Репрезентация картины мира в бурятской национальной литературе первой трети XX века

Сангадиева Эржен Гэндэновна кандидат филологических наук доцент, кафедра литературы и языкознания, Федеральное государственное бюджетное учреждение высшего образования Восточно-Сибирский государственный институт культуры 670031, Россия, республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1 Sangadieva Erzhen Gendenovna PhD in Philology Docent, the department of Literature and Linguistics, East-Siberian State Institute of Art 670031, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Tereshkovoi, 1 erzhen.sang@yandex.ru Другие публикации этого автора

Амгаланова Мария Викторовна кандидат искусствоведения доцент, кафедра культурологии и искусствоведения, Федеральное государственное бюджетное учреждение высшего образования "Восточно-Сибирский государственный институт культуры 670031, Россия, республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1 Amgalanova Mariya Viktorovna PhD in Art History Docent, the department of Culturology and Art History, East-Siberian State Institute of Culture 670031, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Tereshkovoi, 1 amgalanova@rambler.ru

Трактовка понятия «картина мира», осмысление его сущности и содержания исходит из анализа различных аспектов, таких как мифология, религия, идеология, язык, восприятие мира, быт и т.д., выбираемых в качестве объекта исследования. В литературоведении объектом изучения становится художественный текст. В процессе исторического развития границы познания мира расширялись, что определило понимание многообразия культур и культурно-исторических особенностей бытования разных народов. Немецкий философ И. Гердер в XVIII веке первым предложил употреблять термин «культура» во множественном числе, подчеркивая тем самым уникальность различных национальных культур [см.: 6]. Введение в научный дискурс понятия «картина мира» принадлежит немецкому физику Г. Герцу, рассматривающего его в контексте естественнонаучного подхода в начале XX века [см.: 7]. С этого момента исследование картины мира прочно вошло в орбиту теоретико-методологических изысканий различных наук. В большей степени картина мира рассматривается через язык, однако, по мнению отечественного исследователя А.А. Залевской, «подобный ракурс – весьма современный и актуальный – останется пустой декларацией при попытках оставаться в рамках лингвистики или даже этнолингвистики» ^[10]. В данной статье речь пойдет о национальной картине мира, которая является отражением культурно-исторической специфики жизнедеятельности, особенностей восприятия мира, специфики мировоззрения, этических и ценностных установок, эстетики конкретного этноса.

Глобализация, вызвавшая культурную унификацию, обусловила актуализацию в социально-гуманитарных науках проблемы изучения национальной картины мира отдельных народов, как значимого компонента уникальности исторического и социокультурного развития этноса. И это легко увидеть при анализе любой национальной картины мира. Сегодня национальная картина мира осмысливается как часть культурного наследия народа, а ее изучение служит сохранению и трансляции этого наследия. Одно из главных мест в репрезентации национальной картины мира принадлежит литературе, поскольку художественное произведение одновременно является отражением социокультурных условий и факторов жизнедеятельности этноса, эстетики, символики, а также мировосприятия автора. Кроме того, национальная картина мира передается посредством языка как «субъективный образ объективного мира, она несет в себе черты человеческого способа миропостижения, то есть антропоцентризма» ^{[11, с. 53]}. Это в полной мере относится и к художественным произведениям бурятских писателей, для которых особенности кочевой культуры, закрепленные в картине мира, стали важнейшим ориентиром в формировании не только молодой национальной литературы, но и в целом национальной бурятской культуры.

К началу XX в. бурятская литература, несмотря на наличие буддийских сочинений разных жанров на старомонгольском алфавите и санскрите, практически не имела светской литературы, не получили развития проза и драматургия. По этой причине советские литературоведы отнесли ее к младописьменным литературам, прошедшим ускоренный путь развития как «стяжение разностадиальных типов мышления» ^{[5, с. 102]}. Самой доступной художественной формой для первых писателей был фольклор, сюжеты, герои, язык которого способствовал сохранению национального своеобразия. В целом роль фольклора в условиях кочевого быта, не способствовавшего хранению письменно зафиксированной информации, была очень велика. Он становился родовой памятью всех монгольских народов, а улигершины – сказители, хранители устной эпической традиции были самыми уважаемыми членами общества.

Обращение к фольклору позволяло отобразить жизнь народа и его проблемы в понятных и близких мировоззренческих формах, а также выявить в произведениях устного народного творчества новые грани и возможности для формирования жанровой системы новой литературы. Кроме того, обращение к эпической традиции было обусловлено тем, что «поэтика младописьменных литератур всего мира строится на национальных фольклорных традициях, и даже если младописьменные литературы развиваются до крупной прозы, все равно ее лексика, тематика и содержание будут культурно, географически и исторически обусловлены национальными корнями автора» ^{[12, с. 127-128]}. Использование художественных и языковых особенностей фольклора позволяло «ускоренными темпами» сформировать национальное художественное сознание, отраженное в эстетике, символике, ценностях, религиозной сакральности бурятской национальной картины мира.

В период 1920-х гг., в отличие от русской литературы, бурятская литература избегла наличия каких-либо направлений и группировок. Но при этом именно в этот период видными становятся находки молодой национальной литературы: отношение писателей к слову, усложнение поэтики в силу историко-культурных контекстов и новых реалий, которые потребовали создания новых форм, изменений традиционных художественных средств языка, образности и символики. Насущным становится анализ и новое прочтение произведений этого периода, поскольку они подготовили почву для дальнейшего развития бурятской литературы, ее национальной образности, специфических и уникальных приемов, сочетающих восточную и западную классическую традицию.

В качестве эмпирического материала мы остановились на художественных произведениях первых бурятских писателей Б. Барадина, С. Туя, которые служат не только отражением литературного процесса рассматриваемого периода, но и наиболее ярко демонстрируют использование элементов картины мира. Характерной особенностью названого периода бурятской литературы было развитие малых жанров литературы, и, прежде всего, поэзии, поэтому нами был выбран стихотворный материал. Также был применен языковой принцип отбора: Б. Барадин писал на бурятском языке, С. Туя – на русском. Но особенное внимание при выборе произведений было обращено на художественную ценность поэтических текстов. Понимая невозможность рассмотрения всех элементов национальной картины мира в рамках статьи, мы выбрали концепты пространства – горы, степь, дом, родина, «герой», обращая внимание на использование и языковых средств, в частности поэтических метафор.

Пространство и время являются важнейшими категориями национальной картины мира, образующими основную систему координат. Пространство разделяется на физическое, то есть, включающее в себя видимый окружающий человека мир, где культурно значимыми образами являются гора, земля, степь, река, Байкал и другие элементы. Ментальное пространство, невидимое, но осознаваемое, включает «родину», «верхний» и «нижний» миры. Показ пространства в бурятской литературе на начальном этапе реализовывался в первую очередь через природу. Это неудивительно, поскольку, живя в конкретных природно-географических условиях, человек определял рамки картины мира, исходя из своего непосредственного окружения.

Гора – базовый элемент ландшафта, который в национальной картине мира осмысливается не только исключительно как пространственный, но и как религиозный компонент. Так, согласно шаманским представлениям, гора «в системе аксиологических оценок, выступает координатой абсолютного верха в возрастной временной модели, используется для выражения идей оппозиции жизнь – смерть» ^{[3, с. 15]}. Горы – это не только естественная преграда, для внешних врагов, а также границы родных территорий, но и место рождения стихии воды.

И не здесь ли природа воздвигнула горы – преграду

Для набегов воинственных, злобных врагов,

И высокие шлемы вершин, обращенных к закату,

Отблеск молний хранят от раската громов ^{[1, с. 11]}.

Родной, необъятный и властный Байкал,

Волною рожденный меж каменных скал ^{[1, с. 23]}

Концепт «земля» понимается не только буквально как совместная территория проживания этноса или рода, но и осмысливается как земная жизнь.

Мать-земля распростерла в пространстве зеленые крылья

И откликнулся ливнем отец-небосвод,

Чтобы горы и долы щедроты природы копили

И себя продолжал человеческий род ^{[1, с. 11]}.

Степь – ключевой элемент национальной картины мира, воспринимаемый как природное богатство, источник блага. Выражение «хээрын ногоон амтатай» дословно переводится как «трава в степи вкусная», воплощает образ благодатной Земли, дарующей жизнь номаду. Кочевник всегда с любовью описывают ее просторы, бесконечность. Особенно это видно в цикле С. Туя. Он с уверенностью смотрит вдаль, ступая босыми ногами по траве, что является показателем степени близости человека с природой. Так, мы понимаем, что природа существует независимо от человека, но их взаимодействие важно для его существования. В бурятской картине мира с древнейших времен природа является неотъемлемой частью жизнедеятельности. Буряты испокон веков проживали в гармонии с ней, не стремясь к ее кардинальному преобразованию, где «силам природы придавался личностный характер, и на этой основе человек верил в наличие родственных связей с природой» ^[8].

Я слагаю в степи песнопенье свое

…

Я пою о степи, о родимой степи,

Потому, что в родимой просторно.

Потому, что душа здесь не знает тоски...

Потому, что в душе так привольно! ^{[1, с. 16]}

В сборнике «Цветостепь» С. Туя воссоздает онтологическую картину мира номада. Ее ценность и заключается в незыблемости и круговороте вечности жизни степняка, независящей от временных преобразований.

На степи родимой и травах цветостепи

Разыгрались табуны!

Степи степят юрты… Юрты юртят степи…

Неразрывные мои! ^{[1, с. 17]}

Глубоким мифопоэтическим смыслом наполнена «Ангара», в основу которой легла бурятская легенда, недаром это подчеркнуто в названии «Ангара (Бурятская легенда)». Солбонэ Туя подчеркивает вольнолюбие и своенравность юной красавицы, решившейся ослушаться отца и убежать в степные просторы. Огромный утес, брошенный вслед Байкалом, навсегда закрыл ей дорогу в степь, но при этом оградил степняков от страшной стихии воды. Так, переосмысливается древняя легенда в понимании гармонии существования номада с природой.

Вкупе эти концепты дают обобщенное представление о мире номада, воплощая образ Родины, дома. Родиной может являться то место, к которому человек испытывает сильную эмоциональную привязанность: это не только фактическое место, но и люди, оказавшие гостеприимство, подарившие незабываемые эмоции. Главное родина – место, которое необходимо защищать, место, которое дает защиту.

Сам простор от хребтов баргузинских до высей Хухэя

Стал щитом для земли заповедно родной,

И Байкал, от серебряных стай лебединых светлея,

Обнимал берега поднебесной волной.

…

Да продолжатся древние корни моей родословной,

Да исполнятся все пожеланья мои,

Осененные светом богов - голубым Небосводом

И дыханьем любви материнской Земли!» ^{[1, с. 11-13]}

Концепт «дом» в национальной литературе представлен в основном через традиционное жилище бурят – юрту, которая представляла собой обобщенный образ природного пространства и множества ритуальных традиций и верований. Важное место в юрте принадлежало очагу, осмысливаемом как «главный сакральный объект каждого человеческого жилища, начиная с тех самых пор, когда человек научился добывать огонь, поддерживать его постоянно и сделал его символом своего дома» ^{[9, с. 7]}. В картине мира бурят очаг – это еще и символ Родины и рода, дома, дающий защиту и умиротворение.

И огонь в очаге, что зажжен от сиянья Байкала,

Суждено тебе, сын, на века сохранить.

Это – родина, вечный огонь и начало начала,

Родословной земли неразрывная нить ^{[1, с. 13]}

Таким образом, в рамках данных концептов сочетаются материальные и духовные ценности, которые оказали влияние на формирование «кочевого мира» национальной культуры. Он ориентирован, прежде всего, на гармонию с природой. В основе этого концепта лежит понимание смысла бытия, смерти и жизни человека, который неразрывно связан с пониманием всех основных природных циклов, функционированием и устройством окружающего мира.

Особое место в картине мира отводится герою. В мировоззрении воина-кочевника, которое формировалось с раннего детства, ведущая роль отводилась воспитанию патриотизма, чувству гордости за свою Родину. В передаваемых из поколения в поколение предания о легендарных героях Гэсэре, Аламжи-мэргэне, Барга-баторе, Хоридое, Амарсане и других получала практическое воплощение проблема самоидентификации. Основным сюжетом становили борьба со злом, с силами природы, жизнь и идеология рода, прославление физической и нравственной силы героя. Так, Б. Барадин обратился к мифу о первопредке бурят.

Был он телом могуч,

словно кедр с высокой вершины,

Ликом светел, с орлиною искрой в глазах.

С малых лет показал он себя настоящим мужчиной,

О котором слагается песня в веках.

Поэма изобилует красочными описаниями действий, свидетельствующими о борьбе за народное счастье, защиты родины от гнета завоевателей и простого народа. Для создания художественного образа любимого в веках героя, используются поэтические метафоры, демонстрирующие его лучшие человеческие качества: доброту, острый ум, отвагу, великодушие. В дальнейшем этот образ был взят многими писателями в формировании образа нового положительного героя.

Особенное место в устной эпической традиции отводилось женщине – мудрой и верной спутнице героя. Главным героем стихотворной пьесы «Великая сестрица шаманка» Б. Барадина является шаманка Эреэхэн, которая воплощает лучшие качества монгольской женщины. Это произведение стало совершенно новым словом в литературном процессе, отличительной чертой которого стало использование специфики национальной поэтики шаманов. В течение многих десятилетий поэма вызывала критику именно из-за введения в текст шаманских призываний и гимнов, сцен-видений, монологов-предсказаний, мистических представлений. Духовная сила главной героини заключается в том, что, даже предчувствуя свою гибель, она охвачена героической идеей освобождения своего народа и отправляется в далекое путешествие, в котором погибнет.

Я должна свое дело завершить.

Когда мой народ бедствует,

И я должна бедствовать.

За дело народа

Не должна своей жизни жалеть ^{[2, с. 162]}.

Б. Барадин в образе главной героини, в использовании поэтики, близкой и понятной простым аратам, стремился выразить морально-этические взгляды народа, особенности «художественно-языкового литературного стиля и в области сценического искусства, музыки и пения» ^{[4, с. 80]}.

Сегодня творчество первых бурятских писателей с полным правом можно считать частью культурного наследия бурятского народа, отразивших этнокультурную специфику, национальное самосознание, традиционные нормы и ценности, миф и фольклор. Зафиксировав и показав в своих произведениях различные элементы картины мира бурят, они в целом способствовали сохранению и трансляции особенностей национальной бурятской культуры. В конце 1920-х-1930-х гг. произведения Б. Барадина и С. Туя получили негативную общественно-политическую оценку и были изъяты из социокультурного пространства Бурятии. Однако современное прочтение позволяет сделать вывод, что произведения их произведения представляют собой богатейший и неиссякаемый источник информации о материальной и духовной жизни этноса.