Отражение особенностей этнокультурной идентичности О. Руге в романе «In Zeiten des abnehmenden Lichts: объективно-психологический уровень.

Черкун Елена Юрьевна кандидат филологических наук доцент, кафедра немецкого и французского языков, Бурятский государственный университет имени Доржи Банзарова 670000, Россия, Республика Бурятия область, г. Улан-Удэ, ул. Cмолина, 24а, оф. 3306 Cherkun Elena Yur'evna PhD in Philology Associate Professor of the Department of the German and French Languages at Buryat State University 670000, Russia, Respublika Buryatiya oblast', g. Ulan-Ude, ul. Cmolina, 24a, of. 3306 tscherkun@mail.ru Другие публикации этого автора

Нимаева Эржена Зориктоевна аспирант, кафедра перевода и межкультурной коммуникации, Бурятский государственный университет имени Доржи Банзарова 670000, Россия, Республика Бурятия область, г. Улан-Удэ, ул. Сухэ-Батора, 16, оф. 3306 Nimaeva Erzhena Zoriktоevna Postgraduate student, the department of Translation and Cross-Cultural Communication, Dorji Banzarov Buryat State University 670000, Russia, Respublika Buryatiya oblast', g. Ulan-Ude, ul. Sukhe-Batora, 16, of. 3306 nimaeva.erzhena@mail.ru

Изучение проблемы идентификации берет начало в психоанализе, в котором идентификация понимается как «бессознательный процесс подражания поведению или определенным качествам того лица, с которым индивид себя отождествляет». Существует множество теорий и историй генезиса современности, часто между собой конкурирующих. Но все они сходятся в том, что современный мир возникает как слом границ ^[6]. Термин «идентичность» введен в широкий научный обиход благодаря исследованиям психолога Эрика Эриксона в середине ХХ века. Под данным термином ученый понимал «процесс и результат организации жизненного опыта на протяжении всей жизни человека, фазу развития индивида, тесно связанную с его социальной адаптацией» ^{[9, с. 139]}. В дальнейшем термин «идентичность» стал широко использоваться в других науках с такими уточнениями, как «социальная», «этническая», «культурная» и др. ^{[12, с. 704]}. «Некоторые исследователи разграничивают такие понятия, как этническая и культурная идентичность, рассматривая первую как «осознание своей принадлежности к определенной этнической общности с позиций генетического, кровного родства, общности территории», а вторую – как «осознание принадлежности к данной (этнической, национальной, региональной) общности на основании, в первую очередь, культурных характеристик последней»» ^{[9, с. 139-141]}.

По определению И. В. Малыгиной, этнокультурная идентичность – это «сложный социально-психологический феномен, содержание которого составляет как осознание индивидом общности с локальной группой на основе разделяемой культуры, так и осознание группой своего единства на тех же основаниях, психологическое переживание этой общности, а также индивидуальные и коллективные формы ее манифестации» ^{[1, с. 466]}. В данном исследовании будет использоваться определение рассматриваемого термина, предложенное Г. А. Морзавченковым с дополнительным указанием на психологическую природу явления: «Этнокультурная идентичность – это психологическая категория, сущность которой состоит в осознании своей принадлежности к той или иной этнической общности на основании общей территории проживания, устойчивых особенностей культуры и языка» ^{[9, с. 141]}. На выбор данного определения в качестве исходного повлияло отражение индивидуального аспекта рассматриваемого объекта и в качестве критериев этнокультурной идентичности указание общности территории проживания, культура и язык, что актуально для данного исследования.

Под этнокультурной идентичностью далее понимается психологическая категория, сущность которой состоит в осознании своей принадлежности к определенной этнической общности на основании общей территории проживания, устойчивых особенностей культуры и языка ^{[1; 8; 9]}.

Язык, являясь этнокультурным феноменом, отражает все изменения этноса, которые происходят на разных этапах его развития. Состояние языка, его лексический состав позволяют восстановить хронику перемен жизни языкового сообщества и его достижений. Тип коммуникативного поведения порождается языковой реальностью в соответствии с образом жизни, культурой и принятыми социальными нормами общения. Самобытность каждой культуры и ментальности этноса обеспечивается, прежде всего, через язык. Социокультурная адаптация новых поколений к этнокультурной среде старших происходит благодаря языку. Все сказанное выше позволяет рассматривать язык как один из важнейших каналов этнокультурной преемственности и факторов этнокультурной идентичности. Именно язык играет наиболее значительную роль в конструировании этнокультурной идентичности благодаря своим функциям образования и сохранения культуры ^{[9, с. 225-227]}.

Следовательно, владение двумя родными языками (что часто свойственно людям, родившимся в межэтническом браке и / или эмигрировавшим) и длительное проживание на территории стран, в которых эти языки являются государственными, играют значительную роль в формировании этнокультурной идентичности человека, становится ее особенностью и выражается в виде проблемы этнокультурной самоидентификации.

Говоря о речи писателя, носителя и творца национальной культуры речи, отметим, что она строится согласно стилистическим нормам современного национального литературного языка, правилам и законам его развития ^{[4, с. 40]}. Стиль прозаического произведения, представляя собой принцип целостности и единства языковой организации произведения ^[5], связан прежде всего с понятием «образа автора», его художественно-речевой структурой ^{[2; 13]}.

Субъектом речи в художественном произведении является «образ автора». В поэтике и стилистике нет однозначного определения категории «образ автора». Слово «автор» в художественном произведении может употребляться в трех значениях, органически связанных между собой:

1) «автор» как реальный человек, создатель произведения;

2) «автор» как субъект, представленный в самом произведении наряду с другими его персонажами, как один из действующих лиц;

3) «автор» как присущий данному произведению создающий субъект, обозначаемый самим произведением – художественная личность писателя ^{[2, с. 243]}.

В то же время не следует отделять художественное произведение от личности его создателя. С точки зрения стилистики в «образе автора» выделяются внутренняя и внешняя стороны. С внутренней стороны «образ автора» предстает как «определенная точка зрения», которая создает единство собственного нравственного отношения писателя к предмету. С внешней стороны «образ автора» связан с вопросами использования языка в литературном произведении. В соответствии с этим, в «образе автора» отражаются способ индивидуализации содержания и способ индивидуализации словесно-речевой структуры художественного произведения ^[2]. Термин «стиль художественного произведения (Stil der Belletristik)», известный также как «литературный стиль» широко используется в области литературной коммуникации. Стиль художественного произведения обращает внимание на текстовые структуры произведения и формируется личностью автора и его свободным выбором стилистических средств. Отбираемые автором стилистические средства, относительно как лексики, так и синтаксиса – очень разнообразны. Для достижения эстетического воздействия автор имеет множество семантических, синтаксических и типографских стилистических возможностей. Данный стиль представляет собой особенное использование языка и не следует его ставить в один ряд с другими функциональными стилями. Специфика стиля художественной литературы основывается на возможности использования элементов характерных всем остальным стилям и источникам ^{[15, с.12]}.

Далее обратимся к особенностям этнокультурной идентичности писателя О. Руге, анализ которых представляется актуальным для данного исследования. Немецкий писатель, режиссер и переводчик Ойген Руге (Eugen Ruge) родился в 1954 г. в поселке Сосьва Свердловской области. Отец писателя Вольфганг Руге (Wolfgang Ruge) родился в 1917 в Берлине. Вольфганг Руге являлся немецким историком ГДР. Его семья в 1933 г. после прихода к власти нацистов бежала в Советский Союз, после немецкого рейда был отправлен советскими власти в качестве подневольного работника в штрафной лагерь ГУЛАГа на Северном Урале. Мать писателя – русская девушка, доступной информации о ее имени и профессии нет. В 1956 г. семья О. Руге покидает СССР и начинает жизнь в Восточном Берлине ^[16].

Говоря о своей этнокультурной идентичности, писатель отмечает: «Я смотрю на Россию из довольно специфической перспективы. Моя мама – русская, часть моей идентичности – русская… Мой русский не безупречен, но я сохранил свой детский словарный запас» ^[3].

О. Руге эмигрировал из СССР в ГДР в возрасте 2 лет. В соответствии с этапами развития у ребенка этнических характеристик Ж. Пиаже, у будущего писателя на момент эмиграции не могло происходить процесса приобретения знаний о своей этнокультурной принадлежности. Полагаем, что в возрасте 7-9 лет, в возрасте приобретения первых фрагментарных знаний о собственной этнокультурной принадлежности и последующей отчетливой самоидентификации, будущий писатель, являясь ребенком межэтнического брака, в котором отец – немец, а мать – русская, проживая в ГДР и владея немецким и русским языками, имел основания для «приписывания» себя в большей мере к немецкой этнической группе и в меньшей – к русской) ^[10]. Рассмотренную особенность этнокультурной идентичности О. Руге проиллюстрируем при помощи диаграммы 1.

Диаграмма 1

Диаграмма показывает, что в период формирования этнокультурной идентичности у О. Руге была большая степень оснований для «приписывания» себя к немецкому этносу, т. к. значения рядов, отражающих критерий «национальность родителей» равны (отец – немец, мать – русская), а значения рядов, отражающих критерии «территория проживания» и «язык» категории «немецкая этническая группа» превышают значения рядов категории «русская этническая группа» (в ГДР писатель проживает большую часть жизни с возраста 2 лет).

Человек еще в детском возрасте испытывает необходимость ощущения себя частью какой-нибудь общности, частью «мы». Особенной устойчивостью во времени обладает этническая общность, т. к. «исключение» человека из этноса невозможно. В процессе социализации и инкультурации общество «приписывает» ребенка к определенной этнической группе. Как следствие, большинство людей не сталкивается с проблемой выбора, в то время как у членов групп меньшинства и детей из межэтнических браков в процессе этнокультурной идентификации кроме критерия приписывания (то, кем общество их воспринимает) значительную роль играет и критерий внутреннего выбора (то, кем они сами себя осознают) ^{[1, с. 466-469]}.

Особенность этнокультурной идентичности О. Руге, которая заключается в ее множественности вследствие рождения в межэтническом браке и эмиграции из СССР в ГДР находит отражение в теме и проблемах романа „In Zeiten des abnehmenden Lichts“ («Дни убывающего света»): тема отношений исторических событий страны, жизни частного человека и семьи, проблемы «отцов и детей», поиска своего пути, проблема памяти и любви к Родине. Композиция романа О. Руге „In Zeiten des abnehmenden Lichts“ представляет собой частные истории представителей четырех поколений одной восточно-немецкой семьи с 1952 по 2001 гг.

Таким образом, рассмотрение особенностей этнокультурной идентичности автора а аспекте ее формирования показывает, что О. Руге испытывал трудности этнокультурной самоидентификации, имея основания для «приписывания» себя как к русской, так и к немецкой этническим группам, что говорит также о множественности его идентичности. О. Руге в большей мере имел основания для «приписывания» себя к немецкому, чем к русскому этносу. Рассмотрим далее, как данное сходство и отличие находят свое отражение в художественной речи писателя.

Особенности стиля писателя рассматриваются в соответствии со структурой стиля писателя на трех уровнях: объективно-психологическом, субъективно-психологическом и языковом.

Основу объективно-психологического уровня составляют такие психологические особенности, как тип мышления и тип воображения. Данные особенности имеют непосредственное отношение к оформлению содержания, так как они связаны с определенными качествами мысли и характером изобразительности. В соответствии с этим традиционно выделяются два типа писателей: зрительный (визуальный) тип и слуховой (акустический) тип ^[14]. Особенностью анализируемого произведения является многообразие восприятий, вместе со зрительными и слуховыми восприятиями, в них затрагиваются и впечатления, в основе которых лежат запахи и кожные ощущения, что находит отражение в лексике. Необходимо отметить, что особенно яркое обилие слуховых образов в романе О. Руге позволяет отнести писателя к слуховому (акустическому) типу ^{[11, с. 92]}.

Для выявления особенностей предметной изобразительности и определения в соответствии с этим типа писателя, представим примеры изображения предметов, обусловленные разными видами восприятия. Начнем с анализа наиболее ярких зрительных образов, представленных в романе.

Надежда Ивановна, бабушка главного героя Александра, прожившая большую часть своей жизни в уральской деревне Слава, живет после переезда в ГДР вместе с дочкой Ириной и ее мужем-немцем Куртом.

Пример 1: Октябрь, 1989 г., наступили «дни убывающего света», которые стали лейтмотивом всего произведения, ведь именно так называется роман – „In Zeiten des abnehmenden Lichts“ (досл. «Во времена убывающего света»), «Дни убывающего света». Надежда Ивановна смотрит из окна и ощущая солнечный свет, видя березы «сияющие желтым светом», думает о Славе, о том, что в деревне в это время посадили картофель: „Draußen war es sehr hell, als sie aufsah, so hell, dass es wehtat. Die Birken leuchteten gelb, ein warmer Herbst dieses Jahr, gut für die Ernte, dachte Nadjeshda Iwanowna. In Slawa wurden jetzt die Kartoffeln gemacht, die ersten Feuer rauchten schon, das Kartoffelkraut brannte, und wenn erst mal das Kartoffelkraut brannte, dann war sie gekommen, unwiderruflich: die Zeit des abnehmenden Lichts“. В данном примере изображаемым предметом является свет, сила которого подчеркивается: 1) сочетанием эпитета „hell“ («ярко, яркий») с наречием “sehr“ («очень») в функции усиления значения, 2) повтором „sehr hell“ («очень ярко»), „so hell“ («так ярко») в сочетании с придаточным предложением „… dass es wehtat“ («что было больно»).

Солнечный свет является в анализируемом романе аллегорией человеческой жизни: рождаясь, человек начинает свою жизнь словно восходящее солнце, в старости жизнь человека приближается к концу словно заход солнца, свет которого убывает вместе с ним. Так как солнце заходит и восходит вновь, убывающий свет в произведении пробуждает в читателе не только чувство грусти, но и надежду.

В целом, зрительные образы несут сильную экспрессивную нагрузку в сочетании с усиливающими частицами и, являясь одновременно средством изобразительной выразительности, выполняют не только функцию «наглядного» изображения предмета, но и средством изображения эмоционального состояния героев.

В целом в романе зрительные образы не отличаются заметным разнообразием, что ни в коей мере не умаляет их значимость и стилистическую нагрузку ^{[11, с. 94]}.

Перейдем к рассмотрению наиболее интересных слуховых образов в произведении О. Руге.

Пример 2: Надежда Ивановна воспринимает немецкую речь, звучащую на юбилее свекра дочери Вильгельма, как «обычный поток трещащих, гортанных звуков»: „Die Deutschen redeten viel, das war ja nichts Neues, alles Studierte, die hatten sich viel zu erzählen, für Nadjeshda Iwanowna war es nichts als der übliche Schwall schnarrender, kehliger Laute.“ Предметом изображения является немецкая речь в восприятии русской пожилой женщины, для которой чужеродность неродного языка подчеркивается автором сочетанием метонимии „Schwall“ («поток») с эпитетом, выраженным определением в родительном падеже (das Genitivattribut) „schnarrender, kehliger Laute“ («трещащих, гортанных звуков»), в котором экспрессивно-изобразительную функцию выполняют эпитеты „üblich“ и „kehlig“.

Следует отметить большое разнообразие ярких слуховых образов, создаваемых при помощи глаголов (например: schrillte (пронзительно звонил) das Telefon; das Parkett unter seinen Füßen knarrte (скрипел); Irina hörte ihn scharren (дребезжал) und klappern (гремел) и др.) на протяжении всего романа, которые являются отличительным элементом системы описания в данном произведении писателя.

Проанализируем образы, основанные на восприятии действительности посредством органов обоняния и осязания. Обратимся к рассмотрению примеров 3-6.

Пример 3: Встретившись впервые после разлуки с отцом, Александр замечает: “Es war der Geruch des Alters… Kurt roch auch gewaschen und zähnegeputzt". В данном примере предметом изображения является запах, для характеристики которого автор использует: 1) определение в родительном падеже (das Genitivattribut) „des Alters“ («запах старости») и эпитетами, выраженными страдательными причастиями „gewaschen“ («умытый»), „zähnegeputzt“ («почищенный» в значении «запах зубной пасты»). Рассмотренные выразительные средства помогают читателю «пережить» момент этой встречи так, как Александр, как пережил их герой: многоточие в конце первого предложения создает эффект недосказанности, для героя старость отца является неизбежным явлением, которое его не удивляет. Кроме того, читатель невольно задумывается с первых страниц произведения над его заглавием.

Пример 4: Курт, попрощавшись после нелегкой встречи с сыном Александром, решает возвратиться домой на такси: „Es war ein Wolga, ein breites Gefährt mit weichen Sitzen, das, wie alle Russenautos, nach Russenauto roch – ein Geruch, der ihn immer ein bisschen an Moskau erinnerte: Schon die alten Pobeda-Taxen hatten so gerochen.“ В этом предложении автор обращает внимание на сохранившиеся воспоминания о Москве, которые вызвал запах Волги, при помощи: 1) сравнения „wie alle Russenautos, nach Russenauto roch“ («как все русские автомобили, пахнул русским автомобилем»), 2) предикативного определения (das prädikative Attribut) „…ein Geruch, der ihn immer ein bisschen an Moskau erinnerte…“ («…запах, который всегда напоминал ему о Москве»), 3) сравнения „die alten Pobeda-Taxen hatten so gerochen“ («старые такси «Победа» так же пахли»). На наш взгляд, изображая данную ситуацию, автор намекает на подсознательное чувство вины Курта перед Александром, ведь в состоявшемся разговоре сын упрекал его в том, что он вместе с матерью не позволили ему жить так, как он хотел. Курт чувствует отдаление от сына, которое уже происходило во время его командировок в Москву.

Пример 5: Шарлотта, бабушка Александра, каждый день поднимается в комнату, расположенную на самом верхнем этаже дома, запах пыли и брусьев крыши которой в жаркие дни вызывает детские воспоминания, связанные с наказанием: „Wo es an heißen Tagen nach Staub und Dachbalken roch-ein Geruch, der sie auf demütigende Weise an den Geruch in der Kammer erinnerte, in die ihre Mutter sie zur Strafe einzusperren pflegte.“ В рассматриваемом предложении предметом изображения является запах в комнате, значение которого раскрывается автором при помощи: 1) предложного определения (das präpositionale Attribut) „nach Staub und Dachbalken roch“ («пахнул пылью и брусьями крыши»), 2) предикативного определения (das prädikative Attribut) „…ein Geruch, der sie auf demütigende Weise an den Geruch in der Kammer erinnerte, in die ihre Mutter sie zur Strafe einzusperren pflegte“ (запах, который унизительным образом напоминал ей запах комнатки, в которой мать, наказывая, запирала ее). Таким образом, автор вызывает в читателя чувство жалости к героине, которая в единственной комнате, в которой она может отдохнуть, побыть одна, ей вспоминаются горькие воспоминания из детства.

Пример 6: Александр, путешествуя в 2011 г. по Мексике, в стране, в которую бежали и после нескольких лет жизни в ней вернулись в Германию его бабушка Шарлотта и дедушка Вильгельм, ощущает зной и разнообразные запахи: „Es ist schwül und heiß, und auf dem Kurs durch die schmalen Straßen wehen durch das offene Fenster verschiedene Gerüche herein: Frittieröl, Abwasser, der Duft aus offenstehenden Friseurläden, Autoabgase, frischgebackene Tortillas, und an einer Stelle…riecht es tatsächlich nach dem Nitratdünder aus Omis Wintergarten.“ Данный пример, иллюстрирующий мексиканские улицы, сочетает в себе восприятия, основанные как на чувстве осязания, так и на чувстве обоняния. Автор использует: 1) эпитеты „schwül“ («душно, знойно»), „heiß“ («жарко»), 2) средство стилистического синтаксиса перечисление с асиндетической сочинительной связью, асиндетическое перечисление имен существительных создает в этом примере эффект такой насыщенности ощущений, которая вызывает усталость: „…verschiedene Gerüche herein: Frittieröl, Abwasser, der Duft aus offenstehenden Friseurläden, Autoabgase, frischgebackene Tortillas…“ (запахи «…разные запахи: растительное масло для жарки во фритюре, сточная вода, запах открытых парикмахерских, автомобильные выхлопные газы, свежеиспеченные лепешки…»). Такое сочетание средств в предметной изобразительности помогает автору передать больше описательной информации, что способствует созданию более целостной картины изображаемого в сознании читателя.

Проанализированные ранее примеры предметной изобразительности в проиллюстрируем при помощи диаграммы 2.

Диаграмма 2

Таким образом, анализ примеров предметной изобразительности в романе О. Руге „In Zeiten des abnehmenden Lichts“ позволяет сделать вывод о том, что особенностью данного произведения является многогранный характер конкретной образности: кроме ярких зрительных и слуховых образов, которые принято считать традиционно доминирующими в литературе в целом, автор создает не менее яркие образы, в основе которых лежат запахи и тактильные ощущения. Важно отметить, что ощущения, основанные на восприятии запахов, переданы в романе при помощи разнообразных риторических средств и играют значительную роль при изображении фрагментов из детства, при описании воспоминаний автора.

Множественность этнокультурной идентичности писателя О. Руге характеризуется принадлежностью личности к двум этническим группам. Это находит отражение в особенностях стиля его произведения, в особенностях предметной изобразительности исследуемого художественного произведения. Степень стремления автора с множественной идентичностью к рассмотрению той или иной национальной культуры в художественном произведении находится в следующей зависимости от разницы в основаниях для «приписывания» себя к той или иной этнической группе в период формирования его этнокультурной идентичности: недостаток оснований для осознания своей принадлежности к одной из двух этнических групп повышает вероятность более многостороннего художественного рассмотрения национальной культуры этой этнической группы.