Дискурс международных военно-гражданских отношений. Специфика формирования в современный период

Титов Роман Валерьевич соискатель, Институт права и национальной безопасности, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 119571, Россия, г. Москва, ул. Проспект Вернадского, 82, оф. 1 Titov Roman Candidate at the Institute for Law and National Security of RANEPA 119571, Russia, g. Moscow, ul. Prospekt Vernadskogo, 82, of. 1 romzone@mail.ru

Три уровня дискурса международных военно-гражданских отношений

Практика силового урегулирования международных военных конфликтов в конце XX в. - начале XXI в. характеризуется ростом вовлечённости в эти процессы средств массовой информации, социальных медиа и, как следствие, гражданской общественности. Данное обстоятельство обуславливает важность согласования субъектами применения силы своих действий не только в рамках официальных договорённостей, но и на уровне общественного мнения. Необходимость публичной легитимации силовых сценариев порождает связи между организациями, обладающими военной силой, и гражданской общественностью. Вследствие этого образуется специфическая область международных отношений - международные военно-гражданские отношения (МВГО). Основная функция МВГО заключается в согласовании интересов субъектов военной политики по поводу организации, использования и применения военной силы на глобальном, региональном и субрегиональном уровнях.

Стараясь получить поддержку своим инициативам по организации, подготовке и применению военной силы, субъекты военной политики воздействуют на массовое сознание, используя инструментарий политических коммуникаций, активно вовлекая в процесс легитимации своих действий средства массовой информации и коммуникации (СМИ, СМК), формирующие информационно-коммуникативную сферу МВГО, содержанием которой является дискурс МВГО.

В свою очередь дискурс МВГО – это составляющая военно-политического дискурса, цель которого - получение поддержки населения для инициации военных действий или попытке оправдать вскрывшуюся впоследствии ошибочность принятого курса ^[1]. Дискурс МВГО имеет свои специфические особенности, что позволяет говорить о его относительно самостоятельной природе.

Поэтому в рамках диагностики дискурса МВГО предлагается рассматривать его как разворачивающееся во времени коммуникативное событие на уровне текста, контекста (общественное сознание) и предконтекста (массовая психика), находящихся в непрерывной смысловой связи. Такой подход позволяет анализировать информационную деятельность субъектов МВГО с позиции формирования ими взаимосвязанных текстов дискурса МВГО, воздействующих на социум на уровне «смыслообразования в общественном сознании» ^[2].

Рис. 1 Рациональное и Эмоциональное на разных уровнях представленности дискурса МВГО

Уровень текста представлен директивной информацией в виде официальных заявлений и документов. Официальная власть создает инструкции и прочие руководящие документы и установочные материалы, доказывает легитимность своих действий и т.п.

Уровень контекста представлен обсуждениями, дебатами, переговорами в СМИ. Эксперты и специалисты отстаивают официальную позицию государства, оппозиции, международного сообщества в СМИ или дискредитируют её.

Уровень предконтекста – чувства, эмоции, состояния по поводу событий, фигурирующих в официальных заявлениях и журналистских материалах и находящих свое отражение в блогах, форумах, социальных сетях (Рис 1).

Основное его назначение – общественная легитимация подготовки, использования и применения военной силы через согласование интересов участников МВГО. Декларируемые в нем ценности связаны с положениями Устава ООН и нормами международного права, другими основаниями использования и применения военной силы. Так, последовательное раскрытие в информационно-коммуникативном пространстве МВГО принципов «справедливой войны» (правого дела, легитимности власти, добрых намерений, вероятности успеха, крайнего средства, соразмерности) в отношении конкретного субъекта международных отношений является примером формирования дискурса МВГО, направленного на легитимацию в общественном сознании применения военной силы в виде так называемых «гуманитарных интервенций» в отношении того или иного суверенного государства ^[3].

В отличие от «элитарности» военно-политического дискурса, субъектами которого являются официальные представители государств или их коалиций, в формировании дискурса МВГО помимо официальных лиц участвуют лидеры интернет-коммуникаций – журналисты сетевых изданий, блогеры, модераторы сообществ в социальных сетях. С их помощью международные акторы реализуют методы публичной дипломатии, позволяющие влиять на общественное мнение в обход официальных каналов коммуникации, оказывая распределенное по времени и каналам коммуникации информационно-психологическое воздействие на социум.

Используя феномен «постправды» ^[4], меняя фокус общественного внимания, СМИ и социальные сети действуют единым фронтом, расставляя акценты в происходящих событиях и формируя повестку дня. Генератором убеждений, оценок, норм, ценностей, морали и идеологии, формирующих общественное мнение может стать любой субъект международных военно-гражданских отношений, заставивший работать на себя механизм т.н. «вирусного редактора интернета» ^[5]. Так, если в традиционных СМИ, повестка дня формируется преимущественно редакцией, то актуализация тех или иных тем в социальных медиа происходит благодаря модераторам сетевых сообществ. Действуя подобно редакциям классических СМИ, они задают направления для публичных дискуссий, определяют тематическое содержание текстов, управляют их эмоциональной составляющей, особенно применительно к тому, кто и как изображается в публичной коммуникации. Для повышения значимости темы используются манипуляция с хэштегами, накрутками на контент, программы-боты, принудительные настройки ленты новостей и пр.

Применительно к международным отношениям механизм вирусного редактора принимает глобальные масштабы. Его влияние на массовое сознание сложно диагностировать, т.к. оно распределено во времени и пространстве. Функционируя постоянно в заданном направлении, он активизируется в отношении конкретных субъектов, событий и явлений социальной реальности.

Формирование дискурса МВГО в контексте «вторжения» России на Украину

Во время обострения ситуации на юго-востоке Украины в марте – апреле этого года, Запад реализовывал масштабное информационное воздействие на международное сообщество на всех уровнях представленности дискурса МВГО.

В официальных заявлениях представителей Великобритании, Германии, Италии, Канады, Соединенных Штатов Америки, Франции, Японии, Европейского союза усиленно эксплуатировалась тема подготовки России к полномасштабному военному вторжению на территорию соседа. Украина заявляла о «российско-украинском вооруженном конфликте» ^[6], а представители США, НАТО и Евросоюза призывали Россию «прекратить свои провокации и дестабилизирующие действия в регионе», ссылаясь на необходимость соблюдения международного права и существующих договоренностей ^[7-10].

При этом сообщения официальных лиц Луганской и Донецкой народных республик о готовящихся провокациях со стороны Украины оставались незамеченными ведущими мировыми СМИ. Так, в марте представитель ДНР в Совместном центре по контролю и координации режима прекращения огня (СЦКК) сигнализировал о скоплении наступательной техники и вооружений на территории Донбасса, подконтрольной Киеву ^[11]. А официальный представитель Народной милиции Луганской народной республики Яков Осадчий заявил об использовании Украины для провокаций беспилотников, резком увеличении обстрелов со стороны киевских силовиков и о прибытии на линию соприкосновения враждующих сторон западных журналистов с задачей «оправдать агрессивные действия Киева в глазах иностранных кураторов» ^[12,13]. Подобная информация игнорировались, отсекалась каналами коммуникации, не допускалась в пространство дискурса МВГО.

Зарубежная пресса и «независимые» СМИ, тиражируя заявления западных политиков, обвиняли российские власти, обличали их «агрессивную политику» уже более детально. «Картина дня» формировалась через конкретные ситуации, усиленно эксплуатировалась эмоциональная составляющая. Западные, украинские и ряд российских средств массовой инфоромации, нагнетая обстановку и поддерживая тезис о российской агрессии, публиковали материалы о стягивании российских войск к границе, предлагали читателям разнообразные сценарии полномасштабного военного конфликта России и Украины, экспертные мнения о возможной военной помощи Украине с Запада, необходимости ее вступления в НАТО и т.д. Для навязывания своей точки зрения редакции широко применяли шаблоны современного политического дискурса – театрализация и «манипулятивный креатив» ^[14], оказывая информационно-психологического воздействие на общественное сознание. При этом в качестве подтверждения своих предположений СМИ использовали данные организаций, опирающихся в своих выводах на сведения из открытых источников, в частности, материалы из социальных сетей, не подвергая их предварительной верификации ^[15-18]. Так, в публикациях ряда изданий массово использовалась информация т.н. расследовательской группы Conflict Intelligence Team, имеющей в профессиональном журналистском сообществе сомнительную репутацию ^[19,20]. Были и те, кто распространял откровенную дезинформацию. Так, телеканал CNN выдал «украинские танки на украинском вокзале на фоне украинских вагонов за подготовку России к войне» ^[21].

Подобный подход является вредоносным для дискурса МВГО, создает предпосылки к использованию участниками международных отношений информационного пространства не для согласования интересов по поводу использования и применения военной силы, а для манипуляции общественным мнением в рамках достижения своекорыстных политических целей.

Вирусный редактор интернета – оружие информационной войны

Обсуждение темы возможного полномасштабного конфликта России и Украины в социальных сетях – наглядный пример реализации механизма вирусного редактора интернета.

Так, в первых числах апреля текущего года в социальных сетях массово распространялись материалы, якобы подтверждающие подготовку России к войне. При создании своих публикаций в подавляющем большинстве пользователи использовали заимствованный контент. Основная часть материалов сопровождалась ссылками на публикации СМИ о движении воинских эшелонов. При этом авторы публикаций тиражировали прежде всего свои настроения по поводу увиденного в СМИ, применяя инструментарий выражения эмоций без текста и не подвергая информацию критическому осмыслению. Благодаря повышенному вниманию общественности к теме эскалации напряженности на юго-востоке Украины, усиленно обсуждаемой на уровне официальной риторики и в СМИ, в социальных сетях была спровоцирована «эпидемия» интереса к данной теме. При этом большинство «заражённых» участников коммуникации, сопереживая друг-другу, придерживались в своих суждениях прозападной точки зрения о готовящейся агрессии России в отношении Украины, что позволило данному предположению занять лидирующие позиции в дискурсе МВГО. В топ тем в сети микроблогов Twitter вошел хэштег #нет_войне_с_украиной (Рис.2). Под этим хэштегом массово тиражировался фото - и видео - контент дискредитирующего Россию содержания. Россия изображалась как агрессор и оккупант, а все ее действия трактовались пользователями как подготовка к полномасштабной войне с Украиной. Публикации сопровождались призывами к участникам коммуникации о максимальном распространении.

Рис. 2 Активность в социальных сетях хэштега «нет войне с Украиной». Крибрум - публичный поиск

Вирусный редактор интернета, фактически, сформировал в социальных сетях виртуальную толпу с устойчивым негативным по отношению к России «магистральным» мнением. Виртуальной толпе характерны свойства, присущие массовому сознанию: мозаичность, подвижность, изменчивость, противоречивость, размытость. Такое сообщество характеризуется заниженным порогом критичности каждого индивидуума, приоритетностью лидирующих мнений.

Как отмечает профессор В.Д. Мансурова, воздействие дискурса на массовое сознание проявляется на уровне т.н. «опорных концептов», являющихся социально-значимыми кодами общественного консенсуса ^[22]. Концепты - не только «мыслятся», но и «переживаются», определяя смысловую составляющую, эмоциональную насыщенность речевых высказываний, набор слов-репрезентантов для описания связанных с ними событий и явлений социальной реальности.

Так, применительно к теме эскалации конфликта на юго-востоке Украины концепты «закон», «агрессия», «оккупация» наделяются смыслом, отражающим точку зрения западных политиков. В масмедийном дискурсе и в социальных сетях данное обстоятельство проявляется в тиражировании в информационном пространстве конструкций с явно негативным содержанием («российская агрессия», «русские оккупанты», «незаконные действия России» и пр.). Такая практика направлена на откровенную дискредитацию как образа России, так и всех ее инициатив по урегулированию ситуации в регионе. Одновременно с этим блокируются источники информации, транслирующие альтернативную позиции официального Киева точку зрения ^[23].

Таким образом, мы можем говорить о деструктивном дискурсе МВГО, формируемом международными акторами на всех уровнях его представленности для достижения своих политических и экономических целей. Пример этому – попытка Киева и Вашингтона использовать тему «российской агрессии против Украины» для срыва окончания строительства газопровода «Северный поток – 2». Если конструктивный для международных отношений дискурс МВГО направлен на сохранение и поддержание международного мира и безопасности, то деструктивный дискурс МВГО формирует поведенческие стратегии, разъединяющие международное сообщество, организуя искаженное представление общественным сознанием явлений и событий социальной реальности.