.

По замыслу разработчиков доработанный робот «Нерехта-2» должен стать частью экипировки «солдата будущего», призванного помочь ему решать свои задачи быстрее и удобнее ^[4].

Рис. 3. Беспилотная наземная система (боевой робот) «Нерехта»

Источник: Российские военные планируют получить на вооружение боевой робот «Нерехта». 30.10.2017. URL: https://rg.ru/2017/10/30/rossijskie-voennye-poluchat-na-vooruzhenie-boevoj-robot-nerehta.html (дата обращения: 20.07.2021)

- Как законодательно обеспечивается охрана прав интеллектуальной собственности на рассмотренные объекты (БПЛА и др.)военного, специального и двойного назначения?

Очевидно, средства вооружений нового поколения, основанные на прогрессивных технологических разработках и интеллектуализированных системах, которые содержат в своей основе, в том числе охраноспособные результаты интеллектуальной деятельности (далее – РИД), используемые для нужд безопасности и обороны государства (РИД военного назначения, создаваемых, как правило, в рамках исполнения контрактов для государственных нужд с участием РФ как заказчика, исключительные права на которые в последующем возникают у РФ), имеют особенности обеспечения их эффективной правовой защиты в этом качестве [39. P. 799-812; 25. С. 64-72]. Рассмотрим некоторые их грани. Отметим, что ретроспективный анализ позволяет установить, что в СССР в сфере защиты и охраны прав интеллектуальной собственности существовали особенности (напр., авторские свидетельства взамен патентов ^[15] и др.), которые стали несовместимы с рыночной экономикой, так как развитие рыночных отношений, потребовало защиты вложений как от бизнеса, так и от государства, посредством надлежащего юридического оформления экономической стороны творческой деятельности. Начало процессу эффективного регулирования отношений, связанных с применением созданных на бюджетные средства РИД, на основе нормативно-правовой базы было положено введением в действие в 2008 г. Части 4 Гражданского кодекса РФ, принятой в 2006 г. ^[32] (далее – Часть 4 ГК РФ), которая затем, в рамках системного совершенствования гражданского законодательства, часто изменялась. Становление режима правовой охраны на РИД, созданных за счет федерального бюджета, затруднялось проблемой отсутствия единообразия в терминологии, используемой в иных нормативно-правовых актах в этой сфере. Так, объектом прав государства на РИД одни документы (напр., Федеральный закон от 29.12.2012 № 275-ФЗ «О государственном оборонном заказе» ^[29], Указ Президента РФ от 22.07.1998 № 863 «О государственной политике по вовлечению в хозяйственный оборот результатов научно - технической деятельности и объектов интеллектуальной собственности в сфере науки и технологий» ^[28]) указывают «результат научно-технической деятельности», а другие (напр., Постановление Правительства РФ от 26.02.2002 № 131 «О государственном учете результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» ^[22]) - «результат интеллектуальной деятельности», при этом эти дефиниции наполняются разными смысловыми значениями ^[18]. Мы будем придерживаться подхода, сформированного в Постановлении Правительства Российской Федерации от 29 сентября 1998 г. № 1132 «О первоочередных мерах по правовой защите интересов государства в процессе экономического и гражданско-правового оборота результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ военного, специального и двойного назначения» ^[21] (далее – Постановление № 1132), когда под РИД понимаются результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ (далее - НИОКТР) военного, специального и двойного назначения. Кроме того, сложность в управлении правами РФ на РИД в рассматриваемой области заключается и в том, что действующим законодательством не раскрыто ни содержание права РФ на данный объект управления, ни особенности его правовой охраны и защиты, и не определены даты возникновения и прекращения таких прав. Этот пробел находит частичное разрешение в упомянутом Постановлении № 1132, которым устанавливаются критерии отнесения РИД к РИД военного, специального и двойного назначения. Критерии эти исходят из финансовых и правовых оснований возникновения отношений по поводу РИД. Так, Российской Федерации принадлежат права на РИД военного, специального и двойного назначения, полученные за счет средств федерального бюджета, если до вступления в силу Постановления № 1132 они не являлись объектами исключительного права физических или юридических лиц, а также, если информация об указанных результатах не являлась общедоступной.

Анализ Части 4 ГК РФ позволяет установить следующее ключевые для исследуемого вопроса моменты.

Во-первых, правовая охрана предоставляется только тем РИД, которые перечислены в закрытом (исчерпывающем) перечне, содержащемся в ст. 1225 ГК РФ, которые можно разделить на три основные группы: 1) объекты авторских и смежных прав (произведения науки, литературы и искусства; программы для ЭМВ и др.); 2) объекты патентного права (изобретения, полезные модели, промышленные образцы); 3) средства индивидуализации (фирменные наименования, коммерческие обозначения, товарные знаки, наименования мест происхождения товаров). При этом, если РИД не соответствует всем требованиям, сформулированным законодателем применительно для каждого конкретного вида интеллектуальной собственности, то он правовую охрану не получит, то есть будет заведомо не охраноспособным. В свою очередь, в случае признания РИД охраноспособным, на него будет распространяться правовой режим, соответствующий каждому виду интеллектуальной собственности (режим авторского права, режим патентного права, режим секрета производства и т.д.), который представляет собой гарантии реализации и защиты интеллектуальных прав для авторов и иных правообладателей ^[5].

Во-вторых, законодатель использует термин «результаты интеллектуальной деятельности» только применительно к охраноспособным объектам, на которые распространяется исключительное право интеллектуальной собственности. В свою очередь, в рамках выполнения государственного контракта результатом НИОКТР в зависимости от вида исследования и разработок выступает научно-техническая продукция, оформляемая в соответствии с требованиями ГОСТов (напр., ГОСТ 2.001-2013. Межгосударственный стандарт. Единая система конструкторской документации ^[7]), которая в последующем по итогам завершения работ предоставляется организацией-исполнителем заказчику. При этом охраноспособной в качестве объекта интеллектуальной собственности может быть только часть полученных творческим коллективом РИД военного, специального и двойного назначения (табл. 1).

Табл. 1. Вид исследований, состав НТП и юридическое содержание РИД военного, специального и двойного назначения как объектов правового регулирования

Источник:Орехов Д.В., Хитрова Л.Н. Цит. соч.

Из таблицы 1 видно, что РИД, права на которые принадлежат РФ в соответствии с Постановлением № 1132, характеризуется особенностью, заключающейся в том, что результатом НИОКТР в данном случае выступает сложный объект правового регулирования, включающий в свой состав как неохраняемые результаты НИОКТР, так и потенциально охраноспособные РИД ^[18].

В-третьих, в ГК РФ сформулированы условия предоставления РФ исключительного права на РИД применительно к каждому объекту правовой охраны (ст. 1298, 1373, 1432, 1464, 1471 ГК РФ). Но следует ли из анализа содержания этих статей, что РФ всегда выступает правообладателем РИД, создаваемых за счет средств федерального бюджета? Право на получение патента на изобретение, полезную модель или промышленный образец (п. 1 ст. 1373 ГК РФ), как и исключительные права на произведения науки, литературы и искусства (п. 1 ст. 1298 ГК РФ), созданные при выполнении работ по государственному контракту для государственных нужд, принадлежат исполнителю, если контрактом не предусмотрено иное, а именно не установлено, что это право принадлежит Российской Федерации или совместно исполнителю и Российской Федерации. Некоторые аспекты распределения прав на обозначенные объекты находят регламентацию и в подзаконных нормативно-правовых актах ^[5]. Так, согласно п. 1 Постановления Правительства Российской Федерации от 22 апреля 2009 г. № 342 «О некоторых вопросах регулирования закрепления прав на результаты научно-технической деятельности» на государственных заказчиков при заключении государственных контрактов в области НИОКТР возлагается обязанность включить в такой договор условие о закреплении в установленном порядке исключительных прав на полученных исполнителем РИД, за Российской Федерацией в следующих случаях: 1) РИД изъят из оборота; 2) государство приняло на себя обязательство профинансировать работу по доведению результатов научно-технической деятельности до стадии практического применения; 3) исполнитель в срок до 6 месяцев после окончания НИОКТР не предпринял действий с целью признания за ним исключительных прав на результаты своей деятельности; 4) РИД созданы во исполнение международных обязательств страны. Следовательно, можно сделать вывод о том, что под действие описанного правила попадают государственные контракты, результатом исполнения которых должны стать в том числе и РИД военного, специального или двойного назначения. Что касается распределения прав на единую технологию (ст. 1542 ГК РФ), как РИД, то подход законодателя отличается: по общему правилу правообладателем такой технологии будет признаваться лицо, организовавшее ее создание, за исключением случаев, когда в силу закона право на созданный РИД будет признаваться за РФ. В соответствии со ст. 1546 ГК РФ это возможно, когда: 1) единая технология непосредственно связана с обеспечением национальной обороны и безопасности; 2) государство приняло на себя обязательство профинансировать работу по доведению единой технологии до стадии практического применения; 3) исполнитель в срок до 6 месяцев после окончания работ по созданию единой технологии не предпринял действий с целью признания за ним исключительных прав на результаты своей деятельности.

Как показывает практика, несмотря на большой прогресс в регламентировании деятельности по защите интеллектуальной собственности в интересах государства правоприменительная практика демонстрирует нередкие случаи нарушения установленного законодательством порядка, при этом по некоторым делам судом выносятся достаточно неоднозначные решения. В качестве примера рассмотрим следующее дело.

Прокуратура РФ в 2018 г. в интересах государства обратилась в Суд по интеллектуальным правам (далее – Суд) с исковым заявлением к публичному акционерному обществу «Научно-производственное объединение «Стрела» (далее – НПО «Стрела») о признании недействительным патента РФ № 2557770 на изобретение «Телескопическая мачта», зарегистрированного в Государственном реестре изобретений РФ 27.06.2015 г.

Из обстоятельств дела следовало, что указанное изобретение является РИД, полученным ответчиком в рамках исполнения им государственного контракта, заключенного с Минобороны РФ в 2008 г. Этот контракт содержал пункт, устанавливающий, что права на результаты, полученные при выполнении опытно-конструкторских работ, принадлежат РФ, от имени которой выступает заказчик.

Ответчик пояснил в суде, что НПО «Стрела» в установленном порядке направило уведомление заказчику о создании изобретения, способного к правовой охране в качестве объекта интеллектуальной собственности в 2016 г., это, как было установлено Судом, соответствует действительности. Однако в течение 6 месяцев с даты направления уведомления заказчик не предпринял никаких мер, направленных на сохранение за собой прав на РИД.

Таким образом, по мнению ответчика, заказчиком не был соблюден срок на подачу заявки на получение патента, установленный п. 2 ст. 1373 ГК РФ, вследствие чего им было утрачено данное право.

Суд, изучив обстоятельства дела, отметил, что Постановление № 1132 не связывает факт принадлежности РФ прав на данные РИД с датой выдачи соответствующих свидетельств, а выданное свидетельство является не актом возникновения РИД, а только подтверждает проведение государственного учета РИД, устанавливает правообладателя и объем его прав. В связи с этим Суд отклонил довод ответчика о том, что отсутствие в течение 6 месяцев со стороны заказчика заявки на получение патента лишает его права на получение патента, и обязал Роспатент внести изменения в государственный реестр изобретений РФ и выдать новый патент на изобретение, где в качестве патентообладателя будет указана Российская Федерация ^[23].

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы.

Как массовое применение технологий искусственного интеллекта в сфере обеспечения национальной безопасности, так и урегулированность правом на основе не юридического, а технического подхода создают не только преимущества в военном контексте, но и могут порождать ряд проблем, которые нуждаются в устранении. При этом внимание, которое уделяется этому вопросу (напр., в части выработки юридического определения понятия «искусственный интеллект»), недостаточно для решения вопроса в юридической плоскости. Однако в настоящее время, когда в РФ имеются реальные достижения, в правовом регулировании РИД, включая и теоретическую составляющую, есть необходимость правового разрешения имеющихся сейчас коллизий. Поэтому, полагаем, законодателю необходимо продолжить работу по совершенствованию нормативно-правовых актов, призванных регламентировать как вопросы дальнейшего развития самого ИИ, так и вопросы обеспечения охраны прав на РИД военного, специального и двойного назначения, созданные на средства федерального бюджета, как на федеральном уровне, так и на уровне подзаконных нормативно-правовых актов, в том числе в целях достижения единообразного использования понятийно-категориального аппарата.