К вопросу о философско-методологических основаниях английского юридического позитивизма XIX столетия (правовые учения Й. Бентама и Д. Остина)

Михайлов Антон Михайлович кандидат юридических наук доцент, кафедра теории права и сравнительного правоведения Московский государственный институт международных отношений (МГИМО) 117279, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Профсоюзная, 93, кв. 59 Mikhailov Anton Mikhailovich PhD in Law Associate Professor, Department of Theory of Law and Comparative Law, Moscow State Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs of Russia 117279, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Profsoyuznaya, 93, kv. 59 antonmikhailov@hotmail.com Другие публикации этого автора

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-011-00914 «Проект позитивизма сегодня: историческая траектория, проблемное поле и система юридического позитивизма в англо-американской традиции».

I. В современной теории и философии права юридический позитивизм безоговорочно признается самостоятельным типом правопонимания, имеющим длительную историю формирования и развития.

Сложно оспорить и утверждение, что базовые установки юридического позитивизма имеют определяющее значение для восприятия догмы современного права в западной юридической традиции. Представление об общеобязательности и нормативности права, его неразрывной связи с верховной властью в том или ином политическом союзе едва ли будут оспариваться значительным числом современных юристов, задействованных как в академическом правоведении, так и в различных видах юридической практики. Основным объектом изучения для подавляющего большинства отраслевых юридических исследований выступает система позитивного права, ее отрасли, институты, ассоциации норм. При этом в профессиональном сознании юристов действительность позитивного права трактуется, за редким исключением, с позиций базовых идей концепций юридического позитивизма.

Следует согласиться с В.Д. Зорькиным, который справедливо указывал на то, что правильное понимание места и роли юридического позитивизма в истории развития правоведения «зависит от уяснения его философско-методологических и мировоззренческих ориентаций» ^{[24, c. 11]}. Вместе с тем невозможно утверждать, что у современных правоведов сложился определенный консенсус относительно философских и методологических оснований концепций юридического позитивизма. В числе философских концепций и/или направлений, в которых юридический позитивизм черпает свои идейные основания, называется и утилитаризм ^{[29, c. 112]}, и эмпиризм (сенсуализм) ^{[43, c. 269]}, и метафизика (понимаемая как противоположность диалектики) ^{[39, c. 560]}, и философский позитивизм ^{[24, c. 15; 32, c. 87-88]}, и классическая научная рациональность ^{[33, c. 47; 45, c. 620-624; 36, c. 164-168]}, и неокантианский идеализм ^{[31, c. 14]}.

Очевидно, что указанные философские учения и направления существенно отличаются друг от друга по многим значимым вопросам. Помимо прочего, объяснение такого положения следует видеть в том, что сам юридический позитивизм охватывает собой комплекс концепций, построенных на различных философско-методологических основаниях. Так, английские концепции юридического позитивизма XIX столетия в свое основание клали эмпирический метод, описывали право сущее, рассматривая его как неотъемлемую часть реально существующего политического порядка, в то время как «чистое учение о праве» Г. Кельзена относило юридическую науку к наукам нормативным, изучающим не природные объекты, а нормы, а в основе нормативизма Кельзена лежали некоторые методологические установки немецкой классической философии ^{[12, c. 138-144]}.

Если в основу широко понимаемого юридического позитивизма класть положение о праве как социальном факте, что позволяет объединить этатистский и «социологический» позитивизм в их неприятии спекулятивного способа познания, то их философско-методологические основания также будут иметь качественные различия. Если в этатистской версии юридического позитивизма действительность позитивного права (positive law) связывается с его установленностью (posited) носителем верховной власти (sovereign position), то действительность права в концепциях социологического позитивизма – есть его социальная действенность, реальное определение правового поведения адресатов. Первая группа концепций имеет несомненные теологические, метафизические основания, поскольку омнипотенция государства как носителя суверенной власти следует из того, что оно занимает место Бога ^{[46, c. 496]}. Концепции социологического позитивизма являются, скорее, развитием ряда методологических установок философского позитивизма О. Конта, исключавшего как сверхъестественные, так и метафизические концепты из предмета позитивной науки ^{[27, c. 16-18; 28, c. 66-67]}.

Настоящая статья ограничительно трактует термин «юридический позитивизм», поскольку ее предметом являются философско-методологические основания концепций юридического позитивизма XIX столетия, представленного правовыми учениями английских мыслителей – Й. Бентама, Дж. Остина.

II. «Классический» (этатистский) юридический позитивизм. Среди положений, традиционно атрибутируемых юридическому позитивизму XIX столетия как направлению понимания права можно назвать следующие. Во-первых, признание носителя верховной суверенной власти полномочным устанавливать право, отрицание какого-либо «надпозитивного» (божественного, естественного) права, не устанавливаемого государственной властью. Право представляет собой не естественную, отражающую некий «порядок вещей», или стихийно складывающуюся в обществе, а сконструированную (установленную и вмененную) носителем суверенной власти действительность. Необходимыми условиями формирования юридической действительности выступают способность властного субъекта вменить подвластным правила поведения и процедура такого вменения. Во-вторых, отождествление права с позитивным правом, конституируемым или санкционированным государством и отрицание как юридических феноменов естественного и социального права, не обладающих атрибутами права позитивного. В-третьих, утверждение формального подхода к легитимности права: все легальное принципиально легитимно. Иными словами, установление правила авторитетным субъектом в соответствии с процедурой порождает его юридическую действительность. Следовательно, действительность права не зависит от оценок его содержания с позиции тех или иных ценностей и от фактической социальной действенности, а правом может стать любое правило поведения, если оно удовлетворяет формальным требованиям. В-четвертых, признание differentia specifica права его обеспеченности мерами государственного принуждения. В-пятых, определение в качестве цели ученого правоведения раскрытия внутренней логики языка положительного права ^{[42, c. 264]}.

Многие из указанных положений можно найти в правовых учениях основоположников аналитической юриспруденции в Англии. Так, Й. Бентам рассматривал закон как комплекс знаков, выражающих воление суверена, адресованное подчиненным лицам ^{[5, c. 1]}. Основатель «аналитической юриспруденции» Дж. Остин аналогичным образом рассматривал право как комплекс общих команд суверена, обращенных ко всему обществу и обеспеченных санкцией в случае их нарушения ^{[2, c. 139]}. Причем команда суверена носит исключительно обязывающий характер, поскольку носитель верховной власти способен причинить вред не исполняющему ее требований.

Для Европы XIX столетия господствующей оставалась «классическая» концепция государственного суверенитета Ж. Бодена, в которой власть суверена рассматривалась как верховная, неделимая и бессрочная. Очевидно, что она укрепляла тенденцию к формированию национальной государственности, способствовала политической централизации и укореняла в доктринальном правосознании принцип единства позитивного права в пределах государственных границ. Если в предшествовавшие исторические эпохи единство положительного права в представлениях юристов связывалось, прежде всего, с единством воли Бога (теологические концепции) и непротиворечивой системой объективных законов мироздания (рационалистические концепции), то в XIX столетии юристы спустились «с небес на землю» и признали правовым монополистом государство. «Первый» юридический позитивизм сформировал такую онтологию правовой действительности, в которой объективно существует лишь положительно установленное сувереном право, по ряду критериев четко идентифицируемое и отграниченное от положительной морали, идеального (естественного) права, обычаев, религии ^{[22, c. 42]}.

III. Целый ряд идейных предпосылок «первого» юридического позитивизма в Англии был заложен правовым учением Т. Гоббса. Можно проследить явные аналогии в построении и идейном содержании правовых учений Т. Гоббса и Й. Бентама. Оба мыслителя кладут в основу своих представлений о природе права эмпирически полученное знание, исходят из того, что знание о природе человека и общества должно быть полезным, приводить к улучшению жизни людей. Базисом для выстраивания учений о позитивном праве (законе) у английских мыслителей выступает индивидуальная природа человека, в которой выделяются такие основные черты, как эгоизм и стремление к наслаждению. Для Гоббса, человеком движут влечение и отвращение ^{[20, c. 239]}; для Бентама, человеком управляют два «верховных властителя» – страдание и удовольствие ^{[14, c. 1; 15, c. 4]}. Причем как у Гоббса носитель суверенной власти в государстве призван реализовать естественные законы разума ^{[20, c. 343]}, так и у Бентама законодатель должен осуществить укорененный в природе и осмысленный разумом принцип полезности, призванный максимизировать счастье наибольшего числа людей ^{[15, c. 43]}.

При этом само понятие закона раскрывается английскими мыслителями через единый набор признаков. В «Левиафане» Т. Гоббс указывал, что закон представляет собой приказ «государственного лица», т.е. суверена, адресованный всем, кто обязан повиноваться такому лицу; закон есть выражающее волю суверена предписывающее правило, выраженное устно, письменно или при помощи других достаточно ясных знаков ^{[19, c. 182]}. В произведении «О законах вообще» (1782 г.) Й. Бентам определяет закон как воление суверена, носящее безусловно обязательный характер, нацеленное на конкретные последствия, выступающие мотивом для его соблюдения ^{[5, c. 1]}. Можно видеть, что как Гоббс, так и Бентам связывают происхождение закона с волей суверена, выражают закон через систему знаков, наделяют закон качествами императивности, принудительности и неперсонофицированности адресата.

В целом допустимо утверждать, что между методологическими установками, пониманием природы человека и сущности закона между естественно-правовой концепцией Гоббса и позитивистским учением Бентама нет непреодолимой границы. Целый ряд философско-методологических установок в учении Бентама своими идейными источниками имеют представления, совместимые с юснатурализмом как типом правопонимания.

IV. На правовое учение Й. Бентама оказали значимое влияние многие философские идеи, характерные для учений XVIII столетия. Так, мыслитель был убежден в неограниченных возможностях человеческого разума. Разум, как и в построениях французских просветителей, трактуется как единственное средство и источник достоверного знания. Для И. Бентама разум рассматривается в абстрактном, внеисторическом ключе. Данная философская установка просматривается в неизменном стремлении Бентама строить свое правовое учение на максимально простых и очевидных для разума понятиях, избегании субъективизма, приписывания объективным сущностям индивидуальных ценностных предпочтений. Так, И. Бентам утверждал: «Множество людей беспрестанно говорят о «законе природы», или естественном законе, и затем сообщают вам свои мнения о том, что хорошо и что плохо, и вы должны разуметь, что эти мнения суть именно главы и отделы закона природы…» ^{[14, c. 13-14]}. По мнению Бентама, апелляция к естественному праву, разуму, разумности какого-либо правила или практики – есть апелляция к химере. Она не может быть сконструирована как обращение к объективному, публичному стандарту, представляя собой лишь выражение частного мнения, умонастроения, замаскированного под объективный стандарт ^{[11, c. 263]}.

Можно видеть, что английский мыслитель исходит из того, что тяга к естественно-правовой доктрине, коренится в психологической потребности оправдать субъективные ценностные решения и выдать их за основанные на объективных принципах. Основоположник утилитаризма не скупился на эпитеты в адрес естественного права: естественное право и «фикция», и «метафорическое выражение», и «фантом», и «чепуха на ходулях», и «грандиозное ничто» ^{[6, c. 82; 3, c. 17, 20]}. «Естественные» права Бентам называет «ante-legal» (дозаконными) и «anti-legal» (противозаконными). По мнению основоположника утилитаризма, естественных и неотчуждаемых прав как прав, дарованных человеку природой еще до появления государственной власти и законов, не существует: «И когда оно (субъективное право — А.М.) приходит в этот мир, нет большего соблазна для поэтов, ораторов, для всех торговцев моральной и интеллектуальной отравой, чем дать ребёнку подложное отцовство, подкинув его под дверь природы, выступив тем самым против его настоящего родителя» ^{[4, c. 288]}.

Родоначальник утилитаризма исходил из рационалистической установки, согласно которой в основании любого знания должны лежать самоочевидные для разума истины, что и позволит сделать таким образом построенное учение доступным не только для граждан, но и для правительства. То, что природа поставила человечество под управление страдания и удовольствия ^{[14, c. 1]} рассматривается Бентамом как самоочевидная данность объективного мира, которая должна быть осознана разумом и сделана руководящим принципом законодательства.

Явные идейные параллели усматриваются между атомицистскими воззрениями на общество в политико-правовых концепциях XVIII столетия и правовым учением Й. Бентама. Согласно данному философскому воззрению, неделимым атомом человеческого общежития признавался индивид, а общество трактовалось исключительно как механическая сумма индивидов ^{[23, c. 302-303]}. Для многих представителей школы естественного права XVII–XVIII столетий общество являло собой лишь «арифметическую сумму равных, подобных и даже тождественных друг другу индивидов» ^{[38, c. 9]}. Общим основанием естественно-правовых учений Г. Гроция, С. Пуфендорфа, Х. Вольфа было именно то, что общественная жизнь рассматривалась как совокупность частных существований, «простая ассоциация неделимых» ^{[21, c. 91]}.

В полном согласии с данными философскими идеями, И. Бентам определяет общество как фиктивное тело, которое состоит из индивидуальных лиц – составляющих его членов. Соответственно, общественный интерес рассматривается как сумма индивидуальных интересов составляющих его членов ^{[14, c. 3]}. Как многие представители естественно-правовой школы XVIII столетия, Й. Бентам выстраивает свое понимание права, правильную организацию правовой системы исходя из представлений об индивидуальной природе человека. Только если юснатуралисты «открывали» в природе человека неотчуждаемые личные права и свободы, Бентам считает, что она управляется двумя «верховными властителями» – страданием и удовольствием ^{[14, c. 1]}.

V. Влияние господствующих философских идей того исторического времени проявилось в том, что для Бентама именно метод естествознания выступал образцом организации юридического исследования – из предмета научного знания исключается метафизическая проблематика, научные знания должны быть основаны на опыте, который поддается обобщению и классификации. По словам В.Д. Зорькина, юридический позитивизм сводит «наблюдаемые явления к текстам источников права, преимущественно законам» ^{[25, c. 5]}. На наш взгляд, данная методологическая установка свои истоки черпает в сциентизме Нового времени. Как известно, первая научная революция принципиально изменила мировоззрение интеллектуальной элиты общества, «рассуждающая» рациональность античности сменилась «исследующей» рациональностью XVII – XVIII вв. Гносеологическим идеалом для последней являлось точное описание свойств наблюдаемого объекта и его движения; метафизические полагания Аристотеля как основания суждений были отвергнуты, как и категория «целевой причины». Как справедливо указывает П.П. Гайденко, «Вопрос «для чего?» был объявлен вне закона; те, кто не освободился от стремления исследовать природу с точки зрения целесообразности и не смог полностью заменить вопрос «зачем?» вопросами «почему?» и «каким образом?», объявлялись приверженцами старых схоластических предрассудков» ^{[17, c. 429]}. Соответственно, для классического естествознания любые суждения о должном были исключены из предмета науки ^{[43, c. 247]}.

«Первый» юридический позитивизм также ориентирован на строгое разграничение областей сущего и должного: подлинным объектом изучения общей юриспруденции должно выступать лишь право сущее, понимаемое как позитивный закон. Право должное не относится к предмету профессионального правоведения, а является объектом изучения той области этики, которая называется наукой о законодательстве. Как в правовом учении Й. Бентама, так и в командной концепции права Дж. Остина отрицалась необходимая связь между правом сущим и правом должным ^{[42, c. 264]}. Так, в серии лекций «Определение предмета юриспруденции» Дж. Остин указывал: «Существование права – это одно дело, его достоинства и недостатки – другое. Существует ли право или не существует – это одно исследование, соответствует или не соответствует какому-либо принятому стандарту – другое» ^{[2, c. 234]}.

По мнению И.Н. Грязина, в основании всей позитивистской линии правоведения лежит отграничение Д. Юмом областей должного и сущего и объявление лишь последней объектом научного исследования ^{[22, c. 43]}. Как известно, шотландский мыслитель оспаривал возможность рационального вывода моральных обязанностей из необходимого и вечного разума и соразмерности вещей, что являлось общей гносеологической установкой юснатурализма. Основания оценок противоправного действия как отрицательного – утверждал Д. Юм, – лежат не в самом поступке, а в чувстве порицания, для актуализации которого следует обратить взор внутрь себя ^{[47, c. 677]}. Такое внутреннее чувство порицания является не фактом разума, а фактом чувства и, соответственно, не может быть познано рациональными средствами при помощи категорий истины и заблуждения. Долженствование проистекает не из объекта, а из глубин «внутреннего взора» субъекта, и поэтому «связка «есть» незаметно заменяется связкой «должно» ^{[22, c. 43]}. Поэтому Д. Юм утверждал, что должное не может быть логически выведено (дедуцировано) из сущего, а «факты должного» не могут стать объектом рациональной рефлексии ^{[47, c. 617-618]}.

Реальность понимается Бентамом с позиций номинализма, который, как известно, признает действительное существование лишь отдельных вещей с их индивидуальными свойствами, а общие понятия рассматривает как не имеющие собственной реальности имена конкретных вещей. Так, в учении о праве Бентама к фиктивным сущностям отнесены все вещи, которые хотя и имеют грамматическое выражение в виде тех или иных существительных, но не обладают доступными для непосредственного опыта референтами. В соответствии с данной номиналистической установкой Бентам не находит никаких референтов, соответствующих термину «право» и признает последнее фиктивной сущностью, в то время как отдельные законы или их совокупность признаются им реальными сущностями, которые – будучи доступны для непосредственного восприятия – являются частью объективной действительности. В работе «Комментарий комментариев» (1775 г.) Бентам утверждает: «Чтобы знать, что есть право вообще, мы должны знать, что такое закон, а если мы знаем, что представляет собой закон, то мы в любом случае придем к пониманию права вообще» ^{[3, c. 7]}.

В этой связи один из последователей учения английского мыслителя Д.С. Милль указывал, что именно Бентам «изгнал мистицизм из философии права и подал пример рассмотрения права в практическом свете, в качестве средства достижения определенных и четких целей, туманное и путаное общее понятие права заменил представлением о совокупности законов и принципов» ^{[10, c. 26]}.

Номиналистическая установка в концепциях «первого» юридического позитивизма могла являться результатом того, что как самостоятельное направление философско-правовой мысли юридический позитивизм формировался в идейной оппозиции к естественно-правовому направлению, которое на протяжении столетий исходило из гносеологического реализма: понятия естественного права, справедливости, прав человека не являются лишь «пустыми» именами индивидуальных вещей, но имеют собственную сущность, отражающую действительное устройство природы человека. Эссенциалистская установка естественно-правового направления в английской юриспруденции в конце XVIII – начале XIX вв. выражалась в деклараторной теории общего права М. Хейла и У. Блэкстона. Согласно данной теории, общее право Англии существует объективно, «состоит из обыкновений и обычаев, которыми англичане руководствовались с незапамятных времен», а решения судов не создают commonlaw, а являются лишь «практическими доказательствами его существования» (У. Блэкстон), только декларируют, толкуют и публикуют его положения (М. Хейл) ^{[8, c. 88-89; 9, c. 90]}. Й. Бентам подверг критике естественно-правовые взгляды У. Блэкстона, признал юридической фикцией указанную концепцию и обосновал позитивный – волеустановленный и принудительный – характер права ^{[29, c. 296-297]}. Родоначальник утилитаризма утверждал, что из-за абстрактности содержания «естественного права», «разума», они носят исключительно частный и субъективный характер. Полагание на «естественное право» и «разум» неминуемо приводит к двум разрушительным последствиям для права и системы отправления правосудия. Во-первых, судебные решения, выносимые на основе таких идей, зиждутся исключительно на частных умонастроениях и прихотях. Во-вторых, господство таких идей открывает дверь коррупции и манипулированию в собственных интересах лиц, которые должны подчиняться закону ^{[11, c. 264]}.

VI. Сложно отрицать наличие существенной идейной связи между учением исторической школы юристов и «первым» юридическим позитивизмом. На то, что немецкая историческая школа в Германии отрицанием универсального инвариантного в историко-культурном отношении естественного права и воззрением на существующее право как на самоценность стимулировала формирование «классических» концепций юридического позитивизма, указывают и историки, и философы права ^{[13, c. 307; 41, c. 370]}. Г. Кленнер прямо называет Г. Пухту «идейным отцом всех представителей немецкого правового позитивизма», поскольку ученик Савиньи «видел предназначение юриспруденции в познании правовых норм, в их систематической взаимосвязи, их взаимной обусловленности и производности, что имело целью проследить генеалогию каждой нормы вплоть до лежащего в ее основе принципа и получить таким образом возможность доходить до ее наиболее конкретных выражений» ^{[26, c. 225]}. Ю.В. Тихонравов указывает на то, что отвержение естественно-правовых элементов в правовом учении Дж. Остина было связано с позициями исторической школы права – Г. Гуго и Ф.К. Савиньи, под руководством которых английский правовед изучал юриспруденцию в Геттингене и Берлине ^{[41, c. 366]}.

Очевидно, что представителей исторической школы права и «первых» юридических позитивистов XIX столетия объединяют представления о задачах юриспруденции. Как Ф.К. Савиньи и Г.Ф. Пухта, так и основатель «аналитической юриспруденции» в Англии Дж. Остин были убеждены, что «выведенные из позитивной системы принципы составляют предмет общего учения о праве, изложение этих принципов является его единственной и исключительной задачей» ^{[2, c. 176]}.

Исследуя параллели между учением исторической школы и концепциями «первого» юридического позитивизма, Ю.С. Гамбаров указывал, что школа Савиньи, возведя историю права в культ, сделав из нее «душу юриспруденции», исключила из предмета профессиональной деятельности критику действующего права, поскольку в историко-правовых исследованиях задача оценки содержания права никогда не ставится ^{[18, c. 16-17]}.

Вместе с тем указанные идейные параллели между исторической школой права и «первым» юридическим позитивизмом не следует абсолютизировать. Имеются качественные различия между пониманием действительности позитивного права у Г. Гуго и Ф.К. Савиньи – с одной стороны, и у Й, Бентама, Дж. Остина и их последователей – с другой. Если первые источником позитивного права считали «народный дух», общее правовое убеждение народа и воспринимали позитивность права как его действительное выражение в практике народной жизни, то вторые «материальным» источником права признавали волю носителя суверенной власти в политическом сообществе, а позитивность права понимали как его установленность и вменение всем подвластным на соответствующей территории.

VII. Невозможно оспаривать то, что на формирование концепций «первого» юридического позитивизма повлиял философский (научный) позитивизм О. Конта с его антиметафизической направленностью и культом науки. Так, В.Д. Зорькин указывает, что юридический позитивизм сложился на основе философии позитивизма в рамках позитивистской теории права второй половины XIX – начала XX века ^{[24, c. 14]}. Г.В. Мальцев отмечал, что общими чертами между философским и юридическим позитивизмом было то, что они ориентировались на положительное знание о действительности, фактическое существование предметов и явлений и отказывались оперировать знаниями, которые не могут быть проверены на истинность научными методами ^{[30, c. 38-39]}. Ю.В. Тихонравов усматривает общность философского и юридического позитивизма в том, что оба течения «утверждают непознаваемость сущности явления, механически переносят методы исследования естественных наук в область общественных наук, выступают за утверждение порядка как абсолютной ценности общественного строя» ^{[41, c. 363]}. А.В. Поляков утверждает, что этатистский подход к праву свое философское обоснование получил в учении философского позитивизма ^{[32, c. 81]}. Сторонники правового этатизма под влиянием антиметафизических гносеологических установок философского позитивизма сузили предмет теории права «до совокупности знаний об установленных государством правовых нормах и их взаимосвязи между собой, так как все иное, не проверяемое эмпирически, подпадало под разряд «метафизики» ^{[32, c. 82]}.

Влияние философского позитивизма О. Конта на юридический позитивизм XIX столетия выразилось в том, что как английские представители юридического позитивизма, так и представители континентального юспозитивизма исключили из предмета правоведения все понятия, которые не могут быть верифицированы «эмпирическими фактами» (естественное право, сущность (идея) права, являвшаяся центральным понятием для классической немецкой философии права), а позитивное право стало рассматриваться натуралистически с позиции его тождественности эмпирической действительности, фрагменты которой выступают объектами исследования в естествознании.

Отмечая несомненное влияние философско-методологических установок научного позитивизма О. Конта на концепции юридического позитивизма XIX столетия, тем не менее, невозможно согласиться с мнением о том, что в период своего концептуального оформления юридический позитивизм был всецело обусловлен идеями философского позитивизма ^{[35, c. 13]}.

Во-первых, во время концептуального оформления аналитического позитивизма в Англии в рамках правовых учений Й. Бентама (конец XVIII – начало XIX вв.) и Дж. Остина (1820-1830-е гг.) концепция философского позитивизма О. Конта еще не была сформирована ^{[34, c. 3]}.

Во-вторых, имеется принципиальное различие между традиционным для юриспруденции пониманием положительного (позитивного) права как официально установленного и действующего в пределах территории государства и пониманием положительного права в рамках позитивной науки о праве, ориентирующейся на установки философского позитивизма. Для юридического позитивизма положительный характер права основывается на его установлении и вменении властью суверена, в то время как для философского позитивизма положительный характер права означает то, что его нормы фактически регулирует отношения между людьми ^{[40, c. 44-45]}. Как справедливо указал Ж.-Л. Бержель, в концепции философского позитивизма «правовая норма вытекает из фактов социальной жизни, а не из воли правителей» ^{[16, c. 54]}. О. Конт утверждал, что только основывающиеся на наблюдаемых фактах знания являются реальными ^{[37, c. 4]}, и, соответственно, «цель науки состоит в простом исследовании законов, т.е. константных отношений, имеющихся между наблюдаемыми явлениями» ^{[44, c. 253]} при помощи строгих математических методов по аналогии с естественнонаучным описанием явлений природы ^{[43, c. 296]}.

В то время как понятие позитивного знания в философском позитивизме формируется в оппозиции к метафизическому подходу философского идеализма, понимание позитивности в концепциях «первого» юридического позитивизма находился в идейном русле догматической юриспруденции, сложилось благодаря многовековому восприятию профессиональными юристами объекта своей деятельности как положительного, т.е. действующего официально, установленного и/или признаваемого государством права ^{[40, c. 44-45]}.

В-третьих, основоположник и последователи научного (философского) позитивизма, с одной стороны, и представители «первого» юридического позитивизма придерживались качественно различных представлений о дисциплинарной автономии правоведения. В «Духе позитивной философии» О. Конт представил полную классификацию основных наук, в число которых мыслитель включил математику, астрономию, физику, химию, биологию и социологию ^{[27, c. 234]}. Последнюю науку, призванную раскрыть законы социальной статики и динамики, родоначальник философского позитивизма считал «основной целью всякой положительной философии» ^{[27, c. 234]}. Поскольку основной закон классификации наук состоит в том, что они должны распределяться согласно природе изучаемых явлений ^{[27, c. 229]}, а сами социальные явления для Конта обладали единой природой, постольку в классификации наук философского позитивизма нет места для правоведения.

Представители «первого» юридического позитивизма, напротив, стремились обосновать самостоятельный статус юриспруденции как науки. Для них характерно стремление представить положительное право «некоей автономной дисциплиной» ^{[16, c. 48]}, обосновать самостоятельность предмета ученой юриспруденции. Аналитический позитивизм в Англии впервые обосновывает тезис, что исследование правовых понятий важно само по себе и может быть отграничено от исторических и социологических исследований правовых институтов, равно как и от критической оценки права с точки зрения морали, социальных целей, функций ^{[42, c. 264]}.

Й. Бентам связывал предмет всеобщей юриспруденции с юридическими терминами, относящиеся к законам всех народов вообще: «В числе слов, принятых в предмет закона, есть несколько слов, которые во всех языках довольно точно соответствуют друг другу: так что они почти как будто одни и те же. Таковы, например, слова, соответствующие словам «власть» (power), «право» (right), «обязательство» (obligation), «свобода» (liberty) и многие другие. Отсюда следует, что если есть какие-нибудь книги, которые, собственно говоря, могут называться книгами о всеобщей юриспруденции, то их надо искать в весьма узких границах» ^{[14, c. 303]}.

Дж. Остин утверждал: «Хотя каждая система права имеет свои специфические и характерные отличия, имеются, однако, принципы, понятия и классификации, общие для различных систем, в результате чего возникают аналогии или сходства, связывающие такие систем. Различные принципы, общие для более зрелых систем… являются предметом особой науки, которая в противоположность национальной или партикулярной юриспруденции носит название общего учения о праве или философии позитивного права» ^{[1, c. 1107]}.

Можно видеть, что, несмотря на отчетливые идейные параллели между учением философского позитивизма Конта и правовыми учениями Й. Бентама и Дж. Остина, тем не менее, невозможно рассматривать английское «крыло» юридического позитивизма XIX столетия как результат реализации методологических установок философского позитивизма. Как Й. Бентам, так и Дж. Остин определяют предмет общей юриспруденции исключительно правовыми понятиями, общими для позитивного права различных государств и не стремятся вписать юриспруденцию в социологический «контекст». Право в концепциях Й. Бентама и Дж. Остина рассматривается с позиций традиционного для догматической юриспруденции ракурса – как комплекс юридических понятий, конструкций и принципов.

Идейные основания и исходные методологические установки концепций юридического позитивизма в Англии тесно связаны с целым рядом философских концепций и течений, в числе которых философские и политико-правовые идеи учения Т. Гоббса, философский рационализм XVIII столетия, проведенное Д. Юмом разделение сущего и должного, учение исторической школы права и философский позитивизм О. Конта. Влияние учения Т. Гоббса на «первый» юридический позитивизм в Англии проявилось в гносеологической установке на эмпирическое познание, интерпретации природы человека как подчиняющейся удовольствию и страданию и понимании закона как властного императивного установления суверена. Общность идейных оснований учения Й. Бентама и философского рационализма усматривается в неуклонном стремлении к объективности, достоверности и определенности знания и в восприятии общества как механической суммы индивидов, что и позволило английским мыслителям выводить правильное устройство правовой системы из индивидуальной природы человека. Идейно-философская оппозиция «первого» юридического позитивизма естественно-правовым концепциям выразилась в следовании строгому разделению реальностей «сущего» и «должного» и номиналистском понимании предмета юриспруденции как деятельности по изучению содержания конкретных законов. Немецкая историческая школа юристов повлияла на понимание предмета и цели юриспруденции как науки в правовом учении Д. Остина и всей последующей традиции аналитической юриспруденции в Англии. Единство методологических установок «первого» юридического позитивизма и философского позитивизма проявилось в восприятии юриспруденции как эмпирически формируемого знания, из которого исключены метафизическая проблематика, хотя различия в понимании позитивного права и цели юриспруденции как науки не позволяет утверждать, что концепции юридического позитивизма XIX столетия всецело основывались на учении О. Конта.