|
DOI: 10.7256/2454-0625.2021.4.35018
Дата направления статьи в редакцию:
09-02-2021
Дата публикации:
18-04-2021
Аннотация:
Предметом исследования является традиционное жилище в природном и культурном пространстве Русского Севера и Арктики. Цель работы — изучить особенности крестьянского дома с. Пурнема как фактор формирования культурного ландшафта Онежского Поморья. Жилище изучается не в качестве обособленной конструкции, но как неотъемлемая часть северорусского культурного ландшафта, один из ключевых элементов традиционной поморской культуры — русского варианта морской культуры в Арктике. Исследование опирается на эмпирические данные, полученные в ходе экспедиционных работ 2020 г. на территории Онежского Поморья в с. Пурнема, Онежский район, Архангельская область. Были привлечены архивные источники Государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева (г. Москва), памятники деревянной архитектуры музея под открытым небом «Малые Корелы» (Архангельская область). Полученные результаты основываются на применении комплекса методов: системного, культурно-исторического, искусствоведческого, этнокультурологического. Эмпирические данные получены путем фотофиксации памятников архитектуры, выполнения схематических обмеров, проведения этнографического анкетирования местных жителей методом интервью. Также, исследование опирается на применение авторской методики д-ра культурологии А. Б. Пермиловской по архитектурно-этнографическому обследованию объектов деревянного зодчества. Сделан вывод о том, что архитектурно-конструктивные особенности дома, тип усадьбы и поселения в целом демонстрируют особый образ жизни русского человека в суровой лесной зоне и специфику его приспособления к местному климату. В условиях Севера и Арктики, крестьянский дом выступает в качестве стабилизирующего фактора адаптации, обеспечивающего устойчивое сосуществование населения и сформировавшегося здесь культурного ландшафта, и, следовательно – эффективность этно-социального и экологического развития северных и арктических территорий РФ.
Ключевые слова:
жилище, планировка, сельское историческое поселение, культурный ландшафт, народная архитектура, традиционная культура, Русский Север, Арктика, Онежское Поморье, село Пурнема
Исследование выполнено в рамках государственного задания по научной теме «Комплексное исследование формирования и трансформации историко-культурного наследия в этносоциальной динамике Европейского Севера и Арктики», № гос. регистрации – АААА-А18-118012390220-3
Abstract: The subject of this research is the traditional dwelling in the natural and cultural space of the Russian North and the Arctic. The goal of this work is to examine the peculiarities of a peasant house in Purnema settlement as a factor of formation of the cultural landscape of Onezhskoye Pomorye. The dwelling is examines not as an isolated structure, but an integral part of the North Russian cultural landscape, one of the key elements of the traditional culture of Pomorye— the Russian variant of marine culture in the Arctic. The research is based on empirical data acquired in the course of expedition in 2020 on the territory of Onezhskoye Pomorye, settlement of Purnema, Arkhangelsk Region. The article emplopys archival sources of the State Museum of Architecture named after A.V. Shchusev (Moscow), wooden architecture sites in the open-air museum “Malye Korely” (Arkhangelsk Region). Empirical data was obtained via photographic evidence of architectural sites, schematic measurements, and ethnographic questionnaire of local residents, using the method of interview. The research also leans on methodology developed by the Doctor of Culturology A. B. Permilovskaya on the architectural and ethnographic survey of the wooden architecture sites. The conclusion is made that the architectural-construct peculiarities of the dwelling and type settlement demonstrate the specific lifestyle of the Russian people in the harsh forest zone and their adjustment to the local climate. In the conditions of the North and the Arctic, a peasant house manifests as a stabilizing factor of adaptation, which ensures sustainable coexistence of population and cultural landscape formed therein; and thus, the effectiveness of ethnosocial and environmental development of the Northern and Arctic territories of the Russian Federation.
Keywords: dwelling, spatial planning, rural historical settlement, cultural landscape, vernacular architecture, traditional culture, Russian North, Arctic, Onezhskoye Pomorye, Purnema village
Введение
Вопрос сохранения и популяризации традиционной культуры народов Российской Федерации в последние годы получил особенно мощный импульс в сфере современного, в том числе регионального законодательства [10]. Остро ощущается необходимость в выявлении, сохранении и популяризации образцов культурного наследия, обеспечивающих преемственность традиционных норм и ценностей, играющих важную роль в качестве духовно-нравственного основания всесторонне развитой личности. Однако следует отметить, что объекты наследия имеют большое значение также и в контексте социально-экономических интересов регионов. Их потенциал сложно переоценить применительно к задачам формирования туристической инфраструктуры, создания благоприятной среды обитания, развития «устойчивой архитектуры», укрепления гражданской идентичности — то есть в процессе обеспечения эффективности этносоциального и экологического развития территорий РФ. В соответствии с последними трендами международных исследований традиционной культуры, ключевую ценность и потенциал в решении данных задач имеет народная архитектура и, прежде всего, традиционное жилище [28]. Наряду с этим, принципиальное внимание уделяется не только дому, но и окружающему природному и культурному пространству, с которым жилище неразрывно связано на всех этапах своего существования — от возведения до непосредственного функционирования и неизбежного разрушения. Такое пространство может быть описано термином (сельский) «культурный ландшафт». В настоящей статье этот термин интерпретируется в соответствии с определением д-ра культурологии А. Б. Пермиловской как «система, которая включает в себя поселение, природный ландшафт, планировочную и топонимическую структуру, народную архитектуру, а также этнос, хозяйственную деятельность, язык, духовную культуру» [13, с. 55]. Таким образом, в контексте исследования сельский культурный ландшафт и включенное в него жилище выступают объектами культурной и художественно-эстетической рефлексии. Также, следует отметить, что, несмотря на этнокультурологический подход, сосредотачивающий внимание на материальных проявлениях культуры, в соответствии с содержанием определения культурного ландшафта, в данной работе принимается во внимание и его пространственно-семантический аспект. Это неизбежное следствие его генезиса и эволюции, зависящих не только от определенных физико-географических констант, но также аксиологической и семиотической структуры, возможности анализа и интерпретации ландшафта как сложной знаковой системы, раскрывающей дискурс исследуемого пространств в культуре [5].
Особое место, применительно к проблеме изучения традиционного жилища и связанного с ним культурного ландшафта, занимает Русский Север — исторически-сложившаяся территория в северо-западной части России, в настоящее время включающая Архангельскую, Вологодскую, Мурманскую и север Ленинградской области, республики Карелия и Коми. Это уникальное природное и социокультурное пространство, сохранившее мощный пласт артефактов и народной памяти, воплощенный в традиционной культуре и архитектуре. Именно в этом месте, которое по праву можно называть не только Севером, но и Арктикой [24], появилась особая русскоязычная группа этноса, заселившая берега Белого и Баренцева морей — поморы. Они «…выработали бесценный опыт выживания и хозяйственной деятельности в экстремальных условиях Крайнего Севера. Поморская культура — русский вариант морской культуры в Арктике» [12, с. 362].
Крестьянский дом в природном пространстве Онежского Поморья
Пространственные рамки данного исследования ограничены Онежским Поморьем. В данной работе, оно определяется как часть Русского Севера, простирающаяся по морскому побережью Онежской губы, от р. Онеги до р. Кеми (т. н. Поморский берег), а также от р. Онеги до мыса Ухт-Наволок (т. н. Онежский берег). Таким образом, в контексте работы, можно говорить о том, что Онежское Поморье целиком входит вся прибрежная полоса земли Онежского района Архангельской области. Это пространство располагается в природных зонах северной тайги и тундры, а также субарктическом природном географическом поясе, который характеризуется коротким прохладным летом с переменчивой погодой, холодными продолжительными зимами с сильными ветрами, постоянным увлажнением в течение года [2, 28]. Краткую, но емкую характеристику природного ландшафта Онежского Поморья дала в своих трудах д-р ист. наук Т. А. Бернштам. «Большая часть южного берега (Белого моря — А. А.) — Поморского, от р. Кемь до р. Онеги, низменная, отдельные гранитные утесы встречаются только в районе Кеми; огромные пространства заболочены или покрыты сосновыми или еловыми лесами. Группы скалистых островов (шхер) вдоль побережья хорошо защищают прибрежные участки Онежского залива от штормовых северных ветров. Онежский п-ов представляет собой в целом заболоченную волнистую равнину с островами еловых лесов на моренных холмах и грядах» [1, с. 37]. Особую значимость имеют водные ресурсы: реки и ручьи образуют здесь густую, разветвленную гидрографическую сеть, а из 190 тыс. озер Архангельской области наибольшее количество сосредоточено, в том числе на Онежском полуострове. Кроме обширных запасов древесины, местный природный ландшафт также богат другими запасами природных богатств, нашедшими свое применение у северных зодчих: кирпичными глинами, песками, гравием [2].
Природа — это то основание, на котором формировался культурный ландшафт, как в своем материальном выражении (поселения, архитектура, особенности культурно-хозяйственного типа), так и опосредованно, через жизненный уклад и традиции местного населения. Д-р культурологии, профессор В. Н. Матонин для описания подобных отношений предлагает метафору: «если природа — это “текст”, то культура — его цитирование» [7, с. 56]. Реки и озера становились удобными дорогами, источниками рыбных промыслов, ключевыми элементами эстетической привлекательности места; удобные для обработки участки земли располагались по берегам узкой полосой 100-300 м — все это предопределяло специфику прибрежного расселения [26]. Архитектура становилась частью природы, органически вплетаясь в ее пространство. Сам человек так же осознавал себя как часть окружающей среды, «одушевленное сосредоточение естественных сил и культурно-исторических традиций». В результате каждое северное поселение всегда представляло единый и гармоничный архитектурно-природный ансамбль [11]. При этом формирование севернорусского культурного ландшафта не замыкалось в овеществлении компонентов (ресурсов) природы в объектах деревянного зодчества. Архитектурные формы, в свою очередь, тесно переплетались с особенностями духовной культуры. Так, по словам д. филос. наук, профессора Н. М. Теребихина: «Модульные объемы срубов («четверика»-квадрата и «восьмерика»-круга) составляли базовую, «монтажную» (конструкторскую), эстетическую и метафизическую (парадигматическую) основу северного деревянного зодчества как особого рода умозрения, «богословия в дереве», отразившего краеугольные ценности поморского «мира», воплотившего в своей организационной структуре архаическую трехфункциональную схему, которая определяла весь строй самоуправления на Русском Севере» [23].
Суровые в зимнее время, но пригодные для жизни в целом природно-климатические условия, достаток строительных материалов, удобная транспортная сеть судоходных путей, близость моря, окраинное положение севернорусских земель стали одной из причин для формирования здесь особой историко-культурной среды, а также создания благоприятных социально-экономических, и даже политических условий [13]. Развитие Онежского Поморья было обеспеченно том числе процессами освоения Русского Севера в XI–XVII вв. В это время произошел мощный приток населения, в том числе, умелых рабочих: плотников, резчиков, кузнецов, гончаров и других. Они привносили на Север свои знания и опыт, обогащая уже складывавшуюся местную архитектурную традицию [6].
При освоении пространства Севера, поморы руководствовались принципами создания компактной формы поселений, возводили замкнутый тип жилища для противодействия холодному климату. Обилие ресурсов и строительных материалов, широкие возможности для совершенствования мастерства, трудолюбие и подсказанный природой эстетический вкус местных крестьян привели к тому, что «к середине XIX в. на Русском Севере сложился вариант крестьянского дома, не встречающийся в других районах России и значительно более совершенный в архитектурно-планировочном и конструктивном решении, отвечающий географическим и климатическим условиям жизни» [13, с. 217-218]. Архитектурная форма поморского дома неотделима от специфики окружающей среды, процесса формирования культурного ландшафта. В Онежском Поморье получил распространение комплекс дома-двора со способом соединения жилья и двора «брус». В «брусе» изба, холодные клети и хозяйственный двор с поветью устроены под одной двускатной крышей. Жилая часть (изба) — пропорциональный четырехстенок (реже пятистенок) с 3-6 окнами по главному фасаду, установленный на средний или высокий подклет. Кровли стропильные, покрыты шифером, иногда прямо поверх старого теса. Материалом для сруба служит сосна, в изобилии произрастающая на Севере и являющая неотъемлемой частью местного природного ландшафта. Окладной венец, в зависимости от характера почвы, установлен на прочный фундамент из камней (на ровном сухом месте) или лиственничных «стульев» (на сложном рельефе или сырой почве). У многих домов поветь поддерживается массивными деревянными столбами. Изба часто обшита и окрашена [3, 26]. Это наиболее обобщенное представление об архитектурно-конструктивном устройстве традиционного жилища Онежского Поморья. Однако следует отметить, что, несмотря на общность природно-климатических условий и архитектурного устройства, поморский дом имеет свою специфику в различных поселениях. В большей степени это заключается в особенностях ориентации жилища, его месте в структуре поселения, декоре [14].
Крестьянский дом в культурном ландшафте с. Пурнема
Выбор сельского исторического поселения Пурнема Онежского района Архангельской области для экспедиционного обследования предопределен высокой степенью сохранности местного культурного ландшафта: планировки, топонимики, исторической памяти местного населения. В ходе исследования собрано и обработано 21 интервью с местными жителями, выполнено 8 обмеров (планов) комплексов дома-двора.
Село располагается на западном побережье Онежского п-ва, в 70 км (по морю) от г. Онега. Ближайшие поселения: д. Лямца находится на расстоянии 25 км на северо-западе, д. Нижмозеро в 30 км на востоке. Село и деревни имеют прочные связи, особенно с советского времени, т. к. вместе входили в состав рыболовецкого колхоза им. «40 лет Октября» (с 2019 г. – филиал рыболовецкого колхоза им. М. И. Калинина). Название поселения, предположительно, происходит из финно-угорского языка. По мнению онежского этнографа и краеведа Л. А. Харлина, «…первую часть (названия) следует сравнить с «пурр», «пуэрнэ» – добрый, хороший; «порр» – острый гребень горы, «поро», «пуро» – олень, олененок. Вторая часть «ниема» – часть суди, выдающаяся в море, мыс. Пурнема может переводиться как удобное, хорошее место на мысу, наволоке, удобный мыс или возвышающийся мыс, или олений мыс» [27]. Точное время основания поселения неизвестно. Вероятно, местный приход возник не позднее XVI в. [22]. Население Пурнемы, как и ряда других поселений Онежского и Поморского берегов Белого моря занималось речным и морским рыбным промыслом, добычей морского зверя и солеварением [8].
В природном ландшафте Онежского Поморья с. Пурнема располагается в устье одноименной р. Пурнема, отделенной от Онежской губы Белого моря узкой песчаной косой с сосновым бором – «Кендищем» (рис 1).
Рис. 1. Вид на р. Пурнема, «Кендище» и Белое море, с. Пурнема (Низ), Онежский р-н, Архангельская обл. Фото А. Усова, 2020.
Рельеф местности характеризуется «низкой береговой линией, небольшими песчаными возвышениями и гранитными утесами, покрытыми крупными соснами, елями и березняком» [4, с. 49].
В архитектурно-художественном аспекте, композиционным центром села является традиционный для Севера деревянный архитектурный ансамбль (т. н. «тройник»), состоящий из двух храмов (теплого — «зимнего» и летнего — «холодного») и колокольни. До нашего времени сохранилась летняя шатровая Никольская церковь (1618) и построенная по типовому проекту зимняя Рождественская церковь с приделом святого Власия (1861). Колокольня (1775) была разобрана на дрова в 1932 году [21]. Сейчас оба храма заросли деревьями — оказались окружены своеобразной рощей, и практически не участвуют в процессе зрительного восприятия местного ландшафта (рис 2).
Рис. 2. Культовый ансамбль с. Пурнема: Рождественская церковь с приделом святого Власия (1861), Никольская церковь (1618). Фото А. Усова, 2020.
Например, Рождественская церковь просматривается только из ближайших к ней домов первого ряда Верховья. Завершение шатра и луковичная глава с крестом Никольской церкви присутствуют в силуэте окружающей погост рощи, относительно различимы на большом расстоянии, но визуально не доминируют в местном ландшафте. Однако с точки зрения архитектурно-пространственной организации поселения – именно культовые постройки организуют его структуру относительно береговой линии реки и моря. Подобное расположение позволяет отнести Пурнему к природно-архитектурным ансамблям приморских поселений, обладающих центрической композицией с круговым восприятием (приморско-прибрежная природная подгруппа по классификации д-ра архитектуры Ю. С. Ушакова) [26].
Село состоит из двух больших частей: Верховье (Верх) и Низовье (Низ). На их территории так же выделяются микротопонимы: Болото (Заболотье), Бор, Клюка, Заканава, Посад [18]. Они составляют часть пространственных представлений местных жителей, структурируют и дают качественную характеристику локальных мест в ландшафте поселения. Разделение на Верховье и Низ обосновано, прежде всего, географическим фактором — между ними рельеф поселения прорезает широкий, глубокий овраг, по дну которого протекает небольшой ручей. Через овраг перекинут современный подвесной деревянный мост (2008), заменивший ряжевую конструкцию (1963) [9]. Верховье — исторический и культурный центр поселения, здесь располагаются культовые постройки, а также основные общественные сооружения (школа, клуб, библиотека). Для Низа характерны в основном жилые постройки, а также более выраженная пейзажно-эстетическая составляющая, т. к. с высокого берега открывается вид на реку и море. Первый ряд домов на Низу приближен к реке на расстояние до 200 м, однако часть хозяйственных сооружений (бани) и пекарня располагаются не более чем в 20-100 м от берега. Морское побережье находится с южной стороны поселения, благодаря чему, местные крестьяне получили возможность совместить практическую и эстетическую стороны архитектуры. Село расположено на пологой возвышенности и вытянуто с запада на восток. Жилые постройки Низа стоят на высоком берегу, из окон первого ряда открывается вид на устье реки, узкую полосу песчаной косы (исчезающей в прилив) и море, они в наибольшей степени обеспечены как обзором обширного прибрежного пространства, так и теплым солнечным светом. Начиная со второго ряда – и далее по улицам вглубь поселения, избы часто обращены окнами главных фасадов к хозяйственным дворам («озадкам») впереди стоящих жилищ (рис. 3).
Рис. 3. Северные фасады домов-дворов первого ряда, вид со стороны улицы второго ряда, с. Пурнема (Низ), Онежский р-н. Фото А. Усова, 2020
Несмотря на относительно высокий берег, дома за пределами первого ряда лишены обзора водного пространства моря, однако все еще имеют оптимальное расположение, т. к. большую часть дня летние жилые помещения получают хорошее освещение и принимают на себя порывы теплого южного ветра. Первый ряд домов Верховья располагается напротив места, где коса расширяется, переходит в берег и зарастает сосновым бором. Здесь обзор из домов ограничен видом на рощицу с храмами, морское побережье и река визуально не просматриваются.
Многие комплексы дома-двора, в особенности, стоящие на большом удалении от реки, окружены небольшими посадками из деревьев лиственных пород, например березами. Это связано с желанием хозяев разнообразить вид из окон главного фасада, обращенных к сараям, и отсутствием острой необходимости в постоянном естественном освещении жилых помещений. Почти все дома электрифицированы от постоянного источника электроэнергии – дизельной станции. Кроме того, посадка деревьев связана с наличием свободного места вокруг построек. По сравнению со старинной застройкой, когда крестьянские усадьбы ставились почти вплотную друг к другу, к XXI в. «межутки» между домами (из-за утраты части жилищ) значительно увеличились, что позволило местным жителям заняться процессом озеленения освободившегося места [19]. В старину «межутки» так же назывались «межа» – это была узкая полоска земли между домами, зараставшая травой [15]. По этой же причине у большинства домов-комплексов стоят ограды на современный манер (заборы). В редких случаях ограды выполнены с применением традиционных технологий, по типу косой изгороди. Наличие ограждений носит чисто практический характер: местное население держит большое количество крупного рогатого скота, обеспечивающего село мясом и молоком. Часть жителей содержит овец и гусей, в единичных случаях индюков. Вместе с тем, на территории усадеб разбиваются небольшие огороды.
Для с. Пурнема характерен комплекс дома-двора с типом соединения жилой и хозяйственной части – «брус» (Рис. 4).
Рис. 4. Комплекс дома-двора Е. А. Бровкова, кон. XIX – нач. XX вв., с. Пурнема (Низ), Онежский р-н. Фото А. Усова, 2020; План дома-двора Е. А. Бровкова. Руководитель научного проекта д. культ. А. Б. Пермиловская. Научная информация, обмеры и камеральная обработка А. А. Усова, 2020.
Жилая часть установлена на высоком подклете. Наиболее распространенный тип планировки избы – четырехстенок, встречаются пятистенки. Зафиксированы, по крайней мере, две больших двужильных избы. На главных фасадах располагается от трех до шести окон. Крыши двускатные, стропильные, с вышками-мезонинами, реже самцовые (обычно встречаются у хозяйственной части). С 1960-х гг. тес начали заменять шифером: «Первый шифер в Пурнему привезли в 1967 году, наверное… И вот решают в Колхозе – кому продать первый шифер. Спорили… А тут у нас худая крыша у мужика одного в деревне дом тут как с приходу смотрится. Помню, Рябов говорит: вот надо Николаю Евдокимовичу дать шифер… Дом-то с приходу, кто заедет в Пурнему – так что вот крыша в Пурнеме плохая. Даже на это обращали внимание…» [19]. Кровля являлась существенным элементом визуального восприятия поселения, отражающим бережность и хозяйственность местных жителей. Старые тесины выполнены из длинных сосновых досок. На краях досок вдолблены желобки, по 2 на каждую. Естественная прокладка типа бересты между слоями теса отсутствует. На подволоке летней избы, как правило, устроена вышка-мезонин с 1-3 окнами. Отдельного жилого помещения (сруба) под крышей не устраивалось. Для наиболее старых домов характерно разделение коньков передней (летней) избы и зимней (боковой) избы с клетью и хозяйственным двором с поветью (двор и поветь вместе здесь так же называют сараем). Боковая, клеть и сарай выделяются большей площадью помещений, по сравнению с передней. Зимняя изба и связанная с ней стена хозяйственной части могут превышать размер летней избы в 1,5-2 раза.
Это связано с традицией порядка их возведения. В первую очередь крестьяне ставили боковую избу с большой русской печью в качестве основного жилого сруба: «Раньше ведь всегда боковушка строилась для зимы. Потому что зимой ведь холодно – и вот зимой жили в боковушках, а летом уже в передней… Первое строились сарай, боковушка и клеть. Это первое строили в старину… Потому что в сарае надо скота держать, в боковушке самих, а в клети ведь добро нужно было держать. А потом строился дом» [19].
Напротив избы (параллельно ее внутренней продольной стене) возводили холодную клеть меньшего размера в качестве кладовой. Смежные стены срубов образовывали коридор, ведущий на сени (ко входу в будущую летнюю избу) и поветь; противоположные стены образовывали внешние стены сруба всего жилища. Боковая изба обычно установлена на сруб той же площади, в котором располагался подклет. Попасть него можно через люк у печи (в «запечье») или через небольшую дверь со стороны улицы. Холодная клеть, в зависимости от размеров, так же устанавливалась либо целиком на срубе подклета, или же могла частично поддерживаться мощными деревянными столбами. Одновременно с клетями возводился хозяйственный двор и поветь, т.к. они обеспечивали защиту домашних животных, без которых было невозможно ведение крестьянского хозяйства. В дальней части повети хозяева устраивали «мары» – навес из редко набранных жердей на высоте потолка избы, предназначенный для сушки сена и хранения инвентаря. Хлев в хозяйственном дворе возводили как отдельный сруб, что обеспечивало простоту замены нижних венцов, быстро сгнивающих в условиях отходов жизнедеятельности домашних животных. Поветь с торца сарая (над хлевом) при этом получала дополнительную опору в виде больших и прочных деревянных столбов, частично вкопанных в землю. Взвоз, как правило, устраивался со стороны боковой избы и мог иметь частично загнутую или закругленную форму для удобства заезда прямо со стороны улицы [15]. Он же служил главным входом и крыльцом в зимнее время. Летом в дом попадали через дверь в подклете между зимней и летней избой, за которой располагалась небольшая лестница, ведущая на сени. Реже к торцу зимней избы, параллельно продольной стене уже готовой летней избы пристраивалось высокое крытое крыльцо на столбах, которое вело прямо в сени жилого этажа.
Интерес представляет тот факт, что в селе также стоят дома, у которых полностью отсутствует летняя изба (рис. 5).
Рис. 5. Комплекс дома-двора С. Т. Бровкова, нач. XX в., с. Пурнема (Низ), Онежский р-н. Фото А. Усова, 2020; План дома-двора С. Т. Бровкова. Руководитель научного проекта д. культ. А. Б. Пермиловская. Научная информация, обмеры и камеральная обработка А. А. Усова, 2020.
Это связано непосредственно с указанной выше особенностью ее возведения в последнюю очередь. Например, дом кон. XIX – нач. XX вв. мог продолжительное время стоять без летней избы – так к комплексу дома-двора Евгения Андреевича Бровкова передняя была пристроена только в 1939 г. Отсутствие летних изб у домов-комплексов пер. пол. XX века местные жители объясняют внешними факторами. Прежде всего, заготовленный заранее лес мог изыматься в процессе коллективизации и раскулачивания крестьянских хозяйств в 1930-е гг. Второй этап утраты уже выстроенных передних приходится на 1940-е гг. – время Великой Отечественной войны, когда летние избы разбирались на дрова [16].
Крестьяне возводили дома из сосны, при наличии средств, окладной венец собирали из лиственницы. Способ связи бревен в венцах зависел от времени постройки и назначения сруба. Наиболее древние избы построены «в обло», с «потемком», такой же способ соединения использовался при возведении сараев. Этот способ считался более практичным, т.к. сруб лучше удерживал тепло, что особенно важно для такого помещения без печи как хозяйственный двор [20]. Избы нач. XX в. и позднее возводили «в лапу», что обеспечивало простоту последующей обшивки. Следует отметить, что в с. Пурнема обшито большинство домов, в том числе построенных «в обло». Вместо обрезания остатков (торцов бревен) они зашивались в специальный деревянный футляр из длинных досок. Кроме обшивки и покраски крестьянские дома с. Пурнема практически не имеют выразительного традиционного декора. Конечно, еще в пер. пол. XX в. на окнах домов с. Пурнема можно было заметить нарядные наличники окон, но к настоящему времени, они почти повсеместно исчезли [15, 17]. Одним из редких примеров дома-двора, с сохранившимся традиционным и непритязательным украшением окон, является изба-двойня Ф. Т. Бровкова. Та ее часть, что не была затронута установкой современных стеклопакетов, демонстрирует образец наличника, подчеркнутого единственной деталью: скромным фартуком подоконной доски с прямоугольными сухариками и треугольными вырезами по краям, стилизующими его под своеобразную нарядную «ленту» (рис. 6).
Рис. 6. Комплекс дома-двора Ф. Т. Бровкова, подоконная доска-фартук, южный фасад, нач. XX в., с. Пурнема (Низ), Онежский р-н. Фото А. Усова, 2020.
Исключением были жилища зажиточных крестьян, например, большой двухэтажный пятистенок семьи Бровковых (кон. XIX – нач. XX в.). Хозяин держал на первом этаже торговую лавку и мог позволить себе украсить главный фасад на городской манер: объем избы прямо под подшивкой крыши опоясывают деревянные дентикулы – ордерные «сухарики», их дополняет простая деревянная пилястра между третьим и четвертым окном главного фасада. Идентичные пилястры прибиты на углах жилища, выполняя функцию обшивки торцов бревен. Над окнами вышки-мезонина остались плохо различимые следы, вероятно, отметины «диадем» над очельями наличников.
Следует отметить, что социальный статус и экономическое положение хозяина действительно коррелируют с внешним обликом поморского дома. Так, наблюдается определенный контраст между декором главных фасадов изб в с. Пурнема и ближайшей д. Лямца. Их разделяет всего 25 км по побережью, однако в Лямце встречается намного больше изб с вышками-мезонинами, украшенными причелинами с городковой геометрической резьбой. Она состоит из сочетаний прямоугольных и треугольных зубцов, полукругов и трапеций, вырезанных по краям доски. В некоторых случаях глухая резьба дополнена сквозными отверстиями – скромным намеком на ажурность. Наличие подобного декора в Лямце не случайно – в отличие от с. Пурнема, здесь жили богатые лоцманы, известные своим профессионализмом и достатком по всему Онежскому берегу.
Также известно, что до недавнего времени в с. Пурнема можно было встретить и жилища с домовыми росписями, например, дом Старицына (1876). На его фронтоне и свесах кровли были изображены ромбы с человеческими масками. Как отмечает канд. искусствоведения, профессор М. И. Мильчик: «Изображенные на ромбах человеческие маски заставляют вспомнить, что Пурнема была местом резьбы по дереву <…> Сам по себе мотив маски, редко встречающийся в русском народном искусстве, чрезвычайно древний. Он отражает языческие представления о том, что маски – символы духа предков – приносили богатство и оберегали людей от дурного глаза» [8, с. 9]. До настоящего времени дом, к сожалению, не сохранился, т. к. пострадал в результате пожара и был разобран местными жителями [17].
Заключение
Архитектурно-конструктивные особенности жилища, способ его ориентации в пространстве, аскетичный «наряд» крестьянского дома Онежского Поморья или его почти полное отсутствие имеют большое значение не только в контексте формирования визуально-обозримого облика поселений, но и как специфический «культурный текст», отражающий конкретные социокультурные реалии, а также этнические черты поморского характера. Жилище, тип усадьбы и поселение в целом демонстрируют особый образ жизни русского человека в суровой лесной зоне и специфику его приспособления к природно-климатическим условиям Севера и Арктики.
Монументальность комплексов дома-двора, простота их форм, выразительность пропорций, в купе с отсутствием красочного декора в полной мере отражают метафорическую формулу севернорусского деревянного зодчества: «Как мера и красота скажут» [13, с. 155]. Архитектура стала отражением окружающего природного пространства, буквально «вобрав» в себя доступные ресурсы: дерево, камень, мох, другие растительные материалы, но «процитировав» их в соответствии с опытом и мастерством северных зодчих. Красота домов выражалась не столько в их декоре, сколько в способности гармонично вписаться в природный ландшафт, образуя неповторимый природно-архитектурный ансамбль и обеспечивая его сосуществование с местным населением. Кроме природного начала, традиционный дом также воплотил в себе менталитет и суровых характер поморов, ценивших в жилище его функциональность и надежность. Запечатлел в неподвижной конструкции изменчивость архитектурных форм во времени (таких как визуально обозримый порядок возведения в незавершенном комплексе-дома двора без летней избы). В совокупности это определяет поморский дом с. Пурнема как фактор формирования самобытного культурного ландшафта Онежского Поморья в частности и, следовательно Русского Севера и Арктики в целом.
Список сокращений
ПМА — полевые материалы автора
Библиография
1. Бернштам Т. А. Поморы. Формирование группы и система хозяйства. Ленинград: Наука, Ленинградское отд-ние, 1978. 173 с.
2. Грищенко И. В. Климат Архангельской области. Архангельск: ООО «Типография А4», 2017. 203 с.
3. Жигальцова Т. В., Усов А. А. Пространственно-планировочная структура и жилищно-хозяйственный комплекс поселений Онежского поморья (на примере с. Ворзогоры Онежского р-на Архангельской обл.) // Этнографическое обозрение. 2020. №1 C. 180-197. DOI: 10.31857/S086954150008767-3.
4. Жилинский А. А. Крайний Север Европейской России. Петроград, 1919. 296 с.
5. Лавренова О. А. Пространства и смыслы: Семантика культурного ландшафта. Москва: Институт Наследия, 2010. 330 с.
6. Маковецкий И. В. Архитектура русского народного жилища. Север и Верхнее Поволжье. Москва: Изд-во АН СССР, 1962. 338 с.
7. Матонин В. Н. Культурное пространство «Крестьянского мiра» Поонежья и Онежского Поморья (опыт социально-философского анализа) // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2012. № 2. С. 56-63.
8. Мильчик М. И. Памятники архитектуры Архангельской области. Пурнема и Нижмозеро. Буклет. Архангельск: Сев-зап. кн. изд-во, 1971. 16 с.
9. О принятии на государственную охрану памятников истории и культуры Архангельской области». Администрация Архангельской области. Постановление от 13 августа 1998 года № 207. URL: http://docs.cntd.ru/document/962002843 (дата обращения: 10.03.2021).
10. Областной закон № 57-5 «Об утверждении Стратегии социально-экономического развития Архангельской области до 2035 года» от 18 февраля 2019 года. URL: https://arkh-gov.ru/doc/74415 (дата обращения: 13.03.2021).
11. Ополовников А. В. Сокровища Русского Севера. Олонецкий край, Беломорье, Северодвинское поречье, Центральные земли России, Сибирь. Москва: Стройиздат, 1989. 367 с.
12. Пермиловская А. Б. Культурное пространство Русский Арктики // Ярославский педагогический вестник. 2015. № 3. С. 362-365.
13. Пермиловская А. Б. Культурные смыслы народной архитектуры Русского Севера. Екатеринбург: УрО РАН; Архангельск: Правда Севера; Ярославль: ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2013. 608 с.
14. Пермиловская А. Б., Усов А. А. Роль традиционного жилища в процессе формирования историко-культурного ландшафта Онежского Поморья // Ярославский педагогический вестник. 2020. № 3 (114). С. 209-214. DOI: 10.20323/1813-145X-2020-3-114-209-214.
15. ПМА. Усов А. А. Отчет об экспедиции в Онежский район, 2020. Информант: Бровков Евгений Андреевич, 1931 г. р., м. р. и м. ж. — с. Пурнема, запись 2020.
16. ПМА. Усов А. А. Отчет об экспедиции в Онежский район. Информант: Буркова Светлана Сергеевна, 1979 г. р., м. р. — с. Пурнема, м. п. — г. Онега, запись 2020.
17. ПМА. Усов А. А. Отчет об экспедиции в Онежский район. Информант: Ипатов Николай Иванович, 1959 г. р., м. р. – д. Комартиха, Устьянский р-н, м. п. — с. Пурнема, запись 2020.
18. ПМА. Усов А. А. Отчет по экспедиции в с. Пурнема, Онежский район, 2020. Информант: Кузнецов Леонид Петрович, 1958 г. р., м. р. и м. п. — с. Пурнема, запись 2020.
19. ПМА. Усов А. А. Отчет по экспедиции в с. Пурнема, Онежский район, 2020. Информант: Родионова Лия Федоровна, 1937 г. р., м. р. — д. Лямца, м. п. — с. Пурнема, запись 2020.
20. ПМА. Усов А. А. Отчет об экспедиции в Онежский район. Информант Степанов Леонид Николаевич, 1968 г. р., м. р. и м. ж. — с. Пурнема, запись 2020.
21. Родионов А. В. Материалы по истории Пурнемского прихода Онежского района Архангельской губернии // Сайт «Православные приходы и монастыри Севера». URL: http://parishes.mrezha.ru/library.php?id=15 (дата обращения: 12.03.2021).
22. Сотная на Турчасовский стан Каргопольского уезда с книг письма Я. И. Сабурова и И. А. Кутузова // Социально-правовое положение северного крестьянства (досоветский период) / под ред. П. А. Колесникова. Вологда: Вологодский ГПИ, 1981. С. 129-131.
23. Теребихин Н. М. Метафизика Севера: Монография. Архангельск: Поморский университет, 2004. 272 с.
24. Указ Президента Российской Федерации № 296 «О сухопутных территориях Арктической зоны Российской Федерации» от 2 мая 2014 года. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&firstDoc=1&lastDoc=1&nd=102349446 (дата обращения: 13.03.2021).
25. Усов А. А. Традиционное крестьянское жилище в культурном ландшафте Онежского Поморья (на примере с. Ворзогоры) // Культура и искусство. 2019. № 5. С. 31-41. DOI: 10.7256/2454-0625.2019.5.29339. URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=29339.
26. Ушаков Ю. С. Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера. Ленинград: Стройиздат, 1982. 168 с.
27. Харлин Л. А. Поморье – промыслы (Лямца, Малошуйка, Унежма, Тамица) 1991–1992 гг. ОИММ. Оп. 3. Д. 315. Цит. по Не век жить – век вспоминать. Народная культура Поонежья и Онежского Поморья (по материалам Онежских экспедиций). Издание 2-е, испр., доп. Онега; Архангельск; Москва: Товарищество Северного Мореходства, 2011. 384 с.
28. Habitat: Vernacular Architecture for a Changing Planet. London: Thames & Hudson Ltd., 2017. 600 p.
References
1. Bernshtam T. A. Pomory. Formirovanie gruppy i sistema khozyaistva. Leningrad: Nauka, Leningradskoe otd-nie, 1978. 173 s.
2. Grishchenko I. V. Klimat Arkhangel'skoi oblasti. Arkhangel'sk: OOO «Tipografiya A4», 2017. 203 s.
3. Zhigal'tsova T. V., Usov A. A. Prostranstvenno-planirovochnaya struktura i zhilishchno-khozyaistvennyi kompleks poselenii Onezhskogo pomor'ya (na primere s. Vorzogory Onezhskogo r-na Arkhangel'skoi obl.) // Etnograficheskoe obozrenie. 2020. №1 C. 180-197. DOI: 10.31857/S086954150008767-3.
4. Zhilinskii A. A. Krainii Sever Evropeiskoi Rossii. Petrograd, 1919. 296 s.
5. Lavrenova O. A. Prostranstva i smysly: Semantika kul'turnogo landshafta. Moskva: Institut Naslediya, 2010. 330 s.
6. Makovetskii I. V. Arkhitektura russkogo narodnogo zhilishcha. Sever i Verkhnee Povolzh'e. Moskva: Izd-vo AN SSSR, 1962. 338 s.
7. Matonin V. N. Kul'turnoe prostranstvo «Krest'yanskogo mira» Poonezh'ya i Onezhskogo Pomor'ya (opyt sotsial'no-filosofskogo analiza) // Vestnik Severnogo (Arkticheskogo) federal'nogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye i sotsial'nye nauki. 2012. № 2. S. 56-63.
8. Mil'chik M. I. Pamyatniki arkhitektury Arkhangel'skoi oblasti. Purnema i Nizhmozero. Buklet. Arkhangel'sk: Sev-zap. kn. izd-vo, 1971. 16 s.
9. O prinyatii na gosudarstvennuyu okhranu pamyatnikov istorii i kul'tury Arkhangel'skoi oblasti». Administratsiya Arkhangel'skoi oblasti. Postanovlenie ot 13 avgusta 1998 goda № 207. URL: http://docs.cntd.ru/document/962002843 (data obrashcheniya: 10.03.2021).
10. Oblastnoi zakon № 57-5 «Ob utverzhdenii Strategii sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya Arkhangel'skoi oblasti do 2035 goda» ot 18 fevralya 2019 goda. URL: https://arkh-gov.ru/doc/74415 (data obrashcheniya: 13.03.2021).
11. Opolovnikov A. V. Sokrovishcha Russkogo Severa. Olonetskii krai, Belomor'e, Severodvinskoe porech'e, Tsentral'nye zemli Rossii, Sibir'. Moskva: Stroiizdat, 1989. 367 s.
12. Permilovskaya A. B. Kul'turnoe prostranstvo Russkii Arktiki // Yaroslavskii pedagogicheskii vestnik. 2015. № 3. S. 362-365.
13. Permilovskaya A. B. Kul'turnye smysly narodnoi arkhitektury Russkogo Severa. Ekaterinburg: UrO RAN; Arkhangel'sk: Pravda Severa; Yaroslavl': YaGPU im. K.D. Ushinskogo, 2013. 608 s.
14. Permilovskaya A. B., Usov A. A. Rol' traditsionnogo zhilishcha v protsesse formirovaniya istoriko-kul'turnogo landshafta Onezhskogo Pomor'ya // Yaroslavskii pedagogicheskii vestnik. 2020. № 3 (114). S. 209-214. DOI: 10.20323/1813-145X-2020-3-114-209-214.
15. PMA. Usov A. A. Otchet ob ekspeditsii v Onezhskii raion, 2020. Informant: Brovkov Evgenii Andreevich, 1931 g. r., m. r. i m. zh. — s. Purnema, zapis' 2020.
16. PMA. Usov A. A. Otchet ob ekspeditsii v Onezhskii raion. Informant: Burkova Svetlana Sergeevna, 1979 g. r., m. r. — s. Purnema, m. p. — g. Onega, zapis' 2020.
17. PMA. Usov A. A. Otchet ob ekspeditsii v Onezhskii raion. Informant: Ipatov Nikolai Ivanovich, 1959 g. r., m. r. – d. Komartikha, Ust'yanskii r-n, m. p. — s. Purnema, zapis' 2020.
18. PMA. Usov A. A. Otchet po ekspeditsii v s. Purnema, Onezhskii raion, 2020. Informant: Kuznetsov Leonid Petrovich, 1958 g. r., m. r. i m. p. — s. Purnema, zapis' 2020.
19. PMA. Usov A. A. Otchet po ekspeditsii v s. Purnema, Onezhskii raion, 2020. Informant: Rodionova Liya Fedorovna, 1937 g. r., m. r. — d. Lyamtsa, m. p. — s. Purnema, zapis' 2020.
20. PMA. Usov A. A. Otchet ob ekspeditsii v Onezhskii raion. Informant Stepanov Leonid Nikolaevich, 1968 g. r., m. r. i m. zh. — s. Purnema, zapis' 2020.
21. Rodionov A. V. Materialy po istorii Purnemskogo prikhoda Onezhskogo raiona Arkhangel'skoi gubernii // Sait «Pravoslavnye prikhody i monastyri Severa». URL: http://parishes.mrezha.ru/library.php?id=15 (data obrashcheniya: 12.03.2021).
22. Sotnaya na Turchasovskii stan Kargopol'skogo uezda s knig pis'ma Ya. I. Saburova i I. A. Kutuzova // Sotsial'no-pravovoe polozhenie severnogo krest'yanstva (dosovetskii period) / pod red. P. A. Kolesnikova. Vologda: Vologodskii GPI, 1981. S. 129-131.
23. Terebikhin N. M. Metafizika Severa: Monografiya. Arkhangel'sk: Pomorskii universitet, 2004. 272 s.
24. Ukaz Prezidenta Rossiiskoi Federatsii № 296 «O sukhoputnykh territoriyakh Arkticheskoi zony Rossiiskoi Federatsii» ot 2 maya 2014 goda. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&firstDoc=1&lastDoc=1&nd=102349446 (data obrashcheniya: 13.03.2021).
25. Usov A. A. Traditsionnoe krest'yanskoe zhilishche v kul'turnom landshafte Onezhskogo Pomor'ya (na primere s. Vorzogory) // Kul'tura i iskusstvo. 2019. № 5. S. 31-41. DOI: 10.7256/2454-0625.2019.5.29339. URL: https://nbpublish.com/library_read_article.php?id=29339.
26. Ushakov Yu. S. Ansambl' v narodnom zodchestve Russkogo Severa. Leningrad: Stroiizdat, 1982. 168 s.
27. Kharlin L. A. Pomor'e – promysly (Lyamtsa, Maloshuika, Unezhma, Tamitsa) 1991–1992 gg. OIMM. Op. 3. D. 315. Tsit. po Ne vek zhit' – vek vspominat'. Narodnaya kul'tura Poonezh'ya i Onezhskogo Pomor'ya (po materialam Onezhskikh ekspeditsii). Izdanie 2-e, ispr., dop. Onega; Arkhangel'sk; Moskva: Tovarishchestvo Severnogo Morekhodstva, 2011. 384 s.
28. Habitat: Vernacular Architecture for a Changing Planet. London: Thames & Hudson Ltd., 2017. 600 p.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Рецензируемая статья представляет собой исключительно интересное описание исторического поселения Пурнема Онежского района Архангельской области, выполненное по результатам экспедиционного исследования, проводившегося в 2020 году. Выбор конкретного места изучения архитектурных особенностей Русского Севера, рассматриваемых в контексте природных условий и в связи с бытом и культурой жителей, был, по словам автора, обусловлен «высокой степенью сохранности местного культурного ландшафта: планировки, топонимики, исторической памяти местного населения». На последнее обстоятельство следует обратить особой внимание. Население Пурнемы сократилось в пять раз в сравнении с максимальной численностью двадцатых годов прошлого века, так что, к сожалению, уже через несколько лет «интервьюировать» этнографам, возможно, будет просто некого: Пурнема разделяет печальную участь всего угасающего Русского Севера, да и всей Русской Провинции. Однако память о жизни народа должна быть сохранена, даже если надежды на продолжение его жизни в естественных условиях родной природы и исторически сформировавшейся культуре становятся всё более призрачными. Правда, автор высказывает надежду, что «объекты наследия имеют большое значение также и в контексте социально-экономических интересов регионов», поскольку «их потенциал сложно переоценить применительно к задачам формирования туристической инфраструктуры, создания благоприятной среды обитания, развития «устойчивой архитектуры», укрепления гражданской идентичности — то есть в процессе обеспечения эффективности этносоциального и экологического развития территорий РФ». Хотелось бы верить, что за этими «плакатными» характеристиками скрывается и некая реальность декларируемой с трибун «региональной политики». Основное внимание в статье уделяется архитектуре, «крестьянскому дому», но значимость представленного похода связана с тем, что он рассматривается в связи с окружающим природным и культурным пространством, (автор использует для обозначения указанного природно-культурного единства термин «сельский культурный ландшафт»). Природа рассматривается как основание, на котором этот ландшафт формировался, обеспечивая жизнь народа, осуществляя эту функцию «как в своем материальном выражении (поселения, архитектура, особенности культурно-хозяйственного типа), так и опосредованно, через жизненный уклад и традиции местного населения». Автор показывает (иллюстрируя своё описание фотографиями), как «архитектура становилась частью природы, органически вплетаясь в ее пространство», а «сам человек так же осознавал себя как часть окружающей среды», «культурный ландшафт» не исчерпывался «овеществлением компонентов (ресурсов) природы в объектах деревянного зодчества», поскольку «архитектурные формы … тесно переплетались с особенностями духовной культуры» жителей северного края. По мнению автора, «архитектурно-конструктивные особенности жилища, способ его ориентации в пространстве, аскетичный «наряд» крестьянского дома Онежского Поморья или его почти полное отсутствие имеют большое значение не только в контексте формирования визуально-обозримого облика поселений, но и как специфический «культурный текст», отражающий конкретные социокультурные реалии, а также этнические черты поморского характера»; «жилище, тип усадьбы и поселение в целом демонстрируют особый образ жизни русского человека в суровой лесной зоне и специфику его приспособления к природно-климатическим условиям Севера и Арктики». Статья в целом производит весьма благоприятное впечатление, представляемый в ней материал конкретных экспедиционных исследований является важным материалом сохранения памяти о жизни русского народа. При этом в тексте остались некоторые недостатки, которые можно устранить в самые короткие сроки. Так, иногда встречаются лишние запятые, например: «Особое место, применительно к проблеме изучения традиционного жилища и связанного с ним культурного ландшафта, занимает Русский Север»; «в данной работе, оно определяется как…»; «в контексте работы, можно говорить…». Далеко не всегда падение интонации в русской речи соответствует появлению знаков препинания. В следующем высказывании, по-видимому, пропущен предлог «в»: «что Онежское Поморье целиком входит вся прибрежная полоса земли…». Вместо «севернорусского» следует писать «северорусского». Кроме того, предпочтительно было бы снять и назойливые упоминания степеней и званий авторов: «д-р культурологии, профессор» и т.п. Однако указанные погрешности никак не влияют на общее очень хорошее впечатление о статье, она может быть интересны широкому кругу читателей. Рекомендую статью к публикации в научном журнале.
|
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
