Соотношение и диалектическая связь права и культуры как проблема философии права

Ковалев Андрей Андреевич кандидат политических наук доцент, Северо-Западный институт управления - филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 199178, Россия, Санкт-Петербург область, г. Санкт-Петербург, ул. Средний Проспект, В.о., 57/43 Kovalev Andrei Andreevich PhD in Politics Associate Professor at the North-West Institute of Management, branch of RANEPA 199178, Russia, Sankt-Peterburg oblast', g. Saint Petersburg, ul. Srednii Prospekt, V.o., 57/43 senator23@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Право традиционно признается важнейшим компонентом цивилизации и культуры. Культура, как и право, выступают важнейшими формами общественного сознания, наряду с моралью, наукой, религией и философией. Диалектическая взаимосвязь права и культуры уже давно является актуальным предметом исследования в юридической антропологии, философии и социологии права. Сегодня эта проблема признается в качестве одной из важнейших во многих философско-правовых исследованиях ^{[3],[11],[13],[16],[19],[20]}.

Все обращения ученых-гуманитариев к комплексному изучению культуры подразумевают существование смежных отраслей, выводящих на изучение природы права, либо на исследование ценностей, которые, как считается, право выражает и отражает. Отсюда следует, что любая современная правовая теория должна учитывать понятие культуры как системообразующего фактора для современной цивилизации.

Поэтому актуальными будут исследования, обращающиеся с философско-правовых позиций к проблеме диалектической связи и соотношения права и культуры, ибо именно недостаток теоретического обоснования практических действий политиков и государственных деятелей порождает в современную эпоху существенные проблемы, когда носители одних культурно-правовых традиций не в состоянии понять своих партнеров, принадлежащих к другой правовой культуре.

Основы и базисные ориентиры философии права были заложены еще в античности, но развита как наука она была в период немецкого идеализма (Кант, Гегель, Шеллинг, Фихте). Многие идеи философии права, кажущиеся нам сейчас незыблемыми истинами, были рождены светлыми умами на земле «Германии туманной». К некоторым важным аспектам соотношения права и культуры обращались в наши дни такие исследователи, как Г.Дж. Бергман ^[1], В.П. Малахов ^[9], Г.Н. Манов ^[15], В.С. Нерсесянц ^[10], В.И. Пржиленский ^[12] и др.

Цель данной статьи – осветить основные аспекты диалектической связи права и культуры и их соотношения в современную эпоху.

Методология и методы исследования. Методология данной работы включает методы философско-правовой и культурно-правовой компаративистики, метод критической рефлексии и историко-логического анализа.

Результаты исследования и обсуждение. С самого зарождения человеческой цивилизации гуманистически ориентированные мыслители рассматривали право как воплощение великой и благородной идеи справедливости. В своем высшем смысле право в каждую эпоху является выражением должного в индивидуальном и социальном бытии. Это должное понимается по-разному, в зависимости от социокультурной зрелости государства и общества. Однако в современную эпоху право, как правило, рассматривается в рамках соответствующей правовой системы: англо-саксонской, романо-германской, исламской. Эти системы складываются исторически, и понимаются как совокупность кодексов, законов и прочих правовых актов.

Правовые системы ограничены, как правило, сущим. На языке теории права, правоведения и философии права, в своих предметных теоретических областях тесно связанных между собой, должное именуется юридическим, а сущее – фактическим.

Cравнительно-правовые исследования приобретают все большее практическое значение в глобализирующемся мире, характеризующимся постоянно растущим культурным разнообразием. Это наличное противоречие между стремлением к унификации человеческой культуры и желанием отдельных стран сохранить свою социокультурную самобытность – в том числе и в собственных национальных правовых системах – является важнейшей чертой современной эпохи.

Правовая компаративистика как научное направление развивается интенсивно и плодотворно. Вопрос о том, насколько право «укоренено» в культуре и насколько оно может быть свободным от культуры, становится все более актуальным. Дискуссия о праве и культуре имеет ключевое значение для определения природы правовой компаративистики как научной области, а также потенциала этой научной дисциплины в качестве источника практического руководства для реализации конкретной правовой политики.

Философия права – интенсивно развивающаяся научная дисциплина. Но, по сути, работы великого Гегеля остаются в ней до сих пор недосягаемыми вершинами, выше теоретических высот которых так и не поднялся никто из мыслителей после великого диалектика. Его «Философия права» содержит авторскую трактовку философии права, наполненную новым смыслом: это чисто философская дисциплина, изучающая право и способы его реализации ^[6]. Такая дефиниция концептуально отличается от традиционной трактовки юриспруденции, чьи интересы строго ограничиваются кодифицированными нормативно-правовыми актами, составляющими противоречивое позитивное право.

Главная задача философии права, по мнению Гегеля, состоит в осмыслении тех основополагающих, фундаментальных принципов и посылок, которые находятся в основе права. Истинно мыслить о праве – значит, понимать его. Именно диалектика понятия права раскрывалась Гегелем в двух его работах: в знаменитой «Философии права»; в менее популярной «Философской пропедевтике» ^[5]. Право в понимании Гегеля – это факт наличного бытия, проявляемого как свобода воли. Эволюция этой воли полностью параллельна философскому построению системы царства реализованной свободы – именно так философу видится право. Как видим, цель – благородная, как и все теоретические цели, которые ставили перед собой классики немецкого идеализма.

Гегель проводит различие между правом как идеей справедливости и свободы и кодифицированными законами, но стремится в своих теоретических построениях избегнуть их противопоставления. Разумеется, мыслитель видел и признавал, что содержание права может быть искажено в процессе законодательства, откуда даже может исчезнуть сама идея справедливости. Поэтому далеко не все, предстающее в форме кодифицированного закона, есть право. Как известно, тремя главными формообразованиями свободной воли и, соответственно, тремя основными уровнями диалектического развития понятия права являются, по Гегелю, абстрактное право, мораль и нравственность.

В любой культуре правовая норма соотнесена с настоящим, но норма эта статична. Право создается на относительно длительный исторический период. Гегель считал, что право не дает перспектив на будущее. Эти задачи предоставляются нравственности, точнее ее высшему уровню. Этот уровень определяет не общественные табу и бытовые запреты, а высшие идеалы, ценности, смысло-жизненные ориентиры определенной культуры. Здесь этика тесно связана с религией как формой общественного сознания, продолжающей играть огромную роль и в наши дни – особенно в теократических государствах.

Гегель верил, что этика определенной культуры тесно связана с философией истории, ибо мораль является порождением конкретной исторической эпохи, передается по наследству и бытийствует довольно долгое время. А право лишь охраняет и защищает то, к чему стремится человек в определенном социуме, то есть к воплощению имеющейся в наличии возможности получения материальных или духовных благ.

В целом, религия и мораль имеют достаточно долгое, длящееся веками социальное бытие, в то время как право создается определенными историческими условиями и функционирует, пока не перестает быть актуальным, то есть защищать определенные общественные и имущественные отношения.

Впрочем, историческое и социокультурное бытие права может продолжаться очень долго: вспомним правовые кодексы Средневековья в Европе или Русскую Правду. А нормы исламского права, представляющиеся западным юристам дремучим пережитком и в корне противоречащие мировым стандартам прав человека, лежат в основе законодательства таких теократических государств, как Иран, Шарджа в ОАЭ, Саудовская Аравия. Там религиозные нормы играют огромную роль, шариат положен в основу законов и политических институтов, а религиозные суды оказывают влияние на все аспекты правоприменения. Все это демонстрирует непреходящее влияние религиозной культуры, лежащей в основе всей мусульманской цивилизации, на право.

Право и культура тесно связаны также в разнообразных западных теоретических концепциях права, рожденных за последние полтора столетия. Право рассматривается как конститутивное начало человеческого общества, которое можно понимать как отдельную цивилизацию (по А. Тойнби) или культурно-исторический тип (по Н. Данилевскому). Многие исследователи ставят знак равенства между культурой и цивилизацией ^{[14],[17],[23]}, а многие понимают под цивилизацией лишь узкую сферу материально-технических достижений конкретной культуры, которая выступает во многих концепциях предельно широким понятием ^{[4],[21],[30]}.

Функции права в культуре социума разнообразны. Право часто формирует людские чаяния и ожидания, обязанности и ограничения, связанные с определенным социальным статусом, которые тем самым помогают придать этому статусу смысл с точки зрения культуры. Во многих научных трудах подчеркивается конститутивная возможность права – его способность создавать базисные смыслы, в том числе и социальную среду, в которой живут люди, и определять их место в этой среде.

Об актуальности современных исследований, непосредственно связанных с правом и культурой, свидетельствует растущее число публикаций по теме «Право и народная культура» ^{[18],[26],[32]}. Популярная культура в этом контексте часто понимается как представление и популяризация определенных образов и жизненных стандартов через кино, телевидение, театр, произведения художественной литературы, журналы, газеты или рекламу.

Вопрос, ставший предметом многочисленных исследований, следующий: «Как проявляется право, когда оно выражается общими социальными стандартами социума, если эти стандарты выражаются СМИ или подогнаны под популярные дефиниции?». В данном случае право рассматривается в культурном срезе, предполагающем восприятие права через вымышленные повествования и терминологию сконструированных образов. Не имеет принципиального значения обязательное изучение доктрины права, его практики и результативности правоприменительной деятельности. Средства массовой культуры, изображающие право и деятельность юристов-практиков, в том числе представителей правоохранительных органов, формируют это изображение в соответствии с существующими культурными предпосылками.

Но массовая культура, в свою очередь, оказывает сильное влияние на формирование соответствующих представлений о праве, о законах и «слугах закона». Не только с точки зрения теоретической культурологии, но и с точки зрения житейского здравого смысла отличаются такие художественные образы «слуг закона», как «Дядя Степа» Сергея Михалкова или Глеб Жеглов из романа братьев Вайнеров, участковый Анискин из произведений Виля Липатова и блистательных фильмов с участием М. Жарова или фигура «мента поганого» из книги Николая Леонова.

Теоретические исследования феномена «народного сознания» и права, как явления, находятся в тесной взаимосвязи друг с другом. Оба направления аналитической работы характеризуются общими целями и методологией и позволяют вскрывать житейски-бытовое понимание и оценку проявляющегося в разных ипостасях права гражданами, мнение которых иногда кардинально расходится с опытом юристов-правоприменителей и вообще не совпадает с профессиональными дефинициями и определениями. При этом научная литература часто поднимает вопрос влияния массовых опыта и представлений о праве на потенциальную способность общества сопротивляться тоталитарному влиянию права на культуру: возможно ли вообще серьезное противостояние правовому фетишизму? ^{[27],[29],[31]}.

Одна из современных исследовательских тем выходит на следующую проблему: право, если его понимать как совокупность выработанных профессионалами юридических доктрин, призвано иметь дело с богатым разнообразием культурного опыта и обстоятельствами, которые оно чаще всего не может ни целостно понять, ни всесторонне регулировать. Массовое сознание и здравый смысл не всегда соотносятся с профессиональными юридическими интерпретациями, да и чаще всего не поддаются таковым.

Однако богатое и фактически необозримое разнообразие культуры может предоставить широкий спектр исследовательских возможностей. Исследования в этой области направлены на как можно более широкое применение культурного богатства и совокупного опыта. Право часто используется в объемных и концептуальных описаниях культуры.

Исторически сложилось противостояние права как профессиональной теории и практики с представлением о праве, формируемом в массовом сознании. Рассматривая право в качестве многогранной культурной проекции, практически невозможно дать праву точные определения, касающиеся совокупности правовых процедур или определенных предписаний. Вопрос сути права как культурной ретроспективы настолько неоднозначен, что на него невозможно ответить без переживания и обобщения всего массива человеческого опыта, «намертво» объединившего правовое с неправовым.

Право является непременным хранителем культурного прошлого, и в этом – еще один признак глубокой взаимосвязи культуры и права! Право охраняет весь наработанный обществом культурный опыт посредством: применения норм, обеспечивающих сохранение этнических языков и стимулирующих их использование; контроля вывоза за границу объектов, представляющих культурную ценность (произведения искусства); законодательной защиты исторически значимых объектов (изобразительное искусство, ювелирные изделия и прочее). Кроме того, право в виде законодательных рычагов оберегает культурное прошлое, защищая и поощряя организации, считающиеся представителями национальной культуры, в том числе и культуры так называемых меньшинств: локальная (местная) киноиндустрия, объединение литераторов и иные подобные организации.

В этой части идет акцентирование внимания на правовых аспектах управления культурой и ее проявлениями. Бытует мнение, что культура, как коллегиальное имущество социума может быть подконтрольно ему посредством нормативно-правового регулирования. Еще одна точка зрения на право как на регулятор культуры – представление права в виде совокупности культурных традиций, свойственных религиозным группам или конкретному этносу. Самобытная культура национальных и религиозных групп считается частью коллективного культурного наследия всех народов в целом.

Все вышеприведенные примеры говорят об одном: вопросов, касающихся почти всех направлений социокультурного проявления общества, огромное множество! Эти вопросы связаны с современным пониманием того, как же относится право к культуре и наоборот. Кстати, при нахождении ответов на такие вопросы всегда нужно принимать во внимание чрезвычайную запутанность правовой науки в ее попытках вскрыть истинные взаимоотношения права и культуры. С чем связаны такие затруднения? Главным образом, расплывчатым и неконкретным определением понятия «культура». Если проанализировать тотально большой объем современной научной литературы, мало в каких можно найти общую – четкую и непротиворечивую – дефиницию, дающую полное и достаточное представление о том, что же такое культура. Зато при исследовании таких правовых текстов можно насчитать минимум 250 самостоятельных и оригинальных определений ^[22],[28].

Думается, что целесообразно придерживаться предельно широкого понимания культуры, основанного на этимологии самого этого понятия. Культура – возделывание человека, превращение индивида в человека. Философы и культурологи размышляют над базисными основаниями культуры как человекообразующего феномена в целом, над ее генерирующими формами. Такими формами могут быть литература, философия, музыка. Важную роль играют мораль и право. Приобщение к культуре – обретение человеком и обществом смыслов бытия.

Хотя повсеместно признается необходимость изучения связей между правом и культурой, вопрос о том, каким именно образом право должно быть связано с культурой, часто остается неясным. Как следствие, связи между правом и культурой изображаются во многих, казалось бы, несовместимых формах. Право иногда кажется зависимым от культуры, иногда доминирующим и контролирующим культуру; иногда игнорирующим культуру, иногда поощряющим или защищающим культуру; иногда отображающим культуру, а иногда отображаемым самой культурой.

Современное европейское кодифицированное право еще на заре своего зарождения утвердило глубокое «прорастание» права в культуру. Основоположником такого постулата стал Фридрих Савиньи – влиятельный историк и правовед из Германии. Савиньи назвал укоренившееся в культуре право термином «Volksgeist», обозначающим народный дух, и обосновал свое утверждение достаточно очевидной тесной связью права с общим языком этноса ^[35]. Единый язык, являясь истинным культурным наследием, как нельзя лучше подходит под роль одной из форм культурной традиции. Что же еще, как не пресловутый общий язык этноса, способно так качественно сформировать и выразить чувство культурного единства?

Фридрих Савиньи продвинулся много дальше в определении символа культурного наследия, и назвал им право. Точно так же, как и единый язык, право подвержено перманентным изменениям сразу по двум аспектам: количественно, с постепенным увеличением новых слов (неологизмы); качественно, с появлением более четких словесных формулировок, улучшении стилистики, повышении понятности образных выражений и т.п. При этом у права отмечается поразительная способность приобретать существенные изменения, но все же сохранять при этом изначальную культурную гомогенность. Право, укореняясь в чисто наследуемой среде – в традиционной культурной матрице – обязательно сохраняет свойственную культуре однородность. При этом у права неизбежно появляются свои собственные, характерные для наследуемой культуры, имплицитные критерии оценки и интерпретации, а также иные значимые характеристики.

Как считают исследователи, придерживающиеся этих взглядов, право не может существовать независимо от своих культурных основ ^[33],[36]. Но вследствие своей укорененности в культуре оно обладает значительными потенциями. Право является защитником государствообразующей культуры (возможно, самым важным защитником и проводником) и наделяется силой соответствующей ответственности.

Юристы-практики, по мнению Савиньи, являются интерпретаторами культуры и во многих отношениях ее профессиональными хранителями и толкователями ^[34]. В английской классической мысли общего права «искусственный разум» права доступен только юристам – и то лишь благодаря длительному практическому опыту, а не только благодаря чтению теоретических трудов. Ведь англо-саксонское право основано на доктрине прецедента, согласно которой опыт прошлого имеет решающее значение при рассмотрении юридических казусов.

Право приобретает особую неоспоримую силу, будучи, по некоторым представлениям, одновременно неким тайным, даже эзотерическим знанием и предполагаемым коллективным опытом человеческого сообщества. Важным моментом является и то, что право может быть представлено в рассуждениях такого рода как некая социальная субстанция, полностью зависящая от унаследованных культурных условий, но в то же время чрезвычайно мощная из-за присущей ей единой культурной основы.

Кроме права, выступающего в роли неизменного компонента культуры развитого общества, существует еще один ее компонент, находящийся под влиянием других компонентов и влияющий на них: общественный менталитет. Это общее коллективное мировоззрение, базируемое на трех нематериальных проявлениях социума: общие ценности; общая ментальность; основополагающие для большинства установки.

Сравнивая общественный менталитет с актуальной целостностью ценностей и убеждений, охватывающих конкретное общество, можно заметить более скрытый характер первого и более очевидное проявление второго. И это несмотря на то обстоятельство, что и повсеместно признанные общими ценности и убеждения, включающие единые практики, общие чувства и способы оценки и мышления, наследуются в обществе, и сам общественный менталитет – тоже явление бесспорно наследуемое.

Люди, которые не разделяют повсеместно принятых в обществе воззрений, считаются изгоями в социуме. В эпоху глобализации, например, принудительным образом насаждается доходящая до абсурда политкорректность и агрессивная толерантность. Тем же людям, кто придерживается иных политических взглядов или критически относится к нетрадиционной сексуальной ориентации, угрожает применение определенных правовых норм. То есть, защита нормы становится анормальной и даже преступной в некоторых странах Запада ^[25]. Все это очень печально и будет иметь деструктивные последствия для американской и западноевропейской коллективной ментальности.

Чтобы мыслить и понимать право в категориях «сильное»/»доминирующее»/ «господствующее» и «слабое», необходимо задействовать ту часть культуры, которая сильнее всего связана с правом: например, ценностная градация общества и мораль. Если взять за основу работу по сравнительному правоведению П. Леграна, профессора права из Пантеонского университета, то можно удивиться, насколько профессор высоко оценивает правовую культуру с позиций рассмотрения ее, как менталитета. Он, оказывается, и определяет право, которое, в свою очередь, является основой для существования и концептуального наполнения доктрин и правовых практик ^[24]. Тот же Пьер Легран указывает на очевидное для него последствие внедрения права в народную культуру: абсолютная невозможность правовых диффузий между разными культурами и системами права.

В настоящее время специалисты с тревогой отмечают резкое снижение способности права в качестве директивного средства генерировать в обществе управляющие социальными метаморфозами средства. Но, справедливости ради, роль права не сводится лишь к созданию технологий управления, а распространяется далеко за рамки контролирующего инструмента. Право – это все то, что глубоко инфильтрует абсолютно во все виды опыта, не ограниченного юридическими явлениями: инструмент интерпретации отношений, складываемых в социуме; элемент целостного мировоззрения личности и общества; специфический образ жизни.

«Прорастая» в культуру, право становится достаточно сильным, чтобы не утрачивать самобытность даже под влиянием политических сил, стремящихся инструментализировать право, сделать его чисто функциональным институтом. Будучи одной из форм сознания социума, право трансформируется под монолитность культуры, вместо того, чтобы имитировать ее мутирующую, сложную и фрагментарную природу.

Какие здесь следует сделать главные выводы? Значимое в культуре право сохраняет моральные установки, не поддающиеся прямым политическим усилиям, направленным на сугубо правоприменительный процесс, а также на толкование и генерацию правовых норм.

Общепринятое мнение о том, что культура – едина, ошибочно. Культура – это разнородный микс фрагментов из среды, влияний, опыта, ограничений и надежд ^[7]. По оценочному отношению к праву культура проявляет поразительную парадоксальность: она, включаемая во множество явлений и объектов и поглощающая их, предстает зависимой и свободной, сильной и слабой. Культура, рассматриваемая в таком аспекте, относится к правовому регулированию как множество определяющих общественные отношения критериев – в их сопоставительном и контрастном разнообразии.

К вопросам традиций, без сомнения, относится и культура, поскольку социальные отношения социума, базируемые на единстве территории, обычаях, общем языке или историческом прошлом – традиционны. Иногда культура проявляется в социальных контактах, основанных на объединяющих множество людей реальных и мнимых убеждениях и ценностях, и в этом – ее мировоззренческая и ценностная суть.

Кроме довольно явных и поддающихся описанию ценностей и убеждений, в культуру включается нечто аффективное: это плохо поддающаяся пониманию и объективному объяснению эмоциональная связь. К ней относится чувство привязанности, характеризующееся диффузностью. Никогда не привязываемое к конкретным явлениям, но возникающее посредством специфических символов чувство привязанности практически невозможно объяснить с позиции разума. Пережитый опты каких-то событий, привычная архитектура зданий, национальная кухня или произведения искусства – все это является признаками аффективных отношений конкретного социума, через который и отражается его культура.

Допустимо ли, применительно к культуре, не рассматривать инструментальные правовые коммуникации? Разумеется, допустимо. Дело в том, что чисто теоретически существование таких временных общественных отношений ограничено сроками их целей: как только цели достигнуты или заменены на другие, редуцируются или подвергаются метаморфозам и инструментальные правовые коммуникации. Вот почему они не имеют постоянства, которое так свойственно явлениям культуры.

С точки зрения на право как явление сегодня, идея культуры наполнена характерным смыслом: он базируется не столько на инструментальных взаимоотношениях, сколько подразумевает учет аффективных проявлений в обществе: верования; традиции и т.д. Когда наблюдается противопоставление инструментальных отношений высшим критериям культуры и ее идеалам? Тогда, когда глобализация объясняется с позиций транснационализации и интернационализации экономических и иных инструментальных отношений. Почему так происходит? Ответ лежит на поверхности: национальную культуру все чаще позиционируют как явление, требующее защиты от уничтожающей ее неповторимые национальные проявления глобализации насильственного порядка.

Явление глобализации неизбежно видоизменяет культуру. Она превращается в культуру, основанную на сугубо инструментальных отношениях в обществе. Это такая 100% оригинальная культура, которая основной своей целью ставит стабилизацию и гармонизацию экономических составляющих, присутствующих в условиях глобализации общества. Гармонизация и стабилизация экономических условий требуется для их развития и нормального существования там, где рамки чисто национального стираются, поглощенные транснациональной средой.

Иногда культуру удобно и целесообразно выражать через общепринятые термины, употребляемые в инструментальных сообществах. Например, существует достаточно обоснованное понятие экономической культуры, причем сразу в двух ее аспектах: практическом; теоретическом ^[2],[37]. Зачем необходимо переосмысливать традиционное понятие культуры через ее проекцию на термины идеальных типов социума, которые сложноподчинены и взаимосвязаны друг с другом? Прежде всего, чтобы усилить продуктивность анализа права с позиций его реального отношения к культуре.

Разделение идеи культуры на несколько различных типов социальных отношений позволяет увидеть, как культура может быть и часто находится в конфликте сама с собой. То есть различные типы социальных отношений могут конфликтовать друг с другом в рамках одной и той же культуры, одного культурно-исторического типа (по терминологии Н.Я. Данилевского). Скажем, в культуре тех же США, которую относят в самом общем плане к культуре «коллективного Запада», сосуществуют и зачастую враждуют между собой диаметрально противоположные направления, которые никогда не найдут общего языка и точек соприкосновения – как исполнитель классической музыки и чернокожий рэп-музыкант.

Отметим, что в последние годы в США и некоторых странах Западной Европы наблюдается очень опасная, на наш взгляд, тенденция в законодательстве – «положительная дискриминация», когда представители белой расы и европейской культуры принижаются и социально ущемляются во многих аспектах социальной жизни – скажем, при приеме на работу или поступлении в колледж. Любому здравомыслящему человеку понятно, что такая практика “affirmative action” ни к чему хорошему не приведет. Волнения, связанные с экстремистской деятельностью “Black Lives Matter” показывают это убедительным образом.

Налицо симптомы голубого кризиса всей западной цивилизации, когда право и конкретные нормы законодательства могут привести к самодеструкции общественного организма и гибели культуры.

Отношение права к каждому из типов социальной общности различно. Роль права в культурных конфликтах является сложной. Часто отмечаемый потенциальный конфликт между глобализацией и стремлением к защите различных традиционных культур оборачивается столкновением между транснациональным распространением инструментальных отношений сообщества и локальным развитием других типов сообщества.

Отношения права и культуры являются очень важным направлением для проведения правовых исследований. Но понятие культуры слишком многообразно и расплывчато, чтобы быть полезным в этом контексте. Однако многообразные отношения права с обществом могут быть продуктивно проанализированы в терминах идеальных типов, что было сделано некоторыми учеными-теоретиками.

До определенного момента различные виды права могут быть связаны с различными типами сообщества и, в общем плане, регулятивный потенциал права и некоторые общие проблемы его применения могут быть рассмотрены и дифференцированы в связи с каждым из этих типов. Всякое право существует в культуре, но поскольку оно формирует общественные отношения, то и право формирует культуру. Здесь наблюдается тесная диалектическая взаимосвязь.

Право в общекатегорийных рамках культуры не может ее отрицать, оправдывать или спорить с нею. Единственное, на что способно право, рассматриваемое с позиций общей категории культуры – это генерировать суждения о степени приемлемости того или иного ее элемента. Каждый отдельный компонент рассматривается правом под призмой существующих в социуме аффективных уз, убеждений, интересов, традиций и главных ценностей. Научный прием, исследующий право в тесном контакте с обществом, вскрывает несколько аспектов этого «дуэта»: появление глубокого укоренения права во всех сферах жизни конкретной касты; право становится совокупностью изменчивых норм, влияющих на социум как в целом, так и по конкретным направлениям.

В отношении к вышеперечисленным элементам право никогда не проявляет индифферентности. Нейтральность права по отношению к конкретным нормам, принятым в социуме, невозможна в принципе! Дело в том, что право в аспекте своей доктрины неизбежно влияет на категории культуры, интегрируясь в нее, а также принимая, модифицируя и подавляя ее нормы или вступая с ними в компромиссные отношения.

Поскольку общественные отношения в социуме многообразны, а их природа и значение понимаются по-разному, право никогда не может выразить гармонично и целостно всю совокупность этих отношений. Представляя и формируя культуру с помощью этих средств, право всегда находится под влиянием государственной власти и выступает более или менее успешным посредником между властью и гражданским обществом. А успех этого посредничества, в свою очередь, зависит от социокультурных особенностей того или иного общества.

Поэтому нет ничего парадоксального в том, чтобы рассматривать право как одновременно и зависящее от культуры, и господствующее над ней, будучи нечувствительным к ней и неосведомленным о ней, в то же время как бы поощряя или защищая ее, выражая его и будучи выраженным в ней.

Выводы.

Итак, в философии права феномен права можно понимать как одну из форм общественного сознания – наряду с культурой, моралью, философией, наукой или религией. Но если культуру рассматривать предельно широко, как это делал Н.Я. Данилевский в своей концепции культурно-исторических типов или рассматривать ее как синоним цивилизации, тогда право будет выступать в качестве ее важнейшего компонента, генерирующего многие реалии социокультурного бытия народа, общества и государства ^[8].

В современном правосознании европейцев – как приверженцев романо-германской правовой системы, так и англосаксонской – наличествуют и в тесной взаимосвязи бытийствуют два понимания единой системы «право-культура»: право как порождение культуры и право как равная с культурой форма общественного сознания. В зависимости от конкретно-исторических условий начинает порой преобладать то или иное понимание, но неизбежно учитывается противоположное.

В любом случае, культура жизненно важна для права. Право генетически связано с этикой и аксиологией. Недаром юристы и культурологи говорят об определенной правовой культуре. И дальнейшие исследования диалектического соотношения права и культуры, сложившегося в современную эпоху, могут помочь разрешению сложных проблем, возникающих в противоречивой системе «право-культура», жизненно важной как для существования отдельных государственных общностей, так и для выживания всего человечества.