"Беспощадно уходящее время" (К вопросу комического в драме А.П. Чехова "Три сестры")

Чэнь Канюй Аспирант филологический факультет, Университет МГУ-ППИ в Шэньчжэне, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Email: hkoch24@outlook.com 000000, Китай, Гуандун область, г. Шэньчжэнь, ул. Гоцзидасюеюань, 1, оф. 754 Chen Kangyu Postgraduate student, the department of History of Russian Literature, Shenzhen MSU-BIT University under M. V. Lomonosov Moscow State University 000000, Kitai, Guandun oblast', g. Shen'chzhen', ul. Gotszidasyueyuan', 1, of. 754 hkoch24@outlook.com

Финансирование: Исследование выполнено при финансовой поддержке стипендии Правительства Шэньчжэня и Университета МГУ-ППИ в Шэньчжэне.

Известно, что после чтения текста драмы «Три сестры», как вспоминал Станиславский, Чехов «был уверен, что он написал веселую комедию, а на чтении все приняли пьесу как драму и плакали, слушая ее» ^{[9, 430]}. Немирович-Данченко утверждал, что Чехов «боролся со смущением и несколько раз повторял: я же водевиль писал (…) В конце концов мы так и не поняли, почему он называет пьесу водевилем, когда «Три сестры» и в рукописи называлась драмой». ^{[9, 430]}

Расхождение в понимании жанровой природы пьесы, в определении границ между драмой и комедией, объясняется тем, что у Чехова понятие комедии и комического шире, чем в традиционном понимании. Неслучайно по наблюдениям исследователей, именно в этой драме нашли выражение черты, свойственные в целом передовому театру чеховской эпохи, европейской «новой драме». ^[3] В ней же видятся уже сложившиеся принципы комического у Чехова.

Начиная с Аристотеля, существует огромная литература о комическом и его природе. Цицерон впервые рассматривает комическое в несоответствии формы и содержания, он считает основой комического несоответствие между безобразным и небезобразным: «смех или исключительно или большей частью вызывается тем, что обозначает или выявляет что-либо безобразное небезобразно» [цит. по Сычеву 7, 16].

Теория несоответствия как основы комического получила развитие у Гегеля, который считает, «…В отношении смеха, — пишет он, — мы знаем, что он вызывается противоречием, непосредственно обнаруживающимся вследствие того, что нечто сразу превращается в свою противоположность, следственно, в непосредственно само себя уничтожающее» ^{[2, 122]}

Белинский расширяет сферу теории несоответствия. Суть комического он видит в противоречии жизни с ее сущностью. А источником комического он считает жизнь и объективное положение явлений. Белинский обращает внимание на теорию комического, но и на ее реализацию в творчестве. Он утверждает, что в комическом творчестве «жизнь для того показывается нам такою, как она есть, чтобы навести нас на ясное созерцание жизни так, как она должна быть» ^{[1, 60]} Настоящая комедия должна быть «плодом горького негодования», должна быть «сарказмом, а не эпиграммою», она должна «обнимать жизнь в ее высшем значении, то есть в ее вечной борьбе между добром и злом, ненавистью и эгоизмом». ^{[1, 50]}

Словом, комическое не ограничивается смешным, нелепым и превосходством субъекта над объектом. Оно, согнано Кройчику, представляет собой особую форму действительности, особый тип взаимоотношений между идеальный и реальным. [см. 4]

Граница между «смешным» и «трагическим» достаточно условна, а «комическое» именно находится между ними, представляющее собой субъективную, ценностную категорию. Но Чехов видит в нем объективный характер, «всеохватное» свойство, «жизненную правду». ^{[6, 528]}

Изображая жизнеспособное действие «Трех сестрах», где «люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни», Чехов в первую очередь концентрирует внимание на взаимоотношении персонажей, на том, как они друг друга не понимают и не хотят понимать, как они не видя и не хотят видеть «скрытую общность» между собой [см. 3], как они стремятся к тому, которым уже обладает другой герой, но страдающий именно из-за того, что у него есть (например, Ирина страстно хочет работать, а именно на работу Ольга в начале пьесы жалуется: «И в самом деле, за эти четыре года, пока служу в гимназии, я чувствую, как из меня выходят каждый день по каплям и силы, и молодость»^{[9, 120]}).

Несоответствие между идеальным и реальным заключается и в том, что сестры мечтают уехать от провинциальной жизни в Москву, а в конце концов, эта мечта никак не сбудется.

Общепринято, что Москва здесь не или не только настоящий город, а идеальный, символический. «Сестры хотят не просто обозначить данный город, а оживить целый мир воспоминаний, который он в них возбуждает.» ^{[8, 136]} Москва в их сознании с юношеских лет приравнялась с миром грёз, мечтаний, с делом - прошлым. Прошлое и будущее продолжают жить в этом лейтмотиве, как ностальгия о прошлом или надежда на светлое будущее.

Воспоминание о прошлом, существование в настоящем, надежда на будущее — все они составляют реку времени, течение нашей жизни. В «Трех сестрах» главное действующее лицо — «беспощадно уходящее время». ^{[5, 29]}

Обычно в драматическом произведении действие происходит в настоящем времени. Но в пьесе «Три сестры» доминирует прошлое, о котором постоянно вспоминают герои, и будущее, о котором они мечтают и философствуют. Пьеса начинается именно со слова «отец», с воспоминания сестер о нем: «Ольга. Отец умер ровно год назад, как раз в этот день, пятого мая, в твои именины, Ирина.» ^{[9, 119]}, а заканчивается монологами героинь, мечтающих будущем, о том, чтобы узнать, как жить.

А по ходу драмы нередко слышатся жалобы персонажей на то, как быстро время уходит: «Вершинин. <…> Как идет время! Ой, ой, как идет время!» ^{[9, 126]}, «Ирина. <…> Мне уже двадцать четвертый год, работаю уже давно, и мозг высох, похудела, подурнела, постарела, и ничего, ничего, никакого удовлетворения, а время идет, и все кажется, что уходишь от настоящей прекрасной жизни, уходишь все дальше и дальше, в какую-то пропасть.» ^{[9, 166]}; «Андрей. О, где оно, куда ушло мое прошлое, когда я был молод, весел, умен, когда я мечтал и мыслил изящно, когда настоящее и будущее мое озарялись надеждой?» ^{[9, 181]} и т.д.

Течение времени выполняет в драме значительную функцию, вселяет в персонажей беспокойство, потому что они живут не так, как следовало бы. Они испытывают бессилие перед неизбежной действительностью, не могут повернуть колесо времени вспять.

В драме два временных вектора, по словам Хайнади, действие протекает одновременно и в субъективном и в объективном времени. Настоящее — это линейное время, последовательное, имеющее количественный характер (Хронос), а прошлое и будущее — существенное время (Кайрос), которое означает счастливый шанс, мгновение удачи, и носит качественный характер. Это миг удачи, который наступает совершенно неожиданно, и надо успеть им воспользоваться. ^{[8, 138]}

Для Прозоровых никогда не настанет кайрос, когда нужно действовать, чтобы достичь успеха, то есть, уехать в Москву. Хронометрирование человека выступает неразрешимым противоречием между неумолимым бегом времени и кратковременной жизнью. Как считает Катаев: «Природа и время равнодушны, их законы неизменны, это им в первую очередь «все равно». А люди, в противовес этому спокойному равнодушию, счастливы или несчастливы, смеются или тоскуют, утверждают себя или оказываются сломленными, надеются или отчаиваются, мирятся или становятся непримиримыми». ^[3]

Основа комического Чехова лежит именно в этом противоречии. Комическое в понимании Чехова в первую очередь представляет собой объективную категорию, не зависящую от воли персонажей. Оно находится в жизни, в столкновении человека с природой и временем, в этом же столкновении человек испытывает одиночество, отчуждённость и недетерминированность времени.

Сестры в драме не действующие лица в жизни, а «тоскующие зрители или статисты, которые, повинуясь не своей, а чьей-то чужой волей, передвигаются по закоулкам жизненной сцены всегда покорные и раздавленные этой своей покорностью.» ^{[5, 29]}

«Общая идея», которую героини ищут, очень простая — «время идет». А людям, живущим в потоке времени, противостоять этому объективному закону, очевидно, невозможно. Он должны следовать им, должны жить в настоящее время.

Чехов, как раньше, не дает своим героям ответы на экзистенциальные вопросы жизни, но правильно ставит вопросы. В действительности, как в драме Чебутыкин говорит, «Может быть, н ам только кажется, что мы существуем, а на самом деле нас нет. Ничего я не знаю, никто ничего не знает.» ^{[9, 162]}. Но нужно искать, надо узнать, окончательного ответа не существует. Но для Чехова единственный способ противопоставления человека комическому мира - не «все равно» Чебутыкина, а «надо жить», и «хочется жить».