|
DOI: 10.25136/2409-7136.2021.2.34667
Дата направления статьи в редакцию:
18-12-2020
Дата публикации:
01-03-2021
Аннотация:
Целью настоящего исследования является определение и анализ современных тенденций развития преступности несовершеннолетних в России. Предмет исследования — основные закономерности подростковой преступности, установленные посредством долгосрочного наблюдения за ее динамикой, модификацией и активностью в России с 1991 г. по 2019 г. и представленные авторами в виде отдельных периодов — «волн», выделенных на основании «скачков» преступности исследуемого вида. Особый акцент авторы делают на то, что своевременное установление конкретных причин и условий, обуславливающих рост преступности исследуемого вида в конкретный временной промежуток, способствует предотвращению подобных ситуаций впоследствии, а также выработке эффективного инструментария превенции девиантного поведения подростков. В ходе проведения исследования авторы использовали такие методы, как всеобщий диалектический, логический, статистический, прогностический, герменевтический, сравнительно-исторический, а также методы правового моделирования, анализа и синтеза. Эмпирической базой исследования выступили материалы статистической отчетности о состоянии преступности несовершеннолетних в России, ежегодно представляемых на официальных сайтах МВД России и Генеральной Прокуратуры Российской Федерации. Кроме этого, авторы опирались на фундаментальные отечественные и зарубежные исследования, посвященные проблемным вопросам предупреждения преступности несовершеннолетних. В ходе изучения статистических данных, отражающих качественно-количественные проявления подростковой преступности в России с 1991 г. по 2019 г., авторы установили существование пяти так называемых «волн» преступности несовершеннолетних: I волна 1991–1997 гг., II волна 1998–2002 гг., III волна 2003–2012 гг., IV волна 2012–2014 гг., V волна 2014–2019 гг. Исследование источников средств массовой информации, публицистической и научной литературы позволили выявить наиболее вероятные причины, способствующие резкому росту криминогенной обстановки в подростковой среде. Кроме этого, авторы обнаружили некоторые негативные тенденции преступности исследуемого вида, обусловленные увеличением доли тяжких и особо тяжких преступлений, совершаемых несовершеннолетними.
Ключевые слова:
криминология, преступность несовершеннолетних, тенденции, закономерности, волны подростковой преступности, причины и условия, предупреждение, превенция, статистические данные, криминогенная обстановка
Abstract: The goal of this research consists in determination and analysis of the current trends of juvenile crime in Russia. The subject of this article is the basic patterns of juvenile crime identified by keeping track of its dynamics, modification and activity in Russia from 1991 to 2019, and classified by the authors into separate periods – “waves” in accordance with the “bursts” of such type of crime. It is underlined that the timely identification of factors and conditions that lead to the spate of criminal activity among juveniles in a specific time period allows preventing similar situations in future, as well as contributes to the development of an effective toolset for preventing deviant behavior of teenagers. The empirical basis of this research is comprised of the statistical reports on the state of juvenile crime in Russia that are posted annually on the official websites of the Ministry of Internal Affairs of Russia and the Prosecutor General's Office of the Russian Federation. The authors also lean on the fundamental Russian and foreign research dedicated to the problematic questions of preventing juvenile crime. In the course of studying statistical data that reflect qualitative and quantitative indicators of juvenile crime in Russia from 1991 to 2019, the authors determined five so-called “waves” of juvenile crime: I wave 1991-1997, II wave 1998-2002, III wave 2003-2012, IV wave 2012-2014, and V wave 2014-2019. Examination of media source, publicistic and scientific literature allowed revealing the most probable causes of the sharp increase in criminogenic situation in the juvenile environment. The article also reveals certain negative trends, such as the increase in the rate of grave and especially grave crimes committed by minors.
Keywords: criminology, juvenile delinquency, tendencies, patterns, waves of juvenile delinquency, reasons and conditions, warning, prevention, statistical data, crime situation
Установление, анализ и осмысление тенденций и закономерностей развития подростковой преступности предполагает долгосрочное наблюдение за ее динамикой, модификацией и активностью. Подобный мониторинг состоит, во-первых, в изучении официальной статистики; во-вторых, в установлении взаимосвязи между преступностью несовершеннолетних и существующими в рассматриваемый период времени политическими, социально–экономическими, духовными, культурными и иными реалиями. Происходящие в государстве и обществе трансформации имеют ярко выраженное влияние как на преступность в целом, так и на подростковую преступность: окружающая среда выступает непосредственным носителем криминогенных факторов и одним из важнейших детерминантов преступности рассматриваемого вида. Подобный подход к изучению современного состояния преступности несовершеннолетних способствует уяснению причин и условий, ее обуславливающих, а также возможностей прогнозирования будущего состояния преступности исследуемого вида.
Изучению тенденций преступности несовершеннолетних в России посвящено множество трудов отечественных исследователей, в частности Е. В. Демидовой–Петровой [10], Е. Е. Панфилова [24], Е. В. Кузнецовой [19], Е. К. Волконской [8], Д. И. Ережипалиева [13], В. И. Зубкова [15], Р. Р. Хасановой [32] и многих других. Кроме того, авторским коллективом были изучены материалы некоторых зарубежных исследований, авторы которых также озабочены вопросами эффективной превенции преступности подрастающего поколения. Особый интерес у зарубежных исследователей вызывает причинный комплекс, толкающий подростков на преступление [43],[46], переход подростковой преступности в категорию «взрослой» [44], современные механизмы и средства предупреждения преступности лиц, не достигших совершеннолетия [45],[47].
В целях комплексного анализа и последующего уяснения современных тенденций преступности несовершеннолетних, авторским коллективом применены в работе аналитические и информационные материалы, основанные на официальной статистической отчетности, ежегодно предоставляемых органами государственной власти с 1991 по 2019 г. с использованием положений диалектического метода научного познания социально-правовой действительности [22],[23]. Кроме того, в методологию исследования включены анализ, синтез, сравнительно-правовой, логико-юридический и системно-структурный. Особое внимание заслуживают частно-научные методы, такие как статистический и математический. В качестве эмпирической базы исследования использованы некоторые фундаментальные труды отечественных исследователей в области криминологии и уголовного права [10],[19].
Решение потенциальных исследовательских задач в настоящей работе, предполагает рассмотрение состояние и динамики преступности несовершеннолетних с момента начала ее новейшей истории, связанного с распадом СССР и со становлением России как самостоятельного государства (см. рис. 1–2).
(Рис.1. Динамика преступности несовершеннолетних в России в 1991–2019 гг.)
(Рис. 2. Динамика количества выявленных несовершеннолетних, совершивших преступления в России в 1991–2019 гг.)
Исходя из данных, полученных нами в ходе изучения статистических материалов и фундаментальных научных исследований [10],[20],[24], мы утверждаем, что динамика преступности несовершеннолетних может быть представлена в виде пяти основных периодов – «волн подростковой преступности»:
I волна: 1991–1997 гг.;
II волна: 1998–2002 гг.;
III волна: 2003–2012 гг.;
IV волна: 2012–2014 гг.;
V волна: 2014–2019 гг.
Хотелось бы отметить, что ранее отечественные исследователи рассматривали динамику преступности несовершеннолетних в разные временные отрезки, предпринимали попытки ее периодизации. Некоторые авторы анализируют показатели преступности только в конкретный исторический период: в частности, Е. О. Буренкова, говоря о современном состоянии и тенденциях преступности несовершеннолетних, обращается к статистическим данным только за 2017–2019 гг. [6]. Аналогичным образом поступает и О. А. Рыжова [27], уделившая внимание данным статистики лишь за два последних года. Чуть более основательное исследование в 2015 году было проведено А. И. Бастрыкиным и Н. В. Валуйсковым [5]: они исследовали временной промежуток с 2007 по 2014 гг. Однако, по нашему мнению, объективно рассуждать о современном состоянии, тенденциях и закономерностях подростковой преступности в России можно лишь в рамках проведения комплексного исследования статистических данных с момента образования в 1991 г. При этом особую роль в уяснении причин резких скачков, а также тенденций и закономерностей преступности несовершеннолетних в России может сыграть авторская разработка, представленная в виде «волн» преступности исследуемого вида.
Итак, рассмотрим основные причины, обусловившие рост преступности несовершеннолетних в каждый из вышеперечисленных временных отрезков.
Первые годы существования России как независимого государства характеризуются как одни из самых нестабильных и кризисных, что несомненно отразилось как на общем уровне криминогенной обстановки в стране, так и на уровне подростковой преступности. Временной отрезок, с которым мы связываем первую волну активности преступности несовершеннолетних, — это с 1991 г. (было расследовано 173375 преступлений, совершенных несовершеннолетними, по 1997 г. (расследовано 182978 преступления). Пиком первой волны стал 1993 г., в котором несовершеннолетними было совершено 225746 преступлений, удельный вес которых в общем числе преступлений составил 16,2% (для сравнения, в 2019 г. — 41548 преступления и 3,9%). Самое большое количество несовершеннолетних, причастных к совершению преступлений, было выявлено в 1995 г. и составило 209956 лиц (для сравнения, в 2019 г. – 37953 лица).
Исходя из полученных данных можем констатировать, что трансформирование действовавших институтов культурно-правовой социализации, связанное с распадом СССР и полным переустройством общественной жизни, негативно отразились на уровне правосознания подростков, тем самым способствовало развитию и укоренению преступности.
По нашим наблюдениям, исследователи выделяют следующие факторы роста «детской» преступности в рассматриваемых период:
1. социально-экономические.
Кризис социально-экономической сферы 90-х годов отразился практически на каждой российской семье [26, с. 138]. Основной проблемой, стоящей перед россиянами и их подрастающим поколением, по нашему мнению, возникшие массовые потери работы, факты нестабильной, нерегулярной выплаты зарплат, пенсий, социальных пособий, а нередко – полное отсутствие государственной поддержки граждан. Ухудшение общего уровня жизни, достатка семьи и условий ее проживания обострилось резкой социальной дифференциацией населения, что не могло не отразиться на становлении личности ребенка, подрастающего в рассматриваемый переходный период.
2. медико-санитарные.
Неблагоприятные условия окружающей среды, низкий уровень медицины и высокая смертность, присущие началу – середине 90-х годов XX в., отразились на уровне преступности. Считаем очевидным, что внешние неблагоприятные условия социализации несовершеннолетних в переходный период, вредные условия работы родителей, не отвечающие требованиям безопасности и обуславливающие получение травм, заболеваний и инвалидностей родителями подростков, также активно способствовали вовлечению подростков, ставших кормильцами семьи, в криминальную среду.
3. социально-демографические.
Высокий уровень смертности в России, вызванный резким скачком уровня насильственной преступности, сказался на появлении огромного количества неполных семей, потерявших кормильцев; сирот; многодетных матерей, не способных обеспечить достойные условия жизни и воспитания подростков. Кроме того, в рассматриваемый временной промежуток подростки могли активно наблюдать процесс разрушения традиционных семейных ценностей и устоев, сопровождающийся многочисленными разводами.
4. социально-психологические и психолого-педагогические.
Комплекс вышеперечисленных факторов обусловил возникновение социально-психологических и психолого-педагогических проблем в воспитании подрастающего поколения 90-х годов. Большое распространение получили бытовые конфликты, домашнее насилие, полное отсутствие заинтересованности родителей в воспитании подростков. Острым проявлением проблемы стала и личностная педагогическая несостоятельность старших членов семьи, проявляющаяся в объективной неспособности воспитания подростков.
5. криминальные.
Особую роль в криминализации несовершеннолетних сыграло массовое распространение алкоголизма, наркомании, токсикомании, преступной субкультуры как среди самих подростков, так и в среде их родителей. Ведение членами их семей аморального и безнравственного образа жизни, совершение преступлений, факты домашнего насилия и иных форм проявления жестокости и садизма также нашли отражение в становлении личности юных преступников [36].
Отметим справедливое замечание М. П. Стуровой о том, что наиболее уязвимой категорией в период резких общественных изменений являются подростки: «Политический, экономический, духовно-нравственный и другие кризисы в России, которые сопровождаются ростом безработицы, алкоголизма, наркомании, распадом семейных отношений, утратой позитивных институтов социального воспитания, в первую очередь отражаются на подростковом (12–15 лет) и юношеском (16–17 лет) возрасте в силу особенностей их биологического, психологического и педагогического развития. Для несовершеннолетних являются характерными такие преступления, как кражи, грабежи, разбои, изнасилования, убийства, телесные повреждения, вымогательства, угоны автотранспорта, употребление наркотиков» [30].
Спад преступности несовершеннолетних в 1997 г. некоторыми исследователями связывается с принятием нового уголовного закона в 1996 г., декриминализовавшим некоторые преступные деяния, что по факту не свидетельствовало об улучшении криминогенной обстановки в России.
Вторая волна преступности несовершеннолетних в России характеризуется следующими количественными показателями:
• начало — 1998 г. (совершено 189293 преступления; выявлено 164787 несовершеннолетних);
• пик — 1999 г. (совершено 208313 преступлений, выявлено 183447 несовершеннолетних);
• окончание — 2002 г. (совершено 139681 преступлений, выявлено 140392 несовершеннолетних).
Представляется очевидным, что причинный комплекс, присущий первой волне, в рассматриваемой временной промежуток дополнился ударившим по государству дефолтом, вызвавшим тяжелый экономический кризис и резкий скачок инфляции. Безусловно, российские семьи весомо ощутили ухудшение уровня жизни, вызванное массовыми потерями работы, невыплатами заработных плат, пенсий, общим спадом производства. Именно в указанный период, по нашему мнению, российское население было радикально разделено на тех, «кто все потерял», и тех, «кто все получил». Острая социальная дифференциация, выразившаяся в практически полном отсутствии «среднего класса», отбросила одну категорию граждан за черту нищеты и бедности, другую – в класс зажиточных и обеспеченных. Эти процессы не могли не отразиться на мировосприятии подростков, растущих в семьях с низким достатком. По нашему мнению, зависть и обостренное чувство несправедливости нередко выступали первичным мотивом совершения преступлений как корыстной направленности, так и насильственной.
Третья волна преступности несовершеннолетних в России характеризуется следующими количественными показателями (см. рис. 3):
• начало — 2003 г. (расследовано 145368 преступления; выявлено 145577 несовершеннолетних);
• пик — 2004 г. (расследовано 154414 преступлений, выявлено 151890 несовершеннолетних);
• окончание — 2012 г. (расследовано 64270 преступлений, выявлено 59461 несовершеннолетних).
(Рис.3. Показатели преступности несовершеннолетних в 2003–2012 гг.)
Как мы можем заметить, самые высокие показатели преступности были зарегистрированы в 2004–2005 гг., после чего был зафиксирован устойчивый спад количества совершаемых подростками преступлений. Проанализировав ряд источников научной литературы, мы выяснили, что научное сообщество основными причинами, обуславливающие негативную динамику (до спада) в рассматриваемый период, признает следующие:
1. подрастание детей «лихих девяностых», впитавших идеи криминальных субкультур, наблюдавших в детстве и юности за происходящей в стране анархией, беспорядками, беззаконием и вседозволенностью [26, c. 140];
2. усугубление кризиса института семьи и брака [15, с. 156];
3. активное распространение алкоголизма, наркомании и токсикомании среди несовершеннолетних, популяризация вредных зависимостей и легкодоступность наркотиков [4, с. 83];
4. активное вовлечение подростков в наркобизнес [18, с. 88],[15, с. 162];
5. пропаганда СМИ употребления алкоголя, курения, ведения антиобщественного образа жизни [29, с. 161];
6. увеличение количества подростков рецидивистов: как отмечает Е. К. Волконская, «высокая степень концентрации в воспитательных колониях лиц, ранее отбывавших в них наказание, ведет к усилению эффекта вторичного заражения» [8, с. 50].
Кроме вышеперечисленных, учитывая существующие в рассматриваемый временной период реалии, считаем целесообразным выделить такие причины, как массовое вовлечение несовершеннолетних девушек в рынок «интим услуг» и продолжение тенденции снижения нравственности в сфере сексуального поведения. Не следует умалчивать и о снижении общего уровня знаний подростков, падению престижа образования, вызванных реформами системы образования, проводимых в период 2003 – 2012 гг.
Спад преступности несовершеннолетних наблюдается с 2006 г. (ее уровень снизился на 58%). Самые высокие темпы снижения зафиксированы в 2008 г. (– 16,5% к АППГ), 2009 г. (– 18,4% к АППГ) и 2010 г. (– 17,1% к АППГ). При этом нельзя не учитывать факт того, что снижение коэффициента преступности несовершеннолетних в рассматриваемый период происходило на фоне устойчивого снижения общего уровня преступности в России. Основными причинами такой положительной динамики выступает стабилизация жизни в стране, постепенный выход из социально–экономического кризиса, а также улучшение качества работы правоохранительных органов.
Четвертная волна преступности несовершеннолетних в России характеризуется следующими количественными показателями:
• начало — 2012 г. (расследовано 64270 преступления; выявлено 59461 несовершеннолетних);
• пик — 2013 г. (расследовано 67225 преступлений, выявлено 60761 несовершеннолетних);
• окончание — 2014 г. (расследовано 59549 преступлений, выявлено 54089 несовершеннолетних).
Е. В. Демидова–Петрова в своем исследовании, посвященном преступности несовершеннолетних, проанализировала статистические данные за 2012–2014 г. о преступности подростков разных возрастных групп (см. рис. 4) [8, с. 238].
|
Степень тяжести совершенных преступлений
|
2012 г.
|
2013 г.
|
2014 г.
|
|
14 – 15 лет
|
16 – 17 лет
|
14 – 15 лет
|
16 – 17 лет
|
14 – 15 лет
|
16 – 17 лет
|
|
Особо тяжкие
|
368
|
1 324
|
317
|
1 318
|
361
|
1 323
|
|
Тяжкие
|
3 876
|
8 990
|
4 125
|
8 808
|
3 801
|
8 696
|
|
Средней тяжести
|
10 815
|
19 727
|
11 634
|
19 652
|
9 718
|
17 273
|
|
Небольшой тяжести
|
3 451
|
10 910
|
3 642
|
11 265
|
3 193
|
10 004
|
(Рис.4. Динамика числа выявленных лиц несовершеннолетнего возраста, совершивших преступления разной степени тяжести в России в 2012–2014 гг.).
Исходя из вышеизложенных статистических данных, можем сделать следующие выводы:
— в 2012 г. были зафиксированы самые высокие показатели выявленных лиц в возрасте от 16 до 17 лет, совершивших преступления средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие;
— в 2013 г. наблюдается резкий скачок преступности несовершеннолетних в возрасте 14–15 лет, совершивших преступления средней и небольшой тяжести, а также тяжкие преступления.
Изучая структуру преступности несовершеннолетних в период 2012–2014 гг. в зависимости от совершенных ими преступных деяний, Т.А. Фабрика [31] выявила, что:
— в 2012 г. несовершеннолетними было совершено самое большое количество краж (62,4% от всех преступлений несовершеннолетних), изнасилований (6,2 %), хулиганств (5,6%);
— в 2013 г. несовершеннолетними было совершено самое большое количество наркотических преступлений (2,6%);
— в 2014 г. несовершеннолетними было совершено самое большое количество грабежей (18,9%), вымогательств (2,7%); убийств (2,7%); а также фактов причинения тяжкого вреда здоровью (3,9%).
Исходя из этого, необходимо согласиться с Р. Р. Хасановой, в части сравнения со скачками подростковой преступности в предыдущие годы, колебания четвертой волны незначительны [32]. Небольшой всплеск преступности в 2013 г. Р. Р. Хасановой объясняется ростом количества преступных деяний, совершенных подростками в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, увеличением коэффициента повторной преступности несовершеннолетних. Некоторые исследователи связывают скачок 2013 г. с ростом преступности несовершеннолетних, связанной с незаконным оборотом наркотиков [24, с. 651].
Пятая волна преступности несовершеннолетних в России характеризуется следующими количественными показателями:
• начало — 2014 г. (расследовано 59549 преступления; выявлено 54089 несовершеннолетних);
• пик — 2015 г. (расследовано 61833 преступлений, выявлено 55993 несовершеннолетних);
• окончание (промежуточное) 2019 г. (расследовано 41548 преступлений, выявлено 37593 несовершеннолетних).
Как отмечает МВД России, основной причиной скачка преступности несовершеннолетних в 2015 г. стало их вовлечение в незаконный оборот наркотиков. Напомним, что именно в 2014–2015 гг. Россию нахлынула волна отравления наркотиками «спайс», в первую очередь, ударившая по подростковой среде. Подростки стали не только полноценными субъектами преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков, но и активными потребителями наркотиков, а нередко и безвольными жертвами такого потребления. Именно в 2015 г. был зафиксирован максимальный коэффициент преступности несовершеннолетних, находящихся в состоянии наркотического опьянения в период с 2012–2019 гг. (+12,2) [22],[23].
В качестве еще одной существенной и ранее не выделяемой исследователями причины роста преступности (как общей, так и несовершеннолетних) мы хотим выделить включение в состав России полуострова Крым в 2014 г., что логично повысило количественные показатели преступности ввиду острой криминогенной обстановки в новом регионе страны.
После 2015 г. в России фиксируется стабильное снижение общего уровня подростковой преступности, однако следует обратиться к более подробным статистическим данным (см. рис. 5).
(Рис.5. Динамика количества выявленных лиц несовершеннолетнего возраста, совершивших преступления разной степени тяжести).
Как мы можем заметить, в 2019 г. увеличилось количество выявленных несовершеннолетних, совершивших преступления средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Кроме того, исходя из данных, предоставленных Генеральной Прокуратурой [22], можем отметить стабильный рост количества особо тяжких преступлений, совершаемых несовершеннолетними или при их соучастии (в 2016 — 1632; в 2019 — 2103 особо тяжких преступления). Наличие в структуре преступности несовершеннолетних высокой доли тяжких и особо тяжких преступлений является остро негативной тенденцией и требует решительных действий со стороны государства и общества, способных решить данную проблему.
В рамках проведенного анализа состояния и динамики преступности мы исследуем только официальные данные статистической отчетности, ежегодно публикуемые органами государственной власти. В этом случае возникает проблема, заключающаяся в высокой степени латентности подростковой преступности, наличие которой признается как научным сообществом [19],[20],[17], так и представителями правоохранительных органов. В частности, некоторые особенности проявления искусственной и естественной латентности были проанализированы А. В. Новиковым и Д. Н. Слабкой [21], которые обозначили ряд актуальных причин высокого уровня латентности подростковой преступности и способов борьбы с данным явлением. Рассуждая о степени неочевидности преступлений разных видов, Р. М. Акутаев отнес подростковые преступные деяния к категории высоколатентных. В частности, степень латентности таких преступлений оценивается автором в 70–100% [1]. С. М. Иншаков имеет сходную точку зрения и указывает, что коэффициент латентности таких преступлений составляет от 5,0 до 20,0 [16]. В этой связи, считаем субъективным вывод Е. В. Алферовой [2] об исключительно положительных тенденциях подростковой преступности, так как автор не рассматривает вероятность того, что истинной причиной данной позитивной закономерности выступает не повышение качества превентивной работы правоохранительных органов, а изменения российского уголовного законодательства и искусственное занижение органами государственной власти статистических показателей преступности несовершеннолетних в целях сокрытия объективной криминогенной ситуации в подростковой среде. Несмотря на изложенное выше, оценка и предупреждение латентной преступности является самостоятельным предметом исследования, а материалы официальной статистики позволяют объективно охарактеризовать состояние и динамику преступности.
Изучив данные официальной статистики, отражающие состояние преступности несовершеннолетних за 1991–2019 гг., мы смогли выделить 5 основных волн подростковой преступности в России и установить причины, способствующие обострению проблемы преступности несовершеннолетних в конкретные временные промежутки. Установленные причины, условия и факторы, обуславливающие подобное обострение, должны быть проанализированы компетентными субъектами и учтены в целях недопущения повторных скачков подростковой преступности, а также удалось проследить некоторые тенденции и закономерности современной преступности несовершеннолетних:
1. Самый высокий уровень криминогенности подростков наблюдается в период первой волны (1991–1997). В качестве первопричин мы указываем: 1) наступление «переходного периода» — времени полного переустройства всех сфер жизни россиян; 2) слабость государственного аппарата, не могущего сдержать уровень преступности в целом; 3) отсутствие уголовного законодательства, адаптированного к современным реалиям.
2. В период второй волны (1998–2002) преступность несовершеннолетних хоть и «пошла на спад», показатели преступности не резко отличались от качественно-количественных характеристик первой. Причинный комплекс, обусловивший первую волну, был актуализирован ударом дефолта, обесцениванием рубля, полным разрушением российской экономики.
3. Показатели подростковой преступности третьей волны (2003–2012) уже резко отличались от показателей первых двух: они снизились практически в 1,5 раза в начале волны и почти в 4 раза к концу волны. Основной причиной стабилизации криминогенной обстановки среди несовершеннолетних в России стала общая стабилизация жизни в стране, постепенный выход из социально—экономического кризиса, а также улучшение качества работы правоохранительных органов.
4. Говоря о четвертой волне (2012–2014) следует отметить, что по сравнению со скачками подростковой преступности в предыдущие годы, колебания четвертой волны незначительны. Небольшой всплеск преступности в 2013 г. может найти объяснение в росте количества преступных деяний, совершенных подростками в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, увеличением коэффициента повторной преступности несовершеннолетних, ростом преступности в области незаконного оборота наркотиков.
5. Самые низкие показатели преступности были зафиксированы в период 5 волны (2014–2019). В целом, можем утверждать, что преступность несовершеннолетних соответствуют мировым тенденциям снижения количества регистрируемых противоправных деяний. При этом, нельзя не отметить пугающее увеличение количества тяжких и особо тяжких преступлений несовершеннолетних с 2016 г.
Таким образом, проведенный авторским коллективом комплексный анализ данных официальной статистики, материалов фундаментальных научных исследований и трудов ученых в области криминологии, уголовного права, что может быть использовано научным сообществом в качестве основы для дальнейших исследований в области преступности несовершеннолетних.
Библиография
1. Акутаев Р.М. Криминологический анализ латентной преступности: дисс. … докт. юрид. наук / Р.М. Акутаев. — 12.00.08. — СПб. — 1999. — 358 с.
2. Алферова Е.В. Современное состояние и тенденции преступности в Российской Федерации // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 4, Государство и право: Реферативный журнал. — 2020. №2. — С. 135 –144.
3. Аминова З. Л. Криминологические особенности преступных групп несовершеннолетних насильственной ориентации // Пробелы в российском законодательстве. — 2018. — №3. — С. 392–395.
4. Бакшеева Т. С., Михайлова В. П. Мотивы употребления алкоголя, токсических веществ, наркотиков и их влияние на групповую преступность несовершеннолетних // Вестник КемГУ. — 2008. — №4. — С. 83–85.
5. Бастрыкин А. И., Валуйсков Н. В. Ювенальная преступность в России и перспективы совершенствования борьбы с ней // Научный вестник Омской академии МВД России. — 2015. — №3 (58). — С. 3–9.
6. Буренкова Е.О. Современное состояние и тенденции преступности несовершеннолетних в Российской Федерации // Вестник ПензГУ. 2020. №1 (29). С. 30 – 35.
7. Вагенлейтнер О. Ю. Преступность среди несовершеннолетних // Гуманитарные, социально–экономические и общественные науки. — 2019. — №3. — С. 82–87.
8. Волконская Е. К. Тенденции преступности несовершеннолетних (2004–2013 гг.) // Lex Russica. — 2015. — №9. — С. 50–59.
9. Григорьева А. А., Афонина Ю. С., Кабанова Т. Н. Криминализация несовершеннолетних как проблема современного общества (психологические, социально–психологические и клинико–психопатологические факторы) // Прикладная юридическая психология. — 2018. — №4. — С. 49–59.
10. Демидова–Петрова Е. В. Преступность несовершеннолетних в современной России : теоретико–методологические и прикладные проблемы ее познания и предупреждения: дис. … д.ю.н. / Е. В. Демидова–Петрова. — Казань. — 2019. — 625 с.
11. Демидова–Петрова Е. В. Современное состояние и тенденции преступности несовершеннолетних как одного из видов преступности в российской Федерации // Вестник Казанского юридического института МВД России. — 2014. — №2 (16). — С. 57–61.
12. Демидова–Петрова Е. В. Хроники закономерностей преступности несовершеннолетних в России // Мониторинг правоприменения. — 2018. — №1 (26). — С. 15–24.
13. Ережипалиев Д. И. Преступность несовершеннолетних на современном этапе развития российского общества // Всероссийский криминологический журнал. — 2017. — №1. — С. 98–108.
14. Жадан В. Н. Проблемы криминологической характеристики преступности несовершеннолетних в России // БГЖ. 2017. — №1 (18). — С. 179–182.
15. Зубков В. И. Девиантность молодежи как результат ее неадекватной социализации // Социально–гуманитарные знания. 2011. — №3. — С. 156–171.
16. Иншаков С.М. Латентная преступность как объект исследования // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2009. №16. С. 107–130.
17. Колемасов В.Н., Сергеева Т.А. Становление института по противодействию преступности несовершеннолетних, проблемы профилактики // Наука. Общество. Государство. 2020. №2 (30). С. 95 – 103.
18. Комарницкий А. В. Преступность несовершеннолетних в современной России: криминологический анализ // Ленинградский юридический журнал. — 2011. — №4. — С. 88–101.
19. Кузнецова Е.В. Предупреждение делинквентного поведения несовершеннолетних, продуцируемого контентом сети Интернет: дис. … к.ю.н. / Е.В Кузнецова. — Москва. — 2019. — 210 с.
20. Миньковский Г.М. Личность несовершеннолетнего преступника и современные проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних в СССР: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., — 1972. — С. 11, 12.
21. Новиков А.В., Слабкая Д.Н. Актуальные проблемы раскрытия преступлений, совершенных с участием несовершеннолетних // Юридическая наука. — 2020. — №3. — С. 106 – 110.
22. Официальный сайт Генеральной Прокуратуры РФ: Портал правовой статистики // [Электронный ресурс] – Режим доступа: URL: http://crimestat.ru/ (дата обращения 20.12.2020).
23. Официальный сайт МВД России: статистика и аналитика // [Электронный ресурс] – Режим доступа: URL: https://мвд.рф/Deljatelnost/statistics/reports/14/ (дата обращения 20.12.2020).
24. Панфилов Е.Е. Предупреждение делинквентного поведения несовершеннолетних, осужденных без изоляции от общества: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. … к.ю.н. / Е.Е. Панфилов. — Курск. — 2020. — 201 с.
25. Писаревская Е. А. О некоторых криминологически значимых показателях преступности несовершеннолетних в Российской Федерации // Уголовная юстиция. — 2018. — №11. — С. 206–209.
26. Пшидаток Р. М. Социально правовые детерминанты процесса криминализации молодежной среды в транзитивном обществе // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. — 2010. — №2. — С. 138–142.
27. Рыжова О.А. Особенности преступности несовершеннолетних и меры профилактики в современных условиях // Наука. Общество. Государство. 2020. №2 (30). С. 131 – 143.
28. Санташов А. Л., Соколов Н. А. Вопросы совершенствования уголовного законодательства в свете современных тенденций преступности // Государственная служба и кадры. — 2019. — №4. — С. 109–111.
29. Староверова И. В. Правовая культура молодежи на этапе социального старта // Мониторинг. — 2010. — №2 (96). — С.160 – 184.
30. Стурова М. П. Воспитательная система исправительно–трудовых учреждений : авто–реф. дис. ... д–ра. пед. наук. — М., — 1991.
31. Фабрика Т. А. Криминология: Учебное пособие. – Челябинск: Изд–во ЧелГУ. — 2016. — 169 с.
32. Хасанова Р. Р. Динамика преступности несовершеннолетних в России // Экономическое развитие России. — 2019. — №11. — С.68–73.
33. Хисматуллина Р. Р., Стуколова Л. С. Преступность несовершеннолетних // E–Scio. — 2019. — №1 (28). — С. 147–152.
34. Шевнина Л. В. Исследование проблемы детской преступности конца XIX начала XX В. В России в отечественной историографии // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. — 2012. — №4. — С.87–93.
35. Щербакова Е. М. Преступность в России: 2014 год // Демоскоп Weekly. — С 651–652.
36. Щербакова Л. М., Милькина А. С. Некоторые выводы из анализа преступности несовершеннолетних // Общество и право. — 2018. — №3 (65). — С. 29–34.
37. Юзиханова Э. Г. Статистические показатели и тенденции преступности несовершеннолетних в новейшей России // Юридическая наука и правоохранительная практика. — 2014. — №4 (30). — С.82–87.
38. Юридическая педагогика / под. ред. В.Я. Кикотя, А.М. Столяренко. М.: ЮНИТИ–ДАНА: Закон и право. — 2004. — 603 с.
39. Beerthuizen MG, Weijters G, van der Laan AM. The release of Grand Theft Auto V and registered juvenile crime in the Netherlands. European Journal of Criminology. 2017;14(6):751-765. https://doi.org/10.1177/1477370817717070.
40. Bonal, X., González, S. The impact of lockdown on the learning gap: family and school divisions in times of crisis. Int Rev Educ (2020). https://doi.org/10.1007/s11159-020-09860-z.
41. Buchanan, M., Castro, E.D., Kushner, M. et al. It’s F**ing Chaos: COVID-19’s Impact on Juvenile Delinquency and Juvenile Justice. Am J Crim Just 45, 578–600 (2020). https://doi.org/10.1007/s12103-020-09549-x.
42. De Vries SLA, Hoeve M, Asscher JJ, Stams GJJM. The Long-Term Effects of the Youth Crime Prevention Program “New Perspectives” on Delinquency and Recidivism. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. 2018;62(12):3639-3661. https://doi.org/10.1177/0306624X17751161.
43. Fernández-Molina E, Bartolomé Gutiérrez R. Juvenile crime drop: What is happening with youth in Spain and why? European Journal of Criminology. 2020;17(3):306–331. https://doi.org/10.1177/1477370818792383.
44. Hall, R.C.W., Friedman, S.H. Don’t Laugh at the Comics: a Modern Take. Acad Psychiatry 44, 476–482 (2020). https://doi.org/10.1007/s40596-020-01257-2.
45. Kazeem, O.T. Adverse Childhood Experiences, Socio-Economic Status, and Criminal Behaviour: a Cross-Sectional Correctional Survey. ADV RES SCI 1, 319–327 (2020). https://doi.org/10.1007/s42844-020-00018-2.
46. Kessler, G. Delinquency in Emerging Adulthood: Insights into Trajectories of Young Adults in a German Sample and Implications for Measuring Continuity of Offending. J Dev Life Course Criminology 6, 424–447 (2020). https://doi.org/10.1007/s40865-020-00157-1.
47. Mazerolle, L., Bennett, S. & Cardwell, S.M. A Police Partnership Targeting Truancy: Study Protocol for a Cluster Randomised Controlled Trial. Camb J Evid Based Polic (2020). https://doi.org/10.1007/s41887-020-00048-x.
48. Rathinabalan, I., Naaraayan, S.A. Effect of Personal and School Factors on Juvenile Delinquency. Indian J Pediatr 85, 569 (2018). https://doi.org/10.1007/s12098-017-2566-z.
49. Spruit A, van der Put C, van Vugt E, Stams GJ. Predictors of Intervention Success in a Sports-Based Program for Adolescents at Risk of Juvenile Delinquency. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. 2018;62(6):1535-1555. https://doi.org/10.1177/0306624X17698055.
50. van der Put CE, Boekhout van Solinge NF, Stams GJ, Hoeve M, Assink M. Effects of Awareness Programs on Juvenile Delinquency: A Three-Level Meta-Analysis. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. March 2020. https://doi.org/10.1177/0306624X20909239.
51. Van Hazebroek BCM, Blokland AAJ, Wermink HT, De Keijser JW, Popma A, Van Domburgh L. Delinquent Development Among Early-Onset Offenders: Identifying and Characterizing Trajectories Based on Frequency Across Types of Offending. Criminal Justice and Behavior. 2019;46(11):1542-1565. https://doi.org/10.1177/0093854819876306.
52. Walker SC, Herting JR. The Impact of Pretrial Juvenile Detention on 12-Month Recidivism: A Matched Comparison Study. Crime & Delinquency. 2020;66(13-14):1865-1887. https://doi.org/10.1177/0011128720926115.
References
1. Akutaev R.M. Kriminologicheskii analiz latentnoi prestupnosti: diss. … dokt. yurid. nauk / R.M. Akutaev. — 12.00.08. — SPb. — 1999. — 358 s.
2. Alferova E.V. Sovremennoe sostoyanie i tendentsii prestupnosti v Rossiiskoi Federatsii // Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Ser. 4, Gosudarstvo i pravo: Referativnyi zhurnal. — 2020. №2. — S. 135 –144.
3. Aminova Z. L. Kriminologicheskie osobennosti prestupnykh grupp nesovershennoletnikh nasil'stvennoi orientatsii // Probely v rossiiskom zakonodatel'stve. — 2018. — №3. — S. 392–395.
4. Baksheeva T. S., Mikhailova V. P. Motivy upotrebleniya alkogolya, toksicheskikh veshchestv, narkotikov i ikh vliyanie na gruppovuyu prestupnost' nesovershennoletnikh // Vestnik KemGU. — 2008. — №4. — S. 83–85.
5. Bastrykin A. I., Valuiskov N. V. Yuvenal'naya prestupnost' v Rossii i perspektivy sovershenstvovaniya bor'by s nei // Nauchnyi vestnik Omskoi akademii MVD Rossii. — 2015. — №3 (58). — S. 3–9.
6. Burenkova E.O. Sovremennoe sostoyanie i tendentsii prestupnosti nesovershennoletnikh v Rossiiskoi Federatsii // Vestnik PenzGU. 2020. №1 (29). S. 30 – 35.
7. Vagenleitner O. Yu. Prestupnost' sredi nesovershennoletnikh // Gumanitarnye, sotsial'no–ekonomicheskie i obshchestvennye nauki. — 2019. — №3. — S. 82–87.
8. Volkonskaya E. K. Tendentsii prestupnosti nesovershennoletnikh (2004–2013 gg.) // Lex Russica. — 2015. — №9. — S. 50–59.
9. Grigor'eva A. A., Afonina Yu. S., Kabanova T. N. Kriminalizatsiya nesovershennoletnikh kak problema sovremennogo obshchestva (psikhologicheskie, sotsial'no–psikhologicheskie i kliniko–psikhopatologicheskie faktory) // Prikladnaya yuridicheskaya psikhologiya. — 2018. — №4. — S. 49–59.
10. Demidova–Petrova E. V. Prestupnost' nesovershennoletnikh v sovremennoi Rossii : teoretiko–metodologicheskie i prikladnye problemy ee poznaniya i preduprezhdeniya: dis. … d.yu.n. / E. V. Demidova–Petrova. — Kazan'. — 2019. — 625 s.
11. Demidova–Petrova E. V. Sovremennoe sostoyanie i tendentsii prestupnosti nesovershennoletnikh kak odnogo iz vidov prestupnosti v rossiiskoi Federatsii // Vestnik Kazanskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. — 2014. — №2 (16). — S. 57–61.
12. Demidova–Petrova E. V. Khroniki zakonomernostei prestupnosti nesovershennoletnikh v Rossii // Monitoring pravoprimeneniya. — 2018. — №1 (26). — S. 15–24.
13. Erezhipaliev D. I. Prestupnost' nesovershennoletnikh na sovremennom etape razvitiya rossiiskogo obshchestva // Vserossiiskii kriminologicheskii zhurnal. — 2017. — №1. — S. 98–108.
14. Zhadan V. N. Problemy kriminologicheskoi kharakteristiki prestupnosti nesovershennoletnikh v Rossii // BGZh. 2017. — №1 (18). — S. 179–182.
15. Zubkov V. I. Deviantnost' molodezhi kak rezul'tat ee neadekvatnoi sotsializatsii // Sotsial'no–gumanitarnye znaniya. 2011. — №3. — S. 156–171.
16. Inshakov S.M. Latentnaya prestupnost' kak ob''ekt issledovaniya // Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra. 2009. №16. S. 107–130.
17. Kolemasov V.N., Sergeeva T.A. Stanovlenie instituta po protivodeistviyu prestupnosti nesovershennoletnikh, problemy profilaktiki // Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo. 2020. №2 (30). S. 95 – 103.
18. Komarnitskii A. V. Prestupnost' nesovershennoletnikh v sovremennoi Rossii: kriminologicheskii analiz // Leningradskii yuridicheskii zhurnal. — 2011. — №4. — S. 88–101.
19. Kuznetsova E.V. Preduprezhdenie delinkventnogo povedeniya nesovershennoletnikh, produtsiruemogo kontentom seti Internet: dis. … k.yu.n. / E.V Kuznetsova. — Moskva. — 2019. — 210 s.
20. Min'kovskii G.M. Lichnost' nesovershennoletnego prestupnika i sovremennye problemy bor'by s prestupnost'yu nesovershennoletnikh v SSSR: avtoref. dis. … d-ra yurid. nauk. M., — 1972. — S. 11, 12.
21. Novikov A.V., Slabkaya D.N. Aktual'nye problemy raskrytiya prestuplenii, sovershennykh s uchastiem nesovershennoletnikh // Yuridicheskaya nauka. — 2020. — №3. — S. 106 – 110.
22. Ofitsial'nyi sait General'noi Prokuratury RF: Portal pravovoi statistiki // [Elektronnyi resurs] – Rezhim dostupa: URL: http://crimestat.ru/ (data obrashcheniya 20.12.2020).
23. Ofitsial'nyi sait MVD Rossii: statistika i analitika // [Elektronnyi resurs] – Rezhim dostupa: URL: https://mvd.rf/Deljatelnost/statistics/reports/14/ (data obrashcheniya 20.12.2020).
24. Panfilov E.E. Preduprezhdenie delinkventnogo povedeniya nesovershennoletnikh, osuzhdennykh bez izolyatsii ot obshchestva: ugolovno-pravovye i kriminologicheskie aspekty: dis. … k.yu.n. / E.E. Panfilov. — Kursk. — 2020. — 201 s.
25. Pisarevskaya E. A. O nekotorykh kriminologicheski znachimykh pokazatelyakh prestupnosti nesovershennoletnikh v Rossiiskoi Federatsii // Ugolovnaya yustitsiya. — 2018. — №11. — S. 206–209.
26. Pshidatok R. M. Sotsial'no pravovye determinanty protsessa kriminalizatsii molodezhnoi sredy v tranzitivnom obshchestve // Vestnik Adygeiskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 1: Regionovedenie: filosofiya, istoriya, sotsiologiya, yurisprudentsiya, politologiya, kul'turologiya. — 2010. — №2. — S. 138–142.
27. Ryzhova O.A. Osobennosti prestupnosti nesovershennoletnikh i mery profilaktiki v sovremennykh usloviyakh // Nauka. Obshchestvo. Gosudarstvo. 2020. №2 (30). S. 131 – 143.
28. Santashov A. L., Sokolov N. A. Voprosy sovershenstvovaniya ugolovnogo zakonodatel'stva v svete sovremennykh tendentsii prestupnosti // Gosudarstvennaya sluzhba i kadry. — 2019. — №4. — S. 109–111.
29. Staroverova I. V. Pravovaya kul'tura molodezhi na etape sotsial'nogo starta // Monitoring. — 2010. — №2 (96). — S.160 – 184.
30. Sturova M. P. Vospitatel'naya sistema ispravitel'no–trudovykh uchrezhdenii : avto–ref. dis. ... d–ra. ped. nauk. — M., — 1991.
31. Fabrika T. A. Kriminologiya: Uchebnoe posobie. – Chelyabinsk: Izd–vo ChelGU. — 2016. — 169 s.
32. Khasanova R. R. Dinamika prestupnosti nesovershennoletnikh v Rossii // Ekonomicheskoe razvitie Rossii. — 2019. — №11. — S.68–73.
33. Khismatullina R. R., Stukolova L. S. Prestupnost' nesovershennoletnikh // E–Scio. — 2019. — №1 (28). — S. 147–152.
34. Shevnina L. V. Issledovanie problemy detskoi prestupnosti kontsa XIX nachala XX V. V Rossii v otechestvennoi istoriografii // Vestnik LGU im. A.S. Pushkina. — 2012. — №4. — S.87–93.
35. Shcherbakova E. M. Prestupnost' v Rossii: 2014 god // Demoskop Weekly. — S 651–652.
36. Shcherbakova L. M., Mil'kina A. S. Nekotorye vyvody iz analiza prestupnosti nesovershennoletnikh // Obshchestvo i pravo. — 2018. — №3 (65). — S. 29–34.
37. Yuzikhanova E. G. Statisticheskie pokazateli i tendentsii prestupnosti nesovershennoletnikh v noveishei Rossii // Yuridicheskaya nauka i pravookhranitel'naya praktika. — 2014. — №4 (30). — S.82–87.
38. Yuridicheskaya pedagogika / pod. red. V.Ya. Kikotya, A.M. Stolyarenko. M.: YuNITI–DANA: Zakon i pravo. — 2004. — 603 s.
39. Beerthuizen MG, Weijters G, van der Laan AM. The release of Grand Theft Auto V and registered juvenile crime in the Netherlands. European Journal of Criminology. 2017;14(6):751-765. https://doi.org/10.1177/1477370817717070.
40. Bonal, X., González, S. The impact of lockdown on the learning gap: family and school divisions in times of crisis. Int Rev Educ (2020). https://doi.org/10.1007/s11159-020-09860-z.
41. Buchanan, M., Castro, E.D., Kushner, M. et al. It’s F**ing Chaos: COVID-19’s Impact on Juvenile Delinquency and Juvenile Justice. Am J Crim Just 45, 578–600 (2020). https://doi.org/10.1007/s12103-020-09549-x.
42. De Vries SLA, Hoeve M, Asscher JJ, Stams GJJM. The Long-Term Effects of the Youth Crime Prevention Program “New Perspectives” on Delinquency and Recidivism. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. 2018;62(12):3639-3661. https://doi.org/10.1177/0306624X17751161.
43. Fernández-Molina E, Bartolomé Gutiérrez R. Juvenile crime drop: What is happening with youth in Spain and why? European Journal of Criminology. 2020;17(3):306–331. https://doi.org/10.1177/1477370818792383.
44. Hall, R.C.W., Friedman, S.H. Don’t Laugh at the Comics: a Modern Take. Acad Psychiatry 44, 476–482 (2020). https://doi.org/10.1007/s40596-020-01257-2.
45. Kazeem, O.T. Adverse Childhood Experiences, Socio-Economic Status, and Criminal Behaviour: a Cross-Sectional Correctional Survey. ADV RES SCI 1, 319–327 (2020). https://doi.org/10.1007/s42844-020-00018-2.
46. Kessler, G. Delinquency in Emerging Adulthood: Insights into Trajectories of Young Adults in a German Sample and Implications for Measuring Continuity of Offending. J Dev Life Course Criminology 6, 424–447 (2020). https://doi.org/10.1007/s40865-020-00157-1.
47. Mazerolle, L., Bennett, S. & Cardwell, S.M. A Police Partnership Targeting Truancy: Study Protocol for a Cluster Randomised Controlled Trial. Camb J Evid Based Polic (2020). https://doi.org/10.1007/s41887-020-00048-x.
48. Rathinabalan, I., Naaraayan, S.A. Effect of Personal and School Factors on Juvenile Delinquency. Indian J Pediatr 85, 569 (2018). https://doi.org/10.1007/s12098-017-2566-z.
49. Spruit A, van der Put C, van Vugt E, Stams GJ. Predictors of Intervention Success in a Sports-Based Program for Adolescents at Risk of Juvenile Delinquency. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. 2018;62(6):1535-1555. https://doi.org/10.1177/0306624X17698055.
50. van der Put CE, Boekhout van Solinge NF, Stams GJ, Hoeve M, Assink M. Effects of Awareness Programs on Juvenile Delinquency: A Three-Level Meta-Analysis. International Journal of Offender Therapy and Comparative Criminology. March 2020. https://doi.org/10.1177/0306624X20909239.
51. Van Hazebroek BCM, Blokland AAJ, Wermink HT, De Keijser JW, Popma A, Van Domburgh L. Delinquent Development Among Early-Onset Offenders: Identifying and Characterizing Trajectories Based on Frequency Across Types of Offending. Criminal Justice and Behavior. 2019;46(11):1542-1565. https://doi.org/10.1177/0093854819876306.
52. Walker SC, Herting JR. The Impact of Pretrial Juvenile Detention on 12-Month Recidivism: A Matched Comparison Study. Crime & Delinquency. 2020;66(13-14):1865-1887. https://doi.org/10.1177/0011128720926115.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Предмет исследования в представленной статье, как следует из ее наименования, составила проблема качественно-количественных показателей подростковой и молодежной преступности в России. При этом сам автор указывает следующее: «Нами была обозначена проблема невозможности осуществления полного анализа показателей молодежной преступности, возникающая в связи с отсутствием подобных сведений в данных официальной и статистической отчетности органов государственной власти (поэтому в основном в рамках настоящей работы мы рассматривали статистику преступности несовершеннолетних… ». В связи с отмеченным ученому рекомендуется пересмотреть границы своего исследования и уточнить наименование работы (ограничиться исследованием в представленной статье проблемы качественно-количественных показателей несовершеннолетних).
Актуальность темы избранной автором темы исследования объясняется тем, что только в результате длительного мониторинга динамики, модификации и активности подростковой и молодежной преступности возможны «установление, анализ и осмысление современных тенденций и закономерностей развития…» таковой, с чем следует согласиться. Ученый избрал временной период с 1991 по 2019 гг., что позволило ему сделать некоторые интересные для криминологической науки выводы.
Методология исследования в тексте статьи автором не раскрывается, но, исходя из анализа ее содержания, ученым использовались всеобщий диалектический, логический, статистический, прогностический, герменевтический методы, метод правового моделирования.
В чем состоит научная новизна исследования, автором четко не раскрывается, однако на основании изучения данных официальной статистики, которые отражают состояние преступности несовершеннолетних за 1991-2019 гг., ученый выделил «5 основных волн подростковой преступности в России», а также указал «… причины, способствующие обострению проблемы преступности несовершеннолетних в конкретный временной промежуток». Отметим, что обозначенные автором причины перечисляются во многих научных работах, что подтверждается в том числе и тем, что в этой части статья не носит оригинального, самостоятельного характера – ученый злоупотребляет цитированием тех или иных научных работ (Т. С. Бакшеевой, В. И. Зубкова, Р. М. Пшидатка, И. В. Староверовой и др.).
Научный стиль исследования выдержан автором в полной мере.
Структура исследования не вполне логична. В статье четко выделяются вводная и основная части. Во вводной части автор обосновывает актуальность избранной им темы исследования и степень ее научной изученности. В основной части работы ученым выделено 5 «волн» подростковой преступности: I волна: 1991–1997 гг.; II волна: 1998–2002 гг.; III волна: 2003–2012 гг.; IV волна: 2012–2014 гг.;V волна: 2014–2019 гг. Также автором указаны причины, которые обусловили рост преступности несовершеннолетних в тот или иной временной период. Заключительная часть статьи как таковая отсутствует. Выводы, которыми она завершается, относятся не ко всему исследованию, а к его части (называются тенденции и закономерности современной преступности несовершеннолетних и молодежи за последние 5 лет).
Содержание работы в целом соответствует ее наименованию, но не лишено ряда недостатков.
Во-первых, сам автор отмечает, что исследовал «… только официальные данные статистической отчетности, ежегодно публикуемые органами государственной власти». Поэтому представленная им картина преступности несовершеннолетних и молодежи – картина официальная, однако не следует забывать о так называемой «латентной» преступности, наличие которой признается и научными кругами, и практическими работниками. В связи со сказанным хотелось бы, чтобы автор попытался (конечно, приблизительно) отобразить картину реального состояния преступности несовершеннолетних и (или) молодежи.
Во-вторых, большая часть исследования посвящена анализу качественно-количественных показателей преступности несовершеннолетних, с чем соглашается сам автор («Нами была обозначена проблема невозможности осуществления полного анализа показателей молодежной преступности, возникающая в связи с отсутствием подобных сведений в данных официальной и статистической отчетности органов государственной власти (поэтому в основном в рамках настоящей работы мы рассматривали статистику преступности несовершеннолетних)». Поэтому ученому рекомендуется пересмотреть предмет статьи.
В-третьих, причины преступности несовершеннолетних и молодежи, названные автором, не оригинальны и не раскрыты достаточно подробно (просто перечислены). В этой части статья нуждается в углублении содержания.
Библиография исследования представлена 41 источником, среди которых 14 – на английском языке. С формальной и фактической точки зрения этого вполне достаточно, однако автором не указаны источники использованных им статистических данных.
Апелляция к оппонентам полностью отсутствует. Автор ссылается на научные работы исключительно в подтверждение своей позиции по тому или иному научному вопросу и в научную дискуссию не вступает.
Выводы по результатам всего проведенного исследования отсутствуют (называются тенденции и закономерности современной преступности несовершеннолетних и молодежи только за последние 5 лет).
Статья не вычитана автором. В ней встречаются опечатки и пунктуационные ошибки.
Интерес читательской аудитории к представленной статье может быть проявлен, прежде всего, со стороны специалистов в сфере уголовного права, криминологии, виктимологии при условии ее доработки: уточнении предмета исследования и структуры работы, введении дополнительных элементов научной новизны и дискуссионности, углублении содержания работы, формулировании четких и конкретных выводов по результатам всего исследования, устранении недостатков в оформлении работы.
Результаты процедуры повторного рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Предмет исследования
Статья посвящена анализу статистических показателей подростковой (детской) преступности в РФ на базе данных с 1991 г. по 2019 г. При этом правовой блок представлен достаточно слабо. В основном – это описание статистических данных с обобщенными характеристиками возможных детерминант, влияющих на их динамику.
Методология исследования
В работе в качестве главного использован статический метод. Наряду с ним использованы методы анализа, прогнозирования, сравнения, исторический метод. Авторы указывают, что в работе применены диалектический, герменевтический метод, которые в статье не усмотрены. При условии, что в статье отдельным блоком (разделом) указано на методологию, желательно все-таки описать особенности применения каждого (или хотя бы основных) из обозначенных методов (в их ряду интересно было бы увидеть диалектический и герменевтический методы). Более того, представляется не вполне уместным указание в разделе о методологии, что «Кроме этого, в качестве эмпирической базы исследования использованы некоторые фундаментальные труды отечественных исследователей в области криминологии и уголовного права».
Актуальность
Актуальность в целом усматривается ввиду объективно сложной криминогенной обстановки, в том числе аутентичным развитием и разрастанием подростковой преступности (буллинг, АУЕ и пр.).
Научная новизна
Научная новизна в целом усматривается в контексте выделяемых так называемых волн преступности. Однако, их научная ценность остается непонятной, если сами авторы констатируют их несоответствие объективным данным (об этом далее). В этом аспекте представляется целесообразным смягчить фабулы, относящиеся к официальным статистическим данным и латентным показателям.
Стиль, структура, содержание
Стиль статьи в целом соответствует требованиям к публикациям научного жанра. Вместе с тем в работе имеются отдельные неудачные выражения, орфографические, пунктуационные ошибки.
Структура
Структуру статьи представляется целесообразным скорректировать. В частности, огрубленными (логически несвязанными) выглядят разделы: «введения», «обзор литературы», «материалы и методы», «изучение материалов и вывод следствий». Лучше было бы их объединить в один раздел «Введение».
Содержание
1. Авторы не учитывают в составе детерминант нарастающее влияние религиозных факторов, которые оказывают существенное воздействие на характер современных тенденций развития преступности среди подростков, особенно 16-17 лет. Ничего не упоминается о проблематике экстремистского характера. Думается, что эти аспекты нужно принять во внимание.
2. Во введении указано, что «Подобный мониторинг состоит, во–первых, в изучении данных официальной статистики; во–вторых, в установлении взаимосвязи между преступностью несовершеннолетних и молодежи и существующими в конкретный период времени политическими, социально–экономическими, духовными и культурными реалиями и их изменениями». Однако, далее по тексту излагаются и иные факторы, влияющие на динамику преступности (например, образовательный, психологический и пр.).
3. На фоне того, что большую часть статьи занимают таблицы с абсолютными данными статистики, вывод о том, что в целом эти данные сомнительны, выглядит весьма странным (авторы пишут: «представляется затруднительным составить истинную картину состояния преступности исследуемого вида. Можем обоснованно полагать, что объективная криминогенная ситуация в среде несовершеннолетних вероятно сильно искажена данными официальной статистики, а резкое уменьшение количества преступлений подростков, зарегистрированных в последнее десятилетие, не может однозначно отождествляться с позитивной тенденцией». Следует «обыграть» более аккуратно статистические данные и проблематику латентности, иначе выходит, что данные статистики недостоверны (сомнительны). Если это так, то зачем им вообще посвящать основной объем статьи? Еще более загадочными представляются выводы авторов о том, что по результатам анализа статистических данных выявлено «5 волн».
4. Думается, что обозначенный в статье «причинный комплекс роста «детской» преступности с 1991 – 2019 г. нельзя отрывать от периода второй половины 80-х гг. (как минимум), когда эти «причины» сформировались. В этой связи, указанные авторами «причины» представляются оторванными от существовавших тенденций развития в области права, экономики, образования, культуры, политики, характера социальных отношений и пр. В этом плане авторам следовало бы сделать соответствующую оговорку, чтобы было понятно происхождение этих причин (думается, слово причины лучше поменять на детерминанты или факторы).
5. Необходимо сделать акцент на изменении тенденций криминализации, декриминализации действии (бездействия), признаваемых преступлениями. В противном случае создается впечатление отрыва от оснований квалификации преступлений и их составов.
6. Было бы неплохо более убедительно аргументировать причины практически двукратного снижения расследованных и выявленных преступлений в 2004 и 2012-2019 гг. Такие доводы как «стабилизация жизни в стране» и пр. представляются несколько натянутыми.
Библиография
В списке представлен обширный перечень работ, который, по нашему мнению, использован недостаточно.
Апелляция к оппонентам
Апелляционного блока как такового нет. Автор не «втягивается» в дискуссии и сам их не продуцирует.
Выводы, интерес читательской аудитории
Статья содержит интересный материал, который может быть полезен при проведении исследований криминологического характера. В этой связи, представляется, что статья может быть интересна читателям после доработки.
Результаты процедуры окончательного рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
на статью
Новый взгляд на качественно–количественные показатели подростковой преступности в России
Название соответствует содержанию материалов статьи.
В названии статьи ясно просматривается научная проблема, на решение которой направлено исследование автора.
Рецензируемая статья представляет научный интерес. Автор разъяснил выбор темы исследования и обосновал её актуальность.
В статье обозначена цель исследования (в тексте: «В целях комплексного анализа и последующего уяснения современных тенденций преступности несовершеннолетних»), указаны методы, использованные автором.
На взгляд рецензента, основные элементы «программы» исследования просматриваются в названии и тексте статьи.
Автор представил результаты анализа историографии проблемы, но не сформулировал новизну предпринятого исследования, что является существенным недостатком статьи.
При изложении материала автор продемонстрировал результаты анализа историографии проблемы в виде ссылок на актуальные труды по теме исследования и апелляции к оппонентам.
Автор разъяснил выбор и обозначил круг источников, привлеченных им для раскрытия темы.
На взгляд рецензента, автор разъяснил выбор хронологических рамок исследования.
На взгляд рецензента, автор грамотно использовал источники, выдержал научный стиль изложения, грамотно использовал методы научного познания, сумел соблюсти принципы логичности, систематичности и последовательности изложения материала.
В качестве вступления автор указал на причину выбора темы исследования, обозначил её актуальность, представил результаты анализа историографии проблемы, сообщил некоторые элементы «программы» своего исследования.
В основной части статьи автор представил читателю два рисунка: «Динамика преступности несовершеннолетних в России в 1991–2019 гг.» и «Динамика количества выявленных несовершеннолетних, совершивших преступления в России в 1991–2019 гг.». Затем автор сообщил, что первая «может быть представлена в виде пяти основных периодов – «волн подростковой преступности», приступил к описанию «основных причин, обусловивших рост преступности несовершеннолетних в каждый из вышеперечисленных временных отрезков».
В отношении первого периода автор заключил, что «трансформирование действовавших институтов культурно-правовой социализации, связанное с распадом СССР и полным переустройством общественной жизни, негативно отразились на уровне правосознания подростков, тем самым способствовало развитию и укоренению преступности». Автор последовательно описал «факторы роста «детской» преступности в рассматриваемых период»: «социально-экономические», «медико-санитарные», «социально-демографические», «социально-психологические и психолого-педагогические», «криминальные».
Далее автор сообщил «количественные показатели», которыми характеризовались последующие «волны» преступности несовершеннолетних в России в 1998–2002, 2003–2012, 2012–2014 гг., указал, опираясь на актуальную научную литературу, «основные причины», вызвавшие «негативную динамику». При этом автор дважды указал один год как верхнюю и нижнюю хронологические границы выделенных им периодов (2012 и 2014), почему – осталось неясно. Дополнительно автор представил читателю рисунки «Показатели преступности несовершеннолетних в 2003–2012 гг.» и «Динамика числа выявленных лиц несовершеннолетнего возраста, совершивших преступления разной степени тяжести в России в 2012–2014 гг.)», уместно проиллюстрировав своим мысли.
В завершение основной части статьи автор изложил «количественные показатели», которыми характеризовалась «волна» преступности несовершеннолетних в России в 2014–2019 гг. В качестве причин негативного изменения статистики автор указал рост потребления наркотиков и включение в состав России полуострова Крым. «Динамику количества выявленных лиц несовершеннолетнего возраста, совершивших преступления разной степени тяжести», автор представил читателю в рисунке 5, обратив внимание на «наличие в структуре преступности несовершеннолетних высокой доли тяжких и особо тяжких преступлений» как «остро негативную тенденцию». Наконец, автор объяснил, почему «оценка и предупреждение латентной преступности является самостоятельным предметом исследования».
В статье встречаются незначительные описки, как-то: «Генеральной Прокуратурой», «При этом, нельзя», неудачные выражения, как-то: «ряд источников научной литературы», «Таким образом, проведенный авторским коллективом комплексный анализ данных официальной статистики, материалов фундаментальных научных исследований и трудов ученых в области криминологии, уголовного права, что может быть использовано» т.д.
Выводы автора носят обобщающий характер, обоснованы, сформулированы ясно.
Выводы позволяют оценить научные достижения автора в рамках проведенного им исследования. Выводы отражают результаты исследования, проведённого автором, в полном объёме.
В заключительных абзацах статьи автор сообщил, что смог «выделить 5 основных волн подростковой преступности в России и установить причины, способствующие обострению проблемы преступности несовершеннолетних в конкретные временные промежутки» т.д. Затем автор сформулировал «некоторые тенденции и закономерности современной преступности несовершеннолетних»: «самый высокий уровень криминогенности подростков наблюдается в период первой волны (1991–1997)», «в период второй волны (1998–2002) преступность несовершеннолетних хоть и «пошла на спад», показатели преступности не резко отличались от качественно-количественных характеристик первой», «показатели подростковой преступности третьей волны (2003–2012) уже резко отличались от показателей первых двух: они снизились практически в 1,5 раза в начале волны и почти в 4 раза к концу волны», «по сравнению со скачками подростковой преступности в предыдущие годы, колебания четвертой волны незначительны» т.д., «самые низкие показатели преступности были зафиксированы в период 5 волны (2014–2019)». Дополнительно автор изложил причины указанных им «волн».
Автор резюмировал, что преступность несовершеннолетних в России «соответствуют мировым тенденциям снижения количества регистрируемых противоправных деяний», но отметил «пугающее увеличение количества тяжких и особо тяжких преступлений несовершеннолетних с 2016 г.».
На взгляд рецензента, потенциальная цель исследования автором достигнута.
Публикация может вызвать интерес у аудитории журнала. Статья требует незначительной доработки.
|
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
