Лингвоэкологические параметры в преподавании русского языка как иностранного

Бец Юлия Васильевна кандидат филологических наук доцент, кафедра русского языка для иностранных учащихся, Южный федеральный университет 344006, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Большая Садовая, 105/42 Bets Yuliya Vasiljevna PhD in Philology Docent, the department of Russian Language for Foreign Students, Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Bol'shaya Sadovaya, 105/42 juliabets@mail.ru

Введение. Лингвоэкология в системе языковедческих наук

Понятие экологии в ХХI закономерно распространилось и на сферу гуманитарных наук, что предопределило появление такого понятия, как экология языка, которое стало объектом многочисленных лингвистических трудов ^[4]; ^[11]; ^[25]. За последнее десятилетие лингвистическая экология (лингвоэкология) оформилась в самостоятельное направление науки о языке и достаточно четко сформулировала свое отличие от смежных дисциплин – риторики, стилистики и культуры речи. Центром внимания всех обозначенных дисциплин является понятие нормы в разных ее ипостасях (риторическая норма, обеспечивающая убедительность речи; стилевая норма, формирующая единство стиля; системная (уровневая) норма). Если категория нормы вращается вокруг понятий «правильно»/ «неправильно», то экологию языка, или экологическую лингвистику, интересует вопрос о том, полезно или вредно то или иное явление для языка, для его развития и процветания, то есть «экологично» то или иное явление или же нет.

В силу того, что это новое направление в науке о языке, еще не устоялась даже базовая терминология: в близком значении используются термины экологическая лингвистика, экология языка, лингвоэкология, эколингвистика. Однако сфера интересов нового направления очерчивается достаточно определенно: в глобальном масштабе это проблема исчезающих языков и культур малых народов, а в рамках живого функционирующего языка это все те процессы, которые представляются деструктивными конкретно для него. Информационная цивилизация содержит в себе как позитивные тенденции, так и немалое количество негативных проявлений, которым нужно реально противодействовать, и эту функцию берет на себя лингвоэкология.

Авторы как перечисленных, так и многих других трудов по экологической лингвистике относят к деструктивным явлениям инвективацию языка и шире – проникновение в узус элементов субстандарта, активность конфликтогенных единиц, влияние глобализационных процессов вообще и наплыв англо-американизмов в частности, влияние массовой культуры и, как следствие, снижение порога нормативности. Под субстандартом имеем ввиду просторечие в классическом его понимании (несоблюдение системных норм) и жаргоны (арго, сленг). Что касается последних терминов, то, на наш взгляд, нет убедительных доказательств узуальных семантических различий между этими наименованиями, но бесспорны прагматические нюансы: «жаргон» передает пейоративность, в то время как «арго» и «сленг» лишены такой окраски. Кроме того, можно отметить традицию применения термина «арго» только к одной разновидности субстандарта – криминальному жаргону (впрочем, эта традиция не всегда соблюдается; см., например: ^[8]).

Лингвоэкологические параметры русского языка, безусловно, значимы для межкультурной коммуникации и для преподавания РКИ. В свете новых реалий ХХI века встает вопрос о том, какие реализации современного русского языка следует признать приемлемыми для целей лингводидактики, насколько язык современной литературы и медийных текстов пригоден для обучения РКИ. С помощью социометрической методики, позволяющей показать социальные проекции тех или иных языковых процессов, а также с помощью контекстуального семантико-прагматического анализа рассмотрим подробнее некоторые параметры экологичности, разграничив их на лексические и грамматические (понимая при этом известную условность такого разграничения).

I. Лексические параметры лингвоэкологичности

1) Субстандарт и пределы его включения в преподавание РКИ

Изменения в речевой практике постперестроечной России настолько масштабны, что могут быть сравнимы с языковыми преобразованиями Петровской эпохи или новоязом первых лет советской власти по отношению к классическому языку. Это, прежде всего, изменение узуса по отношению к нормативности и кардинальное снижение порога нормативности. Как пишут специалисты по субстандартной коммуникации, дело даже не в количественном увеличении объема жаргонных и просторечных единиц, а в том, как изменились их статус и функции. Многие авторы пишут о приобретении престижности «словами из мрака» ^[6], о широком проникновении всех типов субстандарта (в том числе и инвектив) в публичную коммуникацию, о невозможности успешной коммуникации без опоры на субстандарт, см. ^[12],[19] и мн. др.

В современном обществе рамки приличного, допустимого в публичной коммуникации существенно расширились, и это можно наблюдать не только в молодежных передачах типа Comedy club. С. Ястржембский говорит о тролльно-фейсбучной стилистике современной дипломатии [Собеседник, 2017, № 5], выражения типа кидалово, бандитские рожи, колбасить, мочить террористов в сортире, тырить отмечены в публичной речи первых лиц государства – все это три десятилетия назад было немыслимо. Книги ведущих современных авторов – З. Прилепина, Р. Сенчина, Т. Москвиной, В. Токаревой, Т. Толстой – выходят с предупреждениями на обложках «Содержит нецензурную брань» и маркировкой 18+ (таково требование законодательства РФ), и обсценизмы (в разном количестве) присутствуют во всех этих изданиях.

Традиции русской лексикографии предписывали охранительный подход, субстандартные единицы, тем более инвективы и обсценизмы, практически не проникали в нормативные толковые словари, однако сегодня все обстоит иначе. Во-первых, словари инвективной лексики стали едва ли не самым массовым жанром постперестроечной России. Во-вторых, следуя принципу толерантности, и общие словари стали гораздо терпимее к субстандарту. В.В. Химик назвал свою статью «Допустимо ли сквернословие в словаре общего типа?» ^{[26, с. 357]}. Указанный автор доказывает, что без инвектив русский язык будет представлен в словаре в заведомо неполном виде, а значит – русская языковая картина мира окажется нереалистичной. При этом В.В. Химик различает толковые словари прескриптивного (предписывающего) типа и словари дескриптивные (описательные). Сквернословие, по его мнению, не должно быть представлено в первых, но обязательно должно войти во вторые, чтобы не отсекать важнейшие в понятийном и функциональном плане лексические пласты. На деле это уже произошло: всем известно, чем издание ожеговского (в соавторстве с Н.Ю. Шведовой) словаря 1994 года отличается от десятков прежних его изданий.

Субстандарт настолько глубоко проник во все сферы, что становится правомерным вопрос: «Существует ли в сознании современного носителя русского языка граница между сленгом и литературным языком или же слова, которые лингвисты по привычке относят к сленгу, уже стали частью литературного языка?» ^{[21, с. 421]}. Если судить по «Словарю модных слов» Вл. Новикова, последний выпуск которого вышел в 2016 году, жаргонные единицы (во всяком случае – жаргонные по происхождению, типа беспредел, отморозок), наряду с англицизмами, действительно передают важнейшие понятия русской языковой картины мира, причем настолько экспрессивно, что им трудно подобрать равноценную замену, ср.:

Сочинение Иноземцева – вовсе не «заметки», а полноценная байда, которая повествует обо всех этапах романа… [Т. Москвина «Басинский решился на «Любовное чтиво» // Аргументы недели, 9 декабря 2020 г., с. 1]

Самая обсуждаемая новость в мире спорта за последнюю неделю – бывшая легкоатлетка Иоланда Чен наехала на фигуристку Алину Загитову, которая начала работать на телевидении [Аргументы недели, 9 декабря 2020 г., с. 1]

Подобные примеры и факты (а их количество бесконечно велико) свидетельствуют о том, что сленгизмы – неотъемлемый компонент лексической системы современного русского языка, и это должно быть принято во внимание в том числе в процессе преподавания РКИ.

Жаргон (сленг, арго) давно уже не считается исключительно негативным явлением, «сорняком», который необходимо вырвать и уничтожить. Со времен выхода Большого словаря русского жаргона В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной (2000) утвердилось мнение о многих полезных свойствах субстандарта, а в последние годы эта идея овладела и специалистами по РКИ. Все чаще появляются работы, где с позиций педагогов РКИ рассматривается вопрос необходимости обучения жаргонной лексике иностранных студентов, поскольку это неотъемлемый элемент разговорной речи ^[5]; ^[13]; ^[22]; ^[24]. Это необходимо для обучения иностранных учащихся восприятию живой русской речи, а также для ускорения их аккультурации в новых условиях проживания. Причем в ряде работ ^[5],[22] ставится вопрос о расширение лексической базы учебных словарей за счет включения в них жаргонной лексики, а также о создании специальных словарей субстандарта для иностранцев. Высказана мысль о том, что полное игнорирование языковых фактов субстандарта не позволяет современному учебному словарю для иностранных студентов (если только это не минимизированный вариант учебного словаря РКИ для начального уровня) выполнить главную задачу – подготовить студентов к успешной коммуникации в новом социуме. Равноправным коммуникантом в студенческом сообществе можно стать только, усвоив жаргонную лексику, прежде всего – молодежный сленг. В работе ^[22] разработан проект пропедевтического учебного словаря молодежных жаргонизмов для иностранцев, который даст возможность пользователю сформировать навыки правильного восприятия субстандартных русских лексем.

Обращение к субстандарту в рамках современной кросскультурной и мультиязыковой коммуникации неизбежно в свете мировой тенденции к тотальной жаргонизации национальных языков, которая наблюдается во всех сферах социальной интеракции. Очевидно, целесообразно и не противоречит принципам экологичности пополнение когнитивной базы иностранных студентов знаниями о существовании современного молодежного жаргона. Соглашаясь в целом с таким подходом, отметим, что особую значимость при этом имеют адекватные представления об условиях уместности или неуместности употребления субстандартных языковых единиц. Коммуникативный провал может быть связан как раз с использованием жаргонных единиц. Ср.:

Есть еще одно выражение, употребив которое человек рискует утратить благословенное счастье общения со мной: «Срубить бабла» [Кушанашвили, 2017, с. 85].

Ясно и то, что жаргонизмы должны привлекаться в качестве лексического материала для обучения с известными (и, на наш взгляд, многочисленными) ограничениями. Во-первых, должны быть исключены обсцененные инвективные выражения, которыми изобилует любой из существующих словарей жаргонизмов. Во-вторых, даже элементы молодежного жаргона (который считается приоритетным для иностранных студентов; см. ^[22]; ^[5]) могут быть привлечены только избирательно. Молодежный жаргон не представляет собой гомогенного образования, и, например, в словаре Т.Г. Никитиной «Молодежный сленг: толковый словарь» применяются дифференцирующие пометы. Одна из самых частотных помет – «нарк.» (наркоманское). Более полутора тысяч единиц из двенадцати тысяч зафиксированных сленгизмов снабжены этой пометой. Известно, что за последние два десятилетия объем такой лексики увеличился минимум в три раза (по понятным экстралингвистическим причинам). Сегодня остро стоит проблема «наркотизации русской речи» ^{[20, с. 6-13]}, говорится о том, что «наркословарь» теснит все другие жаргоны, и это небезразлично для социума: потребление наркотиков воспринимается как элемент обыденной жизни. И самое малое, что может сделать в этих условиях преподаватель, не тиражировать такую лексику в учебной аудитории.

В процессе обучения РКИ традиционно большое внимание уделяется научному стилю и языку специальности, а освоение разговорно-обиходного стиля происходит вне занятий. И коль скоро разговорный стиль литературного языка тесно смыкается с просторечием и сленгом (подсчитано, что около четверти всех слов Большого словаря русского жаргона В.М. Мокиенко зафиксировано с пометой «прост.» и в нормативном «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой), этот лексический материал (с известными ограничениями) должен стать предметом изучения в процессе преподавания РКИ.

2) Принципы лингвоэкологичности и англицизмы в русском языке

В числе реальных угроз современному русскому языку традиционно называют наплыв англо-американизмов. Эта мысль содержится и в первых учебных пособиях по лингвоэкологии ^[23]. Однако, на наш взгляд, дискуссия на эту тему сегодня утратила свою остроту, поскольку стало очевидно, что поменять ситуацию в корне нереально. Все типы англо-американизмов – хорошо освоенные, ассимилированные, недоосвоенные, имеющие признаки экзотизмов, варваризмов и макаронизмов – в изобилии встречаются в текстах всех стилей и жанров:

Речь идет об аварийном сигнале, том, который водители обязаны включать, если с ними случился трабл [Москвина, 2020, с. 293];

У него (протоиерея Дмитрия Смирнова) было христианство не лайт, а подлинное; Он говорил им, что покаяние – это не I’m sorry [Комсомольская правда, 2020, c. 1];

…теперь, пребывая пассажиром рядом с водителем, я всегда смогу затеять грамотный разговор. К примеру, вежливо кашлянув, спросить: «Ну, а что вы скажете за новый «рено дастер»?» Настоящей автомобильной искушенности во мне нет, однако для невинного road-talk знаний хватает [Москвина, 2020, с. 326];

…если проехаться по любому из шоссе, ведущих из Москвы в область, то можно встретить много иноязычных названий поселков: Гринхилл, Визенсдорф, Кантриклаб ^{[16, с. 305]}.

Иноязычные единицы обладают огромной словообразовательной активностью, и все эти лайфхакер, отфрендить, хайпануть, хайпожор, бэкапить и т.п. единицы в принципе уже образованы на русской почве.

Без знания новых заимствований непонятен и отечественный юмор:

Только волею случая оказавшись в пруду, Буратино понял, что дайвинг – это не его [Литературная газета, 2017, № 1-2].

- Петров, давай дневник, я ставлю тебе единицу. Пусть отец посмотрит и примет меры!

- Он ваш дизлайк проигнорит.

- Петров, говори по-русски!

- Да пофиг ему, Марьиванна! [Собеседник, 2020, № 46]

Конечно, о каждом отдельном слове можно спорить относительно его «полезности» для языка. Клининг продается втридорога по сравнению с «уборкой», то есть англицизм и нужен именно как «стильно звучащий» – в этом уже заключается прагматическое различие с исконным словом ^[7]. Остается проблема «смешения французского (теперь английского) с нижегородским» и адекватного (в смысле семантики и прагматики) употребления иноязычных слов. Ср.: «Мне не нравится слово «контент». Потому что есть слово «содержание». Когда люди говорят: – Давайте проведем совещание по содержанию контента, – они просто не понимают, о чем идет речь» ^{[9, с. 172]}.

Конечно, нельзя сказать, что толерантность к заимствованиям стала всеобщей. Ср. такую точку зрения: «…заимствованные слова – это маркер пробелов в русском языке. <…> Кто же будет заботиться о стиле, возрождать русский язык, как не его носители? Заимствование – в каком-то смысле предательство» ^{[15, с. 299]}. Действительно, интерес к русскому языку (помимо практической надобности) всегда поддерживался интересом к русской культуре. Англицизмы, конечно, упрощают иностранным студентам понимание русских текстов, однако проблема в том, чтобы культурам можно было найти общее, не утратив национально-культурного своеобразия.

II. Иннновации vs ошибки в грамматике

Активные динамические процессы затрагивают и русскую грамматическую систему, причем не всегда легко отграничить деструктивные процессы (ошибки, нарушение самого строгого типа нормы – нормы системной) и того, что называется «опережением» нормы или элиминацией системной лакуны ^[1]. Ср.: Массовая ошибка – неправильное склонение числительных. От двухсот до девятисот многие склоняют как числительное «сто»: двухста, трехста, четырехста. – Это ошибка последних двух поколений, – подчеркивает Игорь Шаронов. Когда слышу это от студентов, подпрыгиваю на месте. Я глубоко изучал этот вопрос, пытаясь понять, откуда это пошло, смотрел советские документы… Люди тогда делали разные ошибки. Но в склонении числительных даже трактористы не ошибались [Комсомольская правда, 20-27 апреля 2016 г.].

Есть мнение, что ошибки в склонении числительных (а они сводятся именно к упрощению склонения, в пределе – к сведению всей парадигмы к двум формам: одна – для И.п.-В.п., другая – для всех остальных) имеют под собой причину – тенденцию к аналитизму. Эта тенденция проявляется особенно мощно в последние два десятилетия: сформировался обширный класс аналит-прилагательных, количественно пополнился разряд несклоняемых существительных. Очевидно, стоит ожидать проявления аналитических тенденций и в третьей группе имен – в именах числительных. Пока, впрочем, ни один нормативный словарь не сделал уступок в сторону упрощения парадигмы количественных числительных.

Активизировались процессы образования форм причастий будущего времени действительного залога (прочитающий внимательно эту статью поймет…; со временем закурящий). В официально-деловом стиле возможны причастия от глаголов совершенного вида на -щий типа пожелающие, которые, в силу актуальности семантики таких форм в жанре объявления, производят впечатление нормативных (при расширительном понимании нормы):

Пожелающие приобрести третий выпуск могут выслать деньги по адресу… См.: ^{[1, с. 178-180]}. Указанный автор считает, что в таких случаях имеет место элиминирование лакун, связанных с категорией времени (что закономерно на фоне сопоставления русской грамматики с грамматикой других языков, где причастия будущего времени связаны с модальными оттенками намерения, долженствования).

Креативный характер категории рода (о чем в других терминах писал еще А.А. Потебня) проявляется в возможности образования от одушевленных существительных мужского рода коррелятивных форм женского рода – феминитивов типа авторша, директорша, врачиха, филологиня, психологиня и под. Это не собственно новообразования: подобные формы отмечались еще в русском языке ХIХ века. Однако они не стали узуальными и стандартными с прагматической точки зрения. Чаще всего они передают различные оттенки пейоративных смыслов – осуждение, негативную оценку, иронию, насмешку, сарказм и под. В этом смысле современные идеи политкорректности, которыми вызвано массовое образование феминитивов во многих языках, весьма своеобразно преломляются на русской почве. В болгарском языке -к легко присоединяется к различным по происхождению и составу наименованиям человека по профессии и образует нейтральные в прагматическом отношении слова типа авторка, директорка, министърка; то же в чешском (аutor – autorka, doktor – doktorka); в русском языке практически все образования такого типа прагматически отмечены и нередко новообразования типа блогерка оцениваются негативно как порча языка ^[20]. Даже узуальные феминитивы (учитель – учительница) отличаются отнюдь не только семантикой биологического пола. Эти единицы, составляющие привативную грамматическую оппозицию, не тождественны стилистически: немаркированный член оппозиции (форма мужского рода) пригоден для деловой и официальной коммуникации, маркированный – для межличностного общения. Эти различия в семантике, прагматике и стилевой окраске феминитивов не должны потеряться в процессе изучения РКИ.

Грамматическая норма в эпоху всеобщей толерантности также меняется: норма в грамматических описаниях становится все более эластичной, рекомендательной, вариантной. Это проявляется в описательной гибкости нормативных словарей, где все чаще рядом со старой традиционной нормой отмечается и новая (с помощью пометы «доп.» – допустимо). Допустимыми стали многие феминитивы (типа приведенных), средний род слова кофе и форма множественного числа договора. Это не свидетельствует о размывании порогов нормативности и общем упадке грамотности и речевой культуры, но демонстрирует реальную диалектику нормы и толерантности в новых общественно-исторических условиях.

Заключение

Итак, идеи современной эколингвистики, которая берется «охранять здоровье языка», то есть препятствовать негативным процессам в речи, должны быть учтены и в практике преподавания РКИ. Сложность современной языковой ситуации связана с размыванием границ литературного языка, что, безусловно, не может не отразиться на процессе преподавания РКИ. Социально-культурный фон, в котором изучается русский язык, нередко порождает языковую небрежность, «глухоту» к прагматическим и стилевым нюансам.

В практике РКИ традиционной была ориентация только на лучшие образцы речи, зафиксированные в текстах классиков, а «отрицательный» языковой материал отсекался в принципе. Однако в современных условиях это уже неоправданно, да и невозможно. Фундаментальная задача состоит в том, чтобы в межкультурной коммуникации русский язык фигурировал во всем многообразии своих проявлений. При этом крайне важно, чтобы семантические и прагматические различия вариантных способов выражения были поняты с учетом идей современной экологии языка.