Противодействие проявлениям экстремизма при осуществлении административного надзора и судебного контроля в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций

Водяная Мария Юрьевна кандидат юридических наук доцент кафедры административного права и административной деятельности органов внутренних дел, Омская академия МВД России 644092, Россия, Омская область, г. Омск, ул. Пр. Комарова, 7 Vodianaia Mariia PhD in Law Associate Professor at the Department of Administrative Law and Administrative Activities of Internal Affairs Agencies of Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia 644092, Russia, Omskaya oblast', g. Omsk, ul. Pr. Komarova, 7 vodimash@mail.ru Другие публикации этого автора

Ляшук Анна Валерьевна кандидат юридических наук старший преподаватель, кафедра административного права и административной деятельности органов внутренних дел, Омская академия МВД России 644092, Россия, Омская область, г. Омск, ул. Пр. Комарова, 7 Lyashuk Anna Valer'evna PhD in Law Senior Lecturer at the Department of Administrative Law and Administrative Activities of Internal Affairs Agencies of Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia 644092, Russia, Omskaya oblast', g. Omsk, ul. Pr. Komarova, 7 monsegur55@mail.ru Другие публикации этого автора

В настоящее время в российском обществе все более популярным становится обращение к термину «экстремизм». Эта тенденция связана с важностью решения вопроса профилактики и противодействия деяниям экстремисткой направленности. Поэтому логичным является то, что на сегодняшний день одной из важнейших задач государственных органов, является противодействие экстремизму.

Понятие «экстремизм» переводится с латинского как «крайний». Но в последнее время прослеживается четкая тенденция правоохранительных органов, включая судебную систему, усматривать экстремистские побуждения не только в тех чрезмерных, крайних проявлениях, опирающихся на тотальное неприятие инакомыслия и использующих лишь насильственные методы достижения зачастую незаконных целей, но и в действиях, совершенных по незнанию, из-за ошибочно воспринятой информации и в реальной готовности немедленно исправить возникшую ситуацию, в неумении осознавать последствия своих действий в квази-пространстве информационно-телекомуникационной системы. Нельзя не согласиться с мнением ученых и специалистов о том, что «за последние годы накоплен значительный объем сомнительной практики применения законодательства о противодействии экстремизму, когда меры уголовной ответственности применялись за деяния, не воспринимаемые значительной частью общества в качестве опасных» ^{[23, с.35]}.

Внешние проявления экстремизма как социального явления в настоящее время имеют ярко выраженную тенденцию информатизации. Экстремисты с большой активностью переместили свою деятельность из общественных мест на интернет-площадки и сервисы. Многоликость и сверхфункциональность экстремистской деятельности в онлайн режиме уже неоднократно становилась предметом исследований как российских, так и зарубежных ученых ^{[1, 2, 25]}.

Выбор эффективных форм противодействия современному экстремизму предопределяет интерес к такому административно-правовому средству как федеральный государственный надзор. Основные функции по реализации надзорных полномочий в сфере противодействия экстремизму в сети «Интернет» возлагаются на Федеральную службу по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Общий административный надзор в сфере противодействия экстремизму также возлагается на сотрудников полиции. Административный надзор полиции по выявлению правонарушений экстремистского характера следует рассматривать как процедуру, предваряющую привлечение к административной ответственности за нарушение нормативных обязательных требований ^{[24, с. 74]}.

Обращаясь к классификации видов административного надзора можно констатировать, что противодействие экстремизму осуществляется в процессе как общего, так и персонифицированного надзора. Выявление в ходе осуществления общего административного надзора административных правонарушений экстремистской направленности, совершаемых вне телекоммуникационной среды (ст.ст. 20.3 (пропаганда и публичное демонстрирование запрещенной атрибутики или символики), 20.9 КоАП РФ (производство и распространение экстремистских материалов)), преимущественно осуществляется участковыми уполномоченными полиции. Так, данной службой в 2019 г. пресечено 55,6% от всего количества пресеченных административных правонарушений, предусмотренных ст. 20.3 КоАП РФ и 52% от всего количества пресеченных административных правонарушений по ст. 20.29 КоАП РФ ^[22] .

Проблемы, возникающие при выявлении, квалификации и осуществлении необходимых первоначальных действий по пресечению, документированию данных деяний могут иметь разнообразное внешнее выражение. В случае, когда речь идет о выявлении в процессе административного надзора деяния, связанного с демонстрацией либо публичным демонстрированием нацистской атрибутики или символики, либо другой запрещенной символики или атрибутики, применяются следующие методы: непосредственное обнаружение в общественных местах признаков объективной стороны деликта, первоначальная фиксация (путем фото, видео-записи), пресечение совершения правонарушения путем применения изъятия предмета административного правонарушения, доставление правонарушителя. Зачастую возникают ситуации, в которых становится необходимым применение специальных знаний. Разумеется, если речь идет о демонстрации свастики или двойной руны зиг, то у правоприменителей не возникает вопросов, касающихся квалификации. Однако запрещенная символика или атрибутика далеко не ограничивается только нацистской принадлежностью, перечень ее значительно шире (более 5000 наименований) ^[26]. Но должностные лица, осуществляющие общий административный надзор в сфере соблюдения правил общественного порядка, в большинстве случаев не располагают специальными сведениями о принадлежности того или иного знака, символа или изображения к запрещенной атрибутике. Как трактовать наличие определенных рун на верхней одежде человека, специфического кельтского креста в виде украшения, татуировок на открытых участках тела и др.? Кроме того, большинство должностей сотрудников патрульно-постовой службы полиции занимают, как правило, лица без высшего образования, не обладающие специальными познаниями в области экстремистской символики. Это подтверждает и статистика: количество пресеченных административных правонарушений сотрудниками ППС крайне незначительна и составляет 1,29% от общего числа выявленных деликтов по ст. 20.3 КоАП РФ и 0,95% ‑ по ст. 20.29 КоАП РФ.

При выявлении в ходе общего административного надзора полиции массового распространения экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП РФ), возникают аналогичные проблемы. Так, к примеру, участковый уполномоченный полиции при обходе территории вверенного административного участка может непосредственно обнаружить лиц, распространяющих листовки, но соотнести их содержание с экстремистским на месте обнаружения он вряд ли будет в силах. Его обязанности по первоначальным действиям будут ограничены невозможностью моментального анализа текстуальной составляющей и отсутствием лингвистических специальных познаний в данной сфере. Поэтому эффективность противодействия проявлениям экстремизма в общественных местах путем осуществления административного надзора значительно ниже, чем в публичном пространстве телекоммуникационной сети «Интернет». С другой стороны, большинство противоправных деяний, содержащих признаки экстремизма, в подавляющем числе случаев совершается в основном путем создания экстремистстких контентов. Распространение материалов в сети является не менее опасным явлением, нежели чем их распространение в общественных местах. Исходя из реальности современных условий наиболее высокие риски характеризуют именно сферы информационно-коммуникационной технологий, в частности массовый охват населения за счет безграничных возможностей тираживания.

В качестве аргументов рассмотрения условно положительной характеристики эволюции феномена «экстремизм» путем его информатизации следует привести следующие доводы. На наружные службы охраны общественного порядка возложен значительный объем задач по охране социального спокойствия. От них не требуется узких специальных знаний, поэтому в процессе государственного надзора они в силах непосредственно обнаружить лишь действительно «крайние» проявления экстремизма, что в принципе соответствует семантике понятия. Однако государственная политика в сфере противодействия экстремизму складывается таким образом, что этого оказывается недостаточно.

Анализ практики судебного контроля свидетельствует о том, что подавляющее число случаев обжалования решений судов общей юрисдикции можно условно разделить на две группы. Первая, составляющая большинство, представляет собой обжалование решений по привлечению к административной ответственности по ст.ст. 20.3, 20.29 КоАП РФ за публичное размещение в сети «Интернет» материалов, включенных в Федеральный список экстремистских материалов [6-9, 14, 21]. Вторая включает в себя решения судов об оспаривании привлечения к административной ответственности по ст. 20.3 КоАП РФ за публичное демонстрирование татуировок с изображением нацистской символики в местах лишения свободы ^{[10, 12, 16, 17]}.

Несмотря на потенциально большое профилактическое значение применения статьи 20.3 КоАП РФ, статистика ее применения не велика (в 2017 г. сотрудниками ОВД составлен 1351 протокол об административных правонарушениях, из них судьями приняты решения по 985 делу; в 2018 г. – 1413 протоколов, из них 1066 судебных решений, в 2019 г. 1985 протоколов, 1414 решений суда), что в процентном соотношении составляет в среднем 73% вынесенных судами решений от общего числа составленных протоколов об административных правонарушениях ^[22]. Аналогична статистика и по ст. 20.29 КоАП РФ. Анализ вынесенных судебных постановлений, а также решений вышестоящих судов по результатам рассмотрения жалоб позволяет прийти к выводу о четко сложившейся судебной практике применения данных статей, которая обладает рядом специфических характеристик.

Во-первых, в процессе судебного контроля явно прослеживается тенденция достаточно жесткого преследования экстремистских проявлений. Так, была изменена только крайне незначительная доля решений судебных органов первой инстанции по привлечению к административной ответственности или прекращено дело в первой инстанции ^{[13, 18]}. Диспозиция статьи 20.3 КоАП РФ предусматривает ответственность за два деяния: пропаганду либо публичное демонстрирование запрещенной символики или атрибутики. Иное понимание содержит Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» ^[27]. В его тексте говорится о том, что к экстремизму относится «пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций». Законодатель употребляет в данном случае союз «и», что говорит о некой зависимости двух терминов «пропаганда» и «публичное демонстрирование». Представляется, более точное толкование предполагает понимание взаимосвязанности действий правонарушителя – пропаганда путем публичного демонстрирования. Однако лишь в единичных судебных решениях можно встретить такое толкование. Например, «действия, выразившиеся в демонстрировании нацистской атрибутики и символики, могут быть квалифицированы как административные правонарушения лишь в случаях, если они направлены на пропаганду такой атрибутики и символики» ^[19]. В абсолютном большинстве случаев судьи применяют объективное вменение статей КоАП РФ без учета положений Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности».

При этом следует учитывать, что административная ответственность не наступает в случае использования нацистской атрибутики, при которых формируется негативное отношение к идеологии нацизма и экстремизма и отсутствуют признаки пропаганды или оправдания нацистской и экстремистской идеологии ^[4].

Во-вторых, обязательность решения вопроса публичности. Так, наиболее часто встречается необходимость обоснования неограниченного доступа к аккаунту. В доводах судебных решений встречаются следующие формулировки: «в свободном доступе для просмотра и копирования допустила размещение и хранение на своей странице «ВКонтакте», к которой имелся доступ иных пользователей сети Интернет, обладавших возможностью просмотреть и скопировать спорный видеофайл, видеоматериал», «с размещенными в его аккаунте в сети «Интернет» изображениями может ознакомиться неограниченный круг лиц», «просмотр указанного изображения был доступен неограниченному кругу пользователей», «указанная страница на сайте «ВКонтакте» находится в свободном доступе» и др. Если в жалобе на решение суда, правонарушитель приводит доводы, что его аккаунт закрыт, то в процессе судебного контроля обосновывается необходимость представления дополнительных доказательств возможности беспрепятственного доступа к запрещенной информации. В качестве примера можно привести решение Суда Ханты-Мансийского автономного округа № 12-498/2018 от 25 сентября 2018 г. по делу № 12-498/2018, в котором суд указал: «вопреки доводам жалобы, материалами дела, в том числе изображением (скриншотом) персональной страницы в социальной сети «Вконтаке», расположенной по ссылке, подтверждается доступность прослушивания аудиоматериалов, размещенных на данной странице всеми пользователями социальной сети, так как на скриншоте изображена главная страница пользователя, которая содержит кнопку, предлагающую пользователю «Добавить в друзья»» ^[20].

В-третьих, в судебных решениях встречаются противоречащие друг другу позиции о форме вины, составляющей основной признак субъективной стороны административных правонарушениях. Так, отдельные судебные решения содержат указание на необходимость доказывания прямого умысла, а также цели совершения административного правонарушения, заключающейся в распространении и углубленном разъяснении нацизма и тем самым идейном воздействии на широкие массы. В некоторых судебных решениях отдельно указывается на то, что данная демонстрация не была вызвана историческими целями, культурологическим характером ^[11]. Противоположную позицию занимают другие судьи. Так, в решении Верховного Суда Удмуртской Республики приводится мнение судьи, согласно которому «довод жалобы о том, что у пользователя не было умысла на размещение на странице в социальной сети признанных экстремистскими материалов, основан на неверном толковании норм права, поскольку ст. 20.29 КоАП РФ не предусматривает возможность совершения данного административного правонарушения исключительно с прямым умыслом» ^[15].

На наш взгляд, субъективная сторона рассматриваемых правонарушений характеризуется исключительно прямым умыслом, при котором лицо осознает общественную опасность и противоправность размещения в сети «Интернет» или иной информационно-телекоммуникационной сети запрещенной атрибутики или символики, и желает наступления общественно опасных последствий. Об этом может свидетельствовать наличие и содержание комментариев данного лица к размещенной информации, совершение действий, направленных на увеличение количества просмотров и расширения аудитории, при этом следует учитывать мотивы пропаганды и публичного демонстрирования. Они должны быть обусловлены именно экстремистскими направленностями в понимании Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности».

В-четвертых, далеко не всегда вопрос об использовании результатов специальных знаний решается в сторону их обязательного присутствия в материалах дела. Чаще всего вопрос решается формально: есть ли соответствие между размещенным в публичном доступе материале с содержащимися в федеральном списке экстремистских материалов текстом, аудиозаписью, либо фото-, видео- изображением. Если такой факт установлен, то в решении суда указывается номер записи данного списка без использования результатов лингвистических, культурологических и иных специальных знаний. Не менее важной проблемой является то, что на сегодняшний день не существует конкретного и исчерпывающего перечня тех символов и атрибутики, которые являются нацисткой, сходной с ней или запрещенной в Российской Федерации. В любой момент перечень может быть дополнен новой информацией, которая официально станет запретной. Пользователи сети, размещая на своих страницах информацию, которая являлась не ограниченной в доступе на момент размещения, далеко не всегда следят за обновлением списка. Кроме того, он не систематизирован по виду запрещенных материалов, а лишь расположен в хронологическом порядке, что очень сильно затрудняет работу с ним. Данный перечень не содержит графических или фотографических изображений, что также осложняет его применение.

Таким образом, в настоящий момент создана практика привлечения к административной ответственности лиц, которые по незнанию вовремя не удалили ставшей запрещенной информацию. При этом доводы лиц, которые по первому требованию, предъявленному к ним, удалили материалы, ставшие экстремистскими, судом практически всегда не принимаются во внимание. Представляется, что действия таких лиц не содержат в себе экстремизма, ведь отсутствует крайние, негативные устремления к насильственному и разрушающему действию, напротив, граждане предпринимают действия по ликвидации такой информации.

В целях совершенствования законодательства предлагаем изложить диспозицию ч. 1 ст. 20.3 КоАП РФ в следующей редакции:

1. Пропаганда либо публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, либо иных атрибутики или символики, пропаганда либо публичное демонстрирование которых запрещены федеральными законами совершенное в общественных местах;

А также дополнить ст.20.3 ч.1.1 следующего содержания:

1.1. Непринятие мер по устранению информации, признанной запрещенной и включенной в Федеральной список экстремистских материалов в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети «Интернет», при отсутствии признаков административного правонарушения, предусмотренного ст. 20.29 КоАП РФ.

Точная фиксация в административном законодательстве юридических фактов помогает должностным лицам органов государственной власти правомерно реализовать ими соответствующие административно-процессуальные нормы. Нельзя не согласиться с мнением профессора А.В. Куракина, о том, что нормы-гарантии, обозначенные в виде функций контроля и надзора, рассматриваются в качестве специальных гарантий ^{[5, с. 56-63]}.

Обращаясь к институту государственного надзора, следует также привести подход Генеральной прокуратуры Российской Федерации о том, что определение символики и атрибутики в качестве экстремистской возможно только на основании полного и всестороннего анализа обстоятельств ее демонстрации ^[3].

Таким образом, представляется, что столь острая тема как проблема противодействия экстремизму в процессе государственного надзора и судебного контроля может быть решена путем изменения подхода в восприятии понятия экстремизм как феномена «крайнего» радикального поведения. Требуется постепенное изменение подхода правоприменителей по более тщательному формированию доказательственной базы и полному и всестороннему исследованию всех обстоятельств дела.

На наш взгляд, необходимо предусмотреть механизм устранения выявленных в ходе полицейского надзора нарушений законодательства путем введения соответствующих предписаний.

Данное условие следует рассматривать как обязательное, только при невыполнении которого наступает административная ответственность. Владельцам публичных аккаунтов должно быть направлено официальное требование, при игнорировании которого и непринятия мер по удалению информации, содержащей сведения, включенных в Федеральный список экстремистских материалов (далее – ФСЭМ), сотрудниками полиции по истечении установленного срока должны быть предприняты меры по привлечению к ответственности. Это позволит избежать установленного чрезмерно жесткого обвинительного уклона в процессе привлечения лиц к административной ответственности за экстремизм. Таким образом, соблюдается правило: ignorantia juris non excusat, ignorantia facti excusat – незнание закона не является оправданием, но неведение факта является оправданием.

По нашему мнению, существующий порядок формирования ФСЭМ является неэффективным, так как данные материалы, до того как лицо их опубликовало на своей странице, отсутствовали в указанном списке, а следовательно и не были запрещенными, что приводит к возможности неправомерного привлечения лица к административной ответственности в процессе осуществления полицейского надзора.

За годы действия, начиная с 2007 года, закона список неоднократно пополнялся, и по состоянию на 2020 год, он насчитывает уже 5105 записей. Порядок его формирования происходит на основе поступающих в Минюст России копий вступивших в законную силу решений региональных судов о признании информационных материалов экстремистскими. Данный список ведется Министерством Юстиции России как формально закреплённая обязанность, а не как инструмент, позволяющий однозначно трактовать материал как экстремистский в процессе судопроизводства. Представляется, что необходимо создать единый орган или организацию, которая будет оценивать материал с точки зрения признания его экстремистским. Также, для правильной трактовки того или иного материала, следует подвергнуть изменениям порядок формирования данного списка и определить точный момент, с которого данный материал считается запрещенным. Эти меры, на наш взгляд, будут способствовать более точному соблюдению законности со стороны надзорных органов и их должностных лиц по обеспечению информирования граждан об информации, запрещенной к распространению. Таким образом, очевидность наличия либо отсутствия умысла в совершении данных правонарушений позволит сделать более прозрачной процедуру доказывания по делу.