Образ врага в политической коммуникации (на материале газеты «Знамя» за 1944 г.)

Похаленков Олег Евгеньевич доктор филологических наук профессор, кафедра литературы, Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского 248002, Россия, Калужская область, г. Калуга, ул. Николо-Козинская, 56, кв. 8 Pokhalenkov Oleg Evgen'evich Doctor of Philology Professor, Department of Literature, Kaluga State University named after K. E. Tsiolkovsky 248002, Russia, Kaluzhskaya oblast', g. Kaluga, ul. Nikolo-Kozinskaya, 56, kv. 8 olegpokhalenkov@rambler.ru Другие публикации этого автора

Клевцова Ангелина Михайловна студент, кафедра литературы, Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского 248023, Россия, Калужская область, г. Калуга, ул. Степана Разина, 26 Klevtsova Angelina Mikhailovna Student, the department of Literature, Kaluga State University named after K. E. Tsiolkovsky 248023, Russia, Kaluzhskaya oblast', g. Kaluga, ul. Stepana Razina, 26 klevtsovaam@studklg.ru

В годы Великой отечественной войны происходило четкое разделение журналистики на военную и гражданскую. Внутри военной журналистики принято выделять два блока: фронтовая журналистика и журналистика для оккупированных территорий. Эти издания призваны были выполнять две четкие функции: идеологическую («охват» с помощью массовой печати каждого солдата на фронте с последующим влиянием на него) и постоянное пополнение новыми кадрами фронтовой прессы.

Пресса времен ВОВ имела четкую структуру: информация общего характера (лозунги, обращения, речи руководителей государства, документы и др.), а также сообщения о жизни людей (конкретные примеры из жизни о простых людей с описанием их трудового подвига).

Примером такого рода прессы периода войны является газета «Знамя» органа Калужского обкома и горкома ВКП (б) областного и городского советов депутатов трудящихся. Всего в 1944 году вышло 99 номеров (с 13 августа по 31 декабря).

Остановимся подробнее на ее структуре и содержании, обращая внимание на объект нашего исследования – образ врага, являющийся неотъемлемой частью пропаганды тех лет.

Говоря о теоретических основах исследования, следует отметить, что рассматривая образ «врага», мы идем вслед за В.В. Виноградовым, который считал, что «словесный образ может состоять из слова, сочетания слов, абзаца, главы, текста. Образы могут соотноситься в последовательно развертываемую цепь, могут соотноситься один с друг другом, включать в себя друг друга, развиваться в сложный многоплановый образ» ^{[2, с 119-120]}. Аристотель определял, что «словесный образ имеет также определенную структуру, в которой выделяются три составляющих: предмет сопоставления, собственно образ сопоставления и признак сопоставления» ^{[1, с 188-189]}. Следует отметить, что «отдельный образ соотносится с некой общей моделью. Ряд таких образов формирует парадигму, которую можно описать с помощью некоторого инварианта. Существуют инварианты разных уровней» ^{[5, с 7]}.

В правом верхнем углу практически каждого номера газеты – призыв, связанный с планами сельскохозяйственных заготовок, военными событиями или праздниками. Часто такие призывы строились на противопоставлении русского народа и врага, подчеркивали победы «своих» и поражения «чужих». Представляем некоторые лозунги из этого блока газеты «Знамя»: «Внесем новый колхозный вклад в священное дело победы над злейшим врагом колхозного крестьянства и всего нашего народа – немецко-фашистских захватчиков!» (№3 от 16 августа)

«Образцовой уборкой урожая и своевременным выполнением обязательств перед государством ускорим окончательный разгром немецко-фашистских захватчиков...» (№4 от 17 августа)

Образ врага появляется в газете не только в лозунгах на передовой, она прямо или опосредованно отражается во всех статьях и заметках. Реализация образа происходит с помощью прямого включения лексемы «враг» или её синонимов («противник», «захватчик» и др.), а также с помощью ассоциативного ряда («фашистский зверь», «палачи», «гитлеровская нечисть» и др.). Например, в №13 (от 30 августа) в сводке Совинформбюро разворачивается парадигма образа, основанная на сравнении «враг – палач»: «Когда у палачей начинает почва шататься под ногами, они пытаются кровавым террором, виселицами и расстрелом продлить свое существование». А в № 63 (от 10 ноября) в статье «Историческая победа советского народа» находим парадигму «враг – зверь»: «Бьёт двенадцатый час, - последний сокрушительный удар вот-вот обрушится на логово зверя. Логово гитлеровского зверя обложено со всех сторон, и никакие ухищрения врага не спасут его от неминуемого полного разгрома».

Стоит отметить, что именно парадигма «враг – немецкий фашист» преобладает в материалах газеты «Знамя», образуя определенную модель с ярко выраженной негативной коннотацией: ненавистные оккупанты, немецкие изверги, немецкие гады, голодные бандиты, фашистские/гитлеровские захватчики, вражеская пехота, вражеские солдаты, гитлеровцы, кровавые убийцы и поработители, немецкие/гитлеровские палачи, гитлеровские разбойники, фашистское иго, гитлеровская нечисть, цепи фашистского рабства, гитлеровская Германия, немецко-фашистские полчища, фашистский разбой, гнет немецко-фашистских захватчиков, двуногие фашистские звери, подлые немецкие оккупанты, орда фашистских людоедов, убийцы, поработители, фашистские головорезы, гитлеровские империалисты, гитлеровская военная машина, вооруженные агрессоры, гитлеровские громилы, немецкие мерзавцы.

Причина вторжения немецких фашистов на территорию Советского Союза объясняется в следующих речевых оборотах: «Немецко-фашистская орда, вторгнувшаяся в пределы нашей Родины с целью ее порабощения...» (№61 от 5 ноября); «...звериный национализм и расовая ненависть гитлеровцев» (№63 от 10 ноября), «И эти великие завоевания немецкие фашисты думали отнять, превратить советское крестьянство в рабов немецких князей и баронов» (№66 от 14 ноября), «немецкие захватчики хотели превратить в колонию разбойничьего германского империализма...» (№47 от 17 октября) и так далее.

Отметим, что в образ «врага» в газете включаются не только немецкие фашисты. К ним также причисляются: итальянские фашисты, японская, болгарская, румынская, финская и венгерские армии. Таким образом, семантическая структура образа врага представляет собой сложную макропарадигму, доминантой которой выступает образ «враг – немецкий фашист». Остальные же образы реализуют составные части этой парадигмы, создавая второстепенные образы сподвижников гитлеровского режима «враг – сообщник немецкого фашиста»: «Советские летчики неоднократно бомбардировали Берлин, Кенигсберг, Данциг, Бухарест, Будапешт, Хельсинки и другие промышленные центры и железнодорожные узлы Германии и ее сообщников» (№ 6 от 20 августа).

Отметим также, что в некоторых материалах фашистская Германия выступает не просто как «главный враг», но и «единственный», другие же союзные Германии государства создают образ «враг от безвыходности». Так, в № 18 (от 6 сентября) читаем следующее: «Болгария на деле помогала Германии в войне против Советского Союза <...> маленькая страна Болгария не в состоянии сопротивляться мощным вооруженным силам Германии в такое время, когда Германия держала в своих руках почти всю Европу». В большинстве материалов газеты фашистская Германия и ее сообщники выступают в образе «общего врага», имеют одно лицо и лидера - Германию: «...фактическое ведение войны в лагере Германии против Советского Союза» № 18 (от 6 сентября).

О действиях «общего врага» сообщается в рубрике «За рубежом». При этом говорится не о злодеяниях, совершаемых врагом, а о его поражениях и успешной борьбе антифашистских сил: «...наступательные операции войск союзников в северной Италии <...> продолжаются бои в Адриатическом секторе, где части 8-й армии отбили много вражеских контратак, нанеся противнику тяжелые потери» №20 (от 9 сентября). В этой рубрике встречаются такие заголовки, как: «Бомбардировка промышленных предприятий в Германии», «Налет Американской авиации на Токио» «Панические настроения среди гитлеровцев в Вене». Информация в этом блоке подчеркивает победы над фашистскими силами.

Л. Гудков в статье «Идеологема “Враг”» отмечает, что «враг в тоталитарной системе – один из важнейших элементов организации репрессивного режима. Здесь есть полумифический внешний противник <…> Но главный враг – внутренний, бывший лидер и организатор партии, изменник, ересиарх, представляемый на телеэкране лишь во время регулярных собраний – “двухминуток ненависти”, или на омерзительных плакатах во время “Недели ненависти”, всегда на фоне бесконечно марширующих колонн азиатских солдат» ^{[4, с. 592-593]}. На страницах газеты мы находим как внешнего противника, так и внутреннего (по определению Л. Гудкова).

Внутренний образ «врага» ассоциируется в материалах газеты с людьми из Советского народа, которые не поддерживают государственную идеологию, а также с «предателями» режима (троцкисты, бухаринцы). В №37 (от 3 октября) в статье «Могучее идейное оружие большевизма» читаем: «Враги социализма, враги народа – троцкисты, бухаринцы, буржуазные националисты всех мастей пытались отравить душу рабочего класса, душу трудящихся ядом неверия в возможность побед социализма, увековечить нашу отсталость, разоружить нашу страну перед лицом вооруженных до зубов агрессоров» (№ 37 от 3 октября). Примечательно, что далее к этой группе «врагов» применяется оборот «пятая колонна фашизма»: «А когда презренные лакеи фашизма докатились до прямой измены Родине, советский народ стер их, как козявок, с лица земли, обезопасив тем самым нашу родину от “пятой колонны” фашизма». Словосочетание «пятая колонна» появилось в Испании во время Гражданской войны (1936-1939) и после этого употреблялось по отношению к различным типам внутреннего противника/врага. Соответственно, «троцкисты, бухаринцы, буржуазные националисты» выступают в этой газете как внутренний враг СССР и как «враг», который поддерживает и осуществляет идеи фашизма. Это подтверждает и словосочетание «лакеи фашизма», из которого следует, что «троцкисты, бухаринцы, буржуазные националисты» – «враг», который прислуживает фашизму.

В ходе анализа подборки газеты «Знамя» было выделено несколько пространственных зон:

1) мировое пространство;

2) пространство за рубежом Советского Союза;

3) пространство советского фронта;

4) пространство советских колхозов;

5) пространство Германии;

6) пространство партизан;

7) пространство, оккупированное фашистами.

В основном, во всех этих пространственных зонах враг выступает участником боевых действий, в которых он потерпел поражение, где ему нанесли «невосполнимый урон». Так в №32 читаем: «Немцы одну за другой теряют свои последние позиции»; в №53 (от 25 октября) - «В ходе боев гитлеровцы несут тяжелые потери» и т. д. (№32 от 26 сентября).

В целом в материалах газеты выстраивается пространственная оппозиция: «своё-чужое», где «свое» – это пространство Советского Союза и его союзников, а «чужое» – «лагерь Германии». Освещение событий в этих пространствах и формирование их образов строится на противопоставлении. Так «свое» пространство – это праведная, «священная», плодородная земля, жители которой – «герои», «гордые соколы», дружный и сплоченный народ. Например, в заметке «На току» читаем: «Стоят ясные, тихие дни. Воздух чист и прозрачен. На небе – ни облачка. Кругом, куда ни глянешь, необъятная ширь колхозных полей. Озимые, яровые хлеба уже убраны. На полях – высокие скирды и копны убранной ржи, пшеницы, овса» (№ 31 от 24 сентября). Или из статьи «В передовом колхозе»: «Желание патриотов деревни помочь доблестной Красной Армии в ее героической борьбе против немецких захватчиков преодолевает все трудности <...> колхоз свято выполняет свою первую заповедь» (№ 30 от 23 сентября); из рубрики «Люди и цифры»: «дружной работой мы снова восстанавливаем свое хозяйство» (№24 от 15 сентября). Кажется, что даже флора и фауна «своей» земли помогают ей в борьбе с врагом – «Рабочий скот не теряет удойности», «2.608 снопов в день», «Лучшее зерно» и т. д.

Пространство «чужих», напротив, – мрачное, жесткое, враждебное и неблагополучное: «...густая сеть концентрационных лагерей, тюрем и гестаповских застенков» (№75 от 28 ноября); «минные поля, густая сеть проволочных заграждений, спирали Бруно, большое количество мощных железо-бетонных дотов...» (№53 от 25 октября); «Гитлеровская Германия – на краю гибели» (№63 от 10 ноября).

Примечательно, что в газете также делается упор на том, что даже сами жители «чужого» пространства недовольны положением в стране: «общее число лиц, принимавших участие в заговоре против Гитлера, определяется в 3-4 тысячи человек», «арестовано несколько немецких офицеров, уклонившихся от гитлеровского приветствия, обязательного в германской армии», «исчезло несколько видных немецких офицеров, неизвестно, были ли они арестованы или бежали» (№2 от 15 августа), «Слухи о новом офицерском мятеже в Германии» (№43 от 11 октября) и так далее. В №66 (от 14 ноября) помещена следующая заметка «Гитлеровские крысы бегут с тонущего германского корабля», там сообщается, что: «многие гитлеровские руководители, понимающие неизбежность поражения Германии, готовятся бежать в нейтральные страны с крупными средствами».

В то же время в пространстве Советского Союза показывается противоположная обстановка. Из статьи «И в бою, и в труде»: «Куда пошлет нас большевистская партия, товарищ Сталин – там мы и должны честно выполнять любое задание» (№ 20 от 9 сентября); из статьи «Больше заботы о семьях фронтовиков»: «Под мудрым водительством Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина...» (№15 от 2 сентября), «еще сильнее любовь к Родине, к родному близкому, любимому всем народом вождю Иосифу Виссарионовичу Сталину, ведущему нас от победы к победе» (№2 от 15 августа) и т. д.

Рассмотренные «свое» и «чужое» пространства противопоставляются друг другу не только внутренними настроениями, достатком, событиями, но и показывают их отношения с другими народами и на других территориях. Так, в статье «На польской земле» читаем: «“Как вы жили при немцах?”» <…> - Разве мы жили? Мы умирали: над скотиной так не издевались, как над нами. Можете убедиться сами. Росохацкий приподнимает рубаху. Спина покрыта еще не зажившими кровавыми рубцами». В этом же блоке находим следующую характеристику советской армии: «Поляки встречают Красную Армию, как свою освободительницу ... нас забрасывали цветами, женщины угощали бойцов молоком». В конце этой же статьи идет прямое противопоставление «своих» и «чужих»: «При немцах поляке не убирали хлеб с полей, хоть и подошло время. И с первых же дней прихода Красной Армии все от мала до велика вышли на поля для уборки урожая» (№35 от 30 сентября).

Отметим, что в газете противопоставляется не только эти две пространственные зоны, но и отдельно «свое» пространство до и после прихода «врага» – «противника» из «чужого» пространства. Так, в заметке «Восстанавливают свой район» читаем: «Широкая Ока, гористая местность, сосновые и дубовые рощи, липовые парки и изобилие садов <…> следы фашистского разбоя видны и сейчас: разбитые и сожженные дома, воронки от снарядов» (№35 от 30 сентября).

Также в газете выделяется ряд статей, которые посвящены «звериным» деяниям фашистов. В некоторых номерах им отведены целые развороты. В этих статьях и заметках указываются конкретные места, имена и подробное описание жестокостей. Так, в одном только № 28 от 20 сентября читаем заметки под заголовками – «Удушение газом», «Немецкие палачи заметали следы своих тягчайших преступлений», «Гитлеровцы грабили ценности и имущество заключенных лагеря»; в №75 от 28 ноября – «Уничтожение гитлеровцами мирных советских граждан и военнопленных», «Звериные насилия гитлеровцев над советскими военнопленными», «К ответу немецких палачей». Часто в такие заметки включались рассказы пострадавших или очевидцев, например, в статье «Звериные насилия гитлеровцев над советскими военнопленными» находим: «Один из беженцев, который жил около государственной шоссейной дороги, рассказал: “Две недели тому назад на этой дороге можно было наблюдать страшное зрелище. Шла колонна, состоявшая из русских военнопленных, которых гнали на юг из какого-то лагеря в Северной Финляндии. Ночевать им приходилось под открытым небом в снегу. Состояние пленных было ужасным. В одну ночь, когда колонна остановилась около Тромсе, умерло 27 пленных. Кто не мог больше идти, того убивали. Я сам видел, как немец складывал трупы русских пленных около государственной дороги”» (№75 от 28 ноября).

Удушение газом

«Свидетель поляк Вольский Ян – бывший заключенный лагеря, по поводу массового отравления газами показал: «В октябре 1942 г. в лагерь было привезено большое количество женщин и детей. Здоровых отобрали для использования на работе, а всех слабых, больных и детей удушили в газовой камере. В марте 1943 года в той же камере снова были уничтожены газом 250 женщин и детей, а через несколько дней ещё 300 человек...» (№28 от 20 сентября)

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в годы Великой отечественной войны образ «врага» в советской политической коммуникации имел четкую структуру: образ основывается на макропарадигмах и минипарадигмах в пространственных зонах, основанных на оппозиции «свое» – «чужое».